"Силуэт танцующей звезды" - читать интересную книгу автора (Дронова Ксения)

Глава 8

— Но вряд ли тебе это удастся, хотя, конечно, попробуй, — Маша улыбнулась и пожала плечами. В ту же секунду ее внимание привлекла возня на детской площадке, и она, кивнув Женьке, кинулась наводить порядок — мирить поссорившихся и утешать обиженных. Утро вторника началось привычной суетой.

Женька поднялась с лавки и вошла в здание, зябко ежась от холода и пряча руки в карманы куртки. Дети не мерзнут, потому что бегают и играют, а не сидят на одном месте, а ей, если она не хочет заболеть, лучше все-таки вернуться в свой кабинет. От Маши она узнала все, что ей было нужно, теперь можно спокойно заняться делами. После обеда она займется тестированием младшей группы, надо подготовить все материалы, подумать, как рассадить детей — с учетом прошлых ошибок… И лучше бы на время забыть о Коле, хотя бы ненадолго, а то весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро прошли под знаком этого ребенка… как будто ей не о чем больше думать!

Маша сказала Женьке, что сестра редко приходит в детский сад за Колей, но когда это случается, у мальчишки как будто именины наступают — смеется, бегает и прыгает, как нормальный пятилетний ребенок, и никаких тебе рисунков и печальных глаз. Девочка еще учится в школе, ей четырнадцать или пятнадцать лет, симпатичная, никакой подростковой неуклюжести, да ведь Женя и сама ее видела… Но больше Маша ничего не знает об этой семье, и если ей, Женьке, так уж хочется с кем-то поговорить о Коле, то пусть этим кем-то будет сестра, а не мать, по крайней мере, есть надежда, что разговор пройдет без крика и нервов. Хотя зачем все это нужно, у каждой семьи свои проблемы и насильно никому в этом мире помочь нельзя!..

Вздохнув, Женька привычно уселась за стол и подмигнула голографическому глазу. Тот ободряюще хлопнул черными ресницами и засиял, выражая полное согласие со всеми Женькиными замыслами и планами. Все равно она должна это сделать. К матери малыша она подступиться не может, слишком та… нервная, жесткая, она похожа на свернутую пружину, которую не стоит задевать даже случайно — зашипит и вылетит из своего гнезда, снося все на своем пути. Но сестра кажется ей хорошей девочкой, может быть, Женя сможет узнать от нее что-нибудь о Коле… Трудно помочь человеку, если не знаешь, какая именно помощь ему требуется.

Правда, неизвестно, захочет ли Наташа беседовать с ней. Вдруг она тоже, как мать, воспринимает в штыки всех, кто пытается коснуться их семьи? Или может быть, ей не понравится именно Женька, так ведь тоже бывает — антипатия к конкретному человеку, и ничего с этим не поделаешь!.. Вроде того, как они со старухой Триоле невзлюбили друг друга с первой минуты общения.

Удивленно вскинув брови, Женька отвела взгляд от монитора и усмехнулась — надо же, с чего бы вдруг она выковырнула из закоулков памяти потускневший образ бабки! Она уже столько времени ее не вспоминала, и даже встретив Венеру и Дениса, просто скользнула мыслью по тому времени, не углубляясь в детали, и Ладка в ее сознании всплывала как-то отдельно от дома на Волжской, и тут вдруг — на тебе, внезапная параллель! Нет, не хочется думать, что кому-нибудь Женька может не понравиться так же сильно, как ей — эта неряшливая бабка.

Но как бы там ни было, при первой же возможности — а она теперь будет караулить ее, эту возможность! — Женя попробует вызвать Колину сестру на откровенность. В конце концов, она не привыкла сдаваться без боя! И вдруг она действительно может помочь ребенку?..

Впрыгнув в троллейбус, Женька изо всех сил прижалась к поручню, чтобы толпа не вытолкнула ее назад, на остановку. Такое ощущение, будто сегодня полгорода решило попасть на спектакль в театр русского танца.

Кое-как, распихивая народ, Женька выгрузилась на Горького и с неудовольствием осмотрела себя: костюм мятый, ботинки истоптаны. А Денис, как всегда, будет одет с иголочки, и она предстанет перед ним истинной Золушкой — бедной замарашкой. Впрочем, с другой стороны, ему это безразлично. И то, что он ее ждет у парадного входа с билетами — ничего не значит. Но все-таки ужасно неприятно выглядеть хуже, чем хочется, и чем можешь.

Денис оказался не один. Еще издали Женька заметила рядом с ним парня, чей профиль показался ей как будто знакомым, правда, не настолько, чтобы она могла узнать его сразу… Потом, когда она поднялась по ступенькам и остановилась в двух шагах от них, оба, Денис и его собеседник, повернули к ней головы, и Женя узнала второго парня. Алексей, с которым ее летом познакомила Лада, с ним и с Денисом, симпатичный полуголый раб из «Последней ночи Шахерезады»… Ладкин парень.

Денис приветливо кивнул Женьке, Леша галантно пожал ей руку, оба помогли ей раздеться в гардеробе, вручили программку и проводили в зал на их места, но все равно она с первой же минуты встречи стала чувствовать себя лишней, и к третьему звонку до того изнервничалась, что восприняла Лешин уход почти что с благодарностью. Денис после этого замкнулся в себе и немигающим взглядом уперся в занавес, а Женька, сложив ладошки вместе и сжав их коленями, успела насчитать сто восемьдесят семь белых цветов на занавесе, когда тот, наконец, дрогнул и разошелся в стороны в полной темноте под волнующий аккомпанемент скрипок.

Денис пообещал Женьке, что спектакль ее удивит своей новизной и оригинальностью, однако она слабо представляла себе, что нового можно соорудить из классической «Анны Карениной». Тот же любовный треугольник, страдания героини и финальный поезд. И все-таки сейчас, теребя краешек программы, она сидит и настороженно смотрит на сцену, потому что там, среди благородных фигур во фраках и бальных платьях с открытыми плечами вот-вот появится тот единственный человек, ради которого она и пришла. Конечно, он будет Вронским, она в этом ни секунды не сомневается!..

Женька улыбнулась своим мыслям, и засунула истрепанную программку в сумочку. Поднеся бинокль к глазам, она некоторое время вглядывалась в танцующие пары, но тщетно, Ворона среди них не было. Вот интересно! Вообще-то, она терпеть не может Анну Коренину, считая ее эгоистичной и вздорной дамочкой, но в данном случае она вполне ее понимает… каким бы там ни оказался ее муж, Ворон-то все равно будет лучше! Правда, он почему-то до сих пор не появился, странно.

Через десять минут Женька поняла, что совершенно напрасно пришла сегодня в театр. Ворон так и не вышел на сцену — ни в образе Вронского, ни кем бы то ни было еще… В тот миг, когда Женька поняла, что больше ждать нечего, она испытала такое глубокое разочарование, что бинокль дрогнул в ее руке, как будто не желал больше приближать картинку, в которой отсутствует самый важный элемент. Этого не должно было случиться! Спектакль вдруг распался на отдельные звуки и движения, и, глядя на все это, Женька затосковала… Все это здорово: красивые люди и великолепные танцы… но у нее такое чувство, будто она, пытаясь понять главное, теряется в деталях, и калейдоскоп рассыпается перед ее глазами, так и не сложившись в единую картинку.

Закусив губу, Женька кое-как дотянула до антракта. Актеры вышли на поклон, публика два раза вызвала симпатичную Анну Каренину и незнакомого Женьке Вронского на поклон, и аплодисменты гремели до тех пор, пока занавес не скрыл сцену от глаз людей. Тогда большая часть публики живо перетекла из зала в холл, к буфетным лоткам с пирожными и бутербродами с колбасой. Женька с Денисом остались в зале: разочарованной до предела Женьке никуда не хотелось идти, а ее приятелю, похоже, было все равно, его мысли витали где-то далеко.

В полном молчании они просидели весь антракт, потом — не глядя друг на друга, не переговариваясь и не соприкасаясь ни плечами, ни руками, — досмотрели до конца второе отделение и покинули зал, одновременно и рядом, но не вместе. Спектакль закончился трагически, героиня умерла красиво и с некоторым вызовом, и безутешный Вронский выполнил изумительный прыжок и сник, убитый горем… но почему-то Женьке не захотелось остановиться и посмотреть, как ожившая Анна Каренина выходит на поклон, принимает цветы и раздает автографы. И когда Денис поднялся и, не оглядываясь, пошел к выходу, она с радостью присоединилась к нему. Спектакль показался ей слишком долгим.

— Денис, я бы не хотела, чтобы ты относился ко мне с предубеждением, — привычным движением поправив сползающую с плеча сумку, Женька искоса глянула на Дениса и тут же отвела взгляд. — Я с удовольствием хожу на спектакли, мне приятно тебя видеть и все такое, но это не значит, что ты обязан сидеть возле меня как пришитый. Так что…

Пнув попавший под ногу камень, Женька пожала плечами и снова глянула на своего спутника.

Они уже успели выйти из зала, забрать свои вещи из гардероба и одеться перед зеркалом, а до сих пор так ни одного слова друг другу и не сказали! А Женька терпеть не может игру в молчанку.

— Не принимай все на свой счет!

Вялая улыбка на гладком юношеском лице, и опять рот на замке. Женька разозлилась бы на Дениса, если бы испытывала к нему хоть какое-нибудь чувство! В самом деле, неужели она к нему совсем равнодушна? Ведь еще неделю назад она раздумывала над проблемой — как дать понять Денису, что он может ее поцеловать… Женька поморщилась и оборвала себя. Почему-то вспоминать собственные глупые мысли об этом парне не хочется, это все равно, что читать письма, которые ты писал, будучи ребенком… Мама частенько устраивает громкую читку ее детских посланий и умиляется, а саму Женьку колотит от этого, потому что она прекрасно помнит, как она писала все это, а теперь со стороны понимает, насколько смешной кажется ее наивность и искренность… Какое-то время назад она хотела, чтобы Денис ее поцеловал, а теперь не хочет, и все, на этом надо остановиться!

— Я ничего не принимаю на свой счет, — Женя вымученно улыбнулась. Как хочется сейчас же распрощаться с этим человеком и больше не видеть его мрачности, не ощущать его равнодушия! Ведь она врет Денису, конечно же, она считает себя причиной его недовольства, хотя умом и понимает, что это не так… Мало ли почему ему плохо, она психолог, она умеет рассуждать и анализировать. И все-таки, куда ей деться от чувства вины? От этого неприятного гложущего ощущения, будто бы она, Женька, могла бы избавить Дениса от страдания, но почему-то ничего не предпринимает, стоит рядом и мучает его, издевается над ним, делает ему больно…

— Денис, а хочешь, мы будем говорить всем, что встречаемся, а на самом деле ты будешь видеться со своими друзьями, а я… со своими? — простой вариант решения проблемы, почему ей раньше не пришло это в голову? Женька с надеждой глянула на парня и поймала его благодарный взгляд. Все, с мертвой точки сдвинулись, теперь можно расслабиться!

На Первомайской они остановились, прощаясь, и Женька легко чмокнула Дениса в щеку. На нее вдруг напала смешинка; и все вокруг — ватага девчонок с плохо стриженым пуделем, вахтер, курящий у черного входа в театр, ее спутник с написанным на лице облегчением, — внезапно стало таким смешным, и она засмеялась от какого-то легкого счастья, охватившего ее, и Денис подхватил ее настроение и поцеловал в ответ. Прощание получилось быстрым и ненавязчивым, и Женька, махнув рукой, сделала уже несколько шагов в сторону Проспекта, но потом подумала, и вернулась.

— Передавай от меня Леше привет, хорошо? У них с Ладой все хорошо, ты не знаешь? — задрав нос к небу, Женька попыталась разглядеть на каменной белой крыше театра голенастую статую, которая еще летом поразила ее своими габаритами и уродливыми пропорциями. Но в темноте девушке ничего не удалось увидеть. С улыбкой она отвела глаза от крыши и наткнулась на недоуменный взгляд Дениса.

— Почему с Ладкой?.. Что у Лешки с Ладкой, я не понял?

В первый момент Женька испугалась, не выдала ли она Ладкин секрет, когда-то ведь это было ужасной тайной… Но потом ей вспомнилось сияющее лицо Лады и ее разящая ладонь, делающая вот так — упс, легкое движение в сторону, как будто Лада сметает рукой невидимую пыль, и торжественные слова, мол, все у нас сложилось и я переезжаю к любимому мужчине. Значит, ничего страшного Женька не сказала, Лада уже давно живет с Лешей и счастлива в своем тщательно свитом семейном гнездышке.

— Так ведь Лада и Лешка живут вместе, и уже достаточно давно! — как будто она говорит на китайском языке. Странное дело, с каждым ее словом Денис как будто удивляется все сильнее, хотя, что тут непонятного?..

— Откуда ты это взяла?.. Лешка никогда не жил с Ладой, да и вообще он ни с кем не живет, я-то точно знаю… Только с родителями, да и то они уже давно разменяли квартиру и разъехались, у Лешки однокомнатная возле Пентагона… И я не понимаю, что это тебе в голову взбрело про Ладу…

— Это не мне взбрело, — Женька растерянно потерла переносицу. Может ли быть так, что она ошиблась, напутала, что-то придумала сама? Да как же, ведь она в точности и во всех подробностях может изложить все, что было в то утро, когда Лада рассказывала ей про себя и Лешу. Каждая деталь той беседы — как на ладони!.. И говорила Ладка именно про Лешу, даже сказала — помнишь того черненького с гитарой?.. Женька, конечно, в тот раз во время всего спектакля не отрывала глаз от Бармалея, но ведь не настолько же, чтобы вообще не заметить всех прочих! И потом, они ведь гуляли вместе: Лада с Лешей, Денис, Ворон и Женька. Что же это получается? — Мне Лада еще в начале лета сказала, что они с Лешей собираются пожениться!..

— Не собираются, — голос Дениса прозвучал сухо, и Женька нахмурилась. Можно подумать, ей не все равно, живут ли вместе Леша с Ладой или нет, а теперь ей же еще и извиняться придется? За что?..

Нехорошо получилось. Лучше бы она ушла сразу же, не задавала бы никаких вопросов и не получала вот таких вот — странных, непонятных, досадных — ответов. Как сказала Венерка, Лада живет, как умеет. Опять вранье… или просто Денис ничего не знает? Да вряд ли… Но с другой стороны, тут уж совсем ясности нет — зачем Ладе придумывать про себя с Лешей? Чтобы Женя думала, что у нее, Лады, тоже все в порядке с личной жизнью? Тогда как на самом деле у Лады нет никого?.. Нет, кто-то у нее точно есть — когда они гуляли, Ладке несколько раз кто-то звонил, кого она — Женьку передернуло — называла «мой сладкий». А эсемеска? Та, написанная в «Робин-Бобине», что-то про танцы?.. Женька все помнит, но от этого происходящее не становится понятнее.

— Ладно, Денис, я пошла… Если будет интересный спектакль, звони мне, я приду, с удовольствием посмотрю, — Женька кивнула Денису, нетерпеливо притопывающему ногой. Вот так, на этот раз никакого веселого поцелуя, только короткий взмах рукой и медленный уход. Зачем она вообще вспомнила эту Ладку, будь она неладна? Не упомянула бы ее имя, глядишь, они бы с Денисом расстались как-то иначе… так, как ей хотелось — с улыбкой, с легкостью и приятным ощущением от взаимного понимания… А теперь Денис сердится на нее, а она сама уносит в себе очередную порцию Ладкиного вранья, бессмысленного и досадного, как репей в штанах.

— Счастливо… Стой, вон они идут, если хочешь, сама спроси у Лады, что она там тебе говорила про Лешку, — Денис оживился и, откинув со лба волнистую прядь, устремился к черному входу, откуда только что высыпала большая компания. Через секунду Денис исчез в самой гуще толпы, и Женька задумалась, не уйти ли ей прямо сейчас, пока ее никто не заметил и не узнал. Она бы спросила у Ладки, почему та ей соврала, но… разве не рискует она получить в ответ новую ложь? И зачем ей это надо! Придется привыкать к тому, что все люди настолько разные, что иные для нее так и останутся загадкой, которую и можно бы разгадать, но… не хочется.

Женька уже сделала пару шагов назад, но тут ее рассеянный взгляд, быстро скользнув по улыбающимся лицам, внезапно наткнулся на такую родную скулу и крупный непокорный локон, задержался на губах, что-то произносящих сквозь улыбку, дотронулся до твердого подбородка, упрямого, с маленькой ямочкой…

Глухо чавкнула лужа под Женькипыми ногами, но она не обратила на нее внимания, застыв посреди дороги восковой куклой — бледной, окоченевшей и негибкой до такой степени, что ее невозможно оказалось сдвинуть с места… Смеющаяся толпа, ударившись о нее, обтекла ее с двух сторон, облив шутками и закидав вопросами, но Женька не услышала ничего, потому что ее глаза, раз коснувшись, навсегда примерзли к человеку, идущему под руку с высокой девушкой. У нее не осталось ничего — ни тела, ни разума, ни сердца, только глаза, которые от боли узнавания наполнились слезами. Она бы заплакала, если бы ее взгляд, скользнув с мужского лица на женское рядом, не заледенел от горького удивления. Вдохнув холодный воздух всей грудью, Женька скинула с головы капюшон и почему-то улыбнулась. Кожа на лице показалась ей слишком холодной и неживой, она дотронулась рукой до щеки и едва не вскрикнула от страха, не ощутив под пальцами привычного тепла… Но может быть, это онемели пальцы. И дышать стало трудно, как будто с первым вдохом в ее тело ворвался весь мир, и больше вдыхать нечего… Где-то за спиной по-прежнему смеются артисты, покидающие театр, сегодня у них закончился рабочий день, а у нее — вера в людей… Точка. И завтра у всех начнется что-нибудь новое, а она все будет ставить свое многоточие, потому что она не умеет, как Венера, решительно отделять от себя свое прошлое. Ее никто не научил делать это!..

— Вот, Жень, Леша говорит, что у него с Ладой ничего никогда не было, — Денис подмигнул Женьке, а Леша улыбнулся и кивнул ей. Парочка проскочила мимо нее на красный свет, и девушка долго провожала их взглядом, не смея скосить глаза направо и снова увидеть мужчину и женщину, идущих под руку. Высокую рыжую девицу в белой пушистой курточке и кудрявого широкоплечего парня с мушкой на верхней губе. И с маленьким шрамом на правом запястье — следом от разорвавшейся петарды. А еще у парня в дождливую погоду ноет левое плечо, когда-то вывихнутое, и при ходьбе он чуть раздвигает в стороны колени, и знакомо бежит по ступенькам, Женька знает каждый его шаг наизусть — но это чужой парень, и он идет с рыжей девицей к себе (к ним) домой.

Сжав кулаки, Женька заставила себя досчитать до тридцати, и только после этого спокойным шагом двинулась в сторону дома. Денис с Лешей могли и не говорить ей уже ничего. Ей все стало понятно в ту самую злосчастную секунду, когда она увидела прямо перед собой тех, кого никак не ожидала увидеть вместе. Ее бывшего парня. И ее приятельницу. Вдвоем, под руку. Ее Трофим и Лада, красивая, с новой модной стрижкой апельсинового цвета, изящная и яркая, как елочная игрушка.

Наверное, Женьке следовало ожидать чего-нибудь подобного… Тогда, когда Лада расспрашивала ее о Трофиме, или когда улыбалась Женьке — слишком искренне, слишком приветливо, и потом — все эти звонки, быстрые косые взгляды в ее сторону и словечки с двойным дном. Да господи, она же видела этот чертов сон, и надо же — послушно испугалась, а потом взяла и выбросила его из сознания, стерла из памяти, вместо того, чтобы принять его как предупреждение… Все оказалось бестолку! Черная, страшная, лживая Ладка! А эта проклятая эсемеска из «Робин-Бобина» — Лада показала ее, облизываясь и потягиваясь, как кошка, наслаждаясь своей властью, и Женька была — да, все так!! — была на грани понимания, еще бы чуть-чуть; и она заметила бы, что творится вокруг нее, но — не поняла, не угадала, не увидела!

А все потому, что она ничего подобного не ожидала. Должна была, и, наверное, что-то все-таки увидела, раз ее подсознание разразилось таким жутким сном, но… не смогла поверить в очевидное.