"Суматоха в Белом Доме" - читать интересную книгу автора (Бакли Кристофер Тэйлор)

Книга шестая Кризис

28 Трудное положение

Седьмого октября, в среду, в четыре часа пятьдесят четыре минуты утра меня разбудил телефон. Звонил дежурный офицер из штабной комнаты в Белом доме, который сообщил, что наша военно-морская база на Бермудах подверглась нападению и президент на шесть часов утра назначил совещание высшего руководства. Я пошарил рукой, отыскивая ортопедическую амуницию, которая фиксирует плечи в правильном положении. Если сломана ключица, приходится долго носить корсет. Но он оказался мокрым.

– Джоан, что случилось?

Она ответила, что корсет испачкался и пришлось его постирать.

– Почему же ты его не высушила?

Оказывается, Джоан боялась, как бы в сушилке эластичная ткань не расползлась.

Ничего не оставалось, как надеть мокрую «упряжь». Надо сказать, приятного в этом было мало.

Постаравшись согреться изнутри с помощью проглоченного второпях горячего кофе – да-да, у меня вошло в привычку пить по утрам кофе, – я кое-как собрался с силами. Вскоре послышался шум мотора, и автомобиль помчал меня в предрассветной тьме по направлению к Белому дому.

Дорогой я постарался проанализировать причины, из-за которых ситуация на Бермудах стала неуправляемой.

Я не колониалист и не неоколониалист, но мне было по-настоящему жаль, что Великобритания исключила Бермуды из Содружества. Вроде бы то, что надо – статус-кво: полная занятость, всеобъемлющая интеграция, двухпалатное законодательное собрание, прибыльный туристический бизнес. Правительство Ее Величества все сделало, чтобы бывшая колония могла рассчитывать на свои силы после окончательного самоопределения. И все же главная причина была экономической: слишком дорого обходились казначейству Ее Величества бесконечные субсидии и дотации Бермудам.

После «освобождения», как это велеречиво называлось, на Бермудах оживились экстремистские элементы. Когда почти все британские чиновники вернулись на родину, эти элементы, нимало не медля, объединились под началом мистера Макопо М'дуку, и вот тут-то началось невообразимое. Первой ласточкой стал инцидент в гольф-клубе, произошедший несколькими годами раньше.

М'дуку, которого офицер из Совета национальной безопасности для конспирации называл «М-энд-М», призывал к экспроприации всей собственности, остававшейся в руках белых владельцев, аннулированию соглашения между Великобританией и Соединенными Штатами Америки, согласно которому Америка разместила на острове свою военно-морскую базу, и уничтожению эксплуататорской промышленности. М'дуку был пламенным националистом-деревенщиком, поскольку ему кто-то внушил, что фабрики и заводы унижают достоинство островитян.

Атмосфера в Белом доме была наэлектризована до предела. В коридоре около Штабной комнаты толпились адмиралы и полковники из морской пехоты. Пахло беконом, яичницей, кофе и свежими булочками с маслом. Я успел позвонить своим сотрудникам и попросил приготовить завтрак к половине шестого.

Фили приветствовал меня улыбкой, совершенно неуместной без пятнадцати шесть утра.

– Вы отлично выглядите, – сказал я.

– Это фантастика!

Я подумал, что он говорит о завтраке.

– Да, Санборн превзошел себя.

– Да я не о еде, бог с ней. Я о Бермудах.

– Что же фантастического в том, что совершено нападение на американскую базу?

– Четыре года нас называли ягнятами. Говорили, будто мы носимся с проклятым М'дуку, как с Джорджем Вашингтоном. Молчим, когда он собирается вешать Уэллса.

Одной из самых возмутительных угроз мистера М'дуку была его угроза повесить нашего генерального консула Сесила Уэллса на флагштоке консульства. Президент считал это блефом, однако Уэллс перепугался и умолял отозвать его, но президент отказал ему под предлогом того, что это может стать «ненужным сигналом» ко всеобщему бегству, и попросил остаться, но не особенно «высовываться». В конце концов Уэллс согласился, но сделал это с очень большой неохотой.

– Кстати, – сказал Фили, – я вызвал Манганелли и приказал ему подготовить декларацию об объявлении войны.

– Что?

– Кажется, у него тяжелое похмелье.

Не выбирая слов, я выразил свое негодование. Ведь президентский спичрайтер находился под моим началом.

На это Фили заметил:

– Герб, сейчас не время мелочиться.

– Но война? Вы не думаете, что это немножко… преждевременно?

– Мы используем текст, когда он понадобится.

– Господи, остался всего месяц до выборов.

– Да. Надеюсь, эта заварушка случилась не слишком рано.

Пора было идти на экстренное совещание. Никак не высыхавший корсет просто убивал меня.

– Почему, – зевая спросил президент, – они напали так рано?

Председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Бойд и Клэй Кланахан из ЦРУ, тоже зевая, предположили, что все дело в факелах, которые выглядели весьма драматично в теленовостях. Фили кивнул.

Президент спросил, в каком состоянии база, и генерал К.О. Гилули, командующий военно-морскими силами, ответил, что она «недоступна с моря, но доступна с суши». Президент провел рукой по лицу и поинтересовался, что это значит.

– Это значит, что мы продержимся еще пару часов. Может быть, три часа. Они прорвались в четырех местах, но были отброшены.

– Как?

– Собаками, сэр. Кажется, они в первую очередь боятся собак.

– Отлично, – сказал президент. – Доставьте туда еще собак. Пусть собаки будут на каждом шагу всей территории базы. Пусть их будет несколько сотен.

– Можно мне? – спросил Фили.

– Только если у вас конструктивное предложение.

– Территория, где полно немецких овчарок, может напомнить людям Алабаму начала шестидесятых.

– А что вы, Фили, предлагаете? Запустить туда пекинесов?

– Я хочу сказать одно. Если вы желаете, чтобы вас сравнивали с Быком Коннором, то действуйте, запустите туда побольше немецких овчарок.

– Фили, – возразил президент, – ради бога, я не пытаюсь удержать негров от посещения ресторанов для белых.

– Прекрасно. Тогда, может быть, вас будут сравнивать с премьер-министром Южной Африки.

Президент некоторое время не сводил с него взгляда, потом повернулся к адмиралу Бойду.

– Бад, можно это уладить мирным путем? Чтобы не было жертв?

Адмирал Бойд и Гилули предложили резиновые пули и водометы.

– Ладно, – согласился президент, – пусть будут резиновые пули и водометы. А вы, Фили, молчите насчет Северной Ирландии. – Он повернулся к Эдельштейну. – У нас есть связь с их лидерами?

Марвин доложил, что никто не отвечает на телефонные звонки.

Президент нахмурился.

– Клэй!

– Телефонная связь на островах в сущности отсутствует. Две недели назад взорвали спутниковую тарелку. Мы используем частные каналы. Если хотите отправить М'дуку послание, мы можем это сделать.

– Передайте, чтобы он позвонил мне, – сказал президент. – За свой счет.

Фили коротко хохотнул.

– Клэй, если вы можете доставить ему послание, то почему бы вам не сунуть ему в зад гранату?

Кланахан улыбнулся. На вид он был мягким человеком, несмотря на все, что видел и делал.

Дав указания Эдельштейну, Кланахану и Бойду, президент прервал совещание до полудня.

Чрезвычайное совещание возобновилось ровно в полдень. Адмирал Бойд отрапортовал, что обстановка ухудшилась. Наши самолеты были обстреляны при заходе на посадку.

Орион P-3Cs – старые рабочие лошадки американских ВВС, созданные для борьбы с подводными лодками. Каждые пятнадцать минут они поднимаются в воздух с Бермудской базы, чтобы сбросить гидролокаторы, определяющие местоположение советских субмарин. База стала для жаждущих свободы островитян стратегически ценным объектом. Президент вздохнул.

– Есть повреждения?

– Господин президент, – терпеливо проговорил адмирал, – американские самолеты подвергаются обстрелам и в настоящий момент.

– Я понимаю, Бад. Но в них просто палят абы как или их пытаются сбить?

По выражению лица адмирала было ясно, что разница для него несущественна.

– Сэр, эти самолеты очень чувствительны. Если пули заденут штурвал или попадут…

Проблема заключалась в том, что база, в соответствии с соглашением 1941 года, была на американской территории, а люди, стрелявшие в самолеты, находились на острове Сент-Джорджес, который отделяла от базы водная полоса пролива Ферри-Рич и который являлся территорией суверенного государства.

Президент предложил перебросить через Рич небольшую группу морских пехотинцев, чтобы «нейтрализовать» снайперов.

Ллеланд и Эдельштейн покачали головами. Они сказали, что это равносильно вторжению.

– Вторжению? – переспросил президент. – Но пока стреляют в нас.

– Да, – согласился Эдельштейн. – Но они на бермудской земле. Одно дело защищать базу, и другое – выйти за ее пределы. Кто знает, куда это может завести.

Фили закурил сигарету, и теперь дым валил у него изо рта, из носа, из ушей. Он сказал:

– Почему мы так носимся с этими людьми?

– Прошу прощения? – переспросил с оскорбленным видом Эдельштейн.

– Я не о вас, – не очень уверенно ответил Фили.

Эдельштейн предложил не поднимать в воздух P-3Cs, пока ситуация не будет разрешена путем «диалога». Адмиралу Бойду эта идея самым очевидным образом пришлась не по вкусу. Он сказал, что нельзя прерывать наблюдение за субмаринами, это часть оборонной программы государства. Если остановить вылеты, то как прикажете засекать советские подводные лодки?

Пока он и Марвин высказывали свои мнения, президент спросил Кланахана, установлен ли контакт с М'дуку.

Кланахан кивнул.

– Но ему, по-видимому, сейчас не до разговоров. Однако он наверняка прояснит свою позицию в сегодняшних вечерних новостях.

– Хорошо. Тотчас же передайте его заявление. Но скажите ему, чтобы там больше не стреляли. Если к завтрашнему утру его люди не уберутся, пусть пеняет на себя.

– Он не воспримет это как провокацию? – спросил Эдельштейн.

– Марвин, вы все больше и больше напоминаете мне Сайруса Вэнса.

– Давайте я поговорю с ним, – предложил Эдельштейн.

Ллеланду идея понравилась. Пока они обсуждали, кому лететь на переговоры с М'дуку, Фили наклонился ко мне и прошептал:

– Они думают, что это будет неплохой материал для их будущих книг.

В тот исторический день третье совещание началось в девять часов вечера – или, так как я начал мыслить по-военному, в двадцать один час. Джоан принесла мне новый корсет. Тот, который был на мне, порвался, пережал сосуды в нескольких местах, и плечи у меня стали синими.

Кланахан привел с собой незнакомого человека и рекомендовал его просто «мистером Смитом». Невысокого роста, неприметный мистер Смит держал в руке серый портфель, который смотрелся так, словно готов был взорваться, если кто-нибудь попытается его открыть.

М'дуку действительно сделал заявление в вечерних новостях, которое слушала вся Америка. Потом была передача Барбары Уолтер, и в ней он рассказал о своих любимых фильмах, даже признался, что основополагающее влияние на его политическую философию оказал Ганди.

– Ганди! – фыркнул президент и тотчас призвал всех к порядку. – Вот уж на кого он совсем не похож, с моей точки зрения, так это на Ганди.

– Может, он делает себе клизмы! – ввернул Фили.

Кланахан сообщил, что наш консул – впавший в истерику Сесил Уэллс – и другие сотрудники консульства перевезены в безопасное место в Гамильтоне и будут до утра эвакуированы морским путем. Президент заметил, что ему совсем не нравится увозить их таким образом, но он не хочет подвергать людей риску. Кланахан предупредил, что М'дуку не преминет воспользоваться пустым консульством, чтобы на весь свет растрезвонить о своей победе, а потом превратить его во что-нибудь типа «музея империализма». Стали обсуждать, не взорвать ли здание, но идея была отвергнута как «слишком ливийская».

Марвин Эдельштейн сообщил о своем намерении, одобренном президентом, – лететь на Бермуды и попытаться вступить в переговоры с М'дуку. Кланахан возражал по той причине, что М'дуку совершенно непредсказуем. Президент предложил послать Джесса Джексона. Эдельштейн был против, так как опасался непредсказуемости обоих. Подозреваю, что на самом деле он боялся, как бы Джексон не украл у него лучшую главу в мемуарах. Лично мне хотелось, чтобы послали Джексона, хотя я помнил о его привычке «бежать впереди лошади», как говорится, и делать уступки типа тех, что привели к потере базы на Кубе в заливе Гуантанамо.

Адмирал сообщил, что стрельба продолжается, а брюхо одного P-3Cs изрешечено так, что напоминает чайное ситечко. Моральный дух летчиков, добавил он, на очень низком уровне; из-за этого снижается их способность эффективно действовать в критической обстановке.

У Кланахана новости были еще хуже. Примерно от двух до четырех тысяч человек перекрыли дорогу, соединявшую базу с Гамильтоном.

– Что они делают? – спросил президент.

– Готовятся напасть на базу.

В комнате стало очень тихо, разве что слышно было шипение противоподслушивающих устройств.

– Когда? – спросил президент Такер.

– Вероятно, после восхода солнца. Тамошние лидеры недовольны освещением первого рейда в вечерних теленовостях, вот им и хочется устроить второй, чтобы его осветили «правильно».

– Черт! У них есть оружие? – спросил президент.

Директор ЦРУ подал ему бумаги. Президент прочитал их.

– Господи Иисусе, это же все американское оружие. Откуда они его взяли?

– Судя по серийным номерам, оружие отправляли в Пакистан по приказу Рейгана. После советского вмешательства…

– Ладно. Спасибо.

Президент покачал головой. Адмирал предложил открыть огонь по дороге. Эдельштейн был против. Тогда адмирал предложил вывести авианосец «Вейнбергер» поближе к Бермудам. Эдельштейн назвал это «военно-морской дипломатией». Фили дымил. Президент стучал карандашом по столу. Заговорил Кланахан:

– У мистера Смита есть кое-что такое, что может удовлетворить всех.

Именно тогда я и большинство присутствовавших в комнате впервые услышали о GB-322.

Идея усыпить огромное количество людей поначалу поразила меня как в высшей степени здравая. А вот Фили ужасно разволновался. В своей книге он посвятил три страницы возражениям против применения GB-322.

– Газ? – переспросил он нарочито громко. – Вы хотите отравить их газом!

Однако президента это предложение заинтересовало. Но он все же спросил мистера Смита, не токсичен ли GB-322.

Занятный мистер Смит объяснил бесцветным монотонным голосом, что действие газа временное и «означенные объекты» – как он не совсем обычно выразился – проснутся, чувствуя лишь небольшую тошноту.

– Им будет не до политики, когда они очнутся, – сказал мистер Смит.

Повернувшись к президенту, Фили умоляюще произнес:

– Босс, мы на полпути к выборам. Если вам так уж хочется травить людей газом, травите их после четвертого ноября. Черт, хоть затравите насмерть. Но только не сейчас – пожалуйста.

Мистер Смит принес слайды. На одном отара овец щиплет траву. На другом та же отара лежит на земле вверх копытами.

– И с людьми будет так же? – спросил президент. – Я хочу сказать, с их ногами и руками?

Мистер Смит покачал головой и ответил, что так реагируют только овцы.

Президент попросил голосовать. Он обошел весь стол. Против были Фили и адмирал Бойд.

– Послушайте, лучше попросту расстрелять ублюдков и покончить с этим, – сказал Фили. – Традиционным способом все-таки лучше. Держу пари, адмирал Бойд мог бы…

– Фили, я ни в кого не хочу стрелять.

– Но травить газом…

– Ничего нового в этой тактике нет. Людей все время травят. Слезоточивый газ, веселящий газ. – Президент потер указательным пальцем висок. – А может быть, это станет началом новой эры. Бескровные военные действия.

Адмирал Бойд поерзал в кресле.

– Если мы разрешим этот конфликт, никого не убив, то, Фили, вы останетесь без работы. Зачем мне тогда пресс-секретарь?

Без четырех минут одиннадцать, или в двадцать два часа пятьдесят шесть минут, как говорят военные, операции «Дрема» был дан зеленый свет.