Кукаркин ЕвгенийТрудно быть героем

Евгений Кукаркин

Трудно быть героем

Первым их увидел Боря.

- Комета, комета, я их вижу, они левее.

Комета. - это наши позывные. Я летчик, Миша- оператор, летим на своем МИ-28 за Борей, выдерживая дистанцию, метров триста. Я смотрю влево и вижу колонну грузовиков, пылящих по этой сухой без лесистой местности.

- Мы их тоже видим, - отвечает мой напарник по внутренней связи

- Комета, я с головы, не давай им разбежаться.

Сепаратисты уже остановили колонну и начали расползаться от машин в разные стороны. За вертолетом Бори выпрыгивают белые хвосты противоракетной приманки. По нашим сведениям, проклятые "стингеры", уже закуплены дудаевцам и не дай бог, если какой-нибудь придурок влепит эту пакость в наши машины. Боря прошелся ракетами и снарядами по колонне. Вспыхнули машины. Мы с Мишей идем с боку и стреляем из пушек по прыгающим фигуркам. Забарабанило по корпусу, это пули чеченцев настигли брюхо вертолета. Проскакиваю колонну и опять иду на разворот, чтобы использовать весь боезапас. Теперь наш вертолет идет над колонной, а Боря расправляется с разбегающимися боевиками. Одна из моих ракет попадает в бронетранспортер и он подпрыгивает от взрыва.

- Комета, отходим.

На базе идет обычная жизнь. Техники копаются в машине, а мы сидим в курилке и делимся впечатлениями с другими летчиками.

- Эта война самая идиотская и дурная, - говорит майор Воронов. - Ну разве так можно воевать. Этим сволочам, можно стрелять из под юбки женщин, а нам нельзя им ответить, потому что дудаевцы и наши правозащитники сразу поднимают вой, о невинных жертвах и о правах человека. На 5 блокпосту из толпы женщин стали стрелять по нашим ребятам, а когда те ответили, то сразу думские правозащитники создали комиссию о гибели гражданского населения.

- Это еще что, - включается капитан Терехов, - попечители прав человека, сидят в штабе у Дудаева и словами их пропаганды обливают грязью наших солдат и офицеров, а когда мы показываем всем отрезанные головы наших ребят, то тут же эти болтуны говорят, что это бандиты из русских, а они сами себя режут.

- Эх. Пройтись бы по этой сволочи, бомбовым ковром, - продолжает Воронов. - Только из какой-нибудь дыры выстрел и разнес бы все в радиусе километра, ни одной крысы в живых не оставив.

- Это другая война, - вступает в разговор лейтенант Колотов, - нас учили большим операциям с применением танков, самолетов, ракет, а здесь все по другому. Мы ни когда не привыкнем воевать с чеченцами, которые подставляют свои семьи вместо укреплений. В этой бойне самыми результативными оказались вертолеты. Теперь самый страшный враг для бандитов, оказались мы.

- А тебе разве не попадало, - устало говорит Боря, - когда ты разнес хату с пулеметчиком, тебя разве не размазывали по стене. Все газеты мира тогда опубликовали, что наш вертолет разнес жилые постройки, убита женщина, ребенок, старик и корова, а о дудаевце ни слова.

- Чего вы зря шумите? - Терехов крутит в руках бумагу. - Полюбуйтесь на эту листовку, выпущенную чеченцами. Слушайте текст. "Русские летчики, вы все у нас на учете. Даже после войны вам не будет покоя от нашего народа, за те мучения и разрушения, что вы нам принесли. Мы теперь от вас не отстанем. Аллах Акбар". Ниже перечислены все наши фамилии.

- Где достал? - встрепенулся Воронов.

- Техники принесли.

- Они слово держат, когда сбили Махотина, над его телом и телом оператора глумились. А потом искромсали на куски мяса и прислали к нам в штаб с номером 14 и 15. Это значит, уже 15 летчиков погибли здесь. Пленных не берут, а мертвых кромсают. В штабе говорят, дудаевцы создали особый отдел, который занимается только нашими душами.

Захрипел динамик над головами.

- Майор Воронов, капитан Терехов, с экипажами, на вылет.

Все зашевелились.

- Ни пуха, ни пера, ребята, - кричит им Боря.

- Иди к черту.

У Бори напарник, сибиряк Вася, здоровенный, спокойный и молчаливый амбал. Он прощается всегда вяло, подняв ослабленную руку. Вот и на этот раз, махнув рукой, он говорит.

- Никак ребят послали на Кош Юрт?

Это единственная фраза, произнесенная им, пока мы изливались в курилке.

- Там жарковато, - сказал кто то.

У нас опять вылет. Пехота застряла перед селением, где засели дудаевцы и теперь требуется наша помощь.

Я и Боря в штабе.

- Вот вам цели, - говорит начальник штаба полковник Колосов, - только не откланяйтесь. Этот дом, этот и вот этот, - его карандаш ковыряет квадратики на карте.- уничтожить. Постарайтесь не задеть остальные, а то вони будет на весь мир. Держите связь с Кордом, это позывной командира полка. Все ясно?

- Попробуй в такой тесноте домов не задеть другие, - говорит Боря.

- Вот и попробуй.

Мы летим со стороны солнца и тут же нарываемся на плотный огонь из стрелкового оружия и даже зенитных пулеметов. Похоже, каждое строение стреляет. Вот и три проклятых дома. Миша ловко послал снаряды в первый дом и он вздыбился огнем и кусками стен и перекрытий. Боря смазал ракету и она, упав между двумя домами, сложила их как карточные строения в разные стороны.

- Мать твою, - несется в эфире. - Комета, добей цели, у меня задний винт...

Теперь я замечаю, что Борин вертолет дымит и исполняет медленный танец. Захожу еще раз над селением и Миша укладывает ракету в веранду третьей цели. Она как то странно вспыхивает, огонь рвется метра на четыре, потом дом раздувается в бок и лопается, осыпая соседние строения досками и бревнами.

- Комета, - несется мой позывной с земли, - я Корд. Подавите точку в мечети. Там снайпер и пулеметчик.

Боря, по прежнему дымя, отходит на Юг. Я лечу на мечеть и выровняв вертолет кричу Мише.

- Давай.

Тот со злостью запускает все пушки и ракеты нашей машины. Мечеть сгибается пополам потом по частям падает на землю.

- Отлично, Комета. - доносится от невидимого наводчика.

И тут же эфир взрывается хриплым ругательством с акцентом.

- Ты, русская свинья, паршивый Комет..., тебя покарает Аллах и вся ненависть Чечни.

Я иду за Борей и вижу, что его вертолет дымит с хвоста все гуще, снижаясь к двум горбам выжженной земли за селением. Несколько фигурок и машин выскочили из-за крайних домов поселка и ринулись к падающему вертолету. Пушки Михаила исправно перемалывает два милицейских газика и кладут боевиков на землю. Борин вертолет плюхается на второй холм и он, вывалившись из него, прихрамывая, бежит от машины. Вася неторопливо вылезает из покалеченной машины и шагом и не прячась от пуль, отходит за холм. Ожили боевики и опять побежали к месту падения. Миша вспахивает снарядами полосу в их рядах и заставляет всех залечь. Подлетаю к ребятам и сажусь рядом.

- Залезайте, - с силой ору, что бы перебить шум винтов.

Они ничего не слышат, но устремились к нам. В нашем МИ-28 есть технический отсек к нему и двинулись ребята. Первым вваливается Боря, он сразу одевает наушники и включается в сеть.

- У меня с ногой что-то, - орет он.

- Ранен?

- Нет. Ударил здорово обо что то.

Вертолет качнуло, это Вася втиснулся в узкое помещение.

- Сережа, отваливай, - кричит Боря.

Я опять поднимаюсь в воздух и вижу нескольких чеченцев у дымящего Бориного вертолета.

- Да сожги ты его, - просит Боря.

- Миша, давай, - командую я.

Разворачиваюсь и веду вертолет по стрелочке прямо на цель. Миша выпускает ракету, она ярко-желтым пятном разметала вертолет, опрокинув подбежавших боевиков. Теперь на базу.

- Сережка, я до самой смерти буду твоим должником, - размяк Боря.

Мы отдыхаем в курилке. Сегодня удачный день, все вернулись на базу.

- Брось ты. Лучше скажи, не слыхал, как по рации меня обещали покарать...?

- Слышал. За мечеть они тебе снимут скальп. Зато меня за лишний поваленный дом, наверняка, поставят в угол. Коля,- просит он Тихомирова, включи НТВ. Посмотрим, что там говорят.

Диктор распространяется о событиях в Чечне. Показывают разрушенные дома, несчастных старушек и женщин, которые плачутся об убитых детях и разрушенной мечети. Опять болтливые депутаты несут с экрана несусветную чушь о нарушении прав человека и стремлении покарать виновных. Будет теперь у нас очередная комиссия. А о наших потерях скупо и по деловому. Погибло пять человек, одиннадцать ранено.

- Сволочи, - возмущается Боря, - Опять бандюги из под юбок стреляют, а наши болтуны, кричат, не сметь давать им отпор, женщин и детей мол жалко. А наших ребят совсем не жалко. Каждая рыдающая здесь свидетельница, ставленница Дудаева. Я бы разнес авиацией все село и следующие бы поселения, ни за что не стали бы больше принимать бандитов.

- Политика, побеждает нас. - утверждает майор Воронов. - Это не война, а полигон для политиков. Чечня, разменная карта между всякими партиями.

В курилке идет полемика по поводу наших политических деятелей. К вечеру все успокаиваются и идут отдыхать по комнатам, выделенным нам в этом доме.

Просыпаемся от грохота взрывов и треска автоматов.

- Тревога. Подъем, - орет дежурный

На улице еще темно и лишь всполохи взрывов мигают в окна. Мы торопливо одеваемся и, разобрав оружие, бежим к своим вертолетам. Первыми в воздух поднимаюсь я и майор Воронов.

- Серега, - орет он по рации, - затуши свои габаритки. Лети к главному входу, а я к кромке аэродрома.

У главного входа мечутся огоньки трассирующих пуль и лопаются светящиеся шары взрывов гранат. Красная ракета выползает почти из-под брюха и дает мне направление на цель. Миша всаживает в темноту ракеты и поливает все из пушек.

- Сережка, осторожно, я рядом, - голос Тихомирова пробивается в наушниках. - Держись левее, я иду по твоему следу.

Выхожу в лево и иду вдоль предполагаемой кромки аэродрома.

- Комета, - доносится голос оператора, - мы вас видим. Не сворачивайте. Там у реки наши тоже вступили в бой, помогите им.

- Ведите меня.

- Влево. Пол градуса, так.

Я уже увидел беснующиеся огоньки трасс и пошел на них.

Утром, все еще сидим в кабинах вертолетов.

- Отбой, - шумит радиостанция.

Мы с Мишей ковыляем в курилку. Вид у нас плачевный. Миша просто в напяленном на нижнюю рубашку комбинезоне, я только в защитной форме, без ремня. Спать хочется, до чертиков.

- Ну и ночка, - говорит лейтенант Колотов. - Мне зацепили машину, в лобовое стекло чем то врезали. Смерть застряла на стекле, напротив моего лица.

- В рубашке родился...

Входит полковник Колосов.

- Встать, смирно.

Мы вытягиваемся.

- Вольно. Ну и видок у вас. Всем привести себя в порядок. Я хочу поблагодарить вас за ночные боевые действия. Эти мерзавцы сегодня предприняли крупномасштабную операцию против нас. Хорошо их удалось вовремя остановить. Даже смогли захватить несколько пленных. По их показаниям, три сводных отряда боевиков пытались пробиться к вертолетам, но вы молодцы. Вы и вы, - он ткнул пальцем в меня и Борю, - ко мне в кабинет.

Мы садимся за стол, а начальник штаба лезет в сейф и достает какой-то лист бумаги.

- По данным разведки, вся эта заваруха связана с вашим рейдом в село. Чечены готовы отомстить нам. Конечно, я вас не просил сносить мечеть, это просьба наземных частей, но шум естественно уже понесся по всему миру и мы представлены уже, как гонители веры. Нас заставляют сейчас писать массу объяснений и рапортов, почему это произошло. Командование решило пока вас придержать и в полет не пускать.

- За что? - взрывается Боря. - Сергей поступил правильно...

- Кто спорит, но в наши дела начинается вмешиваться политика и мы уже не армия, которая выполняет приказы, а черт знает что. Стоит что-то серьезное сделать и тут же десять, болтающихся от не чего делать, политиков лезет не в свое дело. Сейчас сидите в расположении части и даже не высовывайте носа поболтаться по аэродрому или, не дай бог, свалить в самоволку в город. Пленные показали, что по номеру вертолета и по перехваченным радио переговорам, они знают, кто летчик, у них даже есть твое фото.

Полковник смотрит на меня.

- От куда? - удивляюсь я.

- Не знаю. ФСБ разбирается, но какая то, паскуда, из своих, сумела передать им твою карточку. Пленные также утверждают, что за твою смерть бандиты предлагают 500 тысяч долларов, даже... русским военным. Ты у них цель номер один.

- Может его перевести в другую часть? - предлагает Боря.

- А что измениться? В России будет еще хуже, там такой развал, что вертолетные части почти не охраняются, подстрелить или прирезать в переулке ничего не стоит. Пусть лучше будет под надежной охраной здесь.

- Может мне пока полетать на его вертолете? - просит Боря. - У меня же все равно машины нет.

- Нет. Не усложняй Сергею жизнь. Твоя новая машина будет через неделю. По мимо грустных мелочей, хочу вас и обрадовать. Вы оба представлены к наградам.

- Хорошо быть подстреленным с орденами, чем без них, - мрачно шучу я.

- Дурак и уши холодные, - парирует Борис. - Служу России, - рявкает, вытягиваясь, он.

Сегодня дурная погода. Небо затянуто облаками, но все вертолеты введены в дело. Мы с Борей шатаемся по казарме и от нечего делать, разыгрываем сотую партию в шашки.

- Товарищ старший лейтенант, - подлетает ко мне дневальный, - вас командир полка просит к себе.

Полковник Марков, полноватый старик, сидит вместе с полковником Колосовым.

- Мы тут с начальником штаба посоветовались, - начал кряхтя он, - и решили, что обстановка в некоторых местах Чечни, сложилась для нас весьма неблагоприятно. Получается, что весьма роскошно содержать боевой вертолет на приколе. Придется тебе, сынок, полететь и помочь войскам.

- Я не против.

- Вот и отлично. Поддержки просит 15 блокпост, вот здесь на дороге.

- Я знаю где он находиться, пролетал не раз.

- Давай, сынок, лети. А здесь, если эти, засранцы политики, появятся, мы тебя прикроем.

Облака давят к земле. 15 блокпост расположен на развилке дорог и без конца подвергался нападениям сепаратистов. Рядом с постом развалины каких то строений, но не жилых. Обычно от сюда и нападали чеченцы. Наши солдаты вырыли окопы и укрепления с противоположной стороны дороги. В этот раз блокпост окружили со все сторон и с поля, и с развалин. Я включаю имитаторы противоракет и начинаю с развалин. Миша проходится по ним ракетами и пушками. Видно, как от туда удирают бандиты. Теперь пора взяться и за другую сторону.

Грохот был жуткий. Вертолет мотнуло и меня бросило на приборную доску. С трудом пытаюсь сдержать равновесие машины, но она мотается и неумолимо несется на землю. Я откидываю, на всякий случай, дверку и срываю ремни. От удара теряю сознание, а когда прихожу в себя, то вижу, что лежу на песке. Рядом дымит без хвоста вертолет. Кругом визжат пули.

- Миша, Миша! Где ты?

С трудом открываю нижнюю кабину. Миша лежит скорчившись, упершись лбом в стекло.

- Миша, что с тобой? Ты ранен?

Парень расслаблено поднимает голову и я вижу кровь на его лбу.

- Давай вылезай, пока нас не сожгли...

Я расстегиваю его ремни и стаскиваю на песок.

- Эй. Летчики, сюда, - кричит голос из-за бугра земли

Миша не может двигаться и я пытаюсь протащить его тело.

- Не выпрыгивай, дура, - орет голос из-за бугра, - ползи.

Я взваливаю Мишу на спину и ползу к холму очень-очень долго. Очнулся, когда чьи то руки вытянули меня и Мишу на дно окопа.

- Тебе, парень повезло. При падении колымаги, ты вылетел в открытую дверь и хорошо в нашу сторону.

Парень в камуфляжной форме и шерстяной черной шапочке, склонился над нами.

- Вас не задело?

- Не знаю, говорю я.

Миша молчит, наверно потерял сознание.

- Отдышитесь, мне надо еще добить твою игрушку, она мне закрывает весь фон, - говорит парень.

Он приподнимается и я снизу вижу как, пристроив гранатомет к плечу, он дергается от небольшой отдачи и тут же пригибается. Сверху ухает и вспышка косо падает на стенку окопа. Тот час же начинает утихать стрельба. Парень начинает помогать мне подняться.

- Ну как?

- Вроде ничего.

Он щупает Мишу, а потом машет рукой.

- Ерунда, если кости не сломаны, то все будет хорошо.

Подбегает старший лейтенант.

- Как летчики?

- Один в норме, другого надо в мед пункт.

- Я сейчас пришлю к тебе ребят, оттащите его туда. Вы можете идти со мной? - обращается он ко мне.

- Могу.

- Тогда, пошли.

В блиндаже четверо: командир блокпоста капитан Нелидов, его помощник, старший лейтенант Травкин, прапорщик и я.

- Затихли чего то? - говорит прапорщик.

- Перегруппировываются, - отвечает Нелидов.

- Чего наши не идут на помощь?

- По рации сообщили. Их умышленно задержали у Аргуни. Женщины, старики и дети встали на дороге, наши и не пошли... А по другой дороге засаду сделали, теперь им только о себе надо думать.

- Что за странная война? Хорошо вооруженным ребятам, имея неплохую технику, не прорваться сюда через толпу женщин. Мы же долго не продержимся.

- Нащупали слабое место. Далеко от всех оторваны. В отличии от наших генералов, у чеченов головы работают.

- Да и потом, сейчас в Аргуни дудаевцы собрали корреспондентов со всего мира и теперь наши генералы бояться, что опять везде разнесут о нарушении прав человека. Вот стоят и торгуются, а мы своей кровью за их глупость будем отдуваться, - говорит старший лейтенант Травкин.

В блиндаж входит солдат. Он протягивает капитану конверт.

- Товарищ капитан, чеченцы передали вам пакет.

- Как это передали?

- По шоссе пришла девочка и просила передать командиру пакет.

- Вы ее задержали?

- Да. Там сержант Хромов ее допрашивает.

- Хорошо. Идите.

Солдат козыряет и уходит. Капитан надрывает пакет и, прочтя его, бросает на стол.

- Теперь нам крышка.

- Что там?

- Предъявлен ультиматум. Если мы им отдадим летчиков, то они прекратят нападение и даже выдадут 700 тысяч долларов. Если нет, то через два часа сметут блокпост с лица земли.

Все смотрят на меня.

- Ну и насолил ты им, парень, - говорит прапорщик.

- Мы все у них на учете.

- Прапорщик, - говорит капитан, - пойдите посмотрите, что с девочкой. Отпустите ее и никому об ультиматуме ни слова.

- Есть.

- А тебе, Валера, - обратился он к старшему лейтенанту, - придется подготовиться к бою. Подсчитай наши запасы, предупреди, чтобы зарылись и действовали экономно, наверняка. Просмотри все огневые точки.

- Трудно с этой уголовной шушерой.

- Знаю, но первые потери их немного привели в чувство. Так что действуй.

Офицеры уходят, а я с недоумением спрашиваю капитана.

- Почему вы назвали своих подчиненных, уголовной шушерой?

- У какого то идиота в военном ведомстве возникла мысль набрать добровольцев в Чечню из уголовников. Эти воришки, бандиты, насильники, чем сидеть несколько лет в тюрьмах, с радостью подписали контракты. Вот их и прислали сюда, в самое горячее место. Офицеров не слушают, у них здесь свой пахан, Хромов, по кличке Сапог, за старшего. Пришлось ему даже звание сержанта дать. Правда, все же нашего старлея вся шушера уважает, как никак Афган прошел, теперь Чечню.

- Ему же много лет. Чего же его в звании не подняли?

- Долгая история. Тещу убил. Его судили, генерал Власенков сумел вытащить его из этого дерьма и добровольцем устроил в Чечню, только уже в звании ниже.

В это время у входа в блиндаж раздался шум.

- В чем дело?

- Разрешите, товарищ капитан.

В блиндаж спустился здоровенный сержант, рябой солдат и... прапорщик.

- В чем дело, сержант Хромов?

- Это правда, что чечены нам дали ультиматум?

- Правда.

- И правда, что они предложили обменять летчиков на 700 тысяч долларов?

- Правда.

- Что же вы решили делать, товарищ капитан?

- Я хочу вернуться в Россию живым, сержант, и не запятнать свою честь офицера. Поэтому летчиков не отдам.

- Вы можете не отдавать, отдадим летчиков мы.

Это уже серьезно. На всякий случай, я под столом расстегиваю кобуру.

- Слушайте, Хромов, - шипит капитан, - командир здесь я и не допущу нарушений дисциплины...

- Не допускайте...

- Сапог, ты опять мутишь воду?

За спиной сержанта появился старший лейтенант Травкин. Он дружески ударил последнего по плечу и тот покачнулся.

- Шпора, а ты что здесь делаешь? А ну, брысь от сюда.

- Да я.

Старлей отталкивает от двери прапорщика, берет конопатого солдата за шиворот и, развернув, просто выкидывает за дверь. Хромов напрягается и прижимается к стене.

- Сапог, ты мне надоел.

- Но сходка постановила...

- Ты меня в следующий раз позови на нее. Я хочу посмотреть в глаза тем паразитам, которые тебя поддерживают. Наверно все недоумки, как этот Шпора. И потом, ты все путаешь армию со сходкой, наверно от того, что тебе еще никто мозги не прочистил.

- Пусть только попробуют?

- Попробуют. А сейчас пойдешь к своим и объяснишь, что ты совместно с капитаном решил летчиков не сдавать и порвешь пасть каждому, кто даже подумает об этом.

- Я этого не скажу.

- Я думал, что ты умнее. Тебе ведь этого в России не простят, никто не простит, ни твои блатные, ни мы. Так и сдохнешь вонючей падлой со своими долларами. Ты мне уже надоел, катись от сюда.

Сержант уходит.

- Ну а ты что? - обращается старлей к прапорщику.

- Ничего. Ножичком у меня перед носом помахали и отпустили.

- А кто им сказал об ультиматуме?

- Девочка. Так Хромову и сказала, что принесла ультиматум.

- Чего темнишь? Говори дальше.

- Дальше... Меня придавили и под стволом автомата, я все сказал.

- Ну, и сволочь, же ты.

- Помирать то, даже от своих не хочется.

- Девочку отправил обратно?

- Отправили...

- Тогда ждите. Нам бы выдержать два часа.

- Почему два?

- Поздно уже. Скоро будет темно. Для артиллерии цели не видно.

- Вы думаете, что...? - удивился прапорщик.

- Что бы нас подавить, как они нам в ультиматуме пишут, нужно подтянуть много пушек, танков, "град" - черт возьми...

- А завтра?

- Если не придет подмога и авиация, нам конец.

- Хорошая цена за двух летчиков.

- Мне оружие дадите? - спрашиваю я.

Все смотрят на меня.

- Дадим, - говорит старлей, - пойдешь на самый трудный участок ближе к развалинам.

Мне дали автомат, четыре рожка с патронами и пять гранат, потом отвели в окоп, где я оказался в одной связке с конопатым солдатом.

- Ты, Шпора, у меня не балуй, - пригрозил ему старлей, - кишки выпущу.

- Как что, так я.

- Так что бы не было чего, возьмешь летчика под свою опеку.

- Хорошо.

- Я говорил твоим идиотам, что Шпора еще не полный дурак, но они в это с трудом верят. Так что, пока.

Травкин уходит.

- Старлей, выпить хочешь?

- У тебя есть?

- На.

Он перекидывает мне фляжку. Я делаю глоток и начинаю кашлять.

- Что ты дал?

Шпора ухмыляется.

- Чистый спирт. Воды здесь мало, так что привыкай.

- Что значит привыкай.

- Мы же здесь отрезаны от всего мира. Когда наши подойдут неизвестно, а ваши вертлюги, тем более. Чтобы от страха не описаться в этом бедламе, спирт надо глушить все время.

Они начали позже обещанного срока, минут на двадцать. Рявкнули пушки и минометы, земля заходила ходуном. Две установки "град" молотили наш участок. Я и Шпора вжались комочками в дно окопа. На плечи падают комья земли и густой песок. Земля ходит ходуном и противно трясет. Наконец наступила звенящая тишина. Шпора толкает в плечо.

- Вставай, чечены пошли, - прорывается через звон.

От развалин бежали фигурки в нашу сторону. Я приладил автомат к плечу и короткими очередями начал стрелять. Меня отрывает от стрельбы старлей.

- Шпора, лейтенант, бегом на западный участок, там у нас плоховато.

Мы несемся по окопу и я нарываюсь на прапорщика. Он как-то странно лежит, перегородив окоп.

- Вперед, - подталкивает старлей.

Перепрыгиваем тело и вскоре оказываемся на позиции. Здесь два убитых солдата лежат лицами вниз.

- Отбивайтесь от сюда, - кричит Травкин и убегает по извилине окопа дальше.

Чеченцы совсем рядом, метров в двадцати и я сам очень удивился, когда очередью подломил двоих. Мы кидаем гранаты и тут Шпора сбивает меня с ног и мы валимся на дно окопа. Опять грохот и земля поехала в сторону.

- Стреляй, - рычит Шпора.

Мы распрямляемся и опять садим очереди в эти мельтешащие у окопов фигуры.

Наступившая темнота, прервала наступление чеченцев и мы усталые валимся на песок.

- Старлей, выпить хочешь?

- Иди к черту.

- А ты ничего, неплохо для новичка.

- Давно здесь?

- Пятый месяц.

По окопу идет Травкин.

- Шпора, возьми , возьми Новикова и оттащи погибших ребят в яму. Оружие собери. Как у вас с патронами?

- Здесь пол цинки от ребят сохранилось, - говорит Шпора.

Я осматриваю свои рожки и с удивлением вижу, что они пусты.

- У меня ничего.

До чего же быстро я расстрелял четыре диска.

- Хорошо. Шпора, возьмешь еще цинку в хранилище. Старший лейтенант, пойдемте со мной.

Бродим по окопам, где Травкин отдает встречным солдатам распоряжения и наконец, доходим до блиндажа. Капитан с перевязанной рукой сидит за столом.

- Валера, какие потери?

- Шесть убитых, семь раненых, не считая тебя. Прапора тоже нет.

- Жаль. Неплохой все же мужик был. Как наши уголовнички?

- Ничего. Хочешь жить, умей вертеться. За те несколько месяцев, что они здесь, пообтерлись немного, даже Хромов неплохо вел. Лучше скажи, как подмога?

- Застряли. В Аргуне ведут переговоры, а с другой стороны стоят и не могут продвинуться из-за плотного огня. Авиация подняться не может в воздух из-за низкой облачности.

- Значит завтра день неудач. Патронов осталось мало.

Этот день завтра начался с девяти часов, когда чеченская артиллерия начала долбить наши позиции. Тонкие пукалки двух зарытых бронетранспортеров не могли устоять против длинных сигар "града" и вскоре один накрылся.

На Шпору рухнула стена окопа и я руками пытался его откопать. Наконец голова вылезла из песка и после пары оплеух, вздохнула. Я выволок его за плечи из обвала и, найдя флягу, влил глоток спирта с полу сжатый рот. Глаза раскрылись и Шпора сел.

- Ну ты даешь.

- Стрелять можешь?

- Сейчас. Башка чугунная.

Артиллерия кончила долбать наши полуразрушенные окопы и вопли атакующих понеслись к нам. За первые пол часа, даже прицельными короткими очередями, я высадил все патроны и, сидя над цинкой, набивал рожки. Чеченцы прорвали полосу огня и вышли к окопам. Стреляю почти в упор. На меня валится человек, я отскакиваю, но он не шевелится на дне окопа и последние пол диска веером всаживаю в эту редкую цепочку врагов. Штыка у меня нет и первый чеченец, прыгнувший в окоп, напоролся на ствол автомата, он согнулся на песке и, выронив автомат, принялся блевать кровью. Удар в спину, перекидывает меня через него. Молодой мальчишка, лет 18, саданул мне прикладом в спину. Я вскочил и вцепился в его оружие, под нашими ногами блюет чеченец. Вдруг, мальчик выпрямляется, ноги его подламываются и он падает вниз, автомат остается у меня в руках. Шпора со штыком в руке стоит и с удивлением глядит на дно окопа.

- Ну, летчик, ты даешь.

- Патроны есть?

- Не гоношись, чеченцы отступают.

В окопах много раненых и убитых солдат наших и врагов. Мы идем со Шпорой, перепрыгивая через валяющиеся тела, и нарываемся на человек пять живых, во главе с сержантом Хромовым, оживленно ругающихся матом. Хромов видит меня, его скулы сжимаются.

- Ну что, сука, смотришь на погибших ребят. Это из-за тебя они сдохли в этой дыре.

- Сержант, возьмите себя в руки.

- Ах ты, дерьмо.

В руках у Хромова оказался штык. Я вырвал из кобуры пистолет и снял предохранитель.

- Не балуй...

Но в это время кто то из стоящих за спиной Хромова бросил кинжал и он воткнулся мне в левое плечо. От боли я нажал на курок и сержант, выронив штык, упал на песок.

- Ни с места, - зверею я, обращаясь стволом к оставшимся пятерым. - Кто кинул нож?

Молчание. И вдруг из-за моей спины Шпора говорит.

- Ну что, Миша, допрыгался. Не надо в него стрелять, старлей, мы сами с ним разберемся.

К месту происшествия прибежал Травкин.

- Почему здесь выстрелы?

Он видит всю сцену.

- Отставить, старший лейтенант. Я сам разберусь. Спрячь пистолет.

Я с трудом запихиваю пистолет в кобуру. Травкин подходит ко мне.

- Шпора, держи старшего лейтенанта за плечи.

Шпора крепко держит меня. Травкин цепляется за кинжал и вдруг резким рывком выдирает его из тела. Он рассматривает рукоятку.

- Миша Х. Ну что же, Хитров, мне с тобой делать?

- Ничего не надо с ним делать, товарищ старший лейтенант, - говорит Шпора, еще держа меня за плечи, - мы с этим, жополизом, сами разберемся. Сейчас каждый человек дорог на позиции.

- Хорошо. Разбирайтесь сами. Летчик, как себя чувствуешь?

- Как после сковородки по голове.

- Сейчас сан инструктор подойдет, потом приходи в блиндаж.

В блиндаже на нарах лежит капитан. Я дотрагиваюсь до его плеча.

- Товарищ капитан...

И вдруг отдергиваю руку, у капитана черное лицо и ледяная кожа.

- Капитан...

- Его убили, - раздается голос у двери.

Травкин бросает автомат на стол.

- Кто?

- Черт его знает, но нашим уголовникам он, по-моему, не мешал. Еще один такой напор и нам хана. Выбито половина блокпоста.

В блиндаж вбегает солдат.

- Товарищ старший лейтенант. Чечены парламентера выслали.

- Вот черт. Летчик сиди здесь, я сейчас.

Через двадцать минут Травкин возвращается.

- Три часа отдыха.

- Что такое?

- Им надо трупы забрать.

Миша пришел в себя. Я сижу на нарах в его ногах.

- Как мы здесь очутились? - спрашивает он.

- Стингер задел наш вертолет.

- Я же имитаторы включил...

- Ты все сделал правильно, но не повезло... Я говорил с медиком. У тебя два перелома ребер и вывихнуто плечо.

- Знаю. Ребята говорят..., вам там тяжело...

- Паршиво. Подмога застряла и не может подойти.

- Ты мне автомат, на всякий случай, подкинь...

- Хорошо. У нас патронов мало. Дам только один рожок.

К вечеру опять началась атака и тут знакомый гул прорвался с небес. Почти задевая землю шли мои вертолеты. Дудаевцы сразу запрыгали и я увидел, как земля вздыбилась на их позициях. Вертолеты улетели на базу, а у нас изредка постреливают.

- Теперь, будут зализывать раны, - говорит Шпора. - Как плечо?

- Болит.

- Ты посиди здесь, чечены очухаются часа через два.

Я прислоняюсь к стенке окопа и дремлю. И вдруг кто-то закричал.

- Машины. Машины пошли.

Солдаты выскочили на бруствер.

- Что происходит? - удивляюсь я.

- Это значит чечены ушли и движение на дорогах восстанавливается. Пошли первые легковушки.

- По моему, - рядом стоит Шпора, - наши наконец то прорвались и идут сюда.

Действительно через час первые разведчики появились у блокпоста.

Снова я у своих. На первых порах, подлечиваюсь и жду, когда пришлют новый вертолет. Боря уже летает и мне приходиться встречать и провожать своих друзей. По прежнему жаркие дебаты в курилке.

- Ну как так можно, - возмущается Воронов, - какой то паразит Басаев, Радуев могут уничтожать наших женщин и детей, прикрываться нашим мирным населением, а мы должны здесь посылать каждому бандиту поцелуй, когда он идет в обнимку с чеченской бабой.

- Самое смешное, - поддерживает Тихомиров, - американцы, англичане и французы только пожурили бандитов за эти рейды, а у нас за убитую дохлую корову сразу вой на всю вселенную.

- А наши то хороши. Вся эта депутатская сволочь полезла в заложники к бандитам. Ах, какой трогательный жест, бедному бандиту надо уйти на свою территорию.

- Бить их надо гадов. Не должно быть пощады, раз эта женщина прикрывает юбкой бандита, она сообщница бандита, всех под корень... Они наших женщин, мы их тоже...

- Это что за разговоры, - в дверях стоит полковник Колосов, - и не думайте об этом.

Мы молчим.

- В этой глупой войне самыми лучшими оказались летчики и мы не должны ронять планку лучших. Да бывали неудачи, попадало и мирному населению, но мы старались не делать этого. Всем ясно?

Мы опять молчим.

- Значит ясно, раз молчите. Сережа, - он поворачивается ко мне, - там приехала комиссия по мечети, пойдем отбиваться.

- Сережа, мы все с тобой, - кричит мне в спину Боря.

Даже Вася распрямил жестко руку, посылая мне салют.

Шесть человек сидят за столом и едят меня глазами. Один военный, один известный демократ, остальные представились, как видные общественные деятели. Полковник Колосов сидит за мной.

- Старший лейтенант, - говорит военный, - расскажите как вы сбили мечеть?

- Так. Навели на цель и сбил.

- Что значит, так? Вы что не знали, что мечеть мирный объект, почитаемый народом Чечни.

- Наверно народ Чечни плохо почитает ее, раз позволил с нее расстреливать из пулемета и снайперских винтовок наших солдат и офицеров.

Теперь возмущается демократ и сидящие рядом общественные деятели.

- Как можно с таким настроением воевать? - кричит демократ. - Вы люди военные и должны были снять зарвавшихся бандитов другим путем, а вы нашли простой путь, взяли снесли мечеть и все.

- Мне бы так хотелось, что бы вы, в то время, были среди этих солдат на земле и, сидя под пулями, порассуждали с ними, как одним плевком можно было снять вооруженных бандитов с башни.

Все немеют. Демократ наливается краской и взрывается.

- Каждый должен быть на своем месте. Мне кажется, что вы не на своем. Профессиональный военный не позволит себе воевать с мирным населением и с их культовыми зданиями.

Остальные загалдели и понесли такую чушь, что мне совсем расхотелось с ними разговаривать.

- Старший лейтенант, - возмущается военный, - вы сами осознаете, что вы своими действиями наносите вред России?

- Мне иногда кажется, что эта возня с несчастным населением Чечни не стоит и выеденного яйца. Никто из вас не понимает, что население давно воюет с нами и эти истерические крики об их уничтожении, обыкновенное не понимание ситуации в этом районе. Тот, кто не знает истины, тот обыкновенный... болтун.

Теперь зловещая тишина.

- Мне кажется все ясно, - тянет демократ. - Мы не будем вас задерживать, лейтенант.

Я выхожу из комнаты. И слышу как полковник Колосов заступается за меня.

- Старший лейтенант, самый лучший офицер части...

Дверь захлопывается. Правы наши офицеры, когда политика вторгается в армию, это не армия...

В курилке все встречают меня напряженно.

- Ну как? - спрашивает Боря.

- Плохо, наверно уволят.

- Теперь увольняет не военный министр, а задрипанный депутат, который съездил с Басаевым в одном автобусе, - злобно говорит майор.

Все галдят. Через десять минут появляется Колосов и отзывает меня в сторону.

- Сережа, ты идиот, ты знаешь, что ты наделал?

- Нет. Скажите, товарищ полковник, неужели все сошли с ума. Русских военных и не военных подло убивают, а их свои же, так называемые правозащитники, газеты и телевидение распинают.

- Хватит о глобальных проблемах. Мы говорим о тебе.

- Меня уволят?

- Комиссия решила не в твою пользу. Они направляют представление в министерство обороны.

- Все ясно.

- Ничего не ясно, дурак.

Рассерженный полковник уходит.

Вместо Миши мне прислали нового оператора. Прибыл новый вертолет и в первый полет я пошел в паре с машиной Бори. Нам поставили задачу поддержать войска на Юге Чечни.

Наземные войска наводят нас.

- Комета, рядом со школой дом, там два пулемета, успокойте их.

- Принял. Сейчас.

Рядом со школой три дома. Из одного выскакивает женщина и грозит мне кулаком.

- Огонь, - рычу оператору.- Всех к черту.

Мы сносим снарядами и ракетами все три дома и эту идиотку.

- Спасибо, Комета, - слышится с земли.

Теперь сам замечаю, как из каменного строения на площади села, промчалась в нашу сторону, ракета. Разворачиваю вертолет и смешиваю весь ряд зданий, охватывающих площадь, с землей. Теперь стало видно, как из близ лежащих домов выскакивают люди и бегут к краю села. Боря и я поливаем их из пушек и ракет.

Полковник с яростью смотрит на меня.

- Ты, понимаешь, что ты сделал?

- Помог нашим войскам без максимальных потерь захватить село.

- Ты, сумасшедший. Я вынужден тебя отстранить от полетов.

- Слушаюсь.

- Сережа, - смягчается Колосов, - я понимаю ты во всем прав, но эта война не та.

- По моему, война есть война. Меня учили воевать, а не приветствовать с воздуха врага, окруженного бабами.

- Не будем вдаваться в дискуссию. Иди.

В курилке все смотрят на меня сочувственно.

- Боря мне рассказывал, - говорит майор Воронов,- хорошо ты их причесал. Говорят, 17 домов с говном смешал.

Врывается Боря.

- Включайте телевизор.

На экране журналисты ходят по развалинам села и подносят микрофоны к плачущим женщинам.

- Скажите, что произошло.

- Ой, горе, - вопит женщина, - все погибли. Как налетели самолеты и все здания, всех людей побили. За что нам такие страдания. Моя золовка, дед, внучек, все погибли.

- А боевики были здесь?

- Ни одного не видела. Было такое мирное село...

- Ну что? - орет Боря. - Слышали. Мы, с Сережей, этих боевиков десятка два расстреляли с воздуха. Если сейчас покопаться в развалинах, то еще с десяток точно найдут, а эта, сволочь, ноет, что ни одного нет.

- Точно, а куда же их трупы делись?

- По их правилам, трупы должны в этот же день быть похоронены. Кое кого они из боя вынесли с собой, остальных, местное население прибрало и спрятало, что бы ночью похоронить. Поэтому никого и не видно.

- Хана теперь вам ребята, - констатирует Терехов.

- По-моему достанется одному Сережке, - говорит Боря. - Меня от полетов не отстранили.

- Это называется вышли из боя с малыми потерями.

- Между прочим, - говорит Боря, - два раза "стингерами" по мне прошлись. Если бы не имитаторы, конец.

- Теперь они все чаще запускают эти штучки. Вон, Сережку, не смотря на имитаторы, сбили над блокпостом 15.

- Это я сам не доглядел, допустил одну ошибку.

Все с интересом смотрят на меня.

- Когда прилетел на блокпост, то сразу прошел над ним с севера, громить южный участок, а они взяли меня в клещи...

- Понял, - догадался Боря, - имитаторы летят влево, а ты их корпусом, на вираже, закрыл для правой ракеты.

- Точно.

- Вот видите, век живи, век учись, - говорит Воронов.

Скрипит динамик.

- Майор Воронов, капитан Терехов, с экипажами на вылет.

Пишу уже третью объяснительную записку. Прилетели из военной прокуратуры и досконально изучают мои бумаги.

- Вы знаете, сколько погибло мирных жителей после вашего налета, спрашивает умненький, зализанный капитан.

- Нет. Я с воздуха считал только боевиков.

- Шестнадцать женщин и детей, - не замечает моих слов следователь.

- А сколько погибло коров и кур?

- Чего? - обалдело смотрит капитан.

- Я спрашиваю, сколько погибло при этом коров и кур?

- Не знаю.

- А жаль, надо приобщить к делу.

- Не иронизируйте, старший лейтенант, вам надо бы думать о другом.

- О чем, например?

- Как бы не сесть в тюрьму.

- Хорошенькое дело, если бы началась война со странами НАТО, то на следующий день, после очередных боевых действий, надо всех наших военнослужащих, посадить в тюрьму.

Капитан хмуриться.

- Идите, старший лейтенант.

Командир части сидит напротив меня и барабанит пальцами по столу.

- Ну вот, допрыгался.

- Что-нибудь не так?

- Все не так. Командование поставлено в пиковую ситуацию. Все понимают, что ты прав. Сейчас наша страна больна и некоторые там наверху, пытаются ее полечить, путем развала армии. Тебя судить не будут, иначе это будет суд над армией. Пожалуй, есть только один путь, чтобы все решить...

Полковник смотрит в окно и тянет...

- Вам, старший лейтенант, надо уйти из нашей части.

- ???

- Пришло распоряжение из министерства обороны о переводе вас на другое место службы. Это реакция на решение комиссии по мечети. Наши начальники за вас вцепились и не позволили, чтобы выперли из армии.

- Когда мне сдавать дела?

- Хорошо бы сегодня. Дело в том, что завтра должна прибыть комиссия по разборке наступления наших частей на село, которое вы постарались сравнять с землей.

- Но уже была прокуратура...

- Но там, в думе, некоторым депутатам делать нечего, вот и мучаются от безделья. Некоторые из них заявили, что военная прокуратура заодно с военными, так и так дело прикроет.

- Неужели она действительно прикрыла дело?

- Есть же у нас еще нормальные люди. Так что, давайте собирайте чемодан.

- Есть. Разрешите идти.

- Постойте Я не сказал главного. За оборону блокпоста 15 командование решило наградить вас и присвоить звание капитан.

- Служу, России.

- Вот теперь идите, но сначала в спец отдел...

Замухрышка майор, начальник спец отдела уже ждал меня.

- Задержались вы, товарищ капитан. Мне уже надо сводку подавать, а я еще с вами не разобрался.

- Меня командир части задержал.

- Хорошо. Теперь слушайте меня. Отныне вы имеете другую фамилию, имя, отчество и переходите в новую часть с другой анкетой.

- Не понял. Я теперь не я?

- Да вы теперь Иванов Сергей Павлович, вот ваши новые документы, предписание на новое место службы и новое личное дело.

- Но зачем это?

- К сожалению вы здорово насолили чеченцам и они вас не простят. При штабе Масхадова есть особый отдел, который занимается военными преступниками, то есть нашими военнослужащим, отличившимися в войне с ними. Вы у них преступник номер один. В любой точке России вас легко могут вычислить и подло убить.

- Неужели это серьезно?

- Еще как. У них везде свои люди. Вытаскивайте ваши документы и давайте сюда.

Я отдаю свои старые документы, беру новые.

- Хорошо, - говорит майор, - что у вас семьи нет, а то с ними было бы сложнее. У майора Воронова, например, узнали где живет семья и всю ее вырезали в Тамбове.

- А он знает об этом?

- Нет. Еще придется ему сказать, а потом, я уверен, после его первого вылета на эту сволочь, так же как и вам придется переделывать документы.

- Я бы тоже взорвался после таких сообщений.

- Вы уже взорвались. Срочно соберите вещи, самолет будет через час.

Я прощаюсь со своими друзьями.

- Сережа, я твой должник на всю жизнь, - обнимает меня Боря.

- Ладно. Шарик круглый, когда-нибудь встретимся.

- Ты первый, но я чувствую не последний, кого турнули из нашей части, говорит мне майор Воронов. - И кажется, это будет высочайшим признанием профессионализма и воинской доблести.

- Да брось ты петь дифирамбы, - выступает капитан Тихомиров, - Сережа, помни, братство достигнутое в Чечне должно быть самым крепким. Я хочу, чтобы мы так лет через десять собрались и вспомнили эти годы.

- Если Россия не развалиться и с нами ничего за это время не случится, - прерывает его Воронов.

- Тоже мне оракул, хорошую речь испортил.

Меня провожают до самолета.

На новом месте приняли хорошо. Командир части, просмотрев мои документы, с восхищением сказал.

- Прекрасный послужной список, капитан. Скажите, вы прослужили в глубинке, а у вас уже есть боевые ордена и медали?

- Выполнял правительственные задания.

- Понятно. Странную штуку творит наш отдел кадров. Обычно нам присылают обстрелянных летчиков после Чечни, а сейчас уже начали и из глубинки

- Зачем же сюда набирают боевых летчиков? Разве здесь тоже война?

- Войны нет, но мы иногда как на фронте. Я вас пока не буду вводить в курс дела. Вы отдохните, осмотритесь, а потом, совершите несколько вылетов как стажер, что бы ознакомиться с местностью. Прапорщик, Сковорода, обратился он по коммутатору, - зайдите ко мне.

В дверях возник бравый прапорщик.

- Отведите капитана в общежитие и выдайте простыни, матрас, все что нужно.

- Есть.

Это комнатка, с кроватью, шкафами, столом, стулом и графином. Прапорщик приволок одеяло, комплект простыней, матрас. За ним вошел капитан.

- Новый сосед? Капитан Нелидов Григорий Андреевич, - представился он.

- Капитан См..., Иванов Сергей Павлович.

- Холостяк?

- Да.

- Значит нашего полка прибыло. Теперь невесты со всего округа вцепятся в тебя.

- Ну а вы как продержались?

- Брось ты, вы... Зови просто, Гриша. Со мной хуже всего, я женоненавистник.

- И здесь такие бывают?

- А что тут такого. Это же не мешает водить вертолет. Пойдем сегодня вечером в клуб. Там такой сбойчик будет, девочки, пиво.

- Пойдет. Мне надо развлечься. Я целый год уже никуда не ходил.

- Интересно, где же ты служил?

Вовремя прикусил язык, чуть не сказал, что в Чечне.

- Под Архангельском

- Неужели там не где было разгуляться?

- Нет. Мы в основном развозили почту между шахтами ракет.

- Понятно, в лесах не очень развлечешься. Я зайду к тебе часов в семь вечера.

Вечер в клубе, как в деревне на завалинке. Кто то принес магнитофон, зарядили пленку и пошли танцевать кто как может. С девушками тоже не церемонились их действительно много. Подлетает вояка к любой, хватает за руку и затаскивает в круг. Мой спутник комментирует все события.

- Вон, видишь, уродина, это дочка командира полка. Вокруг нее два ухажера, забитых лейтенанта технаря. А вот эта красавица, жена майора Солоухи, сам майор в буфете, а эта мадам, несмотря на обилие девиц, в кругу поклонников...

- Но здесь действительно много женщин...

- С двух гарнизонов. Солдатам сюда нельзя, только офицерам. Единственное место, куда можно приходить с семьями. Почему я и говорю, невест много.

К нам подбегает девушка в белых кудряшках.

- Гриша, пошли потанцуем, а то этот... все пристает ко мне.

- Катя, познакомься, Сергей.

- Ой, здравствуйте. Вы новенький?

- Новенький.

- Катя, он даже не женат, - подсказывает Георгий.

- Это замечательно. Ой, что я говорю, извините меня.

- Извиняю.

В это время к нам подкатывается пьяненький старший лейтенант.

- Катюша... Пардон... разрешите вас на па... дельвуа...

- Паша, я уже приглашена.

- Пардон... Де... люпре... Но следующий танец, я надеюсь...

- Паша, здесь два партнера. Сережа тоже пригласил меня. Правда, Сережа?

Паша замечает меня.

- А это кто?

- Новый летчик.

- Пардон...

Паша пропадает за танцующими парами.

- Катя, ты потанцуй с Сергеем, а мне надо еще переговорить кое с кем.

Гриша бесцеремонно выталкивает нас в толпу танцующих.

- Вы от куда? - спрашивает меня Катя.

- Из под Архангельска.

- А я думала из Чечни.

- Почему вы так подумали?

- У вас много боевых орденов. Сейчас их можно получить только там. У нас уже есть несколько ребят от туда.

- Вы разбираетесь в орденских планках?

- А как же. Я всю жизнь в среде военных. Папа меня многому выучил.

- А сейчас вы где-нибудь работаете, учитесь?

- Я только в прошлом году школу окончила, здесь осталась работать оператором и заодно поступила на заочный в политех.

Музыка окончилась, мы так и остались стоять там, где кончили танцевать. Когда заиграли следующую мелодию, мы начали двигаться в такт и продолжили разговор.

- Катя, вы сказали, что здесь, в глубинке России, тоже можно заработать боевые ордена. Вы знаете, за что, интересно?

- А разве вам не говорили? Впрочем, потом все рано скажут. Мы обслуживаем не только ракетные шахты, но и перевозки... золота, денег на прииски и обратно. Увы, это стало опасно. Погибло только в этом году уже три машины.

- Ого. И от куда вы все знаете?

- Знаю. Я говорила вам, что работаю оператором, а это значит быть в гуще всех событий. Здесь иногда идет настоящая война. На вертолеты нападают, взрывают. Когда я была на дежурстве, даже перехватила сообщение, что на наш вертолет в воздухе напал другой. Мне до сих пор никто не верит, но я точно это слышала.

- А тот вертолет не вернулся на базу?

- Нет, я с ним разговаривала последняя.

- А черный ящик?

- Я же вам сказала, все машины пропали в тайге. Ни каких черных ящиков...

Кончился второй танец и тут словно из под земли появился пьяненький Паша.

- Пардон..., Катенька, мой а... паж...

- Паша, Сережа здесь новичок и я обещала ознакомить его с нашими порядками.

Пьяные глаза Паши приобретает звериный характер.

- Я этому новичку, рога обломаю... - уже четко говорит он по русски.

- Пойдемте, Сережа, - Катя торопливо уводит меня с центра зала.

Мы подходим к группе девушек.

- Девчонки, это новенький, его звать Сережа, он не женат, переведен к нам из-под Архангельска.

Со всех сторон мне потянулись ладошки.

- Катя, - пищит один голос, - а можно мы потанцуем с Сережей, каждая отдельный танец.

- Разве я могу разрешать, это право самого Сережи. Сережа, - она обращается ко мне. - У нас мало кавалеров, хоть немножко потанцуй с каждой из нас. Вы все равно новенький и наши маменьки просят вам вашу неразборчивость в первый день.

Все засмеялись.

- Хорошо, но только в этот день.

Я весь вечер протанцевал с девчонками.

При выходе из клуба меня ждали. Полу француз, старлей с двумя приятелями стоял у ступенек.

- Ты, выскочка, иди сюда.

- Вы меня?

- Тебя, тебя.

Я подхожу. Он дышит на меня перегаром.

- Ты лучше Катьку не трож. Иначе изувечу.

- Лучше проспитесь, старлей.

И тут он мне зафитилил в глаз. И откуда у такого пьяницы силы заимелись. Я спотыкаюсь о ступеньку сзади и растягиваюсь на лестнице. Вот так, боевого офицера, запросто и при всех. От злости, второе дыхание влилось в мышцы. Я подскакиваю и увернувшись от повторного замаха всаживаю кулаком в подбородок. Старлея отрывает от земли и он отлетает метра на три. Двое парней идут на меня неуверенно. Тогда наступаю я. Правый не умеет совсем драться и получив удар в живот, согнулся на корточках. Левый машет кувалдой, рукой, и уже сумел задеть меня. Но он неповоротлив и, сделав рывок телом влево, я всаживаю ему кулак под ребро. Парень охнул. Еще удар в скулу и тут... сзади чем то саданули по затылку. Свет померк в глазах и земля приняла меня...

- Ты как, Сережа?

Рядом с графином стоит Гриша, Катя и еще несколько человек. Моя голова мокрая и гудит непрерывным гудком паровоза.

- Ничего. Немножко звенит.

Я сажусь и щупаю свою голову. На затылке шишка. Катя присаживается рядом и тоже щупает мне голову.

- Ничего себе, - говорит она. - Ну, Пашка, ну мерзавец, погоди же. Ты можешь встать?

- Могу.

- Может в медпункт надо.

- Нет. Пройдет.

Гриша и Катя помогают мне встать, я оглядываюсь. Недалеко лежит и стонет парень, дравшийся со мной последним. Около него хлопочут несколько человек.

- Теперь, тебе влетит от командира части. Только появился в городке и уже драка, - говорит Гриша.

- Да, это точно и все из-за меня. - подводит итог Катя.

- А что со мной было? - спрашиваю я.

- Да тебя Пашка сзади доской уложил.

- Спасибо вам, ребята. Я пойду в общежитие. Надо привести себя в порядок.

- Нет, мы тебя проводим. Такого одного отпускать нельзя. Правда, Гриша?

- Конечно, Катя.

В моей комнатушке хозяйничает Катя. Я лежу на животе, на кровати, а она где-то у соседей достала кубики льда и теперь держит их на моей шишке.

- Ничего, кости целые, но если будет тошнить, лучше все таки обратиться к врачу.

- До свадьбы заживет, - подсказывает Гриша.

- Ты то уж молчи. По этой присказке, если не дай бог, у тебя будет рана, она никогда не заживет. Лучше пойди принеси еще кубиков от тети Клавы, она их должна еще несколько штучек изготовить.

- Хорошо. Я возьму этот полиэтилен.

Гриша уходит.

- Катя, иди домой. Я тебя наверно задерживаю.

- Сейчас. Ну ка, повернись. Боже, какой у тебя под глазом синяк и глаз, покраснел. Надо бы альбуцид достать. Завтра выйдешь на ковер, такой страшный глаз полковник увидит, сразу к врачу отправит, а этому только в лапы и попасть, отстранит от полетов сразу же. Ты полежи так, я сейчас еще кое кого обегаю, может достану ампулу.

Катя опять убегает. Да первый день вышел не очень удачным.

- Достала. - Она трясет маленькой ампулкой. - Давай залью.

Она склонилась надо мной.

- Катя, ты слышала переговоры того погибшего вертолета, с неизвестным.

Она вздрагивает и проливает лишние капли в глаз.

- Нашел время, когда спросить. Слышала. Хотя мне никто не поверил, однако командир приказал помалкивать.

- Значит, летчик передал что то интересное?

- Сережа, лучше не надо.

Появился Гриша со льдом, мне опять делают компрессы. Катя вымачивает глаз испитым чаем. Когда они ушли, я мгновенно заснул.

На следующий день командир части позвал меня на расправу.

- Хорош, нечего сказать. Хотел сегодня в полет пустить, но с такой рожей...

В кабинете еще Паша, два его дружка и я.

- Кто начал? - спрашивает полковник.

В кабинете молчание.

- Раз не хотите говорить, то мне придется всех вас посадить под арест. Чего улыбаетесь? Хотите, что бы я делу дал ход? Тогда распрощайтесь со службой и еще сядете.

Полковник начинает читать обычную воспитательную лекцию. Мы стоим и едим его глазами. Вдруг командир полка останавливается.

- Что вы смотрите, как идиоты. Марш по своим квартирам. Все, кроме Иванова пять дней ареста, сам Иванов трое суток.

Арест, это санаторий. Спишь, сколько хочешь, читаешь, сколько хочешь, приходят уже знакомые лица: Катя, Гриша, девочки, с которыми танцевал в первый раз. В комнате по вечерам шумливо и весело. На третий день моего ареста, в комнату явился незнакомый майор, при виде которого все притихли и замерли.

- Неплохо вы проводите время, капитан, - говорит он. - Вас вроде посадили под арест, а у вас здесь бедлам. Ну ка марш все от сюда.

Все покорно и смиренно выходят из комнаты.

- Майор Легостаев, начальник особого отдела, - теперь представляется он.

Майор садиться на единственный стул.

- Так это вы и есть летчик Иванов Сергей Павлович.

- Вроде я.

- Мои коллеги в Чечне сделали одну ошибку, отправляя вас сюда.

Майор делает паузу. Достает сигареты и зажигалку, оглядывается где достать пепельницу.

- Возьмите тарелку со стола, - подсказываю я.

Майор протягивает руку и подвигает к себе блюдце, забитое фантиками конфет.

- Так вот, они сделали ошибку.

Теперь особист закуривает и с наслаждением делает первую затяжку.

- Вам исправили документы, изменили анкету, но не изменили ваше лицо... А ваше лицо находиться в руках у сепаратистов.

- Стоит ли беспокоиться, товарищ майор. Мы в тайге, очень далеко от войны.

- Вы очень легкомысленны. Посмотрите сюда.

Майор достает из внутреннего кармана карточку и протягивает мне.

- Узнаете?

На карточке мое плохо увеличенное лицо с личного дела.

- Это я.

- Да, это вы. И знаете, где мы достали эту карточку?

Опять пауза и затяжка сигареты.

- Мы ее достали в Тобольске. Там, при проведении операции ФСБ, был задержан, ингуш по национальности, некто Таиров. При нем оказалось несколько фотокарточек. Одна из них ваша.

- Это агент сепаратистов?

- Да. Он разъезжал, под видом торговца, по военным городкам и искал, как он выражается, крупных военных преступников. Вы самая заманчивая фигура для этих агентов. Плата за вас увеличилась и составляет...

Опять затяжка и струя дыма пошла к потолку.

- ....Составляет десять миллионов долларов...

- Ого.

- Не, ого, а хреново. А вы здесь устроили погляделки с танцульками.

- Так что же мне делать?

- Раз мы сделали ошибку, то будем ее сами исправлять. Возьмем вас под негласный надзор, а вы хоть бороду или усы отпустите. И никаких массовых гулянок или развлечений. Из поселка никаких поездок на юг, к железной дороге... Береженого, бог бережет...

Арест кончился и тут же навалились будни.

Я стажер. Мы летим на стареньком МИ-2 над тайгой. Рядом сидит Гриша и завлекает разговорами.

- Держись этой реки.

- Почему прямо нельзя выйти на объект?

- Для страховки. Если шлепнешься, то у речки, и подберут, и найдут быстрее. Если упадешь в тайге, то один процент надежды быть живым.

- Если так летать, то...

- Учить, Сережа жить. Ты превосходно водишь машину, но это не значит, что еще не надо страховать себя. Тайга не терпит зазнайства.

Мы летим вдоль реки, наконец, Гриша пальцем показывает на появившуюся дорогу.

- Сворачивай вдоль дороги.

- Под таким углом? Сколько горючего потеряли?

- Лучше трать горючее и остаться живым.

Мы идем вдоль дороги и вскоре тайга оголилась плешинами, на которых показались карликовые домики.

- Долетели. Здесь стартовая площадка. Спускайся вон к тем домикам.

Уже две недели мотаемся по площадкам. Прекратили полеты только тогда, когда дожди обрушили на тайгу.

Ко мне в гости пришла Катя.

- Чего то вас не видно последнее время, Сережа?

- Да вот мотаюсь по тайге.

- Не обманывайте меня. Я знаю, когда вы прилетаете обратно и когда отправляетесь на новое задание.

- Еще бы. Ваш милый голос сопровождает и встречает меня каждый раз. Но сегодня я действительно свободен и готов отнять время у вас, если вы согласны.

- Ну зачем так напыщенно, Сережа. Здесь музеев нет, театров тоже, остались злачные места - клуб и тайга. Что мы выбираем?

- И здесь у нас выбора нет. Идет дождь, остался клуб.

- Правильно. Но время у нас до вечера есть, поэтому пойдемте ко мне домой. У нас сегодня пельмени и много гостей.

- По какому поводу?

- Папа наконец то приехал из академии и мы обмываем его новое звание.

- Святое дело. Надо обязательно обмыть звездочку, - смеюсь я. - Только, леди, позвольте побриться, помыться и привести себя в порядок.

- Позволяю, сэр. Но я от сюда не уйду. Мама просила привести вас под конвоем.

- Почему же такое недоверие?

- Я ей пожаловалась на вас, сказала, что вы всех избегаете.

- Сдаюсь. Садитесь сюда и расскажите что-нибудь новенькое.

- Здесь такая глушь, что новеньким может быть всякое забытое старое.

Я начинаю бриться.

- Хорошо. Расскажи тогда, почему такой крепкий, красивый парень, Гриша, ненавидит брак?

- Долгая история. Гриша привез сюда красавицу жену. Он ее просто безумно любил. А здесь для гражданских работы мало, развлекаться негде и начала его жена сходить с ума. Гриша в полет, а она мается. Стала поглядывать на мужчин, ее и завлек один тыловик. Один раз прилетает Гриша домой, а там никого нет. Неделю черным ходил, потом отошел, но к женщинам с тех пор, стал относиться равнодушно.

- Гриша тоже приглашен?

- Да.

- Ну вот, я готов.

- Господи, зачем ты завел усы? А впрочем... они к тебе очень идут.

- Где твой плащ, давай помогу одеть.

В доме празднично. Большой стол ломится от водки, пива, закуски и больших подносов дымящихся пельменей. Во главе стола сидит полковник... Мещеряков..., с которым я служил три год назад в Германии.

- Сережа, - удивляется он, - Сережка, чертяка.

Мещеряков вскакивает со стула и идет ко мне. Мы обнимаемся.

- Ты быстро вырос, помню в полк пришел желторотый лейтенант, а теперь капитан, да еще с целым иконостасом орденов. Слыхал, слыхал, в Чечне отличился. Молодец.

- Как в Чечне? - у Кати глаза на лоб лезут. - Он из Архангельска к нам прибыл.

- Циц. Сережка был мой самый лучший летчик. Я встречался с ребятами из Чечни, они о Сережке говорили такое... Катька, ты знаешь, что дудаевцы его вертолет сразу узнавали, ругались с ним по рации и обещали дать крупную премию, тем кто его собьет. Сережка, подтверди...

Вот так, запросто мое инкогнито было раскрыто.

- А я хочу вас поздравить с повышением, - стараюсь перевести разговор. - Вы теперь здесь будете служить?

- Нет, переводят под Екатиренослав. Семью, потом, надо туда перевезти.

- А когда, папа, мы переедем? - спрашивает Катя.

- Не знаю. Может через неделю, а может через пол года. Все зависит от того, как получу приличное жилье, а это сейчас самое трудное.

Все усаживаются за стол. Меня сажают рядом с Катей и тут, я чуть не подскакиваю от щипка в бедро.

- Значит из Архангельска? - шепотом говорит Катя. - Зачем врал?

- Твой папа наделал сейчас такого..., что я боюсь, меня теперь и от сюда уберут.

- Что происходит?

- Я тебе потом скажу.

Мы выпиваем за новоявленного полковника, потом за новое место службы, потом... потом мы пили за всех... Уже под вечер я сказал Кате.

- Ты знаешь, мне что то не хочется идти в клуб.

- Мне тоже. Тем более, что я немного пьяна и там нас укачает.

- Извини меня, но я пойду отсыпаться к себе в общагу.

- Я тоже... С тобой. Ты мне что-то должен рассказать.

Ну ты подумай, пьяная, пьяная, а ведь помнит все.

- Мне кажется, ты должна в этот день быть дома.

- Это кажется тебе. Я сейчас со своими домашними все улажу.

Она подходит к матери, что то ей шепотом говорит, идет на кухню и возвращается с сумкой. Потом кивает мне головой на выход.

В прихожей мы натягиваем плащи и Катя отдает мне сумку.

- Кавалер, возьмите у дамы поклажу.

- Это что?

- Еда для дикарей.

В моей комнате Катя сразу выкладывает содержимое сумки на стол. Здесь колбаса, помидоры, огурцы, хлеб и... бутылка водки.

- Ну ты даешь... Мама тебя вздует за то, что ты бутылку утащила.

- Ничего. Она на меня не обидеться, даже если узнает об этом.

Прогулка по дождю отрезвила Катю и она, усевшись на кровать, подтянула ноги к себе и положила на них голову.

- Так я жду?

- Чего ты ждешь?

- Рассказа о том, почему ты всем врешь об Архангельске и что нет так сделал папа.

- Хорошо. Я расскажу. С твоим папой я служил в Германии. После того, как нас турнули из Европы, он поехал служить сюда, а я в Ленинградский военный округ. Когда началась заваруха в Чечне, мне предложили поехать туда. Я согласился и после года боев, командование решило потренировать молодежь, а стариков сменить. Тут мы узнали, что чеченцы знают некоторых отличившихся летчиков и готовы им мстить, даже в глубине России. Мне сменили фамилию, изменили документы и отправили сюда. Твой папа не знал об этом, поэтому мою маленькую тайну он разгласил.

- Это правда?

- Да.

- Значит у тебя даже другая фамилия?

- Да.

- Что же теперь с тобой будет?

- Не знаю. Либо опять поменяют фамилию и пошлют в новый гарнизон, либо...

- Либо?

- Подстрелят где-нибудь, когда узнают, что я здесь.

- Какой ужас. Папочка наделал дел.

- Он не виноват, его никто не предупредил.

- Но если с тобой здесь что-нибудь произойдет, это будет пятно на нашу семью.

- Брось ты мучаться заранее. Лучше выпьем за то, что мы живы.

- Я уже ничего не хочу.

- Ну вот. Я всю обедню испортил.

- Ничего, Сережа, ты пей, ешь, а я посижу.

Я выпиваю и, оседлав стул, сажусь напротив Кати.

- Однажды ты меня спросил, о чем переговаривался пропавший летчик с тем, который его сбил, - вдруг неожиданно заговорила Катя. - Ты помнишь этот разговор?

Я киваю головой. Катя продолжает.

- Летчики меня поразили. Представляешь, они не знали друг друга, поэтому в воздухе стоял мат. Они говорили, как-будьто торговались на базаре. Один предлагал другому передать ему мешки с золотом, которые тот перевозил с прииска, а другой увещевал его. Тот кидался процентами, а этот был обречен. На его вертолете не было вооружения и его соперник сбил машину в тайге. Потом мы посылали на поиски самолеты, вертолеты, экспедиции, но как и предыдущие случаи, ничего не нашли.

- Так в чего же полковник не поверил?

- Он сказал, что в радиусе 300 километров нет никаких вертолетных частей, тем более с боевыми машинами. Не мог такой вертолет возникнуть ни откуда.

- И радары не могли ничего поймать?

- Это невозможно. Ты сам летал на точки и знаешь, что рельеф местности не позволяет нащупать низколетящий вертолет. Провалишься за холмы или идешь над водой и все... вне видимости...

- Записи, записи переговоров у тебя остались?

- Нет, я говорила напрямую, поэтому у него в черном ящике они должны быть.

- А следователи были?

- Были, но командир части не допустил их до меня.

Я опять наливаю себе водки и предлагаю стопку Кате, но она мотает головой.

- Уже поздно, пойдем, я отведу тебя домой.

- Не хочу. Приду завтра утром, я так маме и сказала.

- Тогда я пойду заварю сейчас чайку, а потом заправлю тебе кровать...

На следующий день, где то часов в 13, ко мне постучался полковник Мещеряков.

- Сережа, это правда, что мне рассказала дочь?

Я сразу не понял и поэтому неуверенно спросил.

- О чем?

- О том, что я раскрыл твое инкогнито.

Это не про наши взаимоотношения с Катей.

- Да.

- Что же я наделал? Придется сейчас пойти к Петруше и поговорить с ним. Вот черт, как нехорошо все получилось

Полковник убежал.

Дожди кончились и опять начались полеты на дальние точки. Я летел на базу с площадки Б2, когда в наушники ворвались мои позывные.

- Чигир, отзовись Чигир...

- Иртыш, я на связи.

- Чигир, сверните с маршрута в сторону 11 квадрата. Вдоль притока Северянка потерпел аварию наш вертолет.

- Иртыш, я понял, сворачиваю на Северянку.

Я нашел эту каменистую речушку и пошел вдоль нее. Где то в верховье реки увидел дымок. Вертолет рухнул на каменную гряду, а недалеко, возле костра, стоял человек и махал рукой. Мне негде было опуститься, валуны и камни не позволяли этого сделать и пришлось исследовать речку, в поисках площадки. Только метров пятьсот нашел узенькую площадку берега и приземлился.

Это был полу француз Пашка, с которым мы схватились у клуба.

- Иванов? - неуверенно спросил он.

- Я. Что у тебя?

- Помоги мне. У меня раненый.

Мы подходим к вертолету. На полу, на спине лежит парень раскинув руки. Под ним большая лужа крови. По синеве лица понимаю, что он мертв. Рядом завернутая в брезент фигура. Я откидываю брезент и тут же ствол пистолета уперся мне в грудь.

- Не шевелись, падло.

Теперь я всматриваюсь в лицо и усмехаюсь.

- Здорово, Шпора.

- Летчик? Ты здесь?

- Убери пушку. Ты что ранен?

Шпора убирает пистолет и с трудом вылезает из брезента.

- Зацепило немного в ногу.

Нога выше колена неумело перевязана шнуром, брючина порвана и вся в крови.

- Как ты здесь очутился?

- Комиссовался и уехал на родину.

- Давно?

- Да почти после тебя. Ухо оторвало осколком. Во, смотри.

Шпора оттягивает черную шапочку и я вижу голую раковину без выступающего уха.

- А как сюда попал?

- Завербовался в охранники. Вот золото перевожу. Мой напарник сразу... осколком в спину.

- И тебе доверили золото?

Я усмехаюсь.

- А что тут такого?

- Да если бы твои начальники знали, кого к золоту поставили...

- Ладно тебе. Помоги лучше мешки перетащить, Так как я ранен, сначала оттащи мешки, потом помоги мне.

- Что все-таки произошло с вашей машиной?

- Да вот он тебе скажет, - Шпора кивает на Пашку.

- Ты не поверишь, Иванов, - виновато говорит полу француз, - иду вдоль речушки и вдруг из-за сопки врезали из "стингера". Ракета взорвалась под брюхом. Одного охранника наповал, а другого спасли мешки с золотом на полу, а нашу машину спасло то, что шли низко. Так и шлепнулись на камни.

- Так может кто то рядом бродит?

- Черт его знает, у одного охранника пистолет, у другого был карабин, но он уже негоден, осколок исковеркал магазинную коробку. Этот с пистолетом, одна надежда.

- Пошли к моей машине.

Я взваливаю два мешка с золотом на плечи и говорю Шпоре.

- Сиди здесь, я приду за тобой. Паша, пошли, возьми еще пару мешков.

Мы долго бредем к моему вертолету. Наконец доходим до него и сбрасываем мешки на пол кабины.

- Паша, я пойду приведу охранника. Оставайся здесь.

Только отошел от вертолета, как вдалеке раздалось несколько выстрелов. Прыгаю с камня на камень, стараясь быстрей добежать до Шпоры, даже не думая об опасности. У поврежденного вертолета немая тишина.

- Шпора. Шпора.

Никакого ответа. Подбегаю к дверце. Голова Шпоры без шапочки свесилась наружу, пистолет и головной убор валяется рядом на камнях.

- Шпора...

Я за волосы приподнимаю его голову и вижу смерть в раскрытых глазах. Возле виска кровавая дырочка. Теперь оглядываюсь, может и меня держат под прицелом. Справа за валуном виден кончик зимней шапки.

- Эй...

Захожу сбоку. Уронив голову в камень, лежит скрюченная фигура. С валуна капают на нижние камешки красные капли. Вот так, еще один.

Иду к разбитой машине, чтобы забрать последние два мешка золота, но их нет, только след золотого песка остался из пробитого осколком мешка, который тащили мимо головы Шпоры. Под сиденье завалился неровный, величиной с яйцо, самородок. Я его засовываю в карман. Кто то все же утащил золото в тайгу.

Пашка нервно встретил меня.

- Что там стряслось.

- Шпора убит, золото утащили. Полетели.

Мы поднимаемся метров на тридцать и я запросил базу.

- Иртыш, я Чигир, ответьте мне.

- Я Иртыш, вас хорошо слышу, - говорит Катя.

- Иртыш, летчика и часть груза вывез с места катастрофы. Свяжитесь с ОВД и срочно пошлите группу на место происшествия. Там произошло убийство.

- Ой, - врывается в наушники. - Сережа сейчас все сделаю.

В штабе полка меня ждет мой старый знакомый, особист майор Легостаев с портфелем в руке.

- Здравствуйте, капитан.

- Майор? Здравствуйте.

- Пойдемте прогуляемся.

Мы идем по дорожке.

- Мне доложили, что полковник Мещеряков вас раскрыл...

- Да, это получилось нелепо.

- Если вы чувствуете себя неуютно здесь, мы можем подыскать вам новое место работы.

- Наверно не стоит. Здесь все же воинская часть, которая расположена далеко от основной магистрали и новый человек сразу будет заметен.

- Смотрите сами. Мы вообще то тоже считаем, что бегать не надо. А вот оружие мы вам все же дадим.

Майор из портфеля вытаскивает подмышечную кобуру, пистолет Макаров и обойму.

- Вот возьмите. Носите здесь, под мышкой. Вот документы на право ношения оружия. И никому не рассказывайте, что имеете личное оружие.

Я забираю все.

- Спасибо, товарищ майор.

- Как у вас здесь работается на новом месте?

- Сегодня брал летчика с подбитого "стингером" вертолета.

- Знаю. Печальный случай.

- А до этого, сбили наш вертолет другим вертолетом без опознавательных знаков.

Майор хмурится.

- Я знаю, что вас мучает. Почему в боевой части нет вооружения на вертолетах, почему нет боевых вертолетов, почему не вооружают летчиков?

- Это меня не мучает. Меня тревожит, что рядом притаился враг и об этом никто вслух не хочет говорить.

Легостаев остановился.

- Мы не знаем, где скрытый аэродром, не знаем кто рассылает по тайге отряды вооруженных людей, хорошо оснащенных современными ракетами. Зачем же орать об этом на каждом углу, нагонять панику на весь район. Всем понятно, что крупная бандитская организация старается прибрать золото к рукам. Прииск намывает золото и уже трижды исчезают вертолеты, везущие его в банк. Четвертый раз попытка грабежа, вы свидетель. Мы запросили, что бы по спутнику-шпиону пересняли весь район и представь, ничего не нашли.

- Значит, на войне как на войне.

- Может быть и так.

Катя тревожно смотрит на меня.

- Честно говоря, я не хочу, что бы ты погиб.

- Я не погибну, я везунчик.

- Помалкивай лучше и не говори ни кому об этом.

Оказывается я действительно везунчик, вот уже три раза летаю за золотом и все удачно.

- Это не может так долго продолжаться, - сказала Катя. - Понимаешь у меня такое мнение, что нас изучают. Кто то из наших связывается с бандитами и сообщает, что здесь делается.

Смотри ты, я не ожидал от нее. Катя открывается еще и другой стороны. Она очень наблюдательна и умеет делать правильные выводы.

- Не хочешь ли ты сказать, что все впереди.

- Да. Хочу. Ты, Сережа, только не расслабляйся.

- Постараюсь.

- К Грише идешь?

- Да. Нужно у него взять планшет.

- Гришка хороший парень, но у него появился мандраж. Я с ним говорила, он боится этих рейсов к прииску.

- Всякий испугается, когда вертолеты один за другим терпят аварию.

- А ты?

- Тоже боюсь, но у меня амулет.

- Врешь, ты не веришь ни во что, ты атеист.

- Смотри, если не веришь.

Я достаю из кармана и кладу ей на ладонь комок золота.

- Это же золото, самородок...

- Теперь это амулет.

Она неуверенно возвращает его мне.

- Может быть сдать...

- Амулеты не сдают...

На прииске, загружают вертолет шестью мешками золота, в охранники дают деда Ивана и молодого мальчишку. Дед пришел со своей мощной двустволкой, а мальчишка вооружен карабином.

- Ты чего, - говорю я начальнику охраны, - с ума сошел? Кого ты мне дал, думаешь головкой то.

Начальник охраны спокойный мужик, с рожей изрытой оспой, мне отвечает.

- А никто не хочет на смерть лететь.

- До этого то летали?

- Летали, - охотно соглашается тот, - а сегодня не хотят летать.

Я рванул его за воротник.

- Ты что то знаешь?

Железные руки мужика легко отрывают мои руки.

- Не балуй. Что то знает только господь бог, а я мелкая сошка на этой грешной земле.

С яростью плюю на землю.

- Черт с тобой, старый хрыч, если со мной что-нибудь случиться пусть это ляжет на твою поганую совесть.

- Не кипятись, летчик, лети с богом.

Только дед, перед тем как забираться в вертолет, меня успокаивать.

- Летчик, ты не боись, с моей пушкой,- он похлопал ствол своего охотничьего ружья,- можно слона убить. Я знаешь какую пулю поставил, ого... го-го.

Лечу вдоль речки. Справа и слева неровные возвышенности и горы, осыпанные зеленью хвойных деревьев. Теперь поворот на приток и тут замечаю черную точку, двигающуюся с юга.

- Иртыш, ты слышишь меня?

- Вас плохо слышно.

- Иртыш, на меня напал военный вертолет. Я в квадрате 15.

- Я вас плохо слышу, - отвечает наушник.

Мать, вашу.

- Эй, - ору охране. - Стреляйте туда.

Молодой парнишка отодвинул дверь и, пристроив карабин, стал ждать.

Вертолет приближается и я вижу военный КА-25. Похоже это модификация. Летчик один, вторая кабина оператора пуста. На летчике натянут шлем управления боем. Штука весьма неприятная, голову повернешь и ствол пушки туда же крутится. Нам таких в Чечне не хватало, а тут пожалуйста. По характеру полета, этот летчик готов сделать из меня решето. Мой вертолет не имеет такой скорости, как машина противника и я направил его ближе к верхушкам деревьев. Теперь не до притока речки, надо жаться к неровности местности. Первая трасса сверкнула справа и тут же опыт подсказал мне бросить машину туда. Мой вертолет рванулся влево, противник проскочил вправо и тут щелкнул выстрел, потом еще один. Молодой охранник палил из карабина. Выстрелы обозлили неизвестного летчика. Он оттянулся резко еще дальше вправо, я же рванул ручку влево, поздно, он резко развернувшись, также влево, увеличил площадь цели и всадил очередь по корпусу. Опытный, сволочь. За мной стон. Я оглядываюсь. Парнишка лежит неподвижно на полу, старик стонет и корчиться на мешках с золотом. Я остался без последней слабой поддержки. Теперь идет гонка.

- Эй, отзовись, - кричу в микрофон, - придурок, слышишь меня.

В ответ трасса над винтами. Делаю рывок машины вверх.

- Ты глухой?

- Слышу, я тебе покажу, придурка, - вдруг неожиданно ответил неизвестный летчик.

До чего же знакомый голос.

- Боря, это ты?

Мне показалось, что преследователь как бы провалился и отстал, но потом опять бросился в атаку.

- Борька, не дури. Я Сережа, вспомни Чечню.

- Катись ты..., мне сейчас нужно золото.

Он саданул очередью, от моих колес полетели ошметки резины.

- Ну и сука же ты порядочная.

- От такого и слышу.

- Боря, за что ты на меня так?

- Ты должен сдохнуть, а я за это- право жить.

Вон он как повернулось. Значит его прощение у чеченцев или у кого то там и все за счет меня. Ругаться бесполезно.

Я мотаюсь влево и вправо, кручусь вокруг неровных пик скальных гор, мой опытный противник как намагниченный. Боря великолепный боец. Только чудо, что снаряды еще не разнесли меня в щепки.

- Сережа, - врывается с треском помех голос Кати, - что у вас там. Только Кати еще здесь не хватало. Я вырубаю радио.

Вертолет подпрыгивает, треск и грохот раздается сзади. Достал все таки. Меня бросает вперед на стекло. Как на блокпосту 15, мелькнула мысль. Теперь я не лечу, я падаю, а этот мерзавец, крутит танец наверху. Меня тряхануло. Я выглядываю в распахнутые двери и цепенею. Машина плюхнулась на выступ, неровный лесистый обрыв сразу идет из под разодранного колеса. Отклоняюсь назад, беру с пола дедову двустволку, потом переползаю к другой двери и выпадаю на каменистую почву. Боря меня не видит, он все же не хочет рисковать и висит выше, но в стороне, опасаясь задеть винтом неровный склон. Подлезаю под изодранную машину и выставив двустволку, жду. Борин вертолет медленно опускается, ему нужно определить обстановку в кабине. Вот перед глазами прошли колеса, бронированное брюхо, пушки и наконец, появился плексиглас окон. Мне трудно убедился, что это был он... Боря. Шлем управления огнем уродовал голову, но интуиция подсказывала, что это мой друг и боевой соратник по Чечне, а теперь враг и убийца. Я держу его на мушке, Боря видит только ствол ружья и губы кривятся в усмешке. Знает гад, что бронь стекла выдерживает пули крупнокалиберных пулеметов. Я нажимаю на оба курка и отдача приклада чуть не сносит меня под выступ скалы. Дедовы пули для слона все же пробили стекло кабины, но только чуть-чуть. Стеклянная крошка высыпала Боре прямо в лицо. Машина дернулась, летчик бросил управление и схватился за лицо и тут же вертолет клюнул, наклонился и лопастями винтов садануло по скальному склону. Теперь он падает вниз и кувыркается вниз, подминая деревья. Земля вздрогнула от удара машины о камни, мой вертолет качнулся и наклонился, чуть не придавив меня.

Я сижу, прижавшись к склону и боюсь прикоснуться к вертолету. Мне кажется, что он рухнет так же вниз. Все же пересиливаю себя, отламываю молодую сосенку и подцепив ей шнур с динамиком, подтягиваю его к себе. Так же торцом палки задеваю тумблер включения и тут с радостью слышу знакомые позывные. Слава богу, питание работает.

- Чигирь, Чигирь, ты слышишь меня. Я Иртыш.

- Иртыш, я Чигирь. Слышу тебя.

- Сережа, что с тобой, я потеряла тебя минут двадцать назад.

- Высылай подмогу, я в квадрате 15. Сижу на сопке.

Легостаев и еще один неизвестный мне тип допрашивают меня.

- Ты уверен, что это был он? - спрашивает майор.

- Борю я точно узнал. Не сомневайтесь. Мы с ним переговорили в воздухе. Из его реплик я понял, что чеченцы простили бы его, если бы он ухлопал меня.

- Все совпадает, - говорит неизвестный, - четыре месяца назад его выгнали из армии, за то что нетрезвый сел на машину и выпустил ракеты по мирному селу. После этого он пропал. Сначала думали, что выехал в глубь России, но потом разведка донесла, в Ростове представители Чечни встретились с местными мафиози, среди которых был неизвестный летчик. На встрече, помимо общих вопросов грабежа России, чеченцы оговаривали уничтожение военных преступников, естественно за приличное вознаграждение. Ростовчане согласились, а летчик предложил свои услуги, так как он тоже участвовал в чеченской бойне и хочет искупить свою вину. Ему согласились все простить, что было весьма невероятным.

- От куда же вертолет все таки поднялся? - спрашиваю я

- Не знаю. Сейчас мы подняли службы наземного оповещения и будем следить за перемещением любых воздушных целей. Должны же эти гады, заменить погибший вертолет и где они только берут их, у нас с ними плохо и на фронте, в Чечне не хватает.

Я сижу без работы. Вертолета для меня нет и когда он будет неизвестно. В стране напряженка, денег нет, нет и новых машин. Гриша теперь летает за золотом на своей машине и мы за него переживаем. Но судьба к нему милостива и никто на Гришу не нападает.

В воздушных частях началось сокращение личного состава. Уволили полу француза Пашу, у него как и у меня, нет машины. Мне пока ничего не говорят.

Командир части предлагает мне с Гришей слетать на объект Б5. Мы идем уже проверенными маршрутами вдоль дорог и речушек.

- Ты слышал, - говорит Гриша, - мне предложили уволиться.

- Да что ты говоришь? Я об этом первый раз слышу.

- Командование решило передать тебе мою машину. Ты думаешь почему тебя отправили со мной? Что бы ты осваивал мои линии.

- Не может этого быть. Гриша, ты наверно шутишь? Молодой, опытный, летчик первого класса.

- Уже не до шуток. Увольняют и все.

Я замечаю, что мы идем вдоль русла речки на запад.

- Разве объект в этом направлении?

- Мы не пойдем через тайгу.

Летим уже минут пятнадцать и каждый думает о своем. Вдруг я замечаю, что у большой каменной пирамиды на самом берегу реки, мигает красный огонь.

- Что это?

- Где?

- Вон, смотри.

Я выдвигаюсь вперед и показываю пальцем, упираясь в плексиглас и тут что то тяжелое обрушивается на мою бедную голову и свет пропал.

Голоса пробились через звон в голове. Двигатель вертолета не работает и не трясет.

- Все в порядке, Мальчик, я привез тебе вертолет и подарок.

- Это ты хорошо сделал, Гриша. Может ты все таки останешься? Нам нужен хороший летчик.

- Нет. Верни мне, Мальчик, мою долю, премию за капитана и мы разойдемся.

- Хорошо, Гриша. Как же мы теперь будем без тебя? Наши глаза и уши пропали в поселке.

- Найдите другого. Меня все равно увольняют.

- Пойдем посмотрим твой подарок.

Слышен хруст гравия. Кто то за волосы приподнимает мою голову.

- Он? - спрашивает голос Мальчика.

- Он, вот фотография его, - услужливо говорит еще чей то голос.

- Да он. Ну что же Гриша, миллионы твои. Но чтобы их получить, надо вызвать фотографа или оператора, заснять все для чеченцев. Ты, случайно, не убил его? Чем ты так саданул?

- Ключом. Да он очухается, крепкий мужик.

Опять хруст гравия и все удаляются. Я открываю один глаз и вижу, что вертолет стоит перед большим сараем, который выше очень высок. Ворота открыты нараспашку. Недалеко группа из пяти человек, среди них Гриша, они о чем то спорят. Я пытаюсь проверить, если при мне пистолет. Осторожно сгибаю левую руку и чувствую твердую рукоятку. Слава богу, я не рассказывал Грише о подарке Легостаева. Пытаюсь отползти назад, только бы не оглянулись. Сажусь к стенке и вытаскиваю пистолет, осторожно снимаю предохранитель. Что же теперь делать? Осторожно открываю противоположную дверь и вижу метрах в двадцати ельник. Был не была. Тихо спускаюсь на гравиевую площадку и осторожно пытаюсь пройти до травяного покрова. Пятеро по-прежнему спорят. Вот и первые деревья и вдруг сзади возглас.

- А где пленник?

Теперь бегом. Пробегаю среди деревьев метров пятьдесят и о... ужас. Передо мной полоса с забором из колючей проволоки. Я бегу вдоль забора, и опять сворачиваю в ельник. Где-то трещат кусты, то мчаться мои преследователи. Я опять выскакиваю на стенку гигантского сарая. Между черных бревен, почти под самой крышей, пропилены узкие окна вентиляции. Бегу вдоль стены и резко останавливаюсь. Из-за деревьев выскакивает парень с автоматом в руках.

- Стой.

Я не целясь, стреляю в него два раза. Парень выронил автомат и сгибается, схватившись за живот. Бегу вдоль стены сарая обратно. Теперь выскакиваю на площадку с вертолетом. Жалко, что вертолет не легковая машина, завести сразу нельзя. К нему уже из леска бегут два человека с автоматами наготове. Меня загоняют в ворота сарая. Ложусь на трухлявую солому вдоль стены и жду.

- У него оружие, - говорит голос Мальчика за стенкой сарая. - Как же ты просмотрел?

- Я был уверен, что у него ничего нет. Нам никогда не давали оружие, это голос Гриши.

- Иди, поговори с ним.

- Ну нет.

- Трус. Ребята, вперед.

Первым заскакивает в ворота толстяк и тут же от моего выстрела падает на пол и замирает. Остальные бросились назад. Я подползаю к неподвижному телу. Маленький "узи" лежит недалеко от головы толстяка. Забираю автомат и обшариваю карманы в поисках второго рожка. Рожка нет, но есть спички. Теперь опять к стенке.

- Эй летчик, - кричит голос Мальчика. - Мы согласны тебя отпустить в тайгу. Можешь идти с оружием. Гарантируем, что тебя никто не тронет.

- А как же..., - вякает Гриша.

- Молчи, дурак. Летчик, мы подгоним машину к сараю, а ты на ней уедешь. Ворота прямо, метров сто.

Я молчу. Война в Чечне многому меня научила. Мальчик, не получив ответа, свирепеет.

- Ну и подыхай... Давайте ребята.

Затрещал недалеко двигатель трактора. И вот железное чудовище "Беларуси", светя фарами, вползает в проем ворот. Свет фар, освещает полумрак сарая до противоположной стены, где видны, оказывается, бочки. Невидимый противник сыпет очередями из приподнятого окна кабины. Я стреляю по трактору из "узи". Где-то сзади в вентиляционном окне тоже появился ствол и веером сажает пули во все стороны. И вдруг, кто то вскрикнул. Пальба с трактора прекратилась Машина вильнула в сторону и косо впилилась в стенку. Сарай пошел ходуном. Сзади сразу прекратили стрелять. Большие задние колеса трактора крутят во всю и толкаю машину вперед, она отпрыгивает от стены и пройдя метр опять косо ударяется в стену. Сарай шатает. Теперь трактор выпрямился и ползет чуть криво в глубь. Удар в заднюю стенку сооружения с бочками и все затихло.

- Мальчик, надо уходить. Вертолет уже сорок минут на открытой площадке, - говорит Гриша за стенкой. - его уже наверняка засекли со спутников. Да и диспетчеры панику подняли.

- Дурак, надо было все время сидеть на связи.

- Вот как раз этого и не нужно было. Надо было сразу затащить машину в сарай и никакой связи не надо.

- Может сарай сжечь?

- Нельзя, дым выдаст нас. Они сейчас наверняка послали поисковиков.

- Вот черт.

И тут меня осенило. А почему бы действительно не поджечь сарай. Там в конце бочки. Осторожно пробираюсь к ним. Трактор раздавил одну из них, но это масло и оно разлилось по полу липкой лужей. Другие бочки целые, но мне не открыть пробки. Я обнюхиваю их, здесь керосин, а здесь у самой тяжелой, полно солярки, поднимаю автомат. Патронов мало и лишь пять фонтанчиков у днища бочки выплевывают топливо.

- Чего этот придурок делает? - слышится голос снаружи.

- Наверно раненых добивает.

- Ну, гад...

Я достаю спички, отобранные у толстого покойника, зажигаю одну и выбрасываю на лужу. Это не бензин, а солярка, она не взрывается с грохотом, но горит нормально. Огонь сначала нехотя запрыгал голубоватым пламенем, но потом выпрямился и стал расползаться по полу, лизать стенки сарая и бочки. Дым поднялся к потолку и полез в щели вентиляционных окон.

- Да этот мерзавец поджег сам себя.

- Потушить можно?

- А ты попробуй сунься...

Загорелось масло и черный дым пополз везде. Я запрыгиваю на трактор, в кабине кто-то постанывает, но мне не до этого. Залезаю на крышу кабины и подтягиваюсь к вентиляционному окну в торце сарая. Оно в толщину бревна и мне удалось вытащить голову. Никого. Тогда протаскиваю плечи и чувствую, что застрял на уровне груди. Не знаю как, но отчаяние помогло и буквально падаю на руки, на землю. Сарай уже выкидывает огромные клубы дыма. Где-то впереди перед воротами начал работу двигателей, вертолет. Гриша собрался удирать. Выглядываю за угол. Ни кого. С пистолетом в руках я бегу вдоль стены к воротам. Несколько человек забираются в вертолет, а Гриша уже разогнал винты.

Я расстреливаю всю обойму по окнам машины, потом откинувшись к за угол, перезаряжаю следующую, но вертолет отрывается от земли и уже мне не дают высунуться, в ответ летят пули из автоматов через открытые двери машины.

Вертолет ушел. Я остался один. Вот она секретная база бандитов. Горящий сарай, небольшой дом с пристройкой и два вездехода. Теперь это все мое.

Катя в шоке. Она ни как не может придти в себя от такого предательства.

- Неужели, Гриша? Он мне так одно время нравился.

- Гриша исчез...

- Да мне говорили. Вертолет нашли под Тобольском. Там осталась на полу кровь.

Катя еще не знает, но похоже кроме чеченцев мне будет мстить еще и родная мафия. Одна из пуль, выпущенных мной по вертолету, попала в горло Мальчику и теперь его хоронят в Тобольске. Уверен, что десятки мафиози клянутся на его могиле отомстить...

- Катя, я пришел к тебе с предложением. Выходи за меня за муж.

Катя кладет мне руки на шею и целует в губы.

- Я ждала этого, еще с той ночи, когда оставалась у тебя в комнатке.

- Меня переводят на новое место службы. У нас в запасе два дня.

- И опять инкогнито?

- Да, уже с новой фамилией.

- Ну что же. Куда летим?

- Ближе к границе. Будем охранять рубежи нашей родины.

Через два дня нас с Катей увезли в Красноярск, а от туда на военном самолете на новое место службы к побережью Охотского моря. Ну совсем глухой район.