"Цветы зла" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)10. Получается черт те чтоНа Пушкинской площади Марья Ивановна попросила таксиста остановиться. Пакет с трикотажным костюмом и мобильным телефоном был на месте. Переодевшись в "своей" кабине, она поехала домой. Смирнова в наличии не было. Позвонила ему. Он, обрадовавшись, сообщил, что направляется в ресторан Эгисиани, так как решил, что с ней что-то случилось. Марья Ивановна, сказав, что у нее все в порядке, попросила немедленно поворачивать и ехать домой. Положив трубку, пошла в ванную, умылась, слегка подкрасилась (мама говорила ей, что мужчина должен знать, что его женщина красится не только лишь для своего удовольствия и удовольствия посторонних лиц), переоделась в домашнее, уселась удобнее в свое кресло и только тогда развернула записку. В ней было написано: "Вовчик знает об убийстве Крысы все". Когда она пришла к выводу, что Крыса – это Кристина, в замочной скважине задвигался ключ Смирнова. Лишь только дверь открылась, и в ее проеме появился Евгений Александрович – в чужих брюках, скособоченный, вымученно улыбающийся, – у Марии Ивановны упало сердце. – Что с тобой? – спросила она, подавшись к нему. – Видишь ли, оказывается, у Регины Родионовны домовой никто иной, как Робин Гуд... – Какой Робин Гуд? У тебя рубашка в крови! – Робин Гуд, потому что в заднице у меня торчит арбалетная стрела... Марья Ивановна выгнулась, чтобы посмотреть на упомянутое место. – Ну, торчала. Мне до сих пор кажется, что она там. Посмотри, если не веришь. Смирнов вынул из кармана свернутый в трубочку рентгеновский снимок и вручил супруге. Уставившись в дыру в тазовой кости, дыру размером чуть меньше российской копейки, Марья Ивановна побелела. Увидев, что женщина готова заплакать, Смирнов обнял ее и заулыбался: – Да не беспокойся ты, врач сказал, что стоять будет. Потом она его кормила. Евгений Александрович ел стоя и рассказывал о своих визитах к Святославу Валентиновичу и Регине Родионовне. – Так кто же в тебя стрелял? – спросила Марья Ивановна, когда Смирнов закончил свое повествование. – Если честно – не знаю. – Сумасшедший какой-нибудь? – Вряд ли. Единственно, что можно сказать, так это то, что стрелял человек, не желавший, чтобы я лез не в свои дела. – Ты хочешь сказать, что теперь ты никого из известных нам лиц не подозреваешь? – Да. Этот выстрел не лезет ни в какие ворота. Смирнов не кривил душой. По дороге домой он пришел к выводу, что выстрел из арбалета пробил насквозь не только его тазовую кость, но и версию. – В том числе и в мои ворота, – покивала Марья Ивановна. – Полчаса назад я была уверена, что Кристину убил Эгисиани, а теперь не знаю, что и думать. Закончив с ужином, они перешли в гостиную. Смирнов улегся на ковер животом вниз, Марья Ивановна села рядом в позу лотоса и начала рассказывать о своем посещении ресторана Эгисиани. – Значит, у тебя тоже ничего... – расстроился Евгений Александрович, когда женщина дошла до момента прощания с настырным грузином. – Да нет. Смотри, что у меня есть. Поднявшись, Марья Ивановна взяла с сидения кресла записку и передала ее Смирнову. Тот прочитал ее, затем осмотрел внимательно с обеих сторон и сказал: – Если Крыса – это Кристина, то получается черт те что. Простую женщину Крысой не называют. Крысой называют женщину скрытную и на все способную. – Да, ты прав, черт те что получается. Я тоже думаю, что ее недаром Крысой прозвали. Похоже, она не только дизайном занималась и артистов для варьете подбирала. И в таком случае нам с тобой светит разборка классной криминальной помойки. – Расскажи об Эгисиани подробнее. Ты же женщина, ты должна была его прочувствовать. Марья Ивановна о чем-то думала. – Ты что? – Смирнов почувствовал, что она нашла какую-то ниточку. – Зря я не осталась... Он ведь предлагал продолжить разговор в малом зале... – А потом в кабинете? Марья Ивановна посмотрела удивленно. – Естественно. Но дело не в том... – А в чем? – Он говорил, что стены малого зала увешаны шкурами. И старинным подлинным оружием – пищалями, луками со стрелами и тому подобное. Может там и арбалет есть? Кстати, как он выглядит? – Это такая штука вроде комбинации обреза с коротким, но очень мощным луком, – Наморщившись, Смирнов провел ладонью по ране. – Ну, очень мощным. – Значит, мне придется сходить к нему еще раз? – Что, симпатичный парень? – Да, – покивала Марья Ивановна. – Знаешь, он из тех, которые говорят: "Я это сделаю" и делают. Или "Ты моя" и всю жизнь... – Заботятся о тебе, как о личной вещи? – Ну, примерно... – Я ревную и очень хочу его увидеть... – Не надо. Вы сцепитесь, а у него пистолет под мышкой. – Ну и что? – набычился Смирнов. – Да ты не думай, я только о тебе и говорила. Рассказывала о твоей картине с бумерангом... – Я боюсь тебя потерять... – А я тебя... – Ты такая лапушка... Знаешь, я сегодня прочитал японскую танку: Это ведь про нас... Мне так хорошо с тобой – ты такая любимая и... и такая любящая... – Нет, я подлая, – опустив глаза, горестно вздохнула Марья Ивановна. И застенчиво заулыбавшись, рассказала, как переодевалась в уличном туалете. И как вместе с одеждой выбросила в урну для мусора свой мобильный телефон. Некоторое время они целовались. Оторвавшись от женщины, Смирнов спросил: – Сегодня "ни-ни"? – Нет, милый... Я сегодня столько о тебе наговорила, что мне не терпится проверить, не фантазировала ли я? Да и боль твою хочется хоть как-то успокоить... – Так пойдем на кроватку? – Нет, давай сначала договоримся, что будем делать завтра. С тобой все ясно – ты должен с недельку посидеть дома... – А ты поедешь к нему? – Да. Только надо придумать под каким поводом... – Не надо ничего придумывать. Спорим, он сам тебе позвонит? Будет извиняться, что не смог проводить. – Он не знает номера моего телефона... – Как не знает? Ты что, визитку ему не оставила? – Оставила. – Ну так! Как позвонит, скажи, что будешь во второй половине дня на Пушкинской площади по делам и зайдешь к нему пообедать. – Не буду я ничего придумывать, – смущенно улыбнулась Марья Ивановна. – Я свою любимую заколку на стуле оставила. Смирнов, засмеявшись, поднялся на ноги, взял женщину за руку и повел ее в спальную. |
|
|