"Руслик и Суслик" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)7Чернов, конечно же, не смог не поведать Ксении о своих шерлок-холмсовских домыслах. Выслушав, она улыбнулась. Так улыбаются человеку, неколебимо уверенному в том, что Дед Мороз и Красная Шапочка существует объективно. – Ну, глупо, признаюсь, – засмущался Чернов. – Но роман из этого сделать можно. – Роман? – вскинула бровь Ксения. – Да. У меня в голове почти все сложилось. Осталось только добавить кордебалет и кучу денег. – Денег? – Да, денег. Сейчас без этого нельзя. У твоих мужей не было зелени, золота или бриллиантов? У Бориса должны были быть. Он ведь авторитетов отстреливал, а наши авторитеты – люди не бедные. К тому же я не думаю, чтобы Борис свободное время проводил, стоя с секундомером на финише районной спартакиады. Наверняка на полставки торгашей тряс, экспроприировал их неправедным путем нажитое имущество? Ксения усмехнулась. – Нет, у Бориса ничего не было... А вот у Глеба, вернее, у его отца... – А, ты говорила... – заулыбался Чернов. – Молочная ферма, пять лет как заколочена, при ней автоцистерна ГАЗ-51 со сломанными рессорами и мотоцикл с коляской, но без колес. Для начала пойдет, но нужна еще пара историй про знойную жизнь. Может, еще что-нибудь расскажешь? Гонорар отдам тебе. На один итальянский сапог хватит. Глаза Ксени устремились в прошлое. – Что же еще рассказать... – А ты придумай что-нибудь. Продолжи мои домыслы. – Не умею я придумывать. – Ну, тогда расскажи о втором муже, о Глебе. Как жил, как умер. Ксения задумалась. – Он ревновал меня к Борису... – проговорила она, наконец. – Ненормальный... Сжег все фотографии, истерики устраивал... – Сжег фотографии? Ты показывала ему фотографии Бориса!? Ты рассказывала ему, какой он был супермен типа Джеймса Бонда или Сигала? Как он бандитов убивал, и дымок потом с дула сдувал? Почему ты это делала? – Ничего я ему не рассказывала. И фотографий не показывала. Он сам нашел мой альбом. И сжег его. – Да... – задумался Чернов. – В рассказе я напишу, что ты подсунула ему альбом намеренно... – Почему намеренно? – Чтобы держать мальчика на крючке. Чтобы ревновал, то есть чувствовал свою от тебя зависимость, чтобы... Чернов замолчал, придумывая третье "чтобы". На утонившихся губах Ксении заиграла снисходительная усмешка. – Ну, в общем, женщина, дорожащая психическим здоровьем мужа, не будет держать в доме фотографий предыдущего сексуального партнера, – выдал Чернов, ничего не придумав. – А я им и не дорожила. И не любила. Старший сын на него похож и я... и я не отношусь к нему так, как к младшему. Ксения была хмельна. Чернов в тот день взял полновесную пятизвездочную бутылку. – Ну, ты даешь! Чувствовать неприязнь к сыну, потому что он похож на отца. Сдается мне, что ты не то, что не любила, ты ненавидела его... – Ты не знаешь, какой он был! Скупой, самый умный, язвительный, всю жизнь провалялся на диване, созерцал, понимаешь. А я ему курсовые писала и учебники доставала. Когда завел подрядную фирму, все неприятные дела на меня свалил. Пожарников, налоговиков, энергетиков. Я бегала, зарабатывала, а деньги он держал при себе. И выдавал столько, сколько считал нужным. – И много денег у него было? – Не знаю. Всеми финансами заведовал он. – Не знаешь... Хорошо... – протянул Чернов, раздумывая, не переместиться ли им в альков. Однако в глазах Ксении буйствовало прошлое, и он решил начать издалека: – Знаешь, что мне неприятно... – Что? – Твое отношение к Глебу. Понимаешь, я такой же, как и он. Твоя характеристика один к одному мне подходит. Я ревнив, не люблю выбрасывать денег, обожаю посозерцать и подцепить за ребрышко... И испытываю удовлетворение, когда делают за меня что-то неприятное... Ксения недоверчиво улыбнулась. "Ты такой же, как все!?" – А как вы жили? – продолжил вопрошать такой же, как все. – Ну, я имею в виду всякое такое. – Никак. Ему это было надо раз в месяц. – Значит, у тебя были любовники... Женщина молчала. Она испытующе смотрела на Чернова. "Сказать, не сказать?" – Значит, были... – Не были, а был... – Ксения косо улыбнулась. "Я на верном пути, – подумал Чернов. – Еще десять минут, и мы будем в алькове". – Что-нибудь особенное? – Не знаю, стоит ли рассказывать... Ты такое напридумываешь... – Стоит, стоит! Давай, начинай, я весь горю от нетерпения. – Да нет, я не могу... Чернов никогда не видел Ксению такой смущенной. – Можешь, можешь. Выпей рюмочку и сможешь... Ксения, оперативно прислушалась к совету. Закусив конфетой, заговорила: – Ну, слушай. Однажды под вечер я пошла в огород надергать на борщ морковки. И за забором из рабицы увидела человека в черной маске и в длинном армейском плаще. Я, конечно, застыла от неожиданности, а он улыбнулся как-то обыденно, виновато, может быть, достал из кармана тюбик с кремом, раскрутил его, спустил брюки, смазал свой... свой пенис и принялся онанировать... – Господи! – воскликнул Чернов. – Ты надо мной издеваешься! Придумала, небось, чтобы посмеяться над моей любовью к психоанализу? – Я никогда ничего не придумываю... – просто ответила Ксения. – Что было, то было. – Ну, ты даешь! И что дальше? Ты пришла в себя и убежала в дом? – Просто ушла. На следующий день он снова стоял у забора... – Стоял и удобрял твои грядки спермой... Ты, конечно, кинула в него морковкой? – Нет... Когда он кончил, я подошла и сорвала с него маску. И увидела известного в городе человека. – Вот это кино... – покачал головой Чернов. – Ну и что дальше? – Он накинул плащ, натянул брюки и сбивчиво рассказал, что у него давно не получается с женой. Только так. Только когда я на виду. И тут же, жалостливо улыбаясь, попросил показать ему мои... мои бедра. Ну, чтобы я обнажила... – Понятно. Психиатры говорят, что эксгибиционисты показывают свои половые органы, рассчитывая на то, что зрители покажут им в награду свои. И чем все это кончилось? – Мне стало его жалко. Он был такой потерянный, такой несчастный. – И ты стала его любовницей... Как пел Высоцкий: "Пожалела меня и взяла к себе жить". – Да, стала. Но спустя несколько месяцев, как только он сделался более-менее нормальным мужчиной, я перестала с ним встречаться. Он являлся ко мне несколько раз, умолял продолжить отношения, но я всякий раз его выпроваживала. – А Глеб? Он знал? – Скорее всего, нет. – Послушай, мне кажется, ты легла с этим типом в постель только лишь потому, что он был с отклонениями. Мужчина-слабак. То есть фактически женщина. И он не брал тебя, а отдавался... – Не знаю... – пожала плечами женщина. – Не знаешь... А мне вот кажется, что тебя привлекают отношения, в которых вы верховодишь. – Да нет... – ответила она, ничуть не смутившись. – Я же говорила, что Борис раз в месяц мог. А этот человек, судя по всему, на сексе зациклился... Мне нужен был мужчина, понимаешь, мужчина... Они закурили. Сделав несколько затяжек, Ксения спросила, виновато улыбаясь: – Может, не стоило это рассказывать? Не разлюбишь? – У меня есть комплексы, но не из этой оперы, – искренне рассмеялся Чернов. – Ты мне нравишься, и не за прошлое нравишься, а за настоящее, за то, что даришь себя, за то, что тебе нравиться секс, а все остальное для меня не имеет никакого значения. К тому же я непременно вставлю этот случай в книжку. – Он или его знакомые могут прочитать ее... И тебе, и мне тогда не поздоровится. – Не беспокойся, места действий и фамилии я изменю. Кстати, мне сейчас показалось, что последний раз мы... мы лежали в постели больше месяца назад. Потом еще скажешь, что у нас с тобой это раз в месяц было... Ксения засмеялась и протянула к нему руки. Через час они ели миндальное мороженое. На этот раз Чернов не забыл достать его из холодильника. По телевизору показывали фильм об американских степных сусликах. – Кстати, как там поживает Руслик-Суслик, – спросил Чернов, вспомнив о своем бывшем подопечном. – С собакой подрался. Она ему нос расцарапала. У Ксении был французский бульдог. – Как!? Он, что, по комнате у тебя гуляет? – Да. Я ему большую пластмассовую корзинку купила, а он из нее выскакивает и бегает по комнате взад-вперед. Не знаю, что и делать. Обои импортные объел... – Не кормишь, наверное, вот и побирается... И собака его, небось, от миски своей отгоняла. – Почему не кормлю? Морковку, даю, яблоки, корм для грызунов. – Ты имей в виду, у свинок одно занятие – еда. Они посвящают этому все свое время... – Сыновья иногда забывают его покормить... – Сыпь ему впрок. И кинь горбушку на черный день... Полькина Суся тоже в корзинке живет, и ни разу не выскакивала по причине своей полной занятости. Ксения запахнула "пеньюар". Верхняя ее губа – застывшая, ровная, чем-то похожая на створку упрямой раковины – показалась Чернову безжизненной. "Что-то у нее в душе не мое варится", – решил он и переменил тему: – Не хочешь рассказать, как погиб Глеб? У меня никак сюжет не складывается. Ксения смерила его ироническим взглядом, съела конфету (на этот раз Чернов раскошелился на кешью в белом шоколаде) и принялась рассказывать: – В тот день он не пришел домой в обычное время, и часа через полтора я побежала в гараж посмотреть, стоит ли в нем машина. Машина стояла, но повсюду были видны следы борьбы. Я бросилась домой, позвонила в милицию. На следующий день его выловили из реки. Вот и все. – А следствие? Что выявило следствие? – Ничего. – У него были враги? – Были, наверное. – Может, с "крышей" повздорил? – Не знаю. Сказав, Ксения усмехнулась. – Ты что? – поинтересовался Чернов. – Одна его родственница говорила, что в скором времени разница в нашем возрасте будет все более и более заметной. И вот, он умер, а я жива. Налей мне, там есть еще на донышке... |
|
|