"Маленьких все обидеть наровят" - читать интересную книгу автора (Баштовая Ксения, Иванова Виктория)

Глава 2 Ах, эта свадьба…

Говорят, пару тысяч лет назад некий преступник похитил из храма богини любви и красоты Кринаны украшенную драгоценными камнями чашу для цветов. Вора быстро поймали, собирались казнить, но в тот момент, когда на шее уголовника уже почти затянули петлю, явилась сама Кринана и сказала, что согласна простить провинившегося, если найдется дева, решившаяся взять его в законные мужья.

Неизвестно, чего на тот момент добивалась богиня, но факт остается фактом — едва прозвучали последние слова, как на помост ринулась добрая сотня дам, засидевшихся в старых девах (в ту пору браки заключали рано, лет в четырнадцать-пятнадцать) и уже и не мечтавших выйти замуж. Палача, примерявшего в уме сапоги казнимого, попросту снесло с эшафота. Парня же буквально сдернули с виселицы и потребовали выбрать счастливицу.

Говорят, вор — хрупкий, восемнадцатилетний полуэльф, оглянувшись вокруг и увидев окружившую его хор-рошую такую толпу, состоящую сплошь из теток далеко за пятьдесят (очень далеко, если уж быть честным), слезно умолял палача повесить его…

Уж не знаю, кого там выбрал тот вор, но когда через пару месяцев решили казнить кого-то еще, на помост выскочила девушка, кричащая, что сама Кринана явилась ей и повелела обвенчаться с преступником… С богиней спорить не решились. И никому как-то не было дела до того, что казнимый был знаком с вышеупомянутой девушкой чуть ли не с детства.

Потом сорвалась еще одна казнь…

И еще…

В Темной империи обычай спасания преступников путем взятия замуж не сложился — кто захочет спорить с Властелином, чьим именем выносится любой смертный приговор? А вот в светлых землях…

И сейчас я, похоже, стал очевидцем претворения данного обычая в жизнь. Мне-то что, мне ничего… А вот рыжику, похоже, „повезло“.

„Уверен?“ А что не так? „Думаешь, здесь, в светлых землях, просто так отпустят истинного оборотня?!“ — в голосе Дариэна звучала неприкрытая усмешка.

И вот почему-то у меня сложилось впечатление, что он прав…

Наверное, потому, что судья встревожено запрыгал вокруг Аэлиниэль, уже успевшей вытащить откуда-то из-за пояса короткий кинжал и успешно перепилить им нефрейные веревки на Шамите.

— Это запрещено! — отчаянно возмущался судья. — Обычай относится к тем, кто совершил преступление, запятнал свою душу! А оборотень нечист от рождения!

„Рыжику самое время встать в гордую позу и заявить — „Я недавно купался!“ — фыркнул Дариэн.

Оч-чень смешно! Ну вот просто обхохочешься! Особенно, если к этому добавить, что хоть я и проталкивался сквозь толпу, но у меня это получалось намного хуже, чем у Аэлиниэль. Не говоря уже о Михшуле.

От-тойди-ка, дядя…

И тут мне кто-то от души наступил на ногу…

У-у-у-у-у!!! Больно ж как! М-маргул вас всех за ухо и об угол да четыре раза с перехлестом!!! „Малыш, — голос Дариэна звучал встревожено, — ты становишься однообразным! Кроме маргула есть куча других отличных ругательств! Вот, например, тэрхн`иел тэндраал… или ч`ен гардшаас…“

Я так и замер с открытым ртом, переводя услышанное. Погоди, погоди… Это получается… Так… А потом так… А потом так… Да не каждая змея таким узелком завязаться сможет!

Той эре! Да о чем же я думаю! Рыжика сейчас…

„Не, малыш… Тебе точно нужна книга того лингвиста!“

Диалог же на эшафоте начинал набирать обороты…

— Разве этот обычай имеет какие-либо ограничения? — холодно поинтересовалась Аэлиниэль.

— Нет, но…

— Но что?

Оборотень, похоже, пока решил не вмешиваться и сейчас молча стоял рядом с эльфийкой, осторожно потирая передавленные веревкой запястья. Судья же окинул взглядом притихшую толпу, явно не зная, что сказать, потом остановил взгляд на заостренных ушах Аэлиниэль… И радостно затарабанил, опасаясь, что его сейчас перебьют:

— Миледи собирается отказаться от своего рода?!

Аэлиниэль удивленно уставилась на него:

— Нет…

Ой, маргу-у-ул… А ведь точно… Мама как-то об этом говорила… В случае, если брак представителя эльфийского рода заключается не Светлым Князем или его родственником, считается, что эльф отказался от своего имени, приняв имя рода супруга… С мамой так и было…

Не, я, конечно, не понимаю, чего это всех так под венец потянуло, но раз уж многоликого иначе не спасти…

— А теперь самое интересное! — хрустнул костяшками пальцев замерший рядом со мною Михшул. Вокруг никем не замечаемого бога образовался абсолютно свободный пятачок пространства, который никто не стремился занять.

И в этот миг весь мир словно замер…

— Ты уверен? — задумчиво протянула высокая пышная брюнетка. Тоже в тоге…

— Кри, солнышко! — зачастил бог воровства. — Ну, вот посмотри на них! Они же просто созданы друг для друга!

— Не знаю…

Ну, вот объясните мне, почему я их вижу?! По голове, что ли в детстве слишком долго и сильно давали?! Невеселый смешок: „Успокойся, малыш. Я их тоже видел… С тех пор как в Кардмор впервые попал…“

— Ну, Кри! Нет, я понимаю, мы из совершенно разных пантеонов, но… Ты ж богиня любви! Конечно, здесь — не моя сфера влияния, но посмотри на них! Девочка ж сейчас откажется от своего рода! Кринана, солнышко, ну, подскажи ей, что делать!

Женщина тяжело вздохнула, обвела взглядом замершую без движения толпу (даже ветерок не дул!) и вдруг невпопад спросила:

— А ресторан, о котором ты говорил, далеко?

— Ой, — отмахнулся чернявый. — Да близко совсем! Закончим здесь все, и я тебе покажу!

Кринана улыбнулась, а потом вдруг резко посерьезнела:

— Учти, я замужем!

— Да-да-да… Да как ты вообще подумала о таком! — поперхнулся бог воровства. — Да и в мыслях не было! Да как я могу…

— Посмотрим, как ты можешь! — хихикнула женщина, взмахнув рукой…

Боги растаяли во вспышке света…

И в тот же миг миру вернулась подвижность: заволновалась толпа, Аэлиниэль испуганно закусила губу, в руке Шамита блеснул вытянутый из сапога стилет, глаза налились золотом…

А меня вдруг кто-то резко толкнул в спину. Стараясь не упасть, я побежал вперед (толпа любезно расступалась… Где она раньше была, со своей любезностью?!), буквально взлетел на помост…

Глаза эльфийки вспыхнули радостью.

А вот то, что я услышал…

Я стоял посреди помоста, словно какая-то экзотическая статуя, молча переваривая сказанное эльфийкой и мучительно соображая, это все эльфы такие, или мне особо повезло?! А в воздухе все еще стояло звонкое:

— Светлый Князь линнэ'Аринкуэль, я прошу вас соединить нас узами брака!

Теш мар'рахт ик'меласс кес вит'алларс… И Хребтом сверху…

Из оцепенения меня вывел громкий возглас судьи:

— Да какой же он Князь?! – та-а-ак… Это кто мне тут указывать собрался?!

Личина дрогнула и слегка изменилась. Заостренные кончики ушей показались из-под волос, которые я теперь носил собранными в хвост. Отчего-то после Посвящения они у меня стали расти в ускоренном темпе. Обрезать не хотелось, да и придумывать особых изысков — тоже. Так что перехватывал лентой — и все… Родной, темно-зеленый цвет глаз стал ярче, а в глубине зрачков полыхнули изумрудные искры. На лбу вспыхнул камень, и его лучики сплелись в корону. Не думаю, что тут известна классическая форма княжеского венца… И последним штрихом стало одеяние, нагло скопированное с наряда дядюшки. Серебристо-белый камзол, штаны. Мягкие белые сапожки, длинный и на вид тяжелый серебристый плащ, расшитый понизу эльфийским орнаментом.

„Хм, а похоже, похоже… Только фибулу измени. Такая тебе точно не положена…“ — тихим ностальгическим вдохом прошелестело в голове.

Да, точно. Обращение линнэ' подразумевает просто „Тот, в ком есть кровь“. В отличие от родового ли' — „Кровный родич“ или лин' — „Близкий по роду“. Так что фибула чуть дрогнула, и все украшавшие ее камни превратились в простые кованые узоры.

— Вы что-то сказали, почтеннейший? — с чисто эльфийским высокомерием произнес я, не забыв, впрочем, добавить в голос легкого акцента.

Над площадью воцарилась тишина. Даже мухи замерли на лету, не осмеливаясь жужжать в присутствии моей светлой особы…

Ой, видел бы меня папочка…

— Князь?.. – вежливо напомнила о себе эльфийка. А эта рыжая зараза за ее плечом ехидно скривилась и подмигнула. У, доберусь я потом до вас!

— На колени, дщерь моя!! – патетично взвыл я.

Дариэн, на задворках сознания, зашелся в приступе истерического кашля-хохота. Ну а что я могу поделать, если у этих остроухих и слова простого не скажешь?

Аэлин вздрогнула и опустилась на одно колено, потянув за руку оборотня. Та-а-к… И что дальше? Я же ни одной светлой свадьбы не видел. Да и темной, кстати, тоже. Не приглашали меня как-то. И даже не представляю, что там должно быть! Ау, деда-а-а-а? Не подскажешь, как быть? „Делай, как хочешь. Как на сердце ложится. И все у тебя получится!“ Утешил… Как хочу… ну…

Под недоверчивым взглядом палача и судьи я поднял руки над головами брачующихся и сложил ковшиком. А затем посмотрел на далекие горы и тихо начал:

— Эллар лас'террок кет'валлин… Хет'марр эс'сет нарт'хеш! — старотемный, он же очень похож на эльфийский. Такой же напевный и… многозначный.

А еще мне вспомнилась затертая книжица из отцовской библиотеки. Сама она не имела обложки, но была заботливо подклеена в чужую. „Поэмы и сказания диковинных земель“, как сейчас помню. Мне стало любопытно, что это за диковинные земли и какие там сказания, а в результате… А результат я сейчас цитировал наизусть на всю площадь этого забытого городка, тхеш'маррк его через все пеньки Золотой Дубравы скопом и по отдельности!

Дедушка на первой же фразе, произнесенной со всем пылом юности, придушенно крякнул и замолчал до самого конца тирады. Нет, я что, я ничего! Формально, моя речь сводилась к: „дети мои, да возлюбите друг друга, плодитесь да размножайтесь“. Но вот если прислушаться к глубинному смыслу…

К середине моего монолога началось самое странное! Причем такое, что я сам чуть не подавился! В сложенных „лодочкой“ ладонях стала разгораться изумрудная искорка. Сперва ма-а-аленькая, как упавшая с небес звездочка, она разрослась, приподнялась над своеобразной „колыбелькой“ и превратилась в крупный шар, размером с голову ребенка.

Не прекращая монолога, я, осторожно выпустив когти, словно бы разрезал получившийся шар на широкую ленту. Которой, на последних словах, „обвязал“ соединенные руки эльфийки и оборотня. Те, заворожено наблюдавшие за моими манипуляциями, удивленно посмотрели на сиявшую зеленым светом ленту на своих запястьях и только потом вскрикнули, дернувшись в стороны. Ехидно плюнув искрами, лента не дала брачующимся передумать. А потом полыхнула — и пропала, оставив на коже у Шема и Аэлин неширокую татуировку темно-зеленого цвета. Словно бы странный браслет под кожей…

Что хотели — по тому и получили! Нечего было ко мне с этой церемонией приставать!

— О, Владыка… — замирающий шепот заставил меня раздраженно дернуть плечом и покоситься в сторону говорившего.

Вернее — говоривших. Все, собравшиеся на помосте, стояли на коленях, с поистине детским восторгом глядя на меня. А судья так и вообще — пытался поймать мой плащ. Ага, щас же! И вообще — хватит о мой плащ собственные сопли вытирать! Нашли себе… носовой платок избыточных размеров! Похоже, мы тут изрядно подзадержались…

Я вскинул голову и заливисто свистнул. Тишина из восторженной стала выжидательной и разрушилась звонким перестуком копыт. Подправив свой морок, я, заодно, изменил и облик Трима. И теперь перед эшафотом затанцевал великолепный тонконогий, белоснежный конь с развевающейся серебристой гривой. Никогда не понимал эльфийской тяги к излишествам. Ну, хороший конь, так зачем же его перекрашивать? Какая разница, какой он масти, если он тебе подходит?..

Величавым жестом закинув на плечо полу плаща (достали! Это МОЙ плащ!!), я спустился вниз. Аэлин и Шем почтительно последовали за мной, словно свита. Я вскочил на Трима, мотнув головой в сторону привязанных у ближайшей коновязи лошадей. Мол — выбирайте, не стесняйтесь!

Ни эльфийка, ни оборотень не постеснялись, выбрав самых лучших из предложенных коней. Причем с нагруженными седельными сумками (а говорят еще — эльфы вежливые, эльфы благородные, эльфы чужого не возьмут!). Хозяева этих самых лошадей если и были в толпе, то против столь наглого хищения возражать не посмели. Так что мы красиво ускакали вдоль по дороге, подальше от этого сумасшедшего города!

Знаете, кажется, теперь я начинаю понимать основное отличие темных земель от светлых! В светлых женят на эшафоте, тогда как в темных предпочитают все же храмы божеств…

За городом нас встретила нервничающая Элиа. Молча посмотрела на мой наряд, натолкнулась на далеко не дружелюбный взгляд и от комментариев удержалась. Хвала… э, кому там… Ну, пусть будет Михшулу. Ну и Воконру заодно, чтоб не обижался…

Трим шел коротким и резким галопом, чувствуя мое раздражение и злость. Морок я снял сразу же, как стены сего негостеприимного городка скрылись из виду за деревьями. Лошади светлых держались позади. Во-первых, не им тягаться с гроном, а во-вторых… мой боевой зверь, чувствуя, что я хочу побыть в одиночестве, активно помахивал хвостом. Так что приближаться на расстояние удара костяным наконечником умные кони не хотели, как ни понукали их хозяева.

Нет, ну это же просто в голове не укладывается! Ладно, я и раньше знал, что светлые Многоликих не любят, но чтоб настолько?! Без суда, без следствия… Просто так… Той эре, они все такие, или мне так везет?! „Не переживай. Среди темных тоже разные встречаются…“ Хм, утешил… Вообще-то да, говорить о том, что темные все наперечет белые и пушистые не стоит. Мы тоже… не святые и не подвижники. Но светлые…Не понимаю.

„Малыш, не смотри на цвет магии. Смотри на ее носителя.“ Да? Дар… А ведь ты прав. Спасибо!

Аэлин… Она хоть и светлая, но ни разу же на меня с мечом не кинулась! Ехидный прищур: „А что, хочешь?“ Да иди ты! Она ж после этого обряда, теккерат иш мелекс его, на меня даже смотрит как на… на… Как на эльфа!! Ужас какой-то. „А ты не обращай внимания. И… разве она так уж и не права?“ Ик, сгинь! Пропади! Я — Властелин, а не остроухий!

Тихий смешок где-то там, в глубине…

Похоже, мы все же родственники. И вредность у нас — наследственный признак…

Но, как ни странно, настроение поднялось, и злость ушла. Да ну их, этих крестьян! Зато как я их умы-ы-ыл… Вспоминать приятно! Неожиданно в мысли ворвался пронзительный вскрик:

— Милорд! — ну, сколько можно ей говорить?! Все, надоело! Звуковые заклинания хоть и не мой конек, но я ее просил! Много раз просил. Не хочет…

Я осадил Трима, разворачиваясь к светлым и, одновременно, скидывая готовое заклинание на Элиа.

М-да… действительно, погорячился. Погрузившись в собственные переживания, я как-то подзабыл, что кони — не гроны. И выдерживать заданный темп долго не могут. Скакуны тяжело дышали, поводя темными от пота и пены боками. Я даже почувствовал укол совести. Нельзя же все время думать только о себе…

Надо хоть чуть-чуть подумать, куда же деть новоприобретенных коней! Да еще таких нагруженных…

— Ди, ты куда несешься? — недовольно поинтересовался Шем, с опаской приближаясь к Триму.

— Извини, — покаялся я, — задумался…

— Не злись на них, — тихо посоветовала подъезжающая с другой стороны эльфийка. — Они просто люди. Их просто так воспитали…

Угу, все просто так…

— Ладно, все, забыли! — махнул рукой я. — Нам куда дальше?..

Оборотень хмыкнул и ехидно покосился на меня. Мол, дороги не знаешь, зато летишь так, словно на собственную свадьбу опаздываешь. О! К слову о свадьбах!

— А свадебный пир когда устраивать будем? — невинно поинтересовался я. Рыжий с эльфийкой дружно залились краской… — Поня-а-атно… не скоро…

Шем потянулся ко мне, пытаясь отвесить подзатыльник, но тут между нами вклинилась Элиа и возмущенно начала:

— Ми… Ми… Миска молока-а-а… — высоко пропела она, глядя на нас округлившимися от удивления глазами. — Ми… Ми… Мимо облака-а-а-а…

Я пристально наблюдал за ней. Та-а-к, заклятие действует! Теперь у нее будет выходить что угодно, но не так остомаргуливший „милорд!“

— Твои проделки? — так же, не отрывая взгляда от Элиа, поинтересовался оборотень.

— А я предупреждал, что меня зовут не „милорд“! — ехидно откомментировал я.

Темная подозрительно зашмыгала носом. Тихо спящий впереди ребенок завозился и зачмокал губами. М-да, хор-рошее у меня заклинание получилось. Качественное.

— Шем, Ди, а ну, прекратили издевательства! — недовольно отозвалась с другой стороны эльфийка. — Немедленно сними заклинание! — а это уже мне.

— Извини, Аэлин, не могу, — пожал плечами я. — Заклинание отпущено, срок не установлен, условие только одно — не называть меня „милордом“. Все.

Не, я, конечно, могу снять, но… Оно мне надо?!

— Но… Но… как же тогда, а? По „Уставу именования…"… — на Элиа было жалко смотреть. Казалось, еще момент — и она расплачется.

— А по „Именованию“ именно я определяю правила обращения к себе, понятно? — ответил я.

Не зря же меня отец заставлял учить все эти „Правила…“, „Уставы…“, „Законы…“, „Наставления…“ и прочую чушь. А когда я возмущался и отпихивал тяжеленные и пыльные фолианты, то неизменно получал щелчок по носу в виде поучительной истории на тему „Что бывает, если не знаешь своих прав и обязанностей“. Истории какое-то время действовали, очередные пункты и подпункты укладывались в голове, а потом я снова начинал поглядывать в окно, за которым ветер гонял листья, или светило солнце, или падал снег — и все начиналось по второму кругу. И „Не хочу — не буду“, и истории, и очередные пункты. Иногда истории заменялись обещаниями что-то подарить.

Но в результате я мог любого желающего поймать меня на незнании законов послать далеко и надолго. Согласно всем пунктам, подпунктам, припискам, изменениям и прочему, прочему, прочему… Но сколько я времени на это угро-о-обил… Страшно вспомнить!

— Так что, не хочешь по-хорошему… — иронично протянул я.

— И что, я теперь никого не смогу назвать… — темная осеклась, не решаясь произносить запретное слово.

— Нет, условие стояло, что только меня, — я припомнил структуру заклинания.

„О… Какие мы добрые! — неожиданно ворвался в мысли голос Дара. — Я просто поражаюсь!“ Э… Ты чего?! Сердишься, что ли? „Чего я? ЧЕГО Я?! Да я, во время взятия Дубравы, таких, как ты, на первом попавшемся суку вешал!“ А… Э… А чего ж я сделал-то?! „Не понимаешь?! – продолжал разоряться дедушка. — Так я объясню! Рабство ему не нравится! Поводырей, которые оборотнями управляют, он ненавидит! А сам?!“. Но… Но я ж просто… Просто запретил ей называть меня милордом! „Ты УПРАВЛЯЕШЬ ею! Властелин нардхангов! Что, силу почувствовал?!“ Да не делал я ничего!! Такого. Кажется. „Да пош-шел ты…“ Эй, дед, деда…

Тишина…

Ну чего ж я такого сделал-то?! Я же… Просто мне надоело, что она мне „выкает“! Меня и в Кардморе этим обращением замучили, а теперь еще и… Я ж ничего сейчас плохого не сделал! Просто-напросто запретил обращаться ко мне „милорд“.

— Злой ты, — покачала головой эльфийка.

Сговорились они все, что ли?! Я только недовольно отвернулся.

— А, может, мы поедем? — вмешался рыжий, решивший, что он в этом разговоре совершенно лишний.

Где-то под вечер мы остановились на ночлег, свернув с дороги в густой лес, окруживший тракт. Выбрав подходящую полянку, принялись готовить ночевку. Как раз тогда и проснулся ребенок, огласив окружавший лес недовольным воплем — как же, без его участия столько всего произошло! Откуда он знал, что произошло? Так сколько же времени проспал! Явно тут что-то не так…

Перед ужином Аэлиниэль с Элиа в очередной раз попрыгали перед дитятком, успокаивая его и убеждая, что ничего не произошло, потом, собственно, сам ужин…

До самой ночи темная избегала встречаться со мной взглядом. Даже рыжий с эльфийкой как-то странно косились… А Дар вообще молчал как Таркирен перед темными… Сговорились они все, что ли?! Я ж ничего такого не сделал!

Ладно! Утро вечера мудренее. Сейчас поспим, а с утречка разберемся…

На горизонте видна Дубрава. Кажется, протяни руку и подхватишь на ладонь едва заметный в сгущающемся полумраке зеленый шарик, ощетинившийся ветвями. Вот только… Стоит ли протягивать? Душа — выжженное пепелище, с горьким запахом полыни…

А, к маргулу! Прошлая жизнь окончена, поросла быльем поляна в летнем ольшанике, где впервые встретился взглядом с Тийлой… Все прошло, все…

Завтра — атака. Закаленный в муках меч напьется крови…Вот только — чьей?

А сейчас… Сейчас, в сумерках, сползающих на засыпающий лагерь, можно пройти мимо палаток, вскинуть голову к звездам, коварно подмигивающим с небес и… замереть, услышав тихий злой голос, раздающийся из одного из шатров…

— Что, гордая?! На-а-адо же… Даже „милордом“ не называешь?! А если так?.. – За плотной тканью палатки видны две тени: одна — хрупкая, девичья, дрожащая (от ветра? От страха?), вторая — крепко сложенная, тролья…

Тролль взмахивает рукой… Магическая волна, пробившись сквозь толстую ткань, задевает покрывающееся смолянисто-черной чешуей тело… И девушка вдруг делает шаг вперед, медленно опускается на колени:

— К-как вам угодно… — голос дрожит, она хочет сказать что-то другое, но… — м… м… милорд…

Рывком отдернуть цветастый полог. Шаг вперед. Ярость затуманивает разум. Темное полотно клинка со свистом рассекает воздух.

И в какой-то короткий миг, когда металл касается шеи тролля, успеваешь заметить испуганные глаза девушки. Испуганные и упрямые… Серые…

Вытереть меч об одежду убитого. Стянуть с пальца тяжелый перстень, бросив его на колени девушки, не обращая внимания на запятнанный кровью подол:

— Если при выходе из лагеря кто-нибудь остановит, покажешь кольцо. Дома — выкинешь, чтоб не заподозрили в общении с… темными…

И уйти, не оглядываясь.

Скользнувшее по запястью холодное лезвие… острая боль, ставшая за последнее время почти привычной, и по ладони течет тонкая струйка вязкой, темной крови, сворачивающееся в новое кольцо-печатку на пальце. Пути назад нет, а впереди — пустота… Значит, надо проложить свою дорогу!

Царица Ночь удивлена. В голосе, раздающемся из-под нависающего капюшона, слышны встревоженные нотки:

— Зачем?! Эйсс-сийн был одним из преданнейших солдат! Он привел с собой несколько тысяч воинов!

Нельзя оглядываться. Нельзя смотреть на нее.

— Я сделал то, что должен был.

— И… не сомневаешься в этом?

Прямой взгляд:

— Ничуть!

Моя стража прошла спокойно. И тихо. Особенно если учесть, что даже после такого доброго и милого сна Дариэн наотрез отказался со мной общаться, тихо вздохнув что-то вроде: „Боюсь, Тьма коснулась тебя сильнее, чем я думал…“. Но я же не делал ничего такого! Я просто запретил Элиа называть меня „милордом“! Я же не приказывал ей пойти и сброситься со скалы?!

Тишина…

Выстояв положенный срок, я растолкал Аэлиниэль и снова задремал… Совесть, в лице благоразумного дедушки, продолжала молчать.

Да никто меня не касался! Ни сильно, ни слабо!

Я спал. Откуда-то я точно знал, что сплю и вижу сон. Вернее не так. Я знал, что все происходящее — сон. А еще я знал, что он мне о-о-о-чень не нравится…

Вокруг — стены. Знакомые, сложенные из темного камня, прохладного в жару и теплого в самый лютый мороз. Чуть шершавого, но… гладкого, как ни странно. Пальцы знакомо скользнули по краю каменного блока. Как когда-то давно, как в детстве…

Кардмор… Дом…

Но неправильный. Вместо гобеленов — голые стены. Вместо цветных витражей — пустые окна, слепо глядящие во тьму. Такую же слепую — ни одного огонька. Ни звезд, ни ветерка. Ничего. Голый пол, не прикрытый ни южными паласами, ни длинными дорожками. Даже факелы были зажаты не в вычурных держателях темной бронзы, на которых так удобно висеть, ухватившись за одну из петель, а в простых грубых кольцах, кое-как вделанных в стены…

Так знакомо… И так чуждо…

Шаги гулко разносились по пустынным комнатам, в которых пахло не прогретым на солнце деревом и воском, а сыростью и плесенью. Мама никогда бы такого не допустила! Коридор, еще коридор, большой зал. В нем всегда было светло… а сейчас — пусто и мрачно. Высокий, закопченный потолок… грубые балки… Где же резьба, витиевато покрывавшая каменные колонны-держатели? Где взмывающие ввысь летящие линии потолка?!

Пальцы скользнули по голому камню… Здесь все должно быть не так!

Поворот, стремительные шаги и резко распахнутая высокая, окованная стальными полосами дверь… Чужая… Темная, местами расщепленная… И еще один пустой зал за ней. Самый изученный. Больше всего врезавшийся в память. Символ Кардмора, его лик…

Сейчас искаженный в угрюмой гримасе. Гримасе страха и… обреченности.

Тронный зал…

Здесь, у подножья высокого кресла отца, на ступенях, укрытых ворсистым хаттонским ковром я малышом сидел, наблюдая, как послы разных стран склонялись перед Властелином. Как кружились в танце пары на праздновании дня Талларика, как гвардейцы устраивали Танцы Стали — смертоносные и чарующие…

Пустой, мрачный, затхлый, темный…

НЕТ! Этого не может быть! Не может! Это мой ДОМ и я никому не позволю его трогать, изменять!

Гнев взмыл вверх колюче-обжигающей волной, с размаху ударил в виски, вырвался из горла хриплым, протяжным рыком. Словно желая покарать незримого обидчика, я, резко развернувшись, всадил сжатый кулак, покрывшийся черной чешуей, в стену.

Как ни странно, но боли не было. Стена дрогнула, и по ней пошли волны. Попадающие в их поле предметы менялись, приобретая с детства знакомые очертания.

Удар, еще удар! Сильнее, жестче! Это МОЙ дом!

Волны стали выше, они вздыбились, ломая окружающее пространство и складывая его по-другому, заново, правильно!

В стеклах вспыхнули витражи, подсвеченные снаружи солнцем. Широкая и ворсистая дорожка постелилась до самого подножья появившегося высокого трона. Дверь смялась, рванула вверх, обрела темные узоры и заблестела стальными накладками…

Дом…

Из-за спины раздался удивленно-злой смех, и смутно знакомый голос протянул:

— Да-а-а-ар…

По обостренным чувствам скользнуло горячим — Враг!

Резкий разворот, и невысокая фигура, закутанная в темно-серый балахон, с шипением исчезает из сна.

Дом! Р-р-р-а-у-у!

Хищная улыбка, обнажившая в грозном оскале удлинившиеся клыки. На мгновение проявившийся и тут же исчезнувший клинок. Недовольное передергивание плечами.

Дом…

И никто не смеет его трогать!!!!

Чуть слышный шепот…

Тьма коснулась тебя сильнее…

Тьма коснулась тебя…

Тьма коснулась…

Тьма…

Царица Ночь была в недоумении. Только что она привычно собралась посетить свого „верного слугу“, приведя его в Цитадель. Но что-то пошло не так. Совсем не так… Окружавшее их подобие реальности дрожало и не хотело успокаиваться. А потом вообще случилось непонятно что! Кто-то разбил наведенный сон, сложив его заново! Надо же… неужели этот мальчишка научился чему-то новому? Интересно, как?..

Скользнув в место возмущения Царица мгновение полюбовалась высокой, затянутой в черные одежды фигурой и ласково окликнула своего паладина:

— Д-а-а-ар… — такой наивный! Неужели он всерьез считает, что способен с ней справиться? Или что она отпустит свой самый удачный эксперимент?

Резко развернувшийся на голос темный повел себя совсем не так, как ожидалось. Обдав ее радостно-презрительным взглядом, Властелин буквально вымел Царицу в межмирье! И сейчас она пыталась понять, как смог Дар вытолкнуть ее из ею же созданного сна?

А так же, с каких пор у этого мальчишки зеленые глаза?..

Я резко подскочил и заоглядывался по сторонам. Боги, это сон… Всего лишь сон… Странный, неприятный, но сон… А сейчас…

Сейчас уже наступило утро!

Аэлиниэль неспешно проводит гребешком по золотым волосам (лучше бы Шамиту расческу одолжила! А то у него на голове скийифа гнездо свить может!), вышеупомянутый оборотень изучает содержимое сумки (хвала богам, не моей! А то с такими покровителями…) пытаясь определиться, что же можно организовать на завтрак, а Элиа… Так, стоп! А где Элиа?! И Таша не видно…

— Сейчас подойдут, — откликнулась на мой молчаливый вопрос эльфийка.

Э… Я конечно, понимаю, что она Страж… Но так…

Ой, да что это я разнервничался? В конце концов, все в порядке… Мало ли, зачем они могли от нашего лагеря отойти?… Прогуляться, воздухом свежим подышать, в конце концов…

Вот только… Этот сон… И шепот… Ну не может же это быть на самом деле, правда, Дар?!

Молчание…

Да сговорились они все что ли?! Я же ничего особенного не сделал! Я просто запретил называть меня „милордом“! Я не управлял ею, не заставлял ее подчиняться моим приказам, не…

И тут из чащи донесся крик насмерть перепуганного ребенка.

Не сговариваясь, мы с Шемом ломанулись в кусты, спеша к источнику шума. Всего пара мгновений, и мы оказались на небольшой прогалине, посреди которой в испуге застыл демоненок, глядя на сидевшую на земле Элиа.

Девушка, закусив губу, зажимала ткань на бедре, а сквозь ее пальцы медленно сочилась темная густая кровь. Она не кричала, не плакала, и лишь бледность, заливавшая лицо, показывала, насколько ей тяжело…

— Текк мак'хеллам гер'тарааат!! – ругнулся я. — Кто это тебя?!

Темная молча кивнула на кусты, в которые тут же влетел оборотень. А через мгновение — вернулся назад, неся в руках спущенный самострел и кусок веревки:

— Он был насторожен в кустах. Охотничий. Судя по высоте ранения — на кабана, не иначе, — высказался он, принюхавшись к ложу арбалета и поглядывая на девушку.

— Но легче нам от этого не становится… — задумчиво протянул я и осторожно присел перед замершим Ташем. — Ты не пострадал?..

— Она… Он-на прлт-тела п-п-рям н-над-до мн-н-ой… — заикаясь, ответил он, не отрывая от меня перепуганного взгляда. Глаза, и без того огромные, сейчас, казалось, занимали половину лица.

— Значит, цел? Тогда давай, в лагерь, а то там Аэлин беспокоится… — я аккуратно подтолкнул его в нужном направлении. Малыш сделал шаг, другой и рванул так, что только пятки засверкали!

Проследив за демоненком, я развернулся к Элиа. Болт, тяжелый, зазубренный, валялся рядом. Похоже, девушка, почувствовав боль, не раздумывая рванула его и… Результат, как говорится, налицо: плотные штаны темной были словно вспороты, да и рана выглядела… Мягко говоря страшно.

Так, хватит разглядывать, а то Элиа сейчас в обморок рухнет…

Осторожно наложив руки на рваный край раны, я сосредоточился. Вокруг сложенных ладоней появилось слабое зеленоватое свечение. Кровь прекратила струиться, запеклась…

— Я не целитель, — не поднимая головы, тихо сказал я. — Кровь остановлю, боль уменьшу — но это все, что я могу. Ты извини… По-настоящему вылечить…

Я же не виноват, что я действительно, не Целитель! Это редкий дар! Очень редкий! Как среди темных, так и светлых… Вот где способности Марики бы пригодились…

Да и Аматы нет! Насколько я помню, служительницы Заркинского монастыря могли излечить практически любого. Даже без Дара Целителя. Их там в Заркине специально обучают…

А умение Аэлиниэль здесь не поможет. Элиа — темная, наша магия не смешивается. Вернее не совсем так: просто это очень трудно — темному лечить светлого и наоборот. Я же помню, как меня шатало после „светлого общеисцеляющего“. И это — меня! А обычного мага вообще бы убило…

— Ничего… — слабо прошептала девушка и бледно улыбнулась, — я понимаю…

Совесть, успешно загнанная за ночь в какой-то дальний уголок души, шевельнулась и ядовитой змеей вцепилась в сердце… Я ведь действительно оч-чень сильно повлиял на нее…

Неправда! Ничего такого я не сделал!

Или, все-таки…

— Шем, чего столбом застыл? — конечно, нельзя срывать собственное раздражение на других, но терпеть не могу состояния беспомощности! — Давай, подставляй руки, понесем в лагерь.

Крепко ухватив друг друга за запястья, мы соорудили импровизированное кресло, на которое, с трудом встав на ноги, и опустилась Элиа, крепко обхватив нас за шеи для равновесия.

Путь к лагерю оказался в три раза длиннее, чем к месту происшествия. Хоть боль я и притушил, но все равно… Я ведь не Целитель, тарк мархар, малейший толчок и…

А если бы я не наложил на темную заклятья, она бы не стремилась побыть в одиночестве и…

Да не виноват я ни в чем! Не виноват!

На поляне нас уже ждала обеспокоенная эльфийка и сжавшийся у небольшого костерка демоненок. При виде нашей процессии Аэлин тут же бросилась вперед с кипой тряпок и баночек. Усаженной у огня девушке тут же промыли рану, смазали ее какой-то вонючей мазью и плотно забинтовали. А я стал настраивать заклинание Поиска.

Тянуть с собой темную с такой раной — это… Я даже не могу подобрать нужных слов… Это… Это просто издевательство над Элиа. Пусть я каждый день и буду читать над ней обезболивающее, но какой она теперь боец? Беспомощней ребенка… И ведь не согласится! Будет лезть в бой, доказывать что-то себе и окружающим… Нет, я на такое не согласен!

Отпущенная широкая сеть поиска получила всего одно условие — безопасно для Элиа. А то насмотрелся я на этих „мирных горожан“. Аж тошно стало, так насмотрелся.

— Ди, ты что делаешь? — тихо поинтересовался Шем, подойдя поближе и оглядываясь на костер, возле которого Аэлин поила какой-то настойкой темную.

— Ищу место, где можно будет оставить Элиа, пока у нее нога не заживет… — отрешенно отозвался я, держа кончик нити поиска.

— Я только хотел с тобой об этом поговорить, — криво усмехнулся оборотень. — Везти ее с собой дальше…

— Можешь не продолжать, — я на мгновение отвлекся от заклинания и искоса взглянул на рыжика, — это понятно…

Особенно учитывая…

Я не хочу! И не буду об этом думать!

И тут нить в моих руках забилась, как живая. Заклинание что-то обнаружило и требовало моего решения — хватит, или искать дальше? Разделив нить, я приложил пальцы к вискам и перед моим внутренним взором предстал небольшой домик, окруженный садом. Перед самым крыльцом была разбита клумба с яркими цветами. А на узкой дощатой веранде сидела пожилая женщина. Да что там женщина! Старушка! Одна из тех, про которых говорят „бабушка — божий одуванчик“… Хотя все еще зависит, какого именно бога „одуванчик“… Если например Энту покровительствует, бог войны, так костей не соберешь, если слово поперек скажешь… Она аккуратно вывязывала что-то из цветной пряжи. Рядом, задрав хвост подобно флагу, крутилась рыжая кошка.

Кажется, это то, что надо. И от города далеко, и безопасно…

— Есть! Можно собираться.

Сидящие у костра девушки обернулись на звук наших шагов.

— Элиа, — мягко начал я, присев возле раненой на корточки, — мы тут нашли тебе местечко, где ты сможешь спокойно отлежаться и оправиться от ранения…

— Я поеду с вами! — гордо вскинула подбородок темная. — Это всего лишь царапина!

— Элиа, — с нажимом повторил я. — Не надо.

Темная упрямо наклонила голову, но спорить не посмела. Она тоже понимала, что с раненой ногой далеко не уедет, но все равно… все равно…

— Собираемся, едем!

Мы с оборотнем посадили Элиа в седло, Таш, на которого я на всякий случай накинул морок, а то дадут нам тут же от ворот поворот при виде столь… э-э-э-э… экзотичного ребенка, поехал с Аэлин, и мы неспешным шагом направились в сторону найденного домика.

Не знаю… Я уже ничего не понимаю. Сперва этот сон… А теперь еще и рана Элиа… Можно закрывать глаза, можно упрямо твердить, что я тут не при чем, но… Это ведь все из-за меня…

Тонкие нити заклятья, опутавшего Элиа и запрещавшего ей называть меня „милордом“ лопнули сами, стоило мне дотронуться до них…

Темная даже не заметила, сконцентрировавшись на боли…

Легкий вздох: „А ты не безнадежен…“.

Ы? Что это было?!

Когда мы, наконец, подъехали к дому, на веранде уже никого не было. Даже кошки. Так что мы спешились перед небольшой калиточкой, и Шамит, осторожно постучав по створке, крикнул:

— Эй, хозяева, принимайте гостей!

Входная дверь распахнулась, и в дверном проеме показалась хозяйка:

— Светлого пути вам, странники!

Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Вот уж приласкали! Хорошо хоть каким-нибудь „светлым осчастливливающим заклинанием“ — если такие существуют — не приголубили…

А женщина продолжила:

— Что привело вас в мой дом? — тихо поинтересовалась она, не спускаясь с крыльца.

— У нас раненый. Вы не могли бы нам помочь? — справился с удивлением я.

Демоненок за спиной эльфийки тихо всхлипнул.

— Да что же вы стоите за воротами?! – заполошно взмахнув руками, ринулась вниз женщина. — Дитятю на холоде держите! Да еще и раненого не заносите! Проходите!

На холоде?! Да тут жара такая, что мясо можно без костра жарить! Но… Кто этих светлых знает?! Сейчас слово поперек скажешь, так они…

Солнце медленно ползло по небесам, цепляясь огненным краем за ветви деревьев. Ранение Элиа оказалось намного страшнее, чем показалось с первого взгляда: пока мы с Шемом укладывали девушку на кровать в соседней комнате, служившей хозяйке, по-видимому, спальней, сама старушка уже успела сунуть в зубы Ташу леденец на палочке, поставить на огонь котелок с водой, притащить в комнату несколько пучков сушенных трав, надергать корпии, найти чистой ткани… а потом, дав в руки Ташу, заинтересованно хлопающему глазками, искусно вырезанную из дерева лошадку, вытолкать его в дальнюю комнату, сообщив, что маленьким здесь не место, а вслед за этим и нас троих вывести на улицу, вздохнув:

— Лекарей среди вас нет?.. Будете только мешать…

Я хотел остаться, мало ли, вдруг заклинанием помочь смогу (это ведь я, я виноват в том, что произошло!), но Шамит потянул меня за плечо:

— Не спорь… Она права…

Поразившись столь странному заявлению, я только на улице смог спросить:

— Откуда ты знаешь?..

Оборотень рассмеялся:

— А почему звери зимой выходят из своих логовищ к человеческому жилью? Откуда они знают, что им не причинят вреда?.. Да и… Ты сам нас сюда привел.

— Шамит прав, — вздохнула Аэлин. — Никто из нас троих по настоящему не разбирается в медицине. А эта женщина не испытывает к нам ненависти. По крайней мере — сейчас.

Угу. А как только узнает, что Элиа — темная…

Гм… Ну, будем надеяться, что узнает она это не скоро. А то я уже успел насмотреться на этих светлых и пушистых!

Как ни странно, но Шамит оказался прав… Убивать Элиа хозяйка домика не стала (вот какое хорошее местечко я нашел!), выглянув примерно через полчаса на улицу и позвав нас со словами:

— Я уже все закончила…

Единственное, что минут за пять до появления старушки в саду, оборотень неожиданно принялся оглядываться по сторонам:

— Что за…

— В чем дело? — удивленно покосилась на него эльфийка.

— Не знаю… — мотнул головой оборотень. — Просто… Такое чувство… словно здесь кто-то есть… Хотя нет, уже все, — Шамит сник.

Хозяйка же между тем добавила:

— Только не шумите, а то Элиа уснула…

Мы медленно потянулись в дом.

Стоп! А откуда она имя темной узнала? Мы же вроде не говорили… Наверно, сама Элиа и сказала, перед тем как заснуть…

К полудню, когда Элиа проснулась, Аефа (так звали гостеприимную хозяйку) напоила ее бульоном, потом каким-то травяным отваром, от которого девушка опять задремала, а мы… Нам надо было решать, что же делать дальше. Нет, понятно, что Элиа нельзя ехать с нами, но… можно ли оставлять ее здесь?

Я, честно говоря, сомневался. Конечно, моя поисковая нить показала именно этот дом, но… Кто этих светлых знает?

Я бы еще долго размышлял, но Аэлин, молча проводившая Аефу взглядом, когда та понесла Элиа очередную порцию настоя, только вздохнула:

— Ей можно доверять. Я чувствую это…

Ну… Раз Страж что-то чувствует…

Следующая проблема возникла, когда встал вопрос о какой-нибудь… э… материальной благодарности за помощь. Старушка наотрез отказалась брать деньги. Я даже предлагал использовать их на покупку лекарств, но Аефа была непреклонна:

— Я ничего не буду брать, — отрезала она.

И что теперь делать? Ну, неудобно же как-то… Она, вон, даже Ташу конфетку дала (сейчас демоненок увлеченно перебирал разноцветные пузырьки, подсунутые ему Аефой, и пробовал на вкус их содержимое)…

Положение спас Шамит:

— Может… Вам чем по хозяйству помочь надо?

— Да нет… — удивленно протянула старушка. — Все в порядке… Хотя… На сарае… Крыша, кажется, прохудилась…

— Починим! — улыбнулся рыжий. — Пошли, Диран!

Ой, мама… А меня этому не учили…

После того, как хозяйка, указав нам с Шамитом фронт работ, ушла в дом, я тихонько поинтересовался:

— Шем, а… ты умеешь крыши чинить?

— В детстве пару раз видел, как отец это делал, — хмыкнул оборотень.

Умеет он обнадежить.

С самого начала все пошло наперекосяк. Сперва я нечаянно встал на полностью сгнившую доску и, когда та треснула прямо у меня под ногами, чудом не рухнул на землю (этим самым чудом оказался оборотень, рванувшийся вперед и успевший ухватить меня за ворот рубахи). Потом — многоликий, широко размахнувшись молотком, со всей дури ударил… по пальцу… Своему, я увернулся.

Прошипев что-то непечатное, рыжий воровато оглянулся по сторонам… На несколько мгновений его рука до локтя превратилась в лисью лапу, а еще через миг оборотень пошевелил абсолютно здоровыми пальцами (кровоподтек, расползшийся по ногтю, полностью исчез) и мрачно поинтересовался:

— Ну что, продолжим?

— Издеваешься?!

— А у тебя есть другие варианты? — хмыкнул оборотень. — Может, знаешь заклинание для ремонта крыши?

Я задумчиво почесал голову:

— Увы, нет…

— И чему только вас, принцев, учат?!

— Да уж не тому, как молотком махать! — огрызнулся я. — Хотя… Стоп! Я, кажется, знаю, кто может нам помочь!

А может и не может…

Уже через несколько минут я вновь сидел на крыше, на этот раз сжимая в руках толстый томик.

Микоши была занята. Серьезный лингвист, задумчиво грызя кончик самопишущего пера, неспешно листала тонкую брошюрку с яркой, разукрашенной всеми цветами радуги обложкой. Я успел разглядеть только первые руны „COSMOP…“. В следующее мгновение ведьмочка, почувствовав, что кто-то открыл книгу, поспешно запихала брошюрку за рамочку портрета и, подняв голову, увидала меня, сварливо поинтересовавшись:

— Чего надо?

Так… Ну… Раз у нее плохое настроение… Надо поговорить о чем-нибудь отвлеченном. Птичках, рыбках, погоде…

— А… Что ты сейчас читаешь? — невинно хлопая глазками, поинтересовался я.

— Это серьезный философский труд! Вам не понять! — отрезала ведьмочка. — Так что ты хотел?

— Почему сразу „чего хотел“? Может, я просто интересуюсь, ну, например, развитием лингвистической науки.

— Не смеши меня! — фыркнула она. — Тебя в детстве, небось, предикативностью и плюсквамперфектом пугали!

Нормально! Да за кого она меня принимает?! Да я!.. Действительно таких слов не знаю…

— Диран, переходи к делу! — прошипел оборотень.

Гм… Ну, да… Точно…

— Э… Микоши, я… ну, в общем… Ты знаешь, как крышу чинить?

— Что?! – ведьма уставилась на меня как на идиота.

— Крышу знаешь, как чинить? — повторил я, все сильнее чувствуя, что она в принципе права… — Или может, заклинание какое-нибудь…

В конце, концов, она ближе к народу, чем я…

— Э… Диран, а ты в курсе, что починка крыш — это мужская работа?!

— Ну… — выдохнул я. — Я знаю… Но я думал… Что ты можешь… Или…

За моей спиной скептически фыркнул Шамит.

— Ох! — страдальчески закатила глаза лингвист. — Михшул, дай мне силы!

Ага, он даст. А потом догонит и еще раз даст. С размаху.

Микоши между тем вздохнула:

— Ладно, подожди, я сейчас, — и скрылась за рамкой портрета.

Интересно, а почему общение с оригиналом прошло нормально, а с портретом каждый раз чуть ли не на ножах? „Может, вся проблема в том, что у оригинала ты ничего не просил, а от портрета каждый раз ждешь помощи?“.

Гм…

Следующее явление Микоши народу произошло минут через двадцать. Причем пришла она не одна, а с каким-то абсолютно квадратным парнем (футов шесть на семь, не меньше!), в выпученных глазах которого не было ни малейшего намека на разум.

— Знакомьтесь, мальчики, — прощебетала Микоши. — Это Марик. Марик, поможешь им?

— Умгум! — мрачно сообщил спутник ведьмочки и… вылез из картинки…

Первое впечатление не обмануло. Он действительно был оч-чень большим…

Вот это самое „Умгум“ оказалось, надо сказать, самым широко используемым Мариком словом. Хотя нет, вру. Коронной Мариковой фразой, а заодно и самой сложной было „Берешь вот эту мархарину, ставишь к той мархарине и мархаришь молотком к мархаровой бабушке!“

Бедные марханги! А таже маргулы и марграны…

В любом случае, работать Марик умел. А также командовать и направлять действие подвластной ему бригады в моем и Шамитовом лице. Короче, к вечеру крыша была готова. Без малейшего применения магии…

Я буквально сполз на землю, следом спустился Шамит… И чтоб я еще раз что-нибудь чинил?!

Марик смерил мрачным взглядом оконченную работу, буркнул: „Сойдет для сельской местности!“ и залез обратно в картинку, через мгновение попросту растаяв…

— Как он это делает?! – выдохнул уставший как собака оборотень. — Такой сильный маг? А почему ничего заклинанием не сделал? Только нас гонял…

— Ой, — отмахнулась Микоши. — Никакой он не маг! Автор книги „Сделай сам“… Зато с ним так интересно вести высокоинтеллектуальные беседы о лингвистике!

Ага-ага… Будем считать, что я поверил…

— Тогда как?.. – не понял я.

— Да я его из книги вывела, я! Теперь вот маргул знает сколько силы копить… А я так надеялась на Эрриату выйти прогуляться… — печально вздохнула ведьмочка.

Стоп! Эрриата?! Так она же нескоро… Недели через две, не меньше!

Но… На всякий случай.

— А когда она будет? — осторожно поинтересовался я.

— Ди-и-иран! — укоризненно протянула ведьмочка. — Ну как ты можешь! На календарь совсем не смотришь! Через три дня она! Ровно через пять недель после Дня Пришествия Богини!

Ой, мама… Маргулом об колено да об угол! Получается, у Тери скоро Посвящение во Властелины?! Эйк`хэллаат шей`ент!

Наверно, какие-то чувства все-таки отразились у меня на лице, потому что Микоши ласково поинтересовалась:

— Диран, тебе подсказать новые выражения?

Сговорились они все, что ли?!

В любом случае, результаты нашей работы Аефе понравились.

Отправляться в дорогу мы решили поутру, а пока, перед закатом, начали обсуждать, куда же ехать дальше и по какому маршруту. Нет, понятно, что на юго-запад в Соэлен, а конкретно?

Я расстелил на столе карту. Итак. Дорога. Дороги как таковой нет. Прелестно. Придется петлять по буеракам, лесам, да оврагам. Обидно…

— Здесь сделаем небольшой крюк, — протянул Шамит, задумчиво черкнув пальцем по пергаменту.

— Эт-то еще почему? — не выдержал я. — Какой крюк? Идем напрямую. Иначе дня три потеряем, не меньше.

— Ты куда-то спешишь? — флегматично поинтересовалась Аэлин.

— Я просто не пойму, почему мы не можем воспользоваться коротким путем, — фыркнул я.

Таш, задумчиво выдергивающий у деревянной лошадки волосяной хвост, во взрослый разговор не вмешивался.

Оборотень раздраженно ткнул пальцем в карту:

— Ты что, не видишь? Этот твой короткий путь пролегает через Стальную пустыню. Один раз мы уже шли по ней, и теперь я не испытываю ни малейшего желания!.. Да и вообще. Ты там выживешь, твою шкуру эти песчинки не проткнут, а каково будет Аэлиниэль?

А… Так вот за кого мы волнуемся!..

— Позволь тебе напомнить… — начал я. Может, слегка громковато, потому что в следующее мгновение в комнату заглянула Аефа:

— Что-то случилось?

— Нет, нет! — поспешно заотказывались мы.

Старушка спряталась обратно к Элиа, а я продолжил несколько тише:

— Позволь тебе напомнить, — ядовито сообщил я, — что один раз вы уже делали крюк, вместо того, чтобы воспользоваться коротким путем. В итоге мне пришлось прикрывать работорговлю близ Зайрамских гор!

Рыжик сник. Так, одного мы, кажется, убедили. Теперь Аэлиниэль.

Впрочем, светлая и сама не стала спорить. Она бросила короткий взгляд на карту и вздохнула:

— Мы зацепим только маленький кусочек Стальной пустыни, пройдем почти по самому краю… Зато действительно сэкономим несколько дней, выйдем близ Каифта… Там в середине джуна начинается знаменитая Каифтская ярмарка… Может, продуктов там купим… А я как-нибудь переживу пустыню, — грустно улыбнулась эльфийка, — перчатки надену, лицо платком прикрою… Найду только ткань поплотнее, которая сразу песком резаться не будет…

Ура! Хоть посмотрю, что это за пустыня такая.

Единственное, надо найти какой-нибудь листик бумаги, набросать для Элиа наш примерный маршрут, чтоб знала, где нас искать, как поправится.

Я тихонько постучался в дверь спальни:

— Аефа, вы не подскажете, где можно клочок бумаги взять, схему пути нарисовать?

Старушка сейчас как раз смешивала в плошке какую-то мазь неопрятно-зеленого цвета, а потому только отмахнулась:

— На столике у двери возьмите, там целая стопка лежит — стайка гарпий вчера над лесом пораскидала…

На столике действительно обнаружилась целая куча бумаг. Часть из них была исписана мелким убористым почерком, я вгляделся в текст и… чуть не сполз под стол со смеху… Текст гласил:

„Дамы и господа!!!

Вас приглашает лучший трактир в Светлых и Темных землях! Самые удобные комнаты, всегда чистая постель, великолепная еда, вина из Дубравы — всегда к вашим услугам!

Сервис на высшем уровне! Обслуживающий персонал проходил обучение у слуг из Кардмора!

Живая музыка! Исполнительское мастерство нашего музыканта произведет на вас неизгладимое впечатление! Вы никогда не забудете наш кордебалет!

Наше заведение широко известно также в ученых кругах! Знаменитый лингвист современности Микоши — наша постоянная посетительница!

Предъявителю объявления — скидка 10%“

Особенно меня обрадовала фраза о винах из Дубравы (интересно, а Князь в курсе?!), слугах из Кардмора (как же они зомби перевозили?!) и постоянном посетителе Микоши (так ведь и спиться не долго!). Вопрос, откуда они узнали, что ведьмочка посещала этот трактир не ставится. В конце концов, каждый посетитель при заселении расписывается в книге.

Шамит заинтересовался моим хихиканьем:

— В чем дело?

Честное слово, ответить я не смог и просто-напросто всунул бумажку с объявлением в руки оборотню. Тот пробежал текст взглядом и только пожал плечами:

— Вмелен всегда отличался нетрадиционностью подходов…

Ой, стоп! Надо же Микоши этот листочек показать! Вот она обра-а-а-адуется…

Все, чего я добился от „знаменитого лингвиста современности“, — это тяжелый вздох:

— С восклицательными знаками переборщили…

Спать меня уложили в одной комнате с Шамитом (сообщить, в качестве страшной-страшной мести, что оборотень храпит во сне, я не успел…). Самое смешное, что ни рыжик, ни эльфийка ни словом не обмолвились, что они — муж и жена. Может, им мой обряд не понравился?

В любом случае, я так вымотался с этим ремонтом крыши, что даже не нашел сил язвить. Я бы заснул даже вверх ногами! К счастью, идти на подобные жертвы не пришлось — мне досталась мягкая, уютная кроватка… Я уже приготовился к встрече с Викитом — богом сновидений, когда… Вопрос Шамита поверг меня в ступор:

— Ди, скажи, ты корону свою не терял?

Я так и онемел… С трудом разлепил слипающиеся глаза и выдохнул:

— Ч-чего?

— Корону, говорю, не терял? А то я в сумках у тех коней, что мы одолжили в городе, где меня чуть не казнили, корону какую-то нашел. Думаю, не твоя ли?

— Вообще-то я свою корону вообще снять не могу, — задумчиво ответил я и, заинтересовавшись, попросил: — Покажи!

Оборотень, порывшись в сумке, небрежно брошенной под кровать, вытащил диадему. Я так и замер с открытым ртом: работа неизвестного мастера была чудесна. Переплетались цветы, похожие на живые, острые щеточки колосков образовывали зубцы короны, а россыпь драгоценных камней сверкала подобно утренней росе…

— Нет, не мое… — только и смог выдохнуть я.

— Жаль, — вздохнул оборотень. — Ди, я пока ее к тебе в безразмерную сумку положу, чтоб места много не занимала.

Я кивнул.

Всю ночь эта странная корона не шла у меня из головы.

А утром я благополучно про нее забыл.

На рассвете, когда Шамит и Аэлиниэль стали собираться в путь, я заглянул к Элиа. Попрощаться.

Как ни странно, на этот раз девушка не стала спорить. Медленно покивала в ответ на мое сумбурное прощание и тихо выдохнула:

— Я все понимаю… м… м… милорд?! – темная вскинула на меня ошарашенные глаза. — Я… Я что, могу говорить… это слово?!

— Был не прав, прости, — вздохнул я.

На лице Элиа, впервые за прошедшие дни, появилась улыбка:

— Спасибо… Диран…

Правильно говорил отец! Добрым словом и мечом можно сделать больше, чем одним добрым словом!

Следующий шок я пережил минут через пять, когда, уже сидя в седле, наклонился, чтобы подхватить Таша с крыльца (хозяйка предлагала оставить демоненка у нее, но… А потом что? Как Элиа будет через все светлые земли ехать?! Темная, да еще и с демоненком на руках), Аефа тихо шепнула:

— Будь осторожен, мальчик… В этих землях не любят темных…

Я чуть малыша из рук не выронил. Она, что, все это время знала?! Да еще и Элиа лечила…

— Вы знали? — только и смог выдохнуть я. — Откуда?!

Старушка рассмеялась, звонко, молодо. От глаз в разные стороны разбежались лучики морщинок:

— Чтобы я в свои годы не отличила темного от светлого?

— Но, почему помогли? И Элиа…

Аефа вздохнула:

— Просто… Лет пятьдесят назад я была знакома с одним шаманом… — (Шаманом?! Да про последнего шамана было слышно веков десять назад! Особенно, если учесть, что им не нужен источник магии в виде Света или Тьмы… Они попросту общаются с какими-то Духами и те им помогают… Так по крайней мере, я слышал.) — И он сказал очень умную вещь… Свет и Тьма находятся внутри нас… И, поступая так или иначе, мы делаем шаг в ту или иную сторону… Удачи!

— Спасибо, — тихо шепнул я.

Серьезный урок, что ни говори…

И тогда становится понятно, что же почувствовал Шамит… Вызов духа — это вам не просто так…

По прибытии в Дубраву остатки Команды были размещены в роскошных апартаментах. Даже для Торма подобрали комнаты по размеру, дабы гном не особенно нервничал по поводу чересчур высоких потолков, столов и стульев. Членам Светлого Совета объявили о необходимости собраться, но государства разделяло огромное расстояние, так что… Сам Совет должен был состояться не раньше, чем через пять-семь дней. Так что пока Команда могла спокойно пройтись под прохладной сенью Дубравы, посмотреть достопримечательности…

Общее впечатление портили лишь мельтешащие под этой самой сенью эльфы. Судя по всему, жители Лесного Княжества что-то потеряли, пытались это что-то найти и при этом создать впечатление, что ничего никуда не пропадало.

Первый час Вангар терпел это судорожное мельтешение, второй — мрачно провожал взглядом спешащих подданных Миритиля, а к концу третьего — выловил пробегавшего мимо эльфа и напрямик спросил что, собственно, происходит (благо, гостям доверяли и отпустили гулять без сопровождения).

Лорд Ильтариин ли`Санкиэль, пойманный мощной рукой воина, трепыхался и уходил от ответа. Недолго. Минут пятнадцать-двадцать. Но вполне успешно.

Первым удачное решение нашел Торм.

Эльфа препроводили в ближайший кабак (кабаком это заведение украшенное цветущими растениями, мраморными статуями и колоннами обозвал Торм, сообщивший: „Раз тут наливают — это кабак!“), угостили хорошим вином… Ну ладно, не совсем хорошим. Таверну держал соотечественник Торма, а потому гном, пошептавшись с хозяином заведения, быстренько нашел „настоящего напитку“!

Через полчаса лорд Ильтариин дошел до нужной кондиции и совершенно заплетающимся языком поведал о том, что из Дубравы сбежал принц Эльсирин. Так мол и так, по достижению определенного возраста наследники Лесного Княжества обязаны отправляться в путешествие по светлым землям, дабы проникнуться осознанием того, что весь мир един, светел… И так далее и тому подобное. Выезд принца должен совершаться на рассвете в соответствии с заведенным ритуалом, под громовое пение труб, по дороге осыпанной лепестками роз, дабы нога наследника не была осквернена прикосновением… Сопровождать принца в его путешествии должны десять воинов…

В общем, Эльсирин не выдержал приготовлений и сбежал, сообщив, что, отпутешествовав положенный срок, он обязательно вернется в Дубраву…

— По-моему, — гулко расхохотался Торм, — раз уж нынешний Князь — родственник матери Дирана, шило в заднице в этой семейке передается именно по эльфийской линии!