"Неограненный алмаз" - читать интересную книгу автора (Крисуэлл Милли)

Глава 1

Территория Колорадо Сентябрь 1875 года

«Отлично. Просто великолепно!» – подумал Брок Питерс, когда услышал сердитое ворчание грома, эхом отразившееся в горах. Он посмотрел на небо, затянутое грозными, готовыми разразиться дождем тучами. Их вид заставил его мгновенно соскочить с лошади, чтобы вытащить привязанный к седлу плащ. Едва он успел натянуть его на плечи, как водные хляби разверзлись и на землю с шумом обрушились потоки воды.

– Отлично. Просто великолепно! – пробормотал Питерс, чувствуя удары тяжелых капель по шляпе. Он отогнул ее края, чтобы вода не лилась на спину, и тут заметил, что пелена дождя закрыла буквально все вокруг, кроме едва различимых толстых стволов осин.

«Добро пожаловать в Колорадо», – с иронией сказал он самому себе. И что ему не сиделось в Юте? По крайней мере, он не оказался бы сейчас на пустынной равнине под проливным дождем. Да и его прошлую работу за стойкой бара никак нельзя было назвать плохой.

Но эта мысль была всего лишь мимолетной слабостью. Он знал, что в Юте все равно ни за что бы не усидел. Как, впрочем, и в любом другом месте. Всю жизнь он путешествовал по свету, нигде не пуская корней. Брок Питерс любил свободу, и ему нравилось, что он в любой день может сняться с места и отправиться в путь куда глаза глядят, прихватив лишь свой небогатый багаж.

Вздохнув, Питерс кивком головы стряхнул воду со шляпы и ударил лошадь в бока, посылая ее вперед.

Небольшой городок под названием Абсолютен почти ничем не отличался от множества других, встречавшихся на пути Брока за долгие годы странствий. Однако обычного полудеревенского провинциализма он не заметил. Дороги были засыпаны гравием, вдоль них шли деревянные мостовые. Местный магазин со всем необходимым для жизни в прерии можно было назвать даже роскошным, а парикмахерская с яркой вывеской напомнила Броку, что он не брился уже несколько недель, как, впрочем, и не мылся в ванне.

Он грустно вздохнул. Да уж. Ванна бы ему отнюдь не помешала.

Такой же удивительно приличной для столь удаленных мест выглядела и гостиница, в которой Брок решил снять комнату. Но сначала надо было пристроить своего верного коня Уилли, а уж потом думать о теплом местечке для себя. Заметив из окна гостиницы салун, Брок улыбнулся – это было как раз то, что «доктор прописал» для подобного рода случаев.

– Ну, пошли, Уилли. Я отведу тебя в прекрасное сухое стойло, где у тебя будет много овса. Ты его заслужил. – При слове «овса» лошадь громко фыркнула и повернула голову, как бы одобряя хозяина.

– Добрый день, мистер, – быстро проговорил низенький юркий человечек, выходя к Броку, когда тот ввел Уилли в конюшню. – Меня зовут Хэнк Брустер. Чем могу быть полезен? Да вы промокли насквозь! Ливень застал вас в дороге?

Ответ был так же очевиден, как большой нос на заискивающем лице спрашивающего, однако Брок лишь с улыбкой кивнул и терпеливо подтвердил:

– Это точно. Я был бы вам благодарен, если бы вы обтерли Уилли и дали ему мешок овса. Он вымок до нитки, так же как и я.

– Конечно! И сколько времени вы пробудете в городе? Я могу присматривать за вашей лошадью всего за пять долларов в неделю. Это дешевле, чем доллар в день.

Брок отрицательно покачал головой. Прибыв в какой-либо город, он никогда не знал, как долго в нем задержится, и потому стоило оговорить самый короткий срок.

– Пока я буду платить за каждый день. Я еще не решил, как долго пробуду здесь.

Хозяин конюшни задумчиво потер подбородок.

– Что ж, звучит разумно. Дела у нас идут неважно. С тех пор как в окрестностях кончилось серебро, здесь живут одни фермеры и скотоводы. А этот промысел – в руках Божьих, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Ваши слова вдохновляют, – позволил себе иронию Брок, отвязывая седельный вьюк.

– Хотя сегодня у нас ожидается маленькое развлечение... Народ пойдет в зал городских собраний посмотреть, как будут наказывать молодую Мэри Уинслоу. Наш священник называет это публичным осуждением. Мэри крутила с одним из парней Фитцсиммонса и залетела. Конечно, парень отрицает, что ребенок от него, а отец выгнал девку из дома, и теперь эти святоши хотят устроить показательное зрелище, чтобы другим было неповадно.

Вокруг рта Брока появились глубокие складки. Несправедливость он не терпел в любой форме. К тому же когда-то он был юристом, и профессиональный долг немедленно поднимал его на защиту невиновных. А в чем могла быть виновна Мэри Уинслоу, кроме как в своей молодости и доверчивости?

– А сколько лет этой Уинслоу? – спросил он, заметив сожаление в глазах Брустера.

– Думаю, где-то около шестнадцати. Ее мать умерла сразу после родов. Вырастил ее Уилбур Уинслоу, известный пьяница. Этот малый от виски почти не просыхает.

– Отлично, просто великолепно, – пробормотал Брок, поняв, что не сможет не ввязаться в это дело, которое, в общем-то, никак его не касалось.

– Вы что-то сказали, мистер?

– Да. Где этот зал для городских собраний?

– В конце Мэйн-стрит. Вы его не сможете не найти. Дом стоит прямо у церкви.

– Как удобно... – «Особенно ханжам в церковных одеждах», – добавил он про себя, поворачиваясь к двери.

– Вы хотите пойти посмотреть? – двинулся за ним Хэнк, чтобы услышать ответ, но единственным, что он услышал, был звук захлопнувшейся прямо перед его носом двери.

Свою обиду на жизнь Моуди Карстерс топил в виски. Отставка. Как в это поверить? Тридцать два года в кавалерии Соединенных Штатов. Тридцать два дьявольски тяжелых года – и вот отправлен на пенсию, как состарившаяся полуослепшая лошадь, отпущенная пастись на волю. А ведь в нем было еще много сил, которые позволили бы ему тянуть армейскую лямку годы и годы. Но армия нуждалась в молодых, ретивых, с выправкой Уэст-Пойнта, бредивших о славе и подвигах солдатах.

«Пятьдесят – это магическое число, полковник», – сказал ему прибывший в Форт-Гарлэнд молоденький майор, снисходительно улыбаясь.

– Они прислали для мужской работы сопляка, – с болью в голосе пробурчал Моуди как бы про себя, но несколько посетителей салуна «Серебряная туфелька» с недоумением оглянулись на его столик.

Наверное, он заслужил брезгливость, которая читалась на их лицах. Он пил уже три дня, а если считать сегодняшний – четыре. Ну, не нравится он им, ну и черт с ними. Человек, которого выгнали со службы, имеет право и напиться.

– Думаю, тебе хватит, старина, – появился у его стола бармен и взял со столика бутылку.

Затуманенные виски глаза Моуди вдруг прояснились и зло уставились на бармена.

– Старина? Кого ты назвал стариком? – Моуди попытался подняться из-за стола, но потерял равновесие и плюхнулся на стул, что вызвало смех у всех присутствующих в шумном, дымном помещении. Этот смех заглушил даже резкие звуки пианино, доносящиеся из дальнего угла.

Взяв Моуди за руку, бармен помог ему подняться на ноги и дойти до дверей салуна.

– Ты позоришь форму, парень, – тихо сказал бармен. – Где ты ее взял? Стащил с какого-нибудь умершего солдата?

Моуди повернулся к двери, и тут снова раздался хохот – бармен толкнул его ногой в зад. Карстерс вылетел в дверь и шлепнулся прямо в дорожную грязь. Он начал подниматься, чтобы ответить, но эта попытка унесла его последние силы, и он упал на землю, потеряв сознание.

Преподобный Иезекииль Энтвистл возвышался над толпой, стоя на деревянном ящике. Облаченный в черное, своей остроконечной головой и крючковатым носом он напоминал грифа.

Зал городских собраний был переполнен; если бы Брок не стоял у самой двери, он бы ни за что не поверил, что столько добропорядочных, набожных граждан придут сюда полюбопытствовать, как будет выглядеть публичная экзекуция девушки, единственным преступлением которой было то, что она забеременела.

Закончив краткое вступительное слово, священник начал метать громы и молнии. По всему залу был слышен его хорошо поставленный голос, прерывавшийся лишь несколько раз, чтобы переждать раскаты уже проходящей, хотя все еще слышной грозы.

– Братья мои, совершен грех. Можем ли мы относиться к этому равнодушно, можем ли мы позволять свершаться в нашем городе постыдным деяниям?

По толпе прокатился гул.

– Введите Мэри Уинслоу, – повелел священник, – и да не взглянет на ее греховную плоть никто – ни мужчина, ни женщина, если они не хотят покрыть себя таким же грехом.

К удивлению Брока, прихожане поспешили опустить глаза, но это удивление перешло в изумление, когда он увидел худенькую, совсем еще юную светловолосую девчушку, которую вели два здоровенных мужчины.

Девушка шла очень медленно, опустив голову, и один из сопровождающих толкнул ее в спину. Брок при этом почувствовал такой гнев, что его пальцы сами собой сжались в кулаки.

– Мэри Уинслоу, что вы можете сказать собравшимся в свое оправдание? – задал вопрос священник.

Ответа не последовало. Девушка подняла голову и взглянула на пастора с таким презрением и гордостью, что Брок почувствовал невольное к ней уважение.

– Ну, тогда поднимайся на ящик, и пусть все, кто пришел сюда, глядя на тебя, поймут, что Бог всегда карает грешников. – Святой отец схватил девушку за руку и потянул ее наверх.

Толпа зашумела, послышались злобные выкрики. На глаза у девушки навернулись слезы.

Брок почувствовал, что от этих слез все в нем переворачивается. Его громкий голос перекрыл шум толпы:

– Убери от нее руки!

Шум смолк, и все как один в недоумении повернули к нему головы. Не произнося ни слова, присутствующие наблюдали, как из глубины зала выходит незнакомец, чтобы встать между священником и Мэри Уинслоу. И тут, будто опомнившись, толпа начала свистеть и улюлюкать; раздалось несколько полных ненависти возгласов.

– А вы кто такой, чтобы вмешиваться в это дело? – произнес явно удивленный посторонним вмешательством священник. – Это касается только граждан Абсолюшена и отца этой молодой женщины. Именно мистер Уинслоу захотел, чтобы его дочь была подвергнута публичному наказанию за свой грех.

– А что, суд уже состоялся?

Маленькие глазки священника расширились от изумления, затем зло сузились, и он громко, не скрывая своего раздражения, ответил:

– Это вас не касается. Занимайтесь своими делами, сэр.

Брок подошел к девушке и, опустив руку на ее плечо, громко произнес:

– Я беру ее под свою защиту. – Обернувшись к пастве, он спросил: – Вы кто – судьи или присяжные заседатели? – Под его гневным взглядом некоторые опустили голову.

С налившимся кровью лицом преподобный Энтвистл возвел палец к потолку:

– Там есть высший судия!

– Мэри, – негромко сказал Брок девушке, – мы уходим отсюда. – Она молча кивнула, хотя в ее глазах читался страх.

Пока они шли к выходу, их сопровождала полная тишина – прихожане были потрясены вызовом, который какой-то незнакомец осмелился бросить служителю Господа.

У двери Брок на мгновение задержался и обернулся в зал:

– «Абсолюшен» означает «прощение». Похоже, этот город был назван неправильно.

Крепко держа Мэри за руку, Брок вывел ее на улицу. Дождь все еще лил, и Брок накинул на девушку свой плащ. Наградой ему была благодарная улыбка.

– Пойдемте. Моя лошадь стоит в конюшне. Я отвезу вас домой.

Она вдруг отпрянула, как мул, которого тянут вброд через бурную реку.

– Я не могу вернуться домой, мистер. Отец выгнал меня. Он сказал, что, если я еще появлюсь в его доме, он возьмет ружье и убьет меня. А больше мне идти некуда.

Брок озадаченно посмотрел ей в лицо:

– И во всем городе нет ни одной семьи, которая могла бы вам помочь?

Она грустно покачала головой:

– Никого. Фитцсиммонсы позаботились о том, чтобы со мной никто даже не разговаривал. Они сплетничают обо мне по всем закоулкам. – Ее глаза вдруг наполнились слезами. – Говорят, что я шлюха. Но это не так. Бобби Фитцсиммонс говорил, что любит меня. И говорил, что женится на мне. Я пыталась скрыть, что у меня будет ребенок, и перешила свое платье, но отец как-то зашел в мою комнату, когда я переодевалась. Это он попросил священника подвергнуть меня публичному наказанию и сказал, что я опозорила его перед всем городом.

«Ему следовало бы приложить свои руки к шее Бобби Фитцсиммонса, – подумал Брок. – Это было бы правильнее».

– Все равно идем в конюшню. Когда доберемся до сухого места, сможем все обдумать спокойно.

Хэнка Брустера в конюшне не оказалось, и Брок усадил Мэри на кучу сена. Глядя на эту маленькую фигурку с двумя подчеркивающими ее молодость светлыми косичками, Брок почувствовал к ней щемящую жалость, как к непутевой сестренке, попавшей в беду.

– Даже и не знаю, как вам помочь, мисс Уинслоу. Я не успел заказать себе комнату в гостинице, а на улице льет как из ведра. Хотелось бы сделать для вас что-то нужное, но мне в голову не приходит, что именно.

– Если бы вы помогли мне добраться до ранчо, я могла бы остаться там, – просительно произнесла она.

Эти слова Брок встретил с большим облегчением:

– Но вы же говорили, что у вас нет семьи, которая бы могла вас приютить?

– Это не семья. Это ранчо мисс Пруденс для одиноких матерей. Мисс Пруденс обязательно меня возьмет.

У Брока от удивления поднялись брови:

– Ранчо для одиноких матерей? Никогда о таком не слышал.

– Но это правда. В городе не очень любят мисс Пруденс, потому что она помогает тем, кто не может помочь себе сам.

Брок выдохнул с облегчением и, сняв шляпу, стряхнул с нее дождевые капли. Отлично. Просто великолепно! Для человека, не обременяющего себя ни одним лишним предметом багажа, Мэри Уинслоу не станет обузой; все, что ему надо – это только доставить ее по назначению.

– И куда мы поедем? – спросил он, решительно водворяя шляпу на голову.

Мэри пожала плечами.

– Точно не знаю. Я слышала, что ранчо находится в нескольких милях отсюда. Мне никогда не приходило в голову, что, может быть, самой придется туда отправиться. – При этих словах она смущенно зарделась.

Хлопнула дверь. Брок с тревогой обернулся, но, к счастью, это оказался хозяин конюшни. Хэнк, впрочем, не очень-то обрадовался встрече, особенно когда увидел Мэри Уинслоу. Судя по тяжелому дыханию, он сюда бежал.

– Вам не следовало приводить ее сюда, мистер. Я только что был в салуне и слышал, что произошло. Народ в зале собраний настроен против вас очень решительно.

Брока эти слова не удивили. Добрые христиане Абсолюшена вполне могли его и повесить. Он уже знал из случайного разговора, что такое бывает в этом городе примерно раз в месяц, и сейчас как раз наступил срок для подобного увеселения.

– Как только я узнаю, в каком направлении надо искать ранчо для одиноких матерей, мы уедем.

Хэнк присвистнул от изумления.

– Вы собираетесь отвезти ее к Пруденс Даниелс? – Он покачал головой. – Тогда наказания вам точно не избежать.

Брок машинально кивнул, думая, что владелец конюшни, возможно, прав.

– Вы знаете, где это? Мы спешим.

Получив необходимые указания, не столь, правда, подробные, как хотелось, Брок протянул деньги – за свою лошадь, а также за аренду повозки. Хоть Мэри и пыталась уверить, что способна ехать верхом, Брок решил, что женщине в ее положении лучше избежать этого. Скоро Уилли был запряжен в повозку, куда погрузили багаж вместе с некоторыми необходимыми вещами, которые хозяин конюшни не очень охотно продал Броку.

Ранчо находилось всего в пяти-шести милях от города. Если ничто и никто не помешает, они вполне могут добраться туда до наступления темноты.

– Может, нам стоит заехать за вашими вещами, Мэри? – спросил девушку Брок.

Та печально покачала головой:

– Отец продал все, что осталось от матери, и спустил эти деньги на виски. Все, что у меня есть, – это мое платье, хотя и оно мне не совсем впору.

Он перевел взгляд на ее платье, явно сшитое дома, и вздохнул. Но по крайней мере, у нее на ногах была добротная обувь.

– Тогда нам надо поспешить. Чем раньше мы выберемся из этого города, тем скорее окажемся в безопасности, и вы согреетесь на ранчо мисс Пруденс.

В путь Брок отправлялся с тяжелым чувством. Описывая дорогу, Хэнк не преминул дать характеристику мисс Даниелс: «Это самая злобная старая дева по эту сторону гор». Такие слова явно не обещали задушевного приема. Наверное, какая-то доля правды была и в словах Хэнка о том, что «своим острым языком Пруденс выведет из терпения и черта».

– Отлично. Просто великолепно! – пробормотал Брок, подбадривая самого себя, и направил лошадь на запад, по направлению к ранчо.

Дождь наконец стих, но дорога раскисла, и Броку иногда приходилось слезать с повозки, чтобы помочь Уилли перетащить ее через очередное препятствие. Каждый раз при этом Брок начинал размышлять, почему он постоянно дает себе слово не ввязываться в чужие дела и постоянно его нарушает. К тому же за это всегда приходится расплачиваться.

– Мистер Питерс, – окликнула его Мэри, указывая на дорогу, – поглядите. Там что-то лежит.

Брок натянул вожжи, останавливая лошадь, и напряженно вгляделся. В самом деле, в дорожной грязи что-то лежало. Проехав еще немного, Брок различил контуры человека. Неподалеку от него паслась серая лошадь с кавалерийским седлом.

Этого еще не хватало!

Щелкнув от досады языком, Брок пустил Уилли быстрее. Подъехав к безвольно раскинувшейся фигуре, Брок передал вожжи Мэри и спрыгнул с повозки.

Человек лежал лицом вниз. На нем была форма офицера кавалерии, но он совсем не походил на тех молодцеватых и подтянутых кавалеристов, которых доводилось видеть Броку. Когда Брок перевернул человека на спину, ему в нос ударил резкий запах писки.

– Дурак! – зло выдохнул Брок, пытаясь поднять пьяного.

Тот застонал и открыл глаза.

– Да, сэр, дури во мне много. Спасибо, что помогли. Это больше, чем я заслуживаю.

– Верно, – согласился Брок. – Вы вполне могли убиться, отправляясь на конную прогулку в такой дождь и в таком состоянии.

На лице Моуди Карстерса появилась жалкая улыбка.

– Верно. Я понял это, когда лежал на дороге. Дождь меня протрезвил.

– Ну, тогда вставайте. Вы мешаете нам проехать.

Моуди повел глазами и увидел повозку и молодую девушку. Он дружески улыбнулся ей, но она поспешно отвернулась.

– Это ваша жена?

– Нет, – ответил Брок. – Чуток молода для меня. А теперь будьте добры убраться с дороги.

– Я бы и хотел сделать это, мистер...

– Брок Питерс.

– Мистер Питерс. Я – полковник Мартин Карстерс. Друзья зовут меня Моуди. Как я уже сказал, я хотел бы сделать это, но боюсь, что сломал при падении ногу. Моя правая нога совсем не двигается.

Брок в отчаянии закатил глаза к небу – сколько еще оно пошлет ему испытаний. Как оказалось, еще одно свалилось на него немедленно. Тронув ногу, на которую показал ему полковник, Брок с ужасом почувствовал, что кость поддалась; полковник при этом так дико вскрикнул, что Уилли шарахнулся в сторону.

– Да, перелом. А я не знаю, что делать со сломанными костями. – Брок тяжело вздохнул. – Думаю, вам придется отправиться с нами.

Голос полковника был полон боли.

– А куда это, мистер Питерс? Меня не очень гостеприимно приняли в Абсолюшене.

– Нас тоже. Мы едем на ранчо мисс Пруденс. Слышали о таком?

Карстерс задумчиво потер небритую щеку.

– Не могу этого сказать.

– У мисс Уинслоу там друзья, – коротко объяснил ему Брок и заметил благодарную улыбку девушки.

Это заняло на удивление много времени, но Броку в конце концов удалось усадить Моуди на повозку. Полковник расположился в самом ее конце, протянув сломанную ногу между двух седел. Брок накрыл его одеялом, но особых удобств это не прибавило – одеяла вымокли от дождя, как и весь нехитрый багаж Брока. Лошадь полковника он привязал к повозке.

«Никогда еще у меня не было столько поклажи», – недовольно подумал Брок, взбираясь на свое место. Взяв в руки вожжи, он пустил Уилли вперед, качая головой. До Пруденс он, похоже, доберется во главе каравана.

Однако совсем скоро дорожный указатель сообщил ему, что он уже почти прибыл на место. Указатель был привязан веревками к столбу и светился дырами – по всей видимости, от пуль. Очевидно, горожане действительно всерьез недолюбливали старую деву.

Свернув на тонкую извилистую дорожку, Брок оглядел окрестности. Вокруг простирались зеленые луга, на которых мирно пасся скот. Кое-где виднелись отдельные осины, березы и ели. Белые вершины гор создавали величественный фон для этой мирной пасторальной идиллии. Рядом журчал ручей; Брок рассудил, что это приток реки Гуннисон.

– Как красиво, – восхищенно протянула Мэри, теребя складки платья, чтобы справиться с волнением.

Брок оглянулся и увидел, что Моуди Карстерс погрузился в сон.

– Думаю, вам здесь понравится.

Он сам когда-то мечтал поселиться в каком-нибудь живописном месте вроде этого. Воспоминание больно резануло его сердце – это было давно, когда еще были живы Кэтрин и Джошуа. Восемь лет. Неужели с тех пор прошло восемь лет?

– Вы когда-нибудь работали на ранчо, мистер Питерс? – спросила Мэри. – Откуда вы? Вы напоминаете мне героя десятицентовых книжек – человека, появляющегося, чтобы спасти девушку в последнюю минуту.

Брок впервые за долгое время рассмеялся; в этом смехе слышалась ирония. Если быть искренним, то он, скорее, не герой, а трус. Человек, который не хочет себя ничем обременять и иметь какие-либо проблемы.

– Я родился в Калифорнии, но жил почти везде и занимался почти всем. Последние несколько лет мне довелось немало попутешествовать.

– А я домоседка. Я надеялась, что у нас с Бобби будет здесь дом. – Она опустила голову. – Но я ошиблась.

Брок успокаивающе похлопал Мэри по руке.

– Не думай так, Мэри. Может, с Бобби у тебя еще не все кончено и он сможет понять, что натворил... – «Если кто-нибудь объяснит ему это, – подумал он про себя. – Боже! Да я стал разговаривать с ней, как заботливый папаша».

Скоро из-за деревьев показался дом. Ожидая увидеть обычный бревенчатый сельский домик, Брок был изумлен, увидев двухэтажное белоснежное каменное здание, крытое красной черепицей. Вдоль всего здания тянулась веранда; ее основание закрывала дорожка из цветов – ноготков и хризантем. Было видно, что Пруденс Даниелс серьезно занимается своим домом.

И опять к нему вернулись воспоминания – о домике с частоколом, заросшим красными розами. Это был его дом – его, и Кэтрин, и Джошуа.

– Посмотрите, это наверняка самый красивый дом из всех, что вы видели! – осветилось надеждой лицо Мэри.

Брок рассеянно кивнул, думая о своем. Когда Уилли дотянул повозку до входа, Брок передал вожжи Мэри.

– Подождите здесь и присмотрите за полковником. Я сейчас сообщу о своем прибытии. – «И узнаю, рады ли нас тут видеть вообще», – добавил он про себя.

Ступив на веранду, Брок обнаружил индейца, обстругивающего прутья для наполовину уже готового плетеного кресла. Его длинные волосы были белы как снег, и это удивительно контрастировало с кожей, темной, как потертое седло. Индеец был столь занят своим делом, что поднял голову только тогда, когда Брок его окликнул.

– Это дом Пруденс Даниелс? – спросил Брок. Чуть помедлив, индеец кивнул. – Пруденс Даниелс, которая владеет ранчо для одиноких матерей?

Индеец буркнул что-то себе под нос, и Брок подумал, что, должно быть, его собеседник либо немой, либо не знает английского. Хотя могло оказаться и то, и другое. Но такой недружелюбный прием Брока не обескуражил, и он постучал в дверь.

Она немедленно открылась, и Брок увидел женщину – очень полную индианку, которая никак не могла весить меньше средней по размерам коровы. Ее черные как смоль волосы были заплетены в две косички. Живые глаза индианки светились теплотой, и, похоже, она была намного дружелюбнее человека на веранде. «Может ли эта женщина быть Пруденс Даниелс? « – подумал Брок. Сильно в этом сомневаясь, он все же задал вопрос:

– Мисс Даниелс?

Женщина, прикрыв рот ладонью, хихикнула и отрицательно покачала головой. Затем произнесла низким певучим голосом:

– Мисс Пруденс наверху. Входите. Я схожу за ней.

Его провели в большую комнату. Она была пуста, и Брок с облегчением отметил про себя, что пока не видит здесь беременных женщин. Для него и одной, которую он доставил в данный момент было более чем достаточно.

За окном смеркалось, в камине мерцал слабый огонек, на каминной полке стояла керосиновая лампа.

Внутри дом был отделан с такой же тщательностью, как и снаружи. На белоснежных стенах не было ни пятнышка грязи. Полосатые красно-белые занавески выглядели недавно накрахмаленными и выглаженными. Вся обстановка смотрелась очень солидно – тяжелая мебель была сделана из дуба; об отдыхе после утомительного дня в таких роскошных кожаных креслах можно было только мечтать. Некоторую лирическую ноту в помпезность комнаты вносили только узорчатые вязаные платки и подушки с вышитым рисунком.

«Кэтрин тоже любила вышивать», – подумал Брок.

– Чем я могу быть вам полезна?

Он обернулся и на секунду замер от изумления. Чего он меньше всего ожидал, так это того, что старая дева Пруденс Даниелс будет выглядеть почти моложе Мэри. Рыжеволосая, с желтой шалью на плечах, она была похожа на солнечный зайчик. Ее фигурка казалась гибкой, как ствол березки, а зелень глаз была чистой, как у листьев клевера.

– Мисс Даниелс? – не веря, уточнил Брок. Она утвердительно наклонила голову.

– Это я. Что я могу для вас сделать? Ханна сказала, что вы хотели меня видеть.

Брок поспешно стянул перчатки, чтобы поздороваться с ней за руку. И – странное дело – при прикосновении ее руки через Брока словно прошел электрический разряд. Удивленный, он отдернул руку.

– Меня зовут Брок Питерс. Я привез из города молодую девушку – Мэри Уинслоу. Она беременна, и ей совершенно некуда идти. Она попросила меня привезти ее к вам.

Взгляд женщины стал жестким, губы сжались в прямую линию.

– Понятно. И где она?

Брок махнул рукой в сторону окна.

– Я не знал, какой прием здесь встречу, и оставил ее в повозке. Она там присматривает за Моуди.

– Моуди? – Ее голос потеплел. – Это ее муж?

Брок отрицательно качнул головой.

– Нет. Этого человека мы подобрали по дороге. У него сломана нога. Я не знал, что с ним делать, потому и привез сюда.

Пруденс с трудом сдержала возглас удивления и бросила на Брока оценивающий взгляд.

По одежде – кожаной куртке, шерстяным брюкам и черной войлочной шляпе – она сделала вывод, что разговаривает с ковбоем. С еще одним ковбоем, который спешит смыться, подбросив кому-нибудь несчастную девушку, как ненужный в дороге багаж. Хотя эту несчастную можно понять – мужчина был весьма привлекателен. С черными волнистыми волосами и мягкими карими глазами, такой без труда мог вскружить девушке голову и заставить ее позволить себе лишнее. Особенно если он говорил ей о любви; впрочем, все они говорят это.

– Я попрошу Ханну привести сюда вашу подругу. – Последнее слово было сказано таким жестким тоном, что Брок машинально сделал шаг назад. – Индеец Джо осмотрит мистера Моуди.

– Его зовут Моуди Карстерс, мэм. Он полковник кавалерии.

Она подняла брови.

– Вот как? А у этого полковника есть кто-нибудь, кто заедет за ним утром? У нас дом для матерей-одиночек, а не лазарет. К тому же у нас нет ничего, чтобы лечить солдат с переломами. – «Нежелательными были бы здесь и солдаты без переломов, – подумала она про себя. – Нам только еще не хватает, чтобы они начали путаться с дамами из этого дома».

– Я ничего не знаю про него, мэм. Мы подобрали его по дороге сюда. Но за мисс Уинслоу я заплачу. У нее-то точно нет никого.

Пруденс скрестила руки на груди, и ее голос стал таким холодным, что вполне смог бы в солнечный июльский полдень заморозить пруд.

– Как я понимаю, это последнее, что собирается сделать отец ребенка? Не так ли, мистер Питерс?

Лицо Брока побледнело; это было заметно даже под недельной щетиной. Он уже собрался ответить, как вдруг в комнату вбежала Мэри. Она бросилась к Броку и обняла его, дрожа от холода. Было видно, что ей страшно, и Броку не оставалось ничего другого, как успокаивающе погладить ее по голове.

– Все в порядке, Мэри. Эта замечательная леди готова о тебе позаботиться. – Он искательно улыбнулся Пруденс, но она на него даже не посмотрела.

– Но вы меня не оставите? Не уедете прямо сейчас? – с тревогой заглянула в его глаза Мэри.

– Конечно, нет, – уверил ее Брок. – Я задержусь, чтобы помочь тебе успокоиться.

Тонкие руки Мэри обвивали могучее тело Брока подобно плющу, повисшему на стволе дуба, и Пруденс с трудом удерживалась, чтобы не залепить пощечину этому спокойному красавцу. Перед ней была девушка, не достигшая шестнадцати, и солидный, знающий жизнь мужчина около тридцати пяти. Он должен был хотя бы чувствовать вину за содеянное. Вдруг она подумала, что никак не может узнать эту девушку, хотя и знакома практически со всеми жителями города. Следует потом расспросить Мэри, кто она поподробней.

– Вы можете присесть, мистер Питерс, – произнесла Пруденс официальным тоном, хотя ее зеленые глаза и вспыхивали гневом. – Сейчас я отведу Мэри к себе и немедленно вернусь. Мне надо кое-что у вас узнать.

Черт! Опять этот выпад! С какой злостью и ехидством она это произнесла!

Мэри увели, и Брок стал мерить шагами комнату. Может, ему стоит уйти сейчас же, до того как вернется Пруденс и возобновит свои колкости? Ясно как день, что именно его она считает виновным в беременности Мэри.

Однако уйти он пока не может. Он обещал Мэри.

Брок вспомнил строгое лицо Пруденс и подумал, что она даже в злобе весьма привлекательна. Но все же ей куда больше бы шло улыбаться.

Брок опустился на стул и обхватил руками голову.

– Отлично. Просто великолепно, – пробормотал он. Лучше бы ему никогда не слышать ни про Абсолюшен, ни про Колорадо, ни про преподобного Иезекииля Энтвистла, ни, что больше всего желательно, про «самую злобную старую деву по эту сторону гор» – мисс amp;Пруденс Даниелс.