"Клуб маньяков" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)

Глава 13. Философские аспекты группового секса. – Маргарита – не лягушка. – Лесоповал, басмачи, распредпункт и штурмбанфюрер СС.

В ночь перед субботой Вера сказала на диване, что в гостях у Маргариты меня ждет сюрприз.

Вы представляете, как я обрадовался? Сюрприз в гостях у видных представителей маньяческого клуба? Съедят, что ли, под винным соусом? Я – упитанный, забыл уже, когда в последний раз в маршрутах потел. Отварить, как следует, мои сорок с лишним... Нет, я бы пельмени сделал. Немного моего мяску, немного Маргаритиного...

– А, может быть, не пойдем? Или пойдем, а спать скопом не станем? – приклеился я к довольным глазам Веры, жалобным собачьим взглядом.

– Ты что? – возмутилась супруга. – Ты же обещал? Мясо купил...

– Ну, купил... Мясо купил, а мнение на этот счет купить не получается. Самому приходится изготавливать. Вот я и топчусь, в затылке чешу...

– Ну и что ты натоптал? – успокоилась супруга. Поняла, что я на верном пути. То есть рефлексирую. А если рефлексирую, значит, скоро запутаюсь и сдамся на милость более просто, ну, не просто, это обидно, а более рационально устроенного ума.

– Мне кажется, что мы с тобой собираемся сделать нечто такое, что в корне изменит нашу жизнь... – начал я объяснять свои сомнения. – Для меня этот намечающийся факт группового секса многое значит. Понимаешь, у нас же семья, дочка. Она растет, мы с тобой спим и разговариваем... Нас трое... А завтра будет пятеро. И хочешь, не хочешь, Маргарита со своим Тамагочей с завтрашнего дня станут воспитателями Наташи. Станут воспитателями, то есть начнут влиять на ее внутреннюю жизнь, на ее будущее... Понимаешь, даже самый законспирированный любовник или любовница влияет на ребенка...

– Ну и что? Чем не нравиться тебе Маргарита? Будет Наташе любящей теткой...

– Только не надо о тетках, умоляю! – взмолился я, представив тетку Веры Элоизу Борисовну (Пандору Борисовну, как я ее называю, она еще появится в нашем повествовании).

– Как хочешь, но позволь мне тебе кое-что объяснить. Понимаешь, ты уже пять лет, как постоянно живешь в Москве, не ездишь в тайгу, пустыни, горы и прочие нецивилизованные места, не ездишь, но никак не хочешь себе признаться, что обитаешь совсем в другой обстановке, совсем в другом мире.

Я знаю твои ценности, ты рассказывал о них – о надежности, силе, несгибаемости, верности и тому подобное. А здесь, в столице, ценности несколько другие... У вас, в горах, считалось стыдным показать свою слабость, а у нас стыдно ходить с не побритыми ногами и подмышками. Вы там неодобрительно относились к гомосексуалистам, а у нас они уважаемые, если не самые уважаемые люди... И наверх может пробиться только тот, кто уважает ценности, тех, кто наверху... И пойми, встречаться семьями предложила Маргарита. И я не хочу, чтобы она поимела возможность сказать где-нибудь в обществе, что я...

– Отсталый человек...

– Да. А во вторых, меня предстоящая встреча действительно возбуждает...

– А как же семья?

– Ты знаешь, почему я за тебя замуж вышла?

– Почему?

– Как-то в институте на какой-то вечеринке ты трепался, что люди неправильно, не по науке женятся... Ты говорил, что большинство людей сочетаются браком, думая, что проживут с супругом до седых волос, искусственных зубов и естественной смерти инстинктов. И это притом, что средняя продолжительность брака в России составляет что-то около пяти лет. А средняя продолжительность пламенной любви – максимум два года. Поэтому, заливался ты, жениться надо, имея в уме эти две цифры – пять и два...

– Я имел в виду, что любящие люди должны знать, что их любовь и добрые отношения находятся под постоянной угрозой... А ты, выходит, прикупила меня как холодильник с гарантией одних узлов на пять лет, а других – на два года. Да еще прикупила с моей собственной подачи...

– Ну, зачем так примитивно. Да, я приняла к сведению твои слова. В них есть резон, согласись. А у тебя они вылетели в трубу. Ты забыл, что и мои любовь и добрые отношения к тебе находятся под постоянной угрозой.

– А... Понимаю... Если я не соглашусь спать с ними, то в наших отношениях появиться новая трещина...

– Ты все так обобщаешь...

Я задумался. Правильно Вера в начале разговора сказала... В чужой монастырь со своими ценностями не ходят...

Не знаю, какое решение я принял бы в этот кардинальный момент, если бы Вера не обняла меня. Не как мужчину или супруга, а как маленького ребенка. Я чуть к груди ее губами не потянулся, до того растрогался.

– Глупенький ты, – сказала она, поглаживая мне голову. – Ты же сам месяц назад предлагал мне лягушатинки попробовать... Для интереса и расширения кулинарных горизонтов. А наша Маргарита – это вовсе не лягушка... Давай попробуем?

– Давай... Только ты ведь меня знаешь... Меня заносит. А вдруг тебе что-нибудь не понравится? Не так на Маргариту посмотрю, или больше внимания ей уделю?

– Вот об этом ты можешь не беспокоиться. Правда, я и сама боюсь, что ты заревнуешь меня к Тамагоче. Мальчик он красивый, женственный. Ты – тертый мужчина, взглядом можешь по стенке размазать, а он застенчивый розовощекий мальчик... Потому-то Маргарита и тянется к тебе.

– А ты к нему...

– Да... А что в этом такого? Тебе нравятся другие женщины, а мне – другие мужчины. И все, что мы должны сделать, так это направить наши подсознательные стремления в цивилизованное русло. А не получится, что же, расстанемся с ними добрыми друзьями...

– И ты примешься еще что-нибудь искать... Женщин, например... Кстати, как твой Леди-клуб поживает? Сегодня же пятница, день шабаша, а ты пришла как обычно...

– Решила не ехать...

– Из-за субботы?

– И из-за нее тоже.

– Из-за нее тоже? Как это понимать?

– Вчера Тамара Наташа, основательница клуба, мне на работу звонила. В любви объяснялась.

– А она как? Ничего?

– Красивая, фигуристая... – припомнила Вера. – Глаза только мужские... раздевающие.

– Слушай, если тебе меня не хватает, может быть, ею займешься? – вспомнил я фильм, в котором жена английского дипломата с тоски путалась с шимпанзе Максом. – У меня к лесбиянкам весьма положительное отношение. Наверное, в прошлой жизни был женщиной. Женщина с женщиной – это здорово! Две прекрасные афродиты нежно обнимают и целуют друг друга. Алые страстные губы, груди ласкают друг друга...

– Ты просто скрытый пассивный гомик, – засмеялась Вера. – Хочешь быть женщиной.

– Не надо ля-ля! – покачал я указательным пальцем из стороны в сторону. – Мужчины, трахающие друг друга, ничего кроме омерзения у меня не вызывают.

– Все равно мне кажется, что ты предрасположен к групповому сексу!

– Согласен, но только в формате 1 + 2, ну, в крайнем случае, 1 + 3, то есть я и две или три женщины. Мне и фильмы с лесбиянками нравятся, потому что всегда хочется промеж них устроится.

– А у меня идея возникла! – засмеялась вдруг Вера. – Будет завтра тебе сюрприз!

– Делай, что хочешь, только в кузов не клади, – вздохнул я притворно. – Кстати, а как у тебя дела с алыми парусами?

– Мажется немножко....

– Тогда, может быть, завершим это вечер на высокой ноте?

– На завтра силы свои побереги, – усмехнулась Вера и ужиком выскользнула из моих объятий.

Через пять минут она спала в нашей супружеской кровати. Я всегда завидовал ей. Засыпает, не прикоснувшись еще головой к подушке. А я не отключаюсь, пока не изверчусь и с три короба всякой всячины не передумаю...

От впечатлительности это. Да и в молодости перед сном всегда раздумывал. Куда маршрутом идти, что делать со штольней в ущелье Скальном и разведочными канавами на перевале... И почему Ксения смотрит на кудрявого практиканта Мишу затуманенными глазами...

Но в тот вечер, вернее ночь, я думал о другом. Назавтра мне предстояло прикоснуться к совершенно новому для меня способу овеществления души. Способу превращения души в вещь, имеющую потребителей и стоимость... И я уже готов к этому... Секс всегда притягивал меня возможностью прикоснуться к душе партнера, возможностью стать совладельцем какой-то ее частички. Я люблю женщин, истинных женщин, я готов влюбится в каждую из них. Откуда это? Может быть, за любимого деда отдуваюсь? Отца матери? И почему только я о нем вспомнил? Погоди, погоди, сегодня же его день рождения! Ему исполнилось бы девяносто пять лет...

Дед... День рождения всегда праздновал не 5-го, а 9-го мая. В День Победы. Во мне души не чаял... Веселым, говорливым был. И умер стоя. Бабушка заметила, что он как-то неестественно стоит, опершись руками о стол. Подошла, тронула, и он упал. «Я тоже постараюсь умереть стоя» – подумал я, узнав о его последних минутах.

Я так мало о нем знал... Только недавно мама пролистала передо мной некоторые страницы его бурной жизни. В советские времена ничего не рассказывали. Ни о нем, ни о других родственниках. Нельзя было, да и сам не интересовался.

Только недавно мне открыли, что дед происходил из известной клерикальной семьи. Не будучи простаком, он вовремя ушел из нее и стал первым комсомольцем в своем районе, организовывал ячейки на деревне. Но кончилась его партийная деятельность длительным лесоповалом – заложили чистосердечные друзья-корчагинцы, рассказали кому надо о неприличном социальном происхождении.

Поработав пару лет в отдаленных местах, дед сбежал в Среднюю Азию, в которой сажали и расстреливали относительно неохотно. В жарких краях, а именно в Туркмении, он проступил в Красную армию и принялся искоренять басмачество, да так интенсивно, что очень скоро прославился. Басмачи объявили приз за его жизнь и жизни его жены (моей бабушки) и сестры.

Сестре не повезло. Захватили ее тогдашние моджахеды, пытали дико, изнасиловали, а потом повесили вниз головой на саксауле. Но она не умерла, дед вовремя влетел в свой аул с отрядом и взмахом шашки вернул сестру с того света. И, может быть, напрасно вернул – не оправилась бедная женщина от мучений, сошла тихим образом с ума.

После разгрома басмачества дед работал в военкомате. Там его черт попутал, и он подал заявление в партию. Проверили его и все обнаружили – и расстрелянных родственников, и лесоповал... Но попытка прокрасться в партийные ряды закончилось вполне благополучно – друзья выручили деда, потому что в Средней Азии, как я уже говорил, органы не очень лютовали. Нужны были русскоязычные для прыжка из феодализма в социализм.

И войну дед начал благополучно, даже очень – до самой Курской дуги был начальником распредпункта. А должность эта в те времена была теплее и хлебнее, чем в нынешние времена должность руководителя президентской администрации. Со всей Туркмении привозили деду мобилизованных, он их мыл, дезинфицировал, показывал, какой конец винтовки должен быть впереди, а какой сзади и отправлял на фронт.

Маменька рассказывала кое-что об этом периоде жизни своего отца. Но мне запомнилось только одно – как красноармейцы рыли глубокие ямы и закапывали в них тонны вшивой одежды. Островерхие войлочные туркменские шапки, чапаны и прочую среднеазиатскую экзотику.

А на Курскую дугу его Бог послал. Заболел командир, который должен был везти очередную команду на фронт, и дед решил сам прокатиться. А на Дуге некому было эту команду принимать, все в бою были, и ему приказали вести роту новобранцев в бой.

Ну и намучился он с ними – еще до атаки у трети его солдат были простреляны правые руки. Почему? Да потому что сидели туркмены в окопах и голосовали за фашистов. Поднимут руку над бруствером и голосуют. Но с оставшимися дед проявил чудеса храбрости – через год, когда его уже отозвали на распредпункт, два ордена (Красной звезды и Отечественной войны) его нашли.

А в сорок пятом Бог опять заставил его отрабатывать распредпунктовские хлеба. С лихвой заставил.

Отправили деда в Будапешт. Комендантом одного из его районов. Дед зачистки там проводил – в подвалах фашисты недобитые сидели и венгры лютые из их приспешников. В одном из подвалов и переломилась жизнь деда надвое – схватился он не на жизнь, а насмерть с одним озверевшим штурмбанфюрером СС. Огромный был детина, килограмм на сто десять... Здорово он деда измолотил, пока тот до горла его зубами не добрался. Дед мне сам рассказывал об этом. Как кадык немцу откусил.

Правда, как-то неискренне рассказывал. Потом, – сказал, – я три месяца от контузии лечился. А что за контузия у него тогда случилась, я недавно узнал. Мама поведала. Отбил ему фашист некоторые органы. Да так, что женщин после этого он не мог иметь в принципе. После госпиталя начальство его в виде компенсации за контузию в Вену отправило, там он до сорок шестого штурмбанфюреров СС от простых немцев отделял.

После демобилизации домой приехал. Колечко трофейное с бриллиантами привез. И пару чемоданов барахла, как полагалось по званию. И сослуживца еще своего, сына полка подросшего. Для жены. А сам ревизором в Минсельхоз устроился и домой наезжал раз в два месяца.

Вот такой был мой дед. С тридцати девяти лет без женщины. Это же надо! И никакой трагедии в его внешности я не замечал, скорее наоборот, жил, короче, на всю катушку...

Ну, ничего, дедушка, я за тебя пожил... И завтра в твою честь постараюсь... День рождения все-таки.