"Подари мне луну" - читать интересную книгу автора (Куин Джулия)

Глава 13

На следующее утро, когда она вышла из дома, Роберт уже ждал ее у крыльца. Виктория не очень удивилась, увидев его, — она знала, что упрямства ему не занимать. Он наверняка всю ночь планировал, как лучше перехватить ее по пути в магазин.

Она испустила усталый вздох и процедила сквозь зубы:

— Доброе утро, Роберт. — Было бы глупо делать вид, что она его не заметила.

— Я явился сопровождать тебя к мадам Ламбер, — сказал он.

— Это очень мило с твоей стороны, но совершенно напрасно.

Он загородил ей дорогу, и она вынуждена была взглянуть ему в лицо.

— Я с тобой не соглашусь. Молодой женщине небезопасно разгуливать по Лондону без провожатого, а в этом квартале особенно.

— Вот уже целый месяц я каждый день хожу в магазин одна, — возразила она.

Он мрачно усмехнулся.

— Уверяю тебя, это меня отнюдь не успокаивает.

— Уверяю тебя, меня это совершенно не волнует.

— Ах-ах, какой у нас сегодня острый язычок, — насмешливо хмыкнул он.

Его снисходительный тон окончательно ее взбесил.

— А знаешь ли ты, как я ненавижу, когда говорят «мы» и «у нас», как будто речь идет о королевской персоне? Это напоминает мне всех отвратительных и высокомерных хозяев, которые помыкали мной все эти годы. Говоря «мы», они стремились таким образом поставить меня на место.

— Виктория, мы обсуждаем сейчас не тяготы положения гувернантки, да и местоимения лучше оставить в покое.

Она попыталась обойти его, но Роберт преградил ей дорогу.

— Повторяю еще раз, — сказал он. — Я больше ни дня не позволю тебе оставаться в этой дыре. Она мысленно сосчитала до трех, потом заметила:

— Роберт, ты вовсе не обязан обо мне заботиться,

— А кто еще будет это делать? Сама ты не сможешь о себе позаботиться — это очевидно. Виктория сосчитала до пяти и процедила:

— Я лучше промолчу.

— Никак не могу поверить, что ты снимаешь комнату в этом доме! — Роберта передернуло от отвращения.

На сей раз она старательно сосчитала до десяти и только потом сказала:

— Это лучшее, что я могу себе позволить, Роберт, и меня это вполне устраивает.

— А вот меня это совсем не устраивает. Хочешь, расскажу, как я провел эту ночь, Виктория?

— Ха, как будто если я скажу «нет», ты замолчишь.

— Всю ночь я не сомкнул глаз, мучаясь вопросом: как часто приходилось тебе отбиваться от всяких негодяев за последний месяц?

— Да ни разу после того случая с Эверсли, — съязвила она.

Он не расслышал или сделал вид, что не расслышал.

— А как часто ты переходила на другую сторону улицы, чтобы не сталкиваться с проститутками, которые разгуливают по тротуарам?

Она лукаво улыбнулась.

— Большинство из них, между прочим, весьма милые и приятные в обхождении дамы. На днях беседовала с одной из них за чашечкой чая. — Это была не правда, но Виктория не смогла удержаться.

Он вздрогнул.

— А эти мерзкие крысы — сколько их живет в твоей комнате?

Виктория пыталась мысленно сосчитать до двадцати, прежде чем ответить, но терпение у нее иссякло. Вообразил себе черт знает что! Насильники, проститутки, а теперь вот и крысы спят с ней под одним одеялом.

— — Можешь прогрызть пол и посмотреть, если тебя это так интересует, — прошипела она.

— Не сомневаюсь, крысы так и сделают, — заметил он с гримасой отвращения. — Виктория, ты не можешь оставаться на этой свалке. Это очень опасное место.

Всему есть предел! Виктория была готова вцепиться ему в лицо.

— Роберт, неужели ты не видишь, что надоел мне до умопомрачения? Но он и ухом не повел.

— Я дал тебе одну ночь на размышления, Виктория. Все, время истекло. Сегодня вечером ты едешь ко мне домой.

— Нет.

— — Тогда поедешь к моей тетушке.

— Больше всего на свете я дорожу своей независимостью, — гордо отчеканила она.

— Ну а я превыше всего ценю твою жизнь и твою добродетель, — вспылил он, — и ты, несомненно, лишишься и того, и другого, если останешься в этой грязной дыре.

— Роберт, я здесь в полной безопасности. Я стараюсь не привлекать к себе внимания, и никто меня не трогает,

— Виктория, ты красивая и благовоспитанная девушка и уже этим невольно привлекаешь к себе внимание.

— Да, спорить ты горазд, — хмыкнула она. — А сам-то каков!

Он скрестил руки на груди в Ожидании разъяснений.

— Я отлично со всем справлялась, пока не появился ты. — Она махнула рукой в сторону его кареты. — В этом квартале отродясь не видывали такого шикарного экипажа. Уверена, не меньше дюжины негодяев уже разрабатывают план, как бы половчее изъять у тебя твой кошелек.

— Значит, ты признаешь, что здесь небезопасно?

— Ну конечно, признаю. Думаешь, я слепая? Но это лишний раз доказывает, что я не нуждаюсь в твоем обществе.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Ради Бога, Роберт, да я лучше буду жить в этих трущобах, чем вместе с тобой! Понятно?

Он вздрогнул, и она поняла, что задела его больнее, чем предполагала. Но, к своему немалому удивлению, она вынуждена была признать, что и ей самой тяжело было видеть боль в его глазах. Вопреки данному себе обещанию она ласково коснулась его руки.

— Роберт, — мягко сказала она, — выслушай меня. Я вполне довольна своим положением. Может, здесь не так хорошо, как дома или у всех этих… но впервые в жизни я вновь обрела независимость. И гордость.

— О чем ты говоришь?

— Ты же знаешь, я ненавидела свою работу. Унижения и оскорбления — вот и все, что я получала от моих хозяев.

Роберт плотно сжал губы.

— Посетители магазина дамского платья тоже не всегда любезны, но мадам Ламбер относится ко мне с уважением. И если я хорошо справляюсь со своей работой, она не скупится на похвалу. А ты можешь представить, как давно я не слышала ни от кого доброго слова?

— О Виктория… — В этих двух словах была заключена неподдельная горечь.

— У меня появились подруги. И мне очень нравится работать в магазине. И никто больше не решает за меня мою судьбу. — Она беспомощно пожала плечами. — Я знаю, это, конечно, не Бог весть что, но мне дороги эти маленькие радости, и я не хочу от них отказываться.

— Я и не думал, — прошептал он. — Мне и в голову это не приходило.

— Да и как ты мог подумать об этом? — В ее голосе не чувствовалось насмешки. — Ты всегда мог распоряжаться своей жизнью. Ты делал все, что хотел. — Она грустно улыбнулась. — Твои планы… Как я любила, когда ты начинал строить планы на будущее.

Роберт быстро взглянул на нее. Любила… Вряд ли она заметила, что ненароком обронила это слово.

— А как ты подходил к решению проблемы, — задумчиво продолжала она, и слабая улыбка появилась на ее лице. — Так забавно было за этим наблюдать. Ты исследовал проблему со всех сторон, как ученый-первооткрыватель. И ты неизменно находил самый короткий путь к ее решению, а потом приступал к исполнению задуманного. Ты всегда добивался того, чего хотел.

— Кроме тебя.

Его слова повисли в воздухе. Они молча смотрели друг на друга. Наконец Виктория отвела взгляд и сказала:

— Я должна идти.

— Позволь мне подвезти тебя.

— Нет. — Голос ее звучал как-то странно, как будто она готова была вот-вот заплакать. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Виктория, прошу, не заставляй меня волноваться за тебя. Я чувствую себя таким беспомощным. Она покачала головой.

— Я чувствовала себя беспомощной целых семь лет. А теперь я сама себе хозяйка. Пожалуйста, не лишай меня этого. — Она распрямила плечи и пошла вдоль по улице.

Роберт двинулся вслед за ней на небольшом расстоянии. Макдугал, с минуту подождав, натянул поводья и покатил следом за хозяином.

Так они следовали друг за другом вплоть до магазина мадам Ламбер, являя собой весьма необычное зрелище.

В тот же день, когда Виктория стояла на коленях перед манекеном, зажав в зубах три булавки, над дверью магазина звякнул колокольчик. Она вскинула голову.

Это, конечно, был Роберт. Она почти не удивилась, увидев его. Он держал в руках коробку, и на лице его было хорошо знакомое ей хитрое выражение. Она прекрасно знала, что это означает. Он что-то замышляет. Наверное, целое утро строил планы.

Он неторопливо подошел к ней.

— Добрый день, Виктория, — сказал он, добродушно улыбаясь. —Должен сказать, ты выглядишь устрашающе с этими булавками: они торчат у тебя изо рта, словно клыки.

Виктория пожалела, что не может вынуть один из этих «клыков» и пребольно его уколоть.

— Но все-таки недостаточно страшно, — пробормотала она.

— Прошу прощения?

— Роберт, ну зачем ты здесь? Я думала, мы уже все обсудили сегодня утром и пришли к взаимопониманию.

— Ну да.

— Тогда почему ты вновь сюда явился? — простонала она.

Он наклонился к ней и доверительно сказал:

— Мне кажется, что мое понимание существенно отличается от твоего.

«Совсем сдурел!» — подумала Виктория, а вслух сказала:

— Роберт, я очень занята.

— Я принес тебе подарок, — сказал он, протягивая ей коробку.

— Я не могу принять от тебя никаких подарков. Он ухмыльнулся.

— Это съедобный подарок.

В животе у Виктории тотчас предательски заурчало. Пробормотав вполголоса проклятие, она повернулась спиной к Роберту и ожесточенно ухватилась за подол платья, которое подшивала на манекене.

— У-у, вкуснота, — протянул Роберт, дразня ее. Он открыл коробку и сунул ее Виктории под нос. — Пирожные.

Рот у Виктории тут же наполнился слюной. Пирожные! Ее самая большая слабость. И уж конечно, Роберт прекрасно об этом помнил.

— Я постарался найти без орехов, — добавил он. Без орехов? Черт его возьми — он помнит все до мелочей. Тут Виктория заметила, что Кейти, вытянув шею, уставилась на коробку через плечо Роберта. Кейти смотрела на пирожные с выражением, которое можно было бы определить как страстное вожделение.

Вне всякого сомнения, бедняжке вряд ли доводилось до этого видеть изделия знаменитых лондонских кондитеров.

Виктория одарила Роберта очаровательной улыбкой и выхватила коробку.

— Благодарю, — вежливо промолвила она. — Кейти, хочешь пирожное?

Кейти в мгновение ока очутилась рядом. Виктория вручила ей всю коробку и продолжила работу над подолом платья, стараясь не обращать внимания на соблазнительный запах шоколада, поплывший по комнате.

Роберт придвинул стул и сел рядом.

— Это платье было бы тебе очень к лицу, — заметил он.

— Увы, — откликнулась Виктория, яростно втыкая булавки в подол. — Его уже заказала одна графиня.

— Я бы сказал, что непременно куплю тебе нечто подобное, но вряд ли это поможет мне заслужить твое одобрение.

— Как вы проницательны, милорд.

— Я вижу, ты на меня сердишься, — заявил он. Виктория вскинула брови в преувеличенном удивлении:

— С чего ты взял?

— Это, верно, потому, что ты думала избавиться от меня сегодня утром, но у тебя ничего не вышло.

— Как вы проницательны, милорд!

— Ты стремишься вернуть свою жизнь в нормальную, привычную колею.

Виктория издала звук, который можно было определить как нечто среднее между смехом, вздохом и фырканьем.

— Ты намерен и дальше столь же глубокомысленно изрекать прописные истины?

— Хм. — Роберт снисходительно посмотрел на нее сверху вниз и сел поудобнее. — Я понял, в чем твоя ошибка.

Виктория не удостоила его ответом.

— Видишь ли, тебе только кажется, что это нормальная жизнь.

Виктория заколола еще несколько булавок, затем обнаружила, что воткнула их совсем не туда, и вынуждена была вынуть и переколоть заново.

— Но это не нормальная жизнь. Как она может быть нормальной? Ты живешь так всего месяц.

— Ты ухаживал за мной всего два месяца, — не выдержала она.

— Да, но все последующие семь лет ты только обо мне и думала.

Виктория мысленно согласилась с ним, но вслух сказала совсем другое:

— А ты слышал, что я говорила тебе сегодня утром?

Роберт склонился к ней и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я внимательно выслушал все, что ты сказала. И потом все утро думал над твоими словами. Мне кажется, я понимаю, что ты чувствуешь.

— Тогда зачем ты здесь? — пробурчала она.

— Потому что мне кажется, что ты ошибаешься. Виктория от неожиданности выронила булавки.

— Жить — не значит забиться под камень и настороженно смотреть оттуда на мир, отчаянно молясь, чтобы твой покой никто не нарушил. — Он опустился на колени и принялся помогать ей собирать булавки, рассыпавшиеся по полу. — Жить — это значит рисковать, значит пытаться достать луну.

— Однажды я уже рискнула, — хмуро заметила она. — И проиграла.

— И ты позволишь неудачам править твоей судьбой? Виктория, тебе же всего двадцать четыре. У тебя впереди годы. Неужели ты собираешься ходить по безопасной тропке всю свою жизнь?

— Что касается тебя, то да.

Он встал.

— Я думаю, тебе надо дать время поразмыслить над тем, что я сказал.

Она сердито взглянула на него, надеясь, что он не заметил, как дрожат ее руки.

— Я вернусь к концу дня, чтобы проводить тебя домой, — сказал он, и не ясно было, какой дом он имеет в виду — ее или свой.

— Меня здесь уже не будет, — буркнула она

Он пожал плечами.

— Я тебя разыщу. Я разыщу тебя, где бы ты ни пряталась.

У Виктории не было времени обдумать эти зловещие слова, поскольку в эту минуту снова звякнул дверной колокольчик.

— Мне нужно к покупателям, — пробормотала она.

Роберт склонился в поклоне и протянул руку к двери. Но вся его изысканная галантность мигом улетучилась, как только он узрел посетительниц магазинчика.

Миссис Брайтбилл ворвалась в магазин, таща за собой Харриет.

— А, вы уже здесь, мисс Линдон, — проворковала она.

— И вы тоже, дорогой кузен, — добавила Харриет.

Виктория поспешно вскочила и присела перед ними в реверансе.

— Миссис Брайтбилл, мисс Брайтбилл.

Харриет беспечно махнула рукой.

— О прошу вас, зовите меня просто Харриет. Мы же скоро станем близкими родственницами.

Роберт одарил свою кузину сияющей улыбкой. Виктория нахмурилась и быстро перевела взгляд на манекен. Этот яростный взгляд, конечно же, предназначался Харриет, но правила вежливости, принятые в магазине, предписывали быть полюбезнее с клиентами. А ведь она все утро пыталась убедить Роберта, как она дорожит своей новой работой, разве не так?

— Мы хотим пригласить вас на чашечку чая, — объявила Харриет.

— Мне очень жаль, но я должна отказаться, — натянуто улыбнулась Виктория. — Это не совсем удобно.

— Чепуха, — заявила миссис Брайтбилл.

— Моя матушка лучше других знает, что удобно, а что нет, — выпалила Харриет. — Если она говорит, что это удобно, значит, так оно и есть.

Виктория часто заморгала, не зная, что сказать.

— Боюсь, я должен согласиться с Харриет, хотя мне это будет нелегко, — вмешался Роберт. — У меня никогда не получалось соответствовать тетушкиным понятиям о приличиях.

— Как ни странно, я вполне тебе верю, — едко заметила Виктория.

— О, Роберт может быть таким повесой, — вставила Харриет.

Виктория живо повернулась к девушке и с интересом спросила:

— Неужели?

— Конечно. Мне кажется, всему виной его разбитое сердце, но у него было столько женщин! У Виктории неприятно засосало под ложечкой.

— А сколько их было, если не секрет?

— Сотни, — убежденно заявила Харриет. — Тысячи.

Роберт захихикал.

— Не смейтесь, — прошипела Харриет. — Я пытаюсь заставить ее ревновать для вашей же пользы.

Виктория закашлялась и отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Что за прелесть эта Харриет!

Миссис Брайтбилл, которая в это время разговаривала с мадам Ламбер, повернулась к Виктории.

— Вы готовы, мисс Линдон? — Ее тон ясно давал понять, что она больше не потерпит никаких отговорок.

— Вы очень добры, миссис Брайтбилл, но я ужасно занята сегодня и…

— Я только что говорила с мадам Ламбер, и она заверила меня, что вполне может отпустить вас на часок.

— Тебе лучше подчиниться, — с улыбкой заметил Роберт. — Тетушка все равно своего добьется.

— Наверное, это у вас фамильная черта, — пробормотала Виктория себе под нос.

— Надеюсь, что так. — Когда нужно, слух у него отличный.

— Ну, что ж, прекрасно, — сказала Виктория. — С удовольствием принимаю ваше приглашение на чай.

— Вот и отлично, — заключила миссис Брайтбилл, потирая пухлые ручки. — Нам надо многое обсудить.

Виктория скосила глаза на Роберта и спросила с самым невинным видом:

— — А его светлость к нам не присоединится?

— Нет, если вы того не хотите, дорогая моя.

Виктория повернулась к его светлости с ядовитой улыбочкой на губах.

— Всего хорошего, Роберт.

Роберт прислонился к стене и улыбнулся ей вслед, втайне желая, чтобы она и дальше пребывала в уверенности, что перехитрила его. Итак, Виктория жаждет нормальной, спокойной жизни? Он усмехнулся. Его тетушка как нельзя лучше соответствует этому определению — она настолько нормальна, что дальше некуда.

Чаепитие вышло чрезвычайно приятным. Миссис Брайтбилл и Харриет наперебой потчевали Викторию нескончаемыми рассказами про Роберта, один другого невероятнее. Они так превозносили его честность, благонравие и доброту, что можно было подумать, что речь идет по меньшей мере о святом.

Виктория никак не могла понять, почему они так-счастливы принять ее в свою семью. Отец Роберта, во всяком случае, был не в восторге от дочки священника. Теперь же она модистка в дамском магазине! Ей ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь граф женился на такой, как она. И тем не менее из часто повторяющихся реплик миссис Брайтбилл: «Ах, мы уже и не чаяли, что наш дорогой Роберт когда-нибудь женится» или: «Вы первая достойная леди, к которой он проявил интерес за все эти годы» — Виктория сделала вывод, что тетушка Роберта вполне одобряет выбор племянника.

Виктории не пришлось много говорить. Правду сказать, ей вообще пришлось помалкивать. Впрочем, если бы у нее и возникло такое желание, миссис Брайтбилл и Харриет вряд ли предоставили бы ей такую возможность.

Час спустя мать и дочь доставили Викторию обратно в магазин. Виктория осторожно просунула голову в дверь, уверенная, что Роберт сейчас выскочит из-за манекена.

Но в комнате его не было. Мадам Ламбер сказала, что у него какие-то дела в другой части города.

Виктория к ужасу своему осознала, что при этом известии ее охватило чувство, очень близкое к разочарованию. Это потому, что ей скучно без него, сказала она себе. Ей просто не хватает их словесных баталий, вот и все.

— Он оставил вам вот это, — добавила мадам Ламбер, протягивая ей очередную коробку с пирожными. — И просил передать, что льстит себя надеждой, что вы соблаговолите съесть хотя бы кусочек.

Виктория подозрительно покосилась нее, и мадам пояснила:

— Это его слова — не мои.

Виктория отвернулась, пытаясь скрыть улыбку. Затем ей кое-как удалось принять хмурый вид. Нет, ему не удастся ее смягчить. Она же сказала ему, что ценит свою независимость превыше всего на свете, и это была правда. Ему не удастся завоевать ее сердце с помощью этих дешевых жестов.

Хотя, трезво рассудила она, одно пирожное все-таки съесть не помешает.

Роберт с улыбкой наблюдал, как Виктория уплетает уже третье пирожное. Она и не догадывалась, что он подсматривает за ней через окно магазина, иначе, наверное, не стала бы смаковать каждый кусочек.

Доев последнее пирожное, она взяла платок, который он оставил вместе с коробкой, и внимательно рассмотрела вышитую на нем монограмму. Затем, быстро убедившись, что никто из ее подруг не смотрит, поднесла платок к лицу и вдохнула его аромат.

Роберт почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Она его любит. Она, без сомнения, скорее умрет, чем в этом признается, но это так.

Он видел, как она сунула его платок за корсаж. Этот простой жест пробудил в нем надежду. Все будет хорошо, он твердо уверен — все будет хорошо.

Весь остаток дня улыбка не сходила с его лица, и он ничего не мог с собой поделать.

Четыре дня спустя Виктория готова была лупить его по голове чем попало. И ей до смерти хотелось сделать это с помощью очередной коробки дорогих пирожных. Любая из той кучи коробок, которые он ей успел прислать, вполне подойдет для этой цели.

Кроме того, он вручил ей три сентиментальных романа, миниатюрный телескоп и маленький букетик жимолости, к которому была приколота записка: «Надеюсь, это напомнит тебе о доме». Виктория чуть не ахнула прямо в присутствии клиенток магазина, когда прочла эти строки. Черт побери, он помнит все, что она любит и не любит, ее вкусы и привязанности, и теперь пытается использовать это, чтобы заставить ее влюбиться в него.

Роберт стал ее тенью. Он больше не мешал ей, пока она работала в магазине мадам Ламбер, но стоило ей сделать шаг за дверь, как он тут же возникал перед ней, словно из-под земли. Граф Макксфилд, видите ли, не мог допустить, чтобы она ходила по улицам одна, особенно в том квартале, где жила.

Виктория ответила Роберту на это, что он следует за ней повсюду, а не только на пути домой. Роберт помрачнел и пробормотал себе под нос что-то насчет опасностей, подстерегающих жителей Лондона на каждом шагу. Виктория была почти уверена, что среди прочих там были слова «дьявол» и «глупая девчонка».

Она твердила ему снова и снова, что превыше всего ценит свою независимость и умоляет его оставить ее в покое, но он и слушать не хотел. К концу недели он отказывался уже не только слушать, но и говорить, и только молча сверлил ее; гневным взглядом.

Дары Роберта продолжали поступать к ней с пугающей регулярностью, но сам он больше не тратил слов на бесполезные уговоры выйти за него замуж. Виктория осведомилась о причине его молчания и услышала: «Я так зол на тебя, что стараюсь не раскрывать рта из боязни ненароком вцепиться тебе в горло».

Виктория приняла к сведению тон, каким были сказаны эти слова, а также и то, что в данный момент они брели по самым опасным закоулкам города, и пришла к выводу, что благоразумнее будет промолчать. Когда они прибыли к меблированным комнатам, она скользнула за дверь, даже не попрощавшись. Влетев в свою комнату, она осторожно выглянула из-за занавесок во двор.

Роберт простоял во дворе целый час, запрокинув голову и не сводя глаз с ее окна. Это было уже слишком она не знала, куда деваться от смущения.

Роберт стоял напротив дома Виктории и оценивающе разглядывал его с видом человека, который не собирается полагаться на волю случая. Раздражение его достигло высшей точки. Да нет, оно уже давным-давно превысило эту точку. Он старался быть терпеливым, старался смягчить праведный гнев Виктории не дорогими подарками, но памятными безделушками, которые, как он чувствовал, производили на нее куда большее впечатление. Он пытался вразумить ее, пока не исчерпал все свои доводы.

Но этим вечером чаша его терпения переполнилась. Виктория, конечно, об этом не знала, но всякий раз, когда Роберт провожал ее домой, Макдугал следовал за ними обоими в отдалении, на расстоянии двадцати шагов. Обычно Макдугал останавливался за углом и ждал, пока подойдет Роберт, но сегодня вечером он сам подкатил карету к хозяину, едва только Виктория скрылась за дверью.

Тут недавно кого-то пырнули ножом, пояснил Макдугал. Это случилось прошлой ночью, прямо перед домом Виктории. Роберт знал, что замок на двери крепкий, но это его отнюдь не успокоило. Виктории приходится ходить на работу и возвращаться поздно вечером — рано или поздно она окажется в руках какого-нибудь негодяя.

Насколько он знает Викторию, она и мухи не обидит. Как же, черт возьми, она защитит свою жизнь в случае опасности?

Роберт прижал пальцы к виску, где бешено колотилась маленькая жилка. Глубокий вдох не помог ему унять гнев от сознания собственного бессилия. Ему стало ясно, что он не сможет защитить Тори, пока она остаётся в этой чертовой дыре.

Так больше не может продолжаться — это очевидно.

На следующий день Роберт вел себя довольно странно. Он был с Викторией молчаливее обычного, но постоянно шептался о чем-то с Макдугалом. У Виктории зародились смутные подозрения. В конце дня он ждал ее у магазина, как было условлено. Виктория давно уже перестала спорить с ним по поводу этого ежедневного эскорта. На споры и ссоры требовалось слишком много энергии и душевных сил, а потому Виктория решила подождать, пока ему самому надоест ходить за ней по пятам и он оставит ее в покое.

Однако стоило девушке подумать об этом, как в сердце ее закрадывался тоскливый холодок одиночества. Незаметно для себя она уже успела привыкнуть к тому, что Роберт постоянно бродит поблизости. Если бы он вдруг куда-нибудь пропал, это бы несказанно ее удивило.

Виктория поплотнее закуталась в шаль — путь до дома был неблизкий, минут двадцать пешком. На дворе еще стояло лето, но воздух становился все прохладнее. Выйдя на улицу, она заметила карету Роберта, стоявшую поодаль.

— Я подумал, что нам сегодня придется прокатиться до дому, — пояснил Роберт.

Виктория вопросительно вскинула бровь. Он пожал плечами.

— Похоже, дождь собирается.

Виктория подняла глаза. Небо затянуло белой пеленой. И Виктория решила не спорить. Она чувствовала себя ужасно усталой — сегодня ей целый день пришлось возиться с одной до крайности привередливой клиенткой.

Виктория милостиво позволила Роберту подсадить себя в экипаж и, устроившись поудобнее на сиденье, со вздохом откинулась на плюшевую подушку.

— У тебя был сегодня тяжелый день? — осведомился Роберт.

— Уф, да. Графиня Уолкотт приходила. Ей угодить не так-то просто.

Роберт удивленно вскинул брови.

— Сара-Джейн? Боже правый, да ты заслуживаешь медали, раз умудрилась не поколотить ее.

— Если хочешь знать, мне этого очень хотелось, — засмеялась Виктория. — Она невероятно тщеславна. И груба. Обозвала меня бестолковой курицей.

— А ты что сказала на это?

— Вслух-то я, конечно, ничего не сказала, — ответила Виктория с плутоватой улыбкой. — Но много чего сказала мысленно.

Роберт негромко хмыкнул.

— И что же ты сказала мысленно?

— О много чего. Я прошлась по поводу ее носа и ее интеллекта.

— Ну и как он, впечатляет?

— — Вовсе нет, — ответила Виктория. — Я имею в виду ее интеллект.

— Зато нос длиннющий?

— Просто огромный. — Она захихикала. — У меня так и чесались руки немного его укоротить.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— А я хотела бы это сделать, — покатываясь от смеха, выдавила Виктория. Впервые за долгое время она почувствовала себя легкомысленной и веселой.

— Боже милосердный, — промолвил Роберт, криво усмехнувшись. — Можно подумать, тебе весело. Со мной. Нет, ты только представь себе!

Виктория тут же угомонилась и нахмурилась.

— А вот мне действительно сейчас хорошо, — продолжал он. — Мне так нравится, когда ты смеешься. Давно я не слышал твоего смеха.

Виктория молчала, не зная, что ему ответить. Сказать, что ей с ним скучно, — значит нагло соврать. Но еще сложнее признаться — даже самой себе, — что ей весело в его обществе. Поэтому она сделала то, что представлялось ей наиболее приемлемым, а именно — зевнула.

— Ты не против, если я подремлю минутку-другую? — спросила она, решив про себя, что сон — наилучший выход в создавшейся ситуации.

— Нет, не против, — ответил он. — Я могу даже задернуть занавески на окнах.

Виктория сонно вздохнула и закрыла глаза, так и не заметив, как на 'губах Роберта заиграла хитрая улыбка.

Как ни странно, разбудила ее тишина. Виктория всегда считала, что Лондон — самый шумный город в мире, но сейчас она почему-то не слышала цоканья копыт по мостовой,

Она с трудом разлепила веки.

— С добрым утром, Виктория.

— Как, уже утро? — удивилась она, еще не вполне очнувшись от сна. Роберт улыбнулся.

— Это я так — в шутку. А ты и в самом деле заснула.

— И как долго я спала?

— Полчаса или около того. Наверное, ты очень устала сегодня.

— Да, — рассеянно подтвердила она. — Очень устала. — И тут же встрепенулась:

— Ты сказал «полчаса»? Но в таком случае мы должны уже приехать к моему дому.

Роберт промолчал.

Почуяв недоброе, Виктория метнулась к окну и отдернула занавески. За окном сгущались сумерки, но тем не менее она ясно видела деревья, кусты и корову.

Корову?!

Она обернулась к Роберту и подозрительно прищурила глаза.

— Отвечай, где мы?

Он сделал вид, что стряхивает пылинку с рукава.

— По дороге к побережью, я полагаю.

— К побережью? — Голос ее сорвался.

— Нуда.

— — И это все, что ты можешь мне сказать? — в ярости воскликнула она. Он улыбнулся.

— Я мог бы признаться, что похитил тебя, но, думаю, ты уже и сама обо всем догадалась.

Пальцы Виктории сами собой потянулись к его шее.