"Дыхание дракона" - читать интересную книгу автора (Крускоп Сергей)

Глава 3 МУЗЕЕВЕДЕНИЕ С ОСНОВАМИ ЭТНОЛОГИИ

Человек сидел за столом и писал. Был он худ, немолод и в прошлом черноволос, сейчас же седые пряди все активнее распространялись по голове, явно собираясь захватить всю доступную территорию. Но человеку было не до происходивших на его скальпе событий, он лишь время от времени досадливо убирал с лица мешавшую прядь волос, не интересуясь ее цветом. Облачен он был в черное одеяние неясного покроя и фартук из хорошо выделанной кожи, прожженный в нескольких местах и расцвеченный странными разводами. Одеяние и фартук в сочетании с сурово-сосредоточенным бородатым лицом позволяли заподозрить человека в принадлежности к магической или алхимической братии, а может быть, и к обеим. Остро отточенное перо в его руке стремительно металось по пергаменту, иногда на мгновение замирая, чтобы затем с новой силой устремиться вперед.

Наконец человек отложил перо и некоторое время перечитывал свежие записи, близоруко щурясь и держа пергамент в руке, прежде чем положить его на стопку таких же листков.

Старая, выточенная из цитрина клепсидра закончила отбивать капли. Человек встряхнулся и бодро прошел в другой конец помещения – к шкафу, сконструированному по его специальному чертежу. В шкафу на спиртовке стояла тонкая стеклянная реторта, которую он и снял с огня. Сейчас это чудо работы стеклодувов содержало в себе странную жидкость: золотисто-зеленую, вязкую, с застывшими на поверхности жемчужинками пузырьков. Человек повертел реторту в руках, посмотрел сквозь нее на свет, падавший из окна, хмыкнул и, подойдя к большому столу, покрытому пятнами от едких реактивов, перелил несколько капель неизвестной жидкости в керамическую плошку. В ту же плошку капнул из маленького пузырька пару капель – жидкость стала ядовито-синей. Человек был, несомненно, удовлетворен результатом, поскольку стал фальшиво насвистывать какой-то жизнерадостный мотивчик. Он вернул реторту в шкаф, а сам занялся важным делом – взвешиванием неведомого белого порошка.

Всякий непосвященный, оказавшийся сейчас в том же помещении, был бы по меньшей мере удивлен, увидев парящие над столом весы с двумя наитончайшими металлическими чашками.

Но хозяин комнаты, или, правильнее было бы сказать, лаборатории, знал, что руки человеческих и даже эльфийских мастеров не способны сделать весы нужного ему качества. Оставалось полагаться на магию.

На рычаги этих уникальных весов трение не действовало, а стрелку заменил вращающийся прямо в воздухе над весами циферблат, позволяющий уравновешивать чашки с поразительной точностью. Узким серебряным шпателем алхимик начал осторожно сыпать на весы какой-то порошок – не только перестав во время этой процедуры свистеть, но и закусив губу от напряжения.

Наконец нужная доза была отмерена, насвистывание не поддающегося определению мотива возобновилось, и хозяин лаборатории вновь вернулся к шкафу: поставил на огонь колбу с неким раствором и принялся потихоньку добавлять в него только что взвешенный порошок. С последней крупинкой порошка раствор поменял цвет и стал опалесцировать[4], что вызвало к жизни еще один бодрый мотивчик. Оставив колбу в шкафу, человек тщательно вытер руки полотенцем и направился к письменному столу.

Шкаф, в котором стояла спиртовая горелка, был своеобразен. В верхней его части располагалось широкое отверстие, открывавшееся в уходившую в стену помещения трубу. В системе труб поддерживался восходящий ток воздуха, успешно не позволявший едким или тошнотворным запахам, нередко сопровождавшим удачные эксперименты, попадать в лабораторию, а выносивший все эти запахи прямиком на крышу. Вот и сейчас нагревшаяся на огне колба испустила легкий дымок, который немедленно устремился вверх и нырнул в трубу, а мгновения спустя легкий ветерок развеял его над конической крышей массивной каменной башни, угнездившейся на невысоком холме посреди чуть тронутого желтизной леса.

Вокруг башни не было никаких других построек – она одна возвышалась памятником старинному эльфийскому замку, заброшенному лет пятьсот назад, а впоследствии и практически разрушенному. Заросли шиповника, сверкая лакированными плодами, давно погребли под собой развалины стен, и лишь башня цитадели стояла, противясь разрушению, пока не дождалась новых постояльцев.

Если бы алхимик, поглощенный изучением содержимого еще одной колбы, выглянул сейчас в окно и взглянул вверх, он увидел бы существо, плававшее в синеве неба на огромных широких крыльях и оглядывавшее внимательным взором останки замка. Но он не прервал своих опытов, не выглянул и ничего не увидел.

Громадный дракон, чьи перепончатые крылья могли бы накрыть десять всадников, едущих в ряд, заложил еще один вираж. Зеленоватая от лишайников крыша башни проплыла под ним, и еле уловимый запах, поднимавшийся из небольшой отдушины, зацепил ноздри старого ящера. Завершив разворот, дракон по широкой дуге начал снижаться. Ветер загудел в полусложенных плоскостях, сильные лапы плотнее прижались к хвосту, золотистый шипастый гребень опустился, уменьшая сопротивление воздуха. Под брюхом дракона мелькнули кроны старых ясеней, их листва жалобно затрепетала вслед промчавшемуся чудовищу. Янтарные глаза крылатой рептилии сузились, отчего обычно бесстрастная морда дракона приобрела зловеще-холодное выражение.

Теперь ящер двигался прямо на башню. То, что она стояла на некотором возвышении, облегчало его задачу – он мчался на бреющем полете над самыми кронами, не задевая их. Дракон сделал резкий выдох сквозь приоткрытые челюсти. И еще раз, и еще… Сгустки ослепительно белого пламени один за другим полетели вперед, грозя сжечь, смять, сломать любые возможные преграды – испепелить дерево, расплавить камень. Старый дракон знал, что делает: такой тип пламени был способен пройти сквозь каменную кладку в полсажени толщиной, оставив ровное оплавленное отверстие. Не раз и не два в своей долгой жизни ящер атаковал такие постройки, без разницы – людские, эльфийские или чьи-то еще. Стремительная атака и здесь не должна была оставить даже руин, только бесформенную, матово поблескивающую груду.

Но что-то было не так. Первый огненный клубок, вместо того чтобы прошить стену, растекся по ней, словно впитавшись в паутину голубоватых нитей, вспыхнувшую на мгновение. Но следующие заряды белого огня попали в цель, и паутина, уже начавшая затухать, ярко вспыхнула и словно распухла, отрываясь от стены башни. Дракон резко расправил крылья, пытаясь затормозить, но его масса по инерции влекла его вперед. Навстречу заклинанию. Не абы какому защитному заклинанию, понял ящер, а тщательно сплетенному специально для такого случая.

Вспышки и треск за стенами башни не могли не привлечь внимания алхимика. Он бережно поставил на стол реторту и лишь после этого подошел к окну.

– Ха, – сказал он. – А Моркас не соврал, говоря о драконах. И сработал аккуратно. Надо же, на ловца и зверь…

Паутинный кокон, заключивший в себя башню со всем содержимым, резко вспучился навстречу приближающемуся дракону, который изрыгал порции разноцветного пламени в тщетной попытке отбиться. Тонкие светящиеся нити рванулись к чудовищу, захлестнув петлями его крылья, лапы и шею. Громадный ящер ревел и шипел, извиваясь и хлеща длинным хвостом, но все больше и больше нитей опутывало его. Человек из окна башни отчетливо увидел, как лопаются крыловые перепонки дракона, как, не выдерживая напряжения, ломаются поддерживающие их тонкие кости. Мечущийся в агонии дракон, неестественно вывернувшись, рухнул вниз, ломая кусты и молодые клены. Какое-то время, минуты две или три, хвост ящера еще бешено мотался, сбивая ветви и листья с соседних деревьев, а затем все стихло. Сияние охранной паутины начало тускнеть, стягиваясь обратно к стенам башни, пока окончательно не погасло. Человек покачал головой. – Надо же, – произнес он вслух. – я таких крупных никогда не видел. Интересно, что ему втемяшилось в голову? Надо будет завтра сходить, зубы достать – пригодятся…

И, так и не потеряв внешнего спокойствия, человек вернулся к своим колбам и ретортам.

* * *

Утро красило нежным светом стены древней турвинской крепости, из которой город вырос лет двести назад. Теперь крепостные стены окружали только исторический центр города, к которому постоялый двор никак не относился. И все же он был относительно чистым и мог похвастаться вполне приличным завтраком, а в такие погожие дни – и видом из окна на подсвеченную солнцем зубчатую каменную стену, прикрытую у основания пледом из зеленых побегов плюща.

Турвин – хоть и не самый большой город в королевстве – произвел на Ивону приятное впечатление. В отличие от столицы он выглядел менее суетливым и каким-то более ухоженным. Дома, даже вблизи окраины, стояли под черепичными крышами, улицы как земляные, так и мощеные были чисто выметены и большей частью отремонтированы. Ближе к центру, уже в границах крепости, немощеные дороги и вовсе пропадали, огороды возле домов сменялись небольшими аккуратными палисадничками, носившими явно декоративное значение. – Ну что, – поинтересовался Сивер, когда Ивона, позавтракав, спустилась в конюшню проведать своего жеребчика, – как отдыхалось после первой самостоятельной работы?

– Спасибо, хорошо. – Девушка сладко потянулась, а затем протянула коню ломоть хлеба и погладила жующую животину по бархатистому храпу. – Я даже как будто выспалась.

– Дело сделано, можно и развеяться. Чем будешь заниматься? Пошли, я тут корчму знаю, в которой в это время суток хорошее пиво дают. Угощаю!..

– Э-э! Не прямо же с утра! Давай все-таки попозже, – отозвалась Ивона, разглядывая часы на ратуше. – Я вообще-то хотела просто посмотреть город.

– Ты, я надеюсь, не подумала, что я бессовестно клеюсь? На будущее – я не имею привычки заводить шашни с напарниками… и напарницами. Кроме того, у кого утро, а у кого уже и день…

– Без обид! – махнула рукой Ивона. – И в мыслях не было. Лучше подскажи, что здесь посмотреть можно? Ты ведь уже бывал тут.

– Полагаю, что для такой книгочейки, как ты, здесь наиболее интересное место – Мусеон, который основал местный герцог. Слышала, наверное? Так это в двух шагах отсюда: ратушу слева обойдешь – и вперед по улице. Сперва будет дом самого герцога, а потом, по другую сторону улицы, – Мусеон. Так что сходи, там много любопытного, а я пожалуй, приникну все же к местному источнику пива…

* * *

Домом герцога оказался здоровенный, явно недавно отстроенный дворец, выполненный в белых и светло-желтых тонах. Высокие центральные ворота имели каменный въезд для экипажей, прикрытый сверху портиком, опиравшимся на несколько колонн. Сам дворец возвышался четырьмя этажами, посверкивая на солнце арочными окнами с частыми переплетами. Пространство перед фасадом дворца, отделенное от улицы солидным забором с коваными решетками, занимали клумбы, пестротой соперничающие с лучшим степным разнотравьем: похоже, садовник герцога не столько украшал территорию, сколько коллекционировал цветы. По сторонам от внушительных ворот располагались две странные статуи.

Ивона даже прижалась к решетке, чтобы рассмотреть изваянных зверей. Они отдаленно напоминали огромных псов песчано-желтой масти, с короткими хвостами, широкими лапами и массивными головами. Левое изваяние словно дремало, положив вытянутую морду на скрещенные лапы, правое же застыло сидя, внимательно глядя в сторону ворот. Размером оба зверя были немногим меньше лошади, но их прототипы, если таковые существовали, явно не придерживались вегетарианской диеты. Вдобавок, чтобы как-то оживить скульптуры, некий умелец разрисовал их туловища тонкими размытыми полосами.

Девушка почесала в задумчивости кончик носа. Где-то она читала про таких похожих на собак хищников огромной величины. Интересно, скульптор тоже читал о них или ваял, повинуясь своей фантазии? Ах да, ведь герцог – любитель естествознания, мог и сам приказать изваять экзотических зверей для украшения подъезда к дворцу.

Ивона вновь почесала нос, но резь в нем не унялась, и девушка громко чихнула. Ближняя, правая статуя дернула тяжелой башкой, навострив уши, а вторая приподняла морду с лап, широко открыв глаза.

– Они живые! – От своего открытия Ивона попятилась подальше от решетки. Первый зверь поднялся на ноги и неспешной трусцой подошел к забору с противоположной стороны. Влажный черный нос ткнулся в кованые прутья, небольшие темные глазки холодно рассмотрели девушку, и та заметила выглядывающие из-под верхней губы зверя белые клыки. Видимо, сделав для себя некий вывод, зверь фыркнул и пошел прочь. Ивона украдкой отерла со лба неожиданно выступивший пот и решила продолжить любопытствовать в другом месте. Мусеон оказался действительно недалеко от герцогских хором. Серое каменное здание с высоким крыльцом отличалось основательностью и массивностью и выделялось бы среди окрестных домов (отнюдь не бедных, кстати), если бы не затмевающее соседство желто-белого дворца.

Девушка рассмотрела двухэтажный фасад. Над отделкой тут не слишком постарались, предпочтя строгий стиль всем остальным. Единственным украшением можно было бы считать выполненную затейливым шрифтом надпись, сообщающую, что сей Мусеон был основан по повелению и на средства герцога такого-то. Ниже, на прибитой к стене деревянной табличке, уже по-простому, без всяких финтифлюшек было написано: «Вход».

– Что угодно госпоже? – обратился к Ивоне высокий седовласый смотритель, едва она ступила в прохладный полумрак холла. В словах, которым по контексту следовало бы прозвучать услужливо, слышались внутренняя сила и достоинство.

– Э-э… Я бы хотела посмотреть Мусеон, если можно…

– О, я полагаю, вы не пожалеете! Девушку с такими склонностями к путешествиям и чтению наверняка заинтересует представленное здесь собрание причуд нашего мира. Я не побоюсь прослыть нескромным, но у нас одно из лучших подобных собраний в королевстве! Проходите прямо, а затем в левую дверь, прошу вас.

– Спасибо, – отозвалась Ивона, а затем внимательно поглядела на смотрителя: – А откуда вы знаете про мою любовь к чтению? Ну, про поездки можно догадаться по одежде…

– Я это прочел по вашим глазам, – улыбнулся смотритель. – Это совсем не сложно, если обладать некоторыми навыками. И глядя на вас, я не сомневаюсь, что вам понравится то, что вы здесь увидите.

– Вы – эльф! – догадалась девушка. Ну конечно – выражение лица, голос… И волосы вовсе не седые, а светло-серебристые, светлее, чем у нее самой.

– Не чистокровный, – усмехнулся смотритель. – Как, впрочем, и вы… Охотница.

– Ну да. – Ивона никогда не скрывала ни цвета волос, ни заостренных ушей. – Мой отец был эльфом. Хотя я его никогда не видела. Вообще, вы первый эльф, с которым я разговариваю в своей жизни.

– Полагаю, в вас есть кровь еще кого-то, кроме эльфа и человека. Если ваш отец был эльфом, как вы говорите, то, вероятно, ваша мать – не совсем человек.

– Это трудно проверить. – Ивона вздохнула. – Она погибла, когда мне было несколько месяцев.

– Скорблю о вашей матери.

– Я ее совершенно не помню… – Девушка вдруг подняла глаза на смотрителя. – А как вы меня назвали?

. – Охотниками эльфы называют магов, занимающихся нежитью и магическими существами. Нет, не совсем точно… Скорее, магов, чувствующих живые существа и черпающих часть своей силы из природы Живого. Грубо говоря, это маги, чья стихия – Жизнь.

– Что, так заметно, что я занимаюсь магией?

– Для меня заметнее, чем для человека. Но посудите сами: вы неместная и приехали в наш город недавно. Прибыли явно не в экипаже и, судя по одежде, не в свите какой-нибудь особы, а скорее с купеческим обозом. А для чего такая девушка, да еще полуэльфийка, может понадобиться в обозе? Скорее всего, она маг и нанята для обеспечения магического прикрытия. Это все мог бы на моем месте сказать и человек, если он не полный дурак.

– Понятно… Ну, я пойду, посмотрю. Было очень приятно побеседовать с вами.

– Взаимно. Мы можем продолжить нашу беседу в любое время, если у вас появится такое желание.

* * *

В холле посетителей встречал бюст герцога-мецената, щеголявший неожиданно пышными баками и сгорбленным носом, вызывавшим ассоциацию с корабельным тараном. Над основателем музея расположились портреты барона Жувье и господина Низкогорова-Северного. Оба великих магистра наук сжимали в руках по увесистому гримуару, но, судя по суровым взглядам, направленным друг на друга, коллеги, скорее всего, собирались использовать эти тома в качестве последнего аргумента в дискуссии, нежели для чтения.

Оставив магистров с их безмолвным противостоянием (присмотревшись, Ивона обнаружила, что на обоих гримуарах стоит одно и то же название, только на разных языках), девушка прошла в зал.

М-да… Герцог и его капиталы поработали неплохо, было чем гордиться. Когда-то Ивона в одной из книг видела гравюры, посвященные университетскому собранию редкостей в Веяте. Но если доверять этим гравюрам, то заведение, в котором она находилась сейчас, было основательнее веятского.

Ивоне даже трудно было представить такое многообразие природы и ее созданий! В зале вдоль стен стояли плоские дубовые шкафы с прозрачными дверцами, за которыми были видны бесчисленные птицы и насекомые, звери и гады, чудовищные рыбы, выловленные из морских глубин, крабы, раки и зоофиты[5]. Стены над витринами были увешаны охотничьими трофеями герцога, его титулованных предков или друзей. На деревянных медальонах висели головы сохатых, оленей, уров, вепрей и каких-то незнакомых зверей: у одних рога были прямые и острые, у других – толстые, сросшиеся на лбу основаниями. Была здесь и голова таинственного зверя вепрелона – не меньше урьей, с огромными желтыми клыками и короткой темно-бурой гривой. Более крупные экспонаты располагались в середине зала, обнесенные канатиком. Какие-то из существ, выставленных на обозрение, демонстрировали плоды кропотливого труда таксидермиста, другие предстали в виде скелетов.

Ивона прошла мимо чучел косули, лани, дикой лошади и остановилась перед огромным зверем с широкими ушами, длинным хоботом и торчащими вперед бивнями. Вид этого гиганта вполне мог потрясти неискушенное воображение, но рядом, для сравнения, покоился череп существа куда более крупного и с поистине громадными загнутыми бивнями. «Индрик-зверь», – гласила бронзовая табличка. Понятно, почему от него только череп, -индрик же не выносит солнечного света и, оказавшись на нем, гибнет.

Двигаясь вдоль витринных шкафов, Ивона завернула за угол и наткнулась на единорога. Знавшая зверя по описаниям и по одной плохой гравюре (хотя поговаривали, что стадо единорогов живет в королевском парке в Веяте, а их небольшие дикие табуны еще попадаются в районе Кверка), она ожидала увидеть действительно коня с рогом. Однако же произведение таксидермиста было сходно с конем весьма отдаленно. Это чучело явно не относилось к особым успехам мастера, но все же было понятно, что ноги зверя куда массивнее лошадиных и оканчиваются раздвоенными копытами (выдавая родство с парнокопытными быками и оленями). Рог, правда, был аккуратно спилен – то ли злоумышленниками, то ли самими работниками Мусеона, дабы этих самых злоумышленников не вводить в искушение.

За единорогом начинались шкафы с ископаемыми костями давно вымерших монстров. Проходя мимо коричневых и черных костей и черепов, окаменевших от времени, проведенного в земле, Ивона увидела в конце зала колоссальную пасть. В этой пасти она могла бы стоять в полный рост без труда, а при некотором старании и проехать сквозь нее верхом. Размерам пасти соответствовали и зубы – чуть ребристые, конические, куда больше наконечника копья.

«Череп морского змия, издохшего на берегу Восточного моря лета 7608-го», – гласила надпись на табличке. Ивона читала о китах и даже о том, что жители восточных побережий, главным образом морские эльфы, охотятся на них с больших лодок.

Та же тварь, которой когда-то принадлежали лежащие здесь челюсти, может, и не превосходила кита величиной, но была достаточно свирепой, чтобы охотиться с равным успехом и на китов, и на лодки китобоев.

Продолжая коситься на останки морского змея, девушка прошла сквозь арку и оказалась в другом зале. Зале Разумных рас.

Все знают, что в мире существует семь Разумных рас (не считая различных видов полуразумной нежити и, разумеется, драконов). Но если увидеть гнома или эльфа в человеческом городе еще можно, то об остальных расах Ивона имела смутно-книжное представление. Как вероятно, и большинство обитателей Берроны, которых и вознамерились просветить создатели Мусеона. Использовать для этой цели чучела разумных существ было бы, разумеется, негуманно, поэтому вместо них в зале стояло семь раскрашенных восковыми красками ростовых статуй.

Мимо Очень Среднего Человека в портах до колен Ивона прошла без интереса. Ничего нового для себя она не почерпнула. Учитывая, что Турвин – город все-таки человеческий, наличие здесь такой статуи было либо следствием педантичности, либо некоторой данью уважения прочим расам.

Возле эльфа, эдакого красавца-мужчины, высокого и статного, с длинными серебристыми волосами, Ивона задержалась. Эльфов она видела только издали, если не считать смотрителя. И сейчас, глядя на этого, вероятно, тоже Очень Среднего Эльфа, ей стало понятно, что смотритель действительно не чистокровный представитель Древнего Народа.

А вот и тролль – громадный, чуть ли не под сажень ростом, горбоносый, с широченными мускулистыми мохнатыми плечами. За троллями закрепилось представление как о грубых и не слишком сообразительных существах. Однако с кого бы скульптор ни ваял сие произведение, он умудрился поместить под покатый лоб весьма неглупые глаза, придав топорно-угловатому лицу тролля выражение мрачноватой задумчивости. Ивона погрузилась в размышления о том, хотел ли ваятель польстить этой расе в целом или же ее конкретному представителю в частности. А может, тролли вообще не такие уж и тупые?

Орк, часто неправильно называемый гоблином, оказался ниже Ивоны ростом, но по пропорциям широкого торса и мускулистых плеч был сходен с троллем. Руки длинные – пожалуй, длиннее, чем у какой-либо другой расы. Голова на короткой шее, про которую принято говорить «бычья»; лицо широкое, с раскосыми глазами и слегка зверским выражением. Этой расе скульптор, похоже, льстить не собирался.

С гномами Ивона была немного знакома: из-за торговых дел они чаше прочих бывали в человеческих поселениях, и почти в каждом крупном городе имелась гномья община. Да и в гости к Олбрану его знакомые гномы изредка заходили. Поэтому вид приземистого, ей по плечо, бородатого существа девушку не удивил.

Две остальные расы Ивона не видела даже на гравюрах. И, насколько ей было известно, в Берроне представителей этих рас не было. Поэтому две последние скульптуры она изучала с особым интересом. Вампир оказался (по крайней мере, в изображении скульптора) красавцем-мужчиной под стать эльфу, но с какой-то хищной красотой: прямые черные волосы, черные же, с «сумасшедшинкой», глаза – в противовес серым эльфийским озерам спокойствия».

Вилы были единственной расой, представленной изображением женским, а не мужским. Вила была высока, стройна и красива. Она отдаленно напоминала эльфийку, отличаясь от нее своеобразным узким и вытянутым лицом и ярко-золотистыми, а не серебристыми волосами.

Представители семи Разумных стояли, образуя полукруг. За их спинами разместились всё те же музейные шкафы, в которых содержались дополнительные материалы по особенностям рас. Здесь-то и было наглядно показано, что различие эльфа и вампира не только в цвете волос: лежавший под специальным колпаком череп – в общем и целом человеческий – обладал острыми клыками в два раза длиннее, нежели у любого человека или эльфа. Череп был, видимо, эксгумирован из старого жальника[6], судя по коричневому цвету и потрескавшимся костям, между которыми набилась так до конца и не вычищенная почва. Что любопытно, очень похожий череп, только еще сильнее потемневший от времени и с заметно более низким лбом, покоился на полке соседнего шкафа в компании других таких же раритетов. Рядом наличествовало пояснение, из которого Ивона узнала, что теоретически все Разумные происходят от общего предка, жившего многие тысячелетия назад, – что бы по этому поводу ни говорили ортодоксально настроенные эльфы. Пообещав себе подумать над этой новостью на досуге, девушка собралась пойти дальше, но задержалась возле шкафа с человеческими препаратами и артефактами.

Ивона отнеслась равнодушно к человеческому скелету, каменным орудиям предков современных турвинцев и бедренной кости одного из их пращуров. Однако ее заинтересовал странный экспонат – клыкастый, совершенно не человеческий череп с вытянутой лицевой частью. Гравюра рядом изображала странное существо, воющее на полную луну. Подпись представляла собой целый трактат, озаглавленный: «Волкодлаки, вервольфы и вурдалаки: кто они и как их опознать». Ивона с интересом ознакомилась с этим опусом, а прочитав, покинула зал Разумных рас с несколько смешанными чувствами.

Впрочем, в следующем зале ее мысли об оборотнях несколько отступили на задний план. Для себя девушка тут же окрестила этот зал «драконьим». Два каменных ящера сплетались шеями, образуя арку над входом в зал. Драконы здесь были изображены и на фресках – вероятно, для создания определенной атмосферы. Экспонаты, впрочем, не все походили на драконов. Например, здесь был представлен скелет какой-то когтистой и зубастой твари в два человеческих роста высотой, а другой был явно извлечен из земли: черные окаменевшие кости; тяжелый череп с похожими на мясницкие ножи зубами; огромные когтистые задние лапы и коротенькие передние. Но девушка в первую очередь обратила внимание на чучела и кости настоящих драконов – пожалуй, самых легендарных существ.

Один ящер висел под потолком с расправленными перепончатыми крыльями и разинутой пастью. Он был не слишком велик по представлениям Ивоны – саженей пять в размахе крыльев. Несмотря на старания таксидермиста, на шкуре были видны следы раны. Вспомнив свой опыт со стригой, Ивона пришла к выводу, что ящера убил не гарпун или меч, а пущенное магом заклинание.

Скелет второго ящера, побольше первого раза в полтора, стоял на полу, опираясь на паркет когтистыми задними лапами. Если у чучела под потолком морда была короткая и широкая, то у этого она вытягивалась в узкие длинные челюсти с частоколом длинных, отогнутых кнаружи зубов. В шкафу у стены девушка с удивлением увидела свидетельства истории драконоборства: кто-то, не лишенный мрачного юмора, выставил здесь с соответствующими подписями оплавленные и покореженные наконечники пик, мечи, латы, шлемы и даже лошадиные подковы. В противовес этой экспозиции присутствовал единственный обломок гарпуна убившего, согласно надписи на табличке, дракона Тупуксувара.

И, наконец, в качестве жемчужины коллекции рядом был выставлен череп настоящего, полноценного дракона. Ивона, всегда крайне интересовавшаяся драконами, знала из книг, что лишь одна разновидность этих ящеров – самая крупная – разумна. Именно о них, Драконах с большой буквы, слагались легенды; и рыцари, а то и просто бродяги пытали судьбу в надежде добраться именно до их якобы несметных сокровищ. Более мелкие крылатые разновидности именовались обычно вивернами и были просто животными, хоть и необычными на вид. Они не крали принцесс, не плевались огнем, и сокровищ у них вроде бы тоже не водилось.

Теперь Ивона стояла перед черепом настоящего Дракона, причем старого, судя по размеру и обломанным выступам и шипам. В этом же Мусеоне были черепа и посолиднее, с более устрашающими зубами и широкими пастями. Но все же ореол таинственности придавал особую ценность именно драконьим останкам. Впрочем, ценность эта была явно материальной – мало того что череп был накрыт огромным стеклянным колпаком, так по стеклу еще то и дело проскакивали еле заметные змеящиеся разряды. Присмотревшись, Ивона обнаружила, что источником разрядов был темный кристалл, вмурованный в верхнюю часть колпака, – кто-то не поскупился и поставил над экспонатом и магическую защиту.

– Интересуетесь драконами? – раздался вдруг чей-то голос за спиной девушки. Ивона, уже привыкшая к тому, что бродит по Мусеону в гордом одиночестве, чуть не подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась. Позади стоял среднего роста темноволосый молодой человек с густой, коротко подстриженной бородой на загорелом лице.

– Извините, не хотел вас напугать, – улыбнулся он. – Но вы с таким интересом рассматриваете объект моих изысканий…

– Изысканий? – переспросила Ивона.

– Извините, я не представился. Орсет, магистр наук, нахожусь здесь на стажировке. Занимаюсь драконологией – ну, то есть изучаю драконов…

– Я поняла, – сказала Ивона. – К сожалению, никакими званиями похвастаться не могу, но драконами действительно интересуюсь. А зовут меня Ивона… хм… Визентская.

– Очень приятно. Нечасто удается встретить интерес к науке у девушки, тем более красивой. Это, видимо, потому, что вы – полуэльфийка.

– Скажите, Орсет, – Ивона проигнорировала явный комплимент, – а зачем здесь стоит магическая защита?

– А, вы ее видите! – Магистр как будто обрадовался. – Стало быть, вы еще и магичка… А защита стоит потому, что никакие обычные способы не остановят злоумышленников от расхищения драконьих зубов. Зубы слишком ценны для медицины, тем более что живые драконы с ними расстаются весьма неохотно.

– Я читала про зубы. А почему, собственно они так ценны?

– Из-за драконьего пламени, – не вполне вразумительно ответил Орсет. – Вы когда-нибудь видели живого дракона и испускаемое им пламя?

Ивона часто видела во сне что-то странное: словно она куда-то мчится (или это ее везут?), а за ней, изрыгая пламя, гонится огромный дракон. А потом она останавливается и движением руки усмиряет чудовище. Сон повторялся с небольшими вариациями довольно часто и иногда был на удивление реалистичным, но, пожалуй, его нельзя было приравнять к встрече с НАСТОЯЩИМ драконом. Поэтому Ивона отрицательно покачала головой.

– А что, – спросила она, – разве кто-то остается в живых, столкнувшись с пламенем дракона?

– Ну я, например, – с напускной скромностью произнес магистр. – Хотите совершить небольшую прогулку и заполнить пробел в образовании?

– Небольшую прогулку? – повторила девушка. – Это куда же?

– А на старое стрельбище, в паре верст от города. Перекусим где-нибудь по дороге и сходим, покажу вам ящера. Вы где остановились?

– В «Мятом сапоге», – отозвалась Ивона, и тут до нее дошло: – Вы что, хотите сказать, что здесь, возле самого города, живет ДРАКОН?!

– Ну да. – Орсет усмехнулся. – Я вроде на него и предлагал вам посмотреть. Мы с ним иногда на мечах деремся, для разминки. Ну, то есть на мече дерусь я, а он – так, подручными средствами…