"Сердце Дьявола" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)11. Предлагают развлечься. – Дерби-87. – Никто не верил, что он сорвется...Самолетик приземлился недалеко от общественного туалета. Но никто из нас не спешил узнать, какие новые муки придумал нам Худосоков. Баламут – само равнодушие – поднял лежавшую рядом с ним бутылку из-под марсалы и принялся на просвет изучать ее внутренности. Затем тяжело вздохнул, занес бутылку над головой и дал нескольким каплям конденсата проникнуть в свой жаждущий организм. – Бутылку не бей... – попросил я, заметя, что Коля хочет откинуть ее в сторону. – Сдавать будешь? – спросил Бельмондо, не раскрывая глаз придвигаясь к сидевшей рядом Веронике. – Нет, для почты пригодится, – ответил я. – Бутылочной... Некоторое время все молчали. Первым, конечно, сломался Баламут. Он заорал: – София!!! – Что, милый? – раздался из штольни услужливый голос (все неверные жены, да и мужья, необычайно покладисты). – Принеси записку... София, не сказав и слова, пошла к самолетику (его местонахождение кивком определила Ольга). Внимательно изучив содержимое записки, Баламут встал и начал измерять крааль шагами. Мы с удивлением наблюдали за его действиями. Отчаявшись понять, зачем он это делает, я поднял записку, оставленную Колей на своей лежанке и прочитал: Прочитав записку, ваш покорный слуга воодушевился не меньше Баламута – "Дербент" он всегда любил и, более того, употреблял в весьма памятных, да-с, ситуациях. – Что пишет? – спросил Борис, поглаживая живот Вероники. – В мяч предлагает поиграть... Смотри, Баламут уже ворота устанавливает. Баламут действительно таскал камни к водопаду и что-то из них выкладывал. Окончив, подошел к нам и сказал: – Значит так: гол засчитывается, если одна из команд приземлит его в каменном квадрате или "доме" другой команды. Понятно? И, не дождавшись ответа, пошел по направлению к уборной сооружать другие ворота. Закончив, направился в штольню, вернулся с рюкзаком и, устроившись рядом с нами, принялся, как мы догадались, делать мяч. Оторвав от рюкзака два боковых кармана, Коля крикнул: – София! – девушка подошла и села рядом с ним. – Иголка с ниткой есть? – София улыбнулась, повернулась ко мне, вытащила из нагрудного кармана моей штормовки иголку с суровой ниткой и протянула мужу. Через пятнадцать минут мяч был готов, то есть набит песком и всякой всячиной и Баламут, когда-то бывший неплохим футболистом-любителем, начал готовить команды. – Черный, Ольга и София будут играть в одной команде, остальные, естественно в другой. – А Вероника? – удивилась Ольга. – Она же беременна? – Ленчика это не колышет, – ответил Баламут. – Для него здесь нет ни детей, ни женщин, ни беременных. Мы для него – уже трупы. И для нас будет лучше, если мы вживемся в его сценарий. Сегодня вечером глотаем шарики и будь, что будет... А сейчас слушайте и не перебивайте. Более всего он ненавидит Черного, Ольгу и Бельмондо. Поэтому команда Черного должна, в конечном счете, крупно проиграть а Бельмондо должен быть существенно покалечен... – Можно перерыв на обед, главный тренер Македонский? – поднял я руку, дождавшись, наконец, паузы. – Буханку хочешь погрызть? Я не ответил, встал на ноги и, сложив ладони рупором, во всю мочь заорал в небо: – Голодными играть не будем! Гони тормозок и по бутылке винца авансом! И сел на свое место, знаком предложив Коле продолжать. Баламут, посматривая в небо, изложил нам сценарий и "правила" предстоящего матча. – В общем, все должно быть как вчера, но погуще, – закончил он, первым заметив, что с неба что-то спускается. Худосоков нам послал по бутылке местного десертного вина, финской ветчины в банках, сыру, несколько горячих еще лепешек и пару килограмм великолепных абрикосов. Мы не спеша все это съели и выпили, затем с часик отдохнули и принялись играть. Игра – есть игра, азартные люди – это азартные люди и через пятнадцать минут по краалю бегала стая разъяренных зверей обоего пола. Веронику мы, конечно, берегли, но в этом вообще-то и не было особой необходимости. Баламут ей назначил роль вырубалы, и девушка справилась со своей ролью великолепно – она неутомимо бегала по площадке с рукавом рубашки, набитым песком. В результате лишь процентов тридцать игры моя команда пребывала в полном составе и сознании. Поначалу мы выигрывали – у нас с Ольгой и Софией получалась командная игра и мы первые поняли, что донести мяч до "дома" гораздо легче в тот момент, когда все мужчины-соперники набираются сил, то есть приходят в себя после прямого в челюсть, коробочки или просто толчка в спину. А Баламут с Бельмондо к женщинам относились по-джентльменски, и все силы отдавали проходам к нашему "дому". Но к середине игры глаза у них практически заплыли от многочисленных успехов нашей женской защиты и они, засучив рукава, взялись за нее вплотную. И мне пришлось отказаться от эффектной роли пронырливого и удачливого форварда и переквалифицироваться в защитника. Последующие события развивались примерно так: я помогал Ольге и (или) Софии вырваться из лап Баламута и Бельмондо, а Вероника забивала нам гол. Или так: Ольга и София пытались оттащить от меня Баламута и Бельмондо, а Вероника забивала гол. Однажды, даже так: вся моя команда разнимала насмерть схватившихся Баламута и Бельмондо (последний попал мячом не туда, ну, сами понимаете, куда), а Вероника забивала гол... Когда мы теряли счет мячам, один из нас орал в небо: – Сче-е-т какой!!? И оттуда слышалось: – Сорок восемь: пятьдесят два... И практически каждый раз Ленчик жульничал не в нашу с Ольгой и Софией пользу... Когда до полной темноты оставалось с полчаса, Вероника вдруг закричала диким голосом, указывая пальчиком в небо. Мы все как один вскинули голову и увидели падающий на нас деревянный протез Худосокова и его самого, висящего на краю обрыва. То ли он вел себя как-то уверенно, то ли мы уже попросту не верили в его смертность, но никто из нас и не надеялся, что он сорвется. – Если упадет, – пробормотал Бельмондо, – хана нам бесповоротная. Его банда сразу же разбежится, прикончит нас и разбежится. – Не упадет... – вздохнул Коля. – А ведь его кто-то столкнул... – проговорил я, не отрывая глаз от Худосокова, хладнокровно выискивавшего опору для единственной ноги. – По-моему, там кто-то за нас вовсю партизанит... И довольно успешно. Так что пусть падает... Шашлык сделаем... Но Худосоков не упал. Он зацепился, наконец, за едва заметный выступ в скале и через секунду выбрался наверх. Баламут в сердцах пнул протез и зло выцедил: – Устроил тут мусорную свалку! А минуту спустя с небес раздался спокойный голос несостоявшегося покойника: – Доигрывайте! Мы, чертыхаясь, продолжили игру. Все были озлоблены сверх всякой меры и скоро у ворот моей команды образовалась основательная, очень злобная потасовка. Она, ввиду нашего изрядного утомления, грозила затянуться надолго, и Вероника решила ее прекратить при помощи своего рукава. И так увлеклась, что вырубила всех. Очнулись мы не сразу и, конечно, не одновременно. Однако возвращение каждого из нас к действительности было одинаково прекрасным и удивительным: за время нашего бессознательного единения с Вселенной, с ее черными дырами, пульсарами и взрывами сверхновых, Вероника успела умыть всех нас, оказать первую помощь, перетащить к достархану и уложить в удобных позах перед ним. Если к этому добавить, что каждый из нас, открыв глаза, первым делом видел протянутую ему пластиковую тарелочку с разогретой котлетой по-киевски и стаканом искрящегося Дербента 1987 года разлива, то результаты нашей игры вряд ли показались бы кому-нибудь неудовлетворительными... Правда, разбитые губы давали о себе знать, но только лишь до второго стакана... На следующие утро мы все вместе допили оставшееся вино. Потом Баламут раздал шарики, и мы проглотили их одновременно. |
||
|