"Лесная дорога" - читать интересную книгу автора (Голден Кристофер)Глава 3Дом поскрипывал от старости и от ветра. Майкл ожидал увидеть внутри пыльную пустоту, грязь, сломанную мебель и паутину. Но ожидания не оправдались. То, что он там обнаружил, было в некотором отношении страшнее. Сквозь окна струился лунный свет, бросая на все желтоватые отблески, хотя углы комнат оставались в полумраке. Это свечение казалось каким-то странным. Когда он стоял на улице, луна как будто светила не так уж ярко. В доме было чисто. Это его действительно поразило. В прихожей, испещренной пятнами лунного света, не было видно ни пылинки. Что-то в обоях и висящих на стенах картинах показалось ему очень необычным. Заставив себя пройти дальше и заглянув в находящуюся справа гостиную, Майкл понял, что именно. Дом казался вневременным реликтом, словно был обставлен в сороковые годы двадцатого века и с тех пор оставался нетронутым. Это напомнило Майклу его детство и старую миссис Стэндиш, которая как родилась когда-то в доме через улицу, так и жила там до самой смерти. Когда бы Майкл ни продавал плитки шоколада или лотерейные билеты на школьных благотворительных базарах, миссис Стэндиш всегда была главной покупательницей и не жалела на это ни времени, ни денег. Уже тогда ей было около восьмидесяти лет, и даже безделушки на полках в ее доме пожелтели. Этот дом был таким же. Выгоревшим. Пожелтевшим, и не только от лунного света Диван, ковер и тахта в гостиной поблекли. Майкл стоял в прихожей, заглядывая внутрь. Его взгляд остановился на внушительной лестнице чуть впереди и коридоре, ведущем вглубь дома. Ощущение было такое, словно он очутился в старой, тонированной сепией фотографии. Несмотря на надтреснутые оконные стекла и ветхие стены, кто-то, очевидно, здесь обитал - а иначе кто бы содержал дом в чистоте? Майкл, содрогнулся при мысли о том, что этой девчушке приходится жить в таком мрачном обветшалом доме. Девочка. До него дошло, что он не услышал пока ни единого звука. Вздохнув, Майкл пошел вглубь дома. Нужно позвать ее по имени. Он это понимал. И все же не решался нарушить тишину - словно мог разбудить нечто такое, что лучше было не трогать. Он облизнул пересохшие губы, все еще ощущая на языке и нёбе терпкий вкус крепкого портера. – Есть тут кто-нибудь? - осмелился позвать он. Его голос прозвучал как скрежет пилы, и дом, казалось, поглотил этот звук. Слегка наклоняясь в одну сторону, словно пытаясь сохранить равновесие на корабельной палубе, он пошел вперед по коридору, мимо лестницы. В доме царила прохлада и не ощущалось никаких признаков чьего-либо присутствия. Но внезапно Майкл уловил какой-то слабый запах и, озадаченный, задержался на месте и потянул носом воздух, пытаясь определить, что это такое. Какао. Горячее какао. Майкл покачал головой, нахмурив брови. Тут что-то не так. Во всяком случае, запах пропал почти в тот же момент, как удалось его распознать. Майкл устремился вперед, остановившись лишь затем, чтобы отметить, что вход в столовую с аркой находится справа от него. В голове снова все перепуталось - еще хуже, чем прежде. Он заглянул в роскошно обставленную комнату с широкими окнами, хрустальной люстрой и стульями с высокими спинками, расставленными вокруг изящного продолговатого стола с изогнутыми ножками. Здесь царила идеальная чистота, однако обои были такими же блеклыми, как в других помещениях, и обивка сидений тоже выцвела. «Как это возможно?» - сверлила мозг неотступная мысль. Майкл оглянулся назад и понял, что не помнит, как прошел по коридору последние футов десять. Он посмотрел по сторонам. Коридор уходил дальше вглубь дома. Слева, под лестницей, виднелась массивная дверь - очевидно, вход в подвал. «Не туда, - сказал он себе, вздрогнув. - Девочка не могла пойти туда». Стараясь не смотреть на дверь под лестницей, он продолжал путь по коридору. Смешно, до чего его качает, словно он еще долго пил после того, как вроде бы прекратил. И тут Майклу впервые пришло в голову, что его могли одурманить наркотиками или подмешать что-то в напитки. Может, экстази. У него не было опыта употребления наркотиков, так что он не мог сопоставить их воздействие со своим состоянием. – Черт! - выругался он, отводя в сторону руку, которой только что собирался сжать переносицу. Оказалось, что он стоит посредине кухни. – Иисусе, - прошептал Майкл. Бросив взгляд на свои мушкетерские сапоги и представив вдруг всю абсурдность маскарадного одеяния здесь, в чужой кухне, он невольно подался назад. Надо уходить. Он пришел сюда без приглашения. Подвыпивший мужчина… «Да-да, ты пьян. Нет смысла это отрицать». Идиот в маскарадном костюме, разгуливающий по чужому дому. Что подумают родители девочки, если наткнутся на него? Правильно ли они поймут то, что он им скажет? Его продолжали преследовать мысли о полиции. Но этот дом… с ним что-то не так. – Да пошли вы! - прошептал он. Он ведь видел, как девочка вошла сюда. Несмотря на нежилой вид снаружи, дом внутри довольно ухоженный. Здесь кто-то живет. Это значит, что есть кто-то, отвечающий за девочку. Майкл снова почувствовал, как его одолевает слабость. Алкоголь. «А может, и нет. Может, виноват дом. Возможно, я потускнею, как обои. Или как мебель». Его пронизала дрожь. О чем он, черт побери, думал, когда шел сюда? В его сознании всплыл образ Джиллиан, спящей на заднем сиденье машины. Вот о ком ему следует беспокоиться. Он резко развернулся и, стуча каблуками по полу кухни, устремился назад. Одна из дверей вела, вероятно, в буфетную. Была там и другая, высокая и широкая дверь, за которой, как он полагал, обнаружится главный коридор. Еще одна узкая дверь была распахнута, и за ней виднелась лестница наверх. Черная лестница, что вполне обычно для таких огромных и старых домов. Но там, наверху, все скрывалось во мраке, ибо призрачный лунный свет не проникал на лестничную клетку. Камин. Майкл нахмурился, и его ноздри затрепетали. Принюхавшись, он вновь уловил этот запах. Горящие в камине поленья. Он сделал шаг по направлению к выходу. Мятные лепешки. Другой запах, от которого он оцепенел. Попкорн. Свежий попкорн, щедро приправленный маслом. Откуда-то донеслось дуновение ветерка: он подумал, что из какого-нибудь разбитого окна. Ветерок ласкал его лицо, нес с собой запах свежевыпавшего снега. Однако следующее дуновение принесло с собой уже не свежий зимний запах, а аромат весеннего дождя и цветов. На ум Майклу пришла мысль о том, что если в его напиток подмешали какое-нибудь зелье, оно может вызывать галлюцинации. Это предположение странным образом его успокоило: по крайней мере, хоть какое-то объяснение. Он глубоко вздохнул, стараясь вдыхать через рот, чтобы не чувствовать больше никаких странных ароматов. Потом снова направился к двери. Скорее выбраться отсюда! Кто бы ни жил в этом чертовом доме, Майкл с удовольствием предоставит их самим себе. Внутренний голос робко напомнил ему, что он не знает, как выбраться из этой местности, но ему было уже все равно. Хотелось только выйти наружу. Его ладонь уже лежала на дверной ручке. Веки его затрепетали, и ему показалось, что он опять может отключиться - или что там еще с ним происходило раньше. Крепко вцепившись пальцами в латунную ручку, он ни за что не хотел ее отпускать. Странное ощущение прошло. Рванув дверь, он с облегчением увидел за ней коридор. Чуть дальше впереди виднелся вход в столовую. Из дальнего конца коридора он попадет в прихожую, а там его ждет входная дверь. – Попробуй найди меня. Он заморгал. Эти слова произнесла тогда девочка - Скутер, она сказала, что ее зовут Скутер. Но теперь он снова услышал их. Где-то поблизости. В доме. – Попробуй найди меня. Майкл провел тыльной стороной кисти по губам и бросил взгляд на узкий дверной проем и ведущие наверх, в темноту, ступени. – Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать! Голос шел издалека, откуда-то с верха лестницы, но Майкл все равно запнулся на ступеньке. Это происходит не у него в голове. И причина здесь не в спиртном. Голос нарушил тишину, потом наверху раздалась быстрая дробь шагов. Дети. Не одна девочка, а несколько. Он слышал их смех - отдаленные трели утренних певчих птах, перекатывающийся по камням ручеек, протекавший за родительским домом. Он убрал ладонь с дверной ручки. Прищурившись, он сделал один нетвердый шаг и, широко открыв глаза, увидел, что стоит на третьей ступени узкой, скрытой в полумраке лестницы. Майкл стоял в нерешительности. Ступня его замерла в воздухе, готовая сделать шаг назад. Но сверху опять послышался смех. И в голове у него снова зазвучали эти слова: «Попробуй найди меня». Разве тогда, произнося эти слова, она не была напуганной? Или, если не напуганной, то, во всяком случае, очень печальной? Была. Он знал, что этот так. А сейчас эти звуки, беззаботный девчоночий смех. Дом хранил в себе тайну. Тайну, от которой мурашки ползли по телу, заставляя Майкла дрожать и инстинктивно сопротивляться. Ему просто хотелось уйти, но почему-то ноги его двигались по ступенькам вверх, а не вниз. Одна ступень. Потом следующая. Пройдя сквозь чернильную темень черной лестницы, он оказался в длинном коридоре второго этажа. Все двери выходящих в него комнат были распахнуты настежь. Из этих открытых дверей, подобно туману или пару, струился лунный свет, освещая коридор. «Это сон, - подумал он, недоверчиво улыбаясь. - Я в какой-то момент отключился. Это единственный ответ. Я сплю». Но он чувствовал кожей грубую ткань костюма. Сапоги жали ему ноги. И он все еще ощущал во рту вкус крепкого пива. Корица. На этот раз ветерка не было, но его ноздри внезапно наполнились волшебным запахом. И не просто корица, а сахар и запеченные яблоки. Наверное, яблочный пирог. Щедро, сдобренный корицей. Внизу, на кухне, скрипнула половица. Майкл посмотрел вниз; в узком дверном проеме у подножия лестницы что-то шевелилось. Он, онемев, вгляделся, но то, что двигалось, походило на фантом, который обычно появляется только в поле бокового зрения. Перемещение происходило так быстро, что у Майкла осталось лишь впечатление чего-то серебряного, цвета лунного луча на озерной глади ночью. Серебряная зыбь. И шелест. Был слышен также и шелест. Слов не было. И ветра тоже не было. Шорох от чего-то движущегося, расталкивающего вокруг себя воздух. На кухне слышался шелест, но ни одна крошечная пылинка не была потревожена. Майкл несколько секунд вглядывался вниз, пытаясь уловить хоть какой-то намек на то, что увидел. Из задней части дома до него донесся очередной всплеск детского смеха. Он посмотрел в конец коридора. Что-то сверкнуло в лунном свете, а затем скрылось в одной из отдаленных комнат. Он вздрогнул и, прищурив глаза, стал снова пристально вглядываться туда, пытаясь осмыслить то, что ему привиделось. Или почудилось? Серебряная рябь. Остаточное изображение, которое стояло перед глазами, даже когда он прикрывал веки, как будто слишком долго смотрел на солнце. – С меня хватит, - прошептал он до боли простые слова. Повернувшись спиной к смешкам и передвигающемуся лунному свету, он направился в сторону главного входа. В дальнем конце коридора ему были видны перила на верхней площадке парадной лестницы. Майкл ускорил шаги. Пульс его участился, собственное дыхание слишком громко раздавалось в ушах. Все, чего ему хотелось, - это выбраться отсюда до того момента, как он снова отключится, до того, как ноги понесут его туда, куда не пошел бы ни один разумный человек. Теперь его вновь одолевали запахи. Их было столько, что различить их он не мог. Витающие в воздухе ароматы были так насыщенны, что создавали почти физическую преграду. Ноги у Майкла подкашивались от слабости, в животе урчало, и к горлу подступала желчь. Вдоль спины бежал холодок, и Майкл знал, что, обернись он и посмотри назад - туда, откуда пришел, - он увидит ту серебряную зыбь, мечущуюся из комнаты в комнату или скользящую по ступеням ему вслед. Наверху послышалось тихое пение, доносящееся из одной из боковых дверей. – Раз, два, закатай рукава, Три, четыре, двери шире, Пять, шесть, кто тут есть? Семь, восемь, в гости просим, Девять, десять, снова вместе… Оцепенев, он стоял в коридоре и прислушивался. Беспокойные удары сердца гулко отдавались в груди. «Чуть побыстрей, а не то опоздаешь». Казалось, детский смех заполняет коридор, доносясь из каждой комнаты. Помимо смеха слышалось еще и ритмичное шарканье, удары о пол скакалки. От стен эхом отдавались звуки шагов. Майкл переводил взгляд слева направо, в уверенности, что сейчас увидит, как в коридор, кружась на ходу, вбегает какая-нибудь девчушка. Пение смолкло. Он пошел дальше, думая лишь о том, как поскорей уйти, добраться до ступеней парадного крыльца и выместись вон отсюда. Дойдя до открытой двери по левую руку, он услышал доносящийся оттуда тихий голосок малютки, поющей песенку «Я - маленький чайник». Дрожа, он немного помедлил и переступил через порог. Детская спальня. Выцветшая и какая-то выбеленная, она купалась в лунном свете. Абсолютно никаких признаков обитаемости. Теперь услышанный им голос казался приглушенным, отдаленным, словно исходил из стенного шкафа или из-за окна. – …Вот моя ручка, а это мой носик… От ужаса все его тело покрылось мурашками. Он вздрогнул, уставившись на пустую комнату. Собираясь уходить, он заметил на стене какие-то каракули. Одна стена спальни была исписана вдоль и поперек, но то не были неприличные лимерики или граффити разных группировок. Одна из надписей сообщала: «Мисс Фрил режет сыр. Здесь были Никки и Даниэлла. Рута любит Адама. Лиззи и Джейсон, НЛН». НЛН. Майкл не видел сочетания этих букв с самой школы, но их смысл не стерся из его памяти. «Джиллиан». Он увидел мысленным взором ее лицо, усмешку, то, как ей на глаза падает прядь волос. «О Господи, милая, я всего лишь хочу выбраться отсюда». Со стуком захлопнулась дверь. Резко повернувшись, с бьющимся сердцем, Майкл судорожно вздохнул, увидев, что дверь этой комнаты по-прежнему открыта. Шатаясь, он вышел в коридор. Пот ручейками струился у него по затылку. Майкл со всех ног помчался к концу коридора, к верхней площадке парадной лестницы. Выше были еще этажи, другие лестницы, ведущие выше и выше, к самому верху… к тому единственному окну в башенке, где он видел свет. Ему было наплевать на эти лестницы. Его интересовали только те, что вели вниз. Сапоги гулко стучали по полу. Он, спотыкаясь, бежал к лестнице, наращивая темп. Из попадавшихся на пути комнат доносились смешки, но теперь ему совсем не хотелось заглядывать внутрь. И все же не удавалось изолировать себя от картин бокового зрения. Раскачивающиеся от невидимого ветерка качели со скрипящими цепями. Еще надписи… в каждой комнате. Имена, выведенные и мелом, и карандашом, и фломастером, и, возможно, нанесенные с помощью других веществ, о которых ему не хотелось думать. Он попытался резко остановиться, развернувшись назад, чтобы заглянуть в комнату справа от себя - маленький кабинет с книжными полками и именами детей, намалеванными на боковой стойке письменного стола акварельными красками с помощью пальца. Но он бежал слишком быстро, запутался в собственных ногах и на мгновение повис в воздухе. Потом шмякнулся на деревянный пол и проехал вперед, разорвав куртку от маскарадного костюма. Он лежал, тяжело дыша, плотно сжав веки, моля Бога, чтобы все исчезло. Кто-то опоил его чертовым зельем, и вот теперь он носится, словно лунатик, по чужому дому. По дому Скутер. Он открыл глаза. Его одолевало сильное искушение вернуться в тот маленький кабинет, взглянуть на ее имя, написанное краской на боку письменного стола. Но он больше не пойдет на поводу у своего любопытства. Это может подождать до утра, когда он протрезвеет. Или окончательно придет в себя. Майкл рывком поднялся на колени и посмотрел в сторону лестничной площадки. Весь коридор был испещрен пятнами лунного света и тенями, но было там и нечто другое. То, что не назовешь ни светом, ни темнотой. Серебряная зыбь, мерцающая, как горячий воздух над раскаленной мостовой, и обретающая видимые очертания, только если наполовину прикрыть глаза. Эти мерцающие полосы находились между Майклом и лестницей. Они приближались, хотя не было заметно их перемещения. Словно они вспыхивали в одном месте, а потом появлялись в другом. Эти вспышки перескакивали из тени в тень, становясь видимыми не в пятнах тени или лучах лунного света, а только на границе сумерек, где встречались свет и тень. Майкл глядел на них, не мигая. Его снова замутило, и он принялся делать глубокие вдохи. Потом, покачав головой, продолжил путь вперед вдоль коридора. Но в голове у него проносились видения серебристых вспышек, которые недавно попадались ему на кухне и в коридоре. Не было нужды поворачиваться, чтобы увидеть, что они и сейчас следуют за ним. Уголком глаза он видел открытую дверь того маленького кабинета, где на письменном столе было намалевано зеленой краской слово «Скутер». Эрика писала желтой, а Трейси - металлической золотой краской. В сознании Майкла промелькнула другая картина… как он окунает палец в ярко-синюю краску и выводит на деревяшке большую букву «М». Каждая жилка в нем боролась с искушением войти в эту комнату. Но серебряная зыбь мерцала совсем близко от него. Еще недавно в доме стихли все звуки, но вот теперь они возвращались. Смех перерос в какую-то безумную какофонию, все это напоминало школьный двор с его песнями, смехом, криками. И запахи, это буйство запахов… попкорн и корица, свежеиспеченный пирог, розмарин и зажаренная индейка, весенний дождь и цветы, дымок от горящих в печке дров. Откуда-то в доме послышались скрежещущие звуки каллиопы [1]. Может, они шли от каруселей: ему показалось, он узнал этот резкий металлический звук. Это ведь мороженщик. Тот, с его улицы. Фургон принадлежал учителю из их школы, мистеру Мэрфи, который разъезжал на нем по городку все лето. На борту фургона было намалевано карикатурное изображение клоуна с волосами тех же ярких оттенков радуги, что и любимое мороженое Майкла. Он тогда боялся клоуна, несмотря на то, что краска потускнела и облупилась, словно время поработало над этим рисунком стальной мочалкой. Вот оно что. Скрипучая мелодия фургона мороженщика, мистера Мэрфи. Он почти ощутил вкус того вафельного рожка, почти увидел того клоуна с его приземистой безобразной фигурой, носом картошкой, сияющей ухмылкой, словно говорившей: «Не проходите мимо, детишки! Я ваш друг. Только поберегите зубки, и все будет в порядке…» Он выпрямился, оторвавшись наконец от пола. Не чуя под собой ног и спотыкаясь, вошел в дверь, сильно ударившись о косяк плечом, отчего его пронизала ощутимая боль. Комната была пуста. По крайней мере, какое-то мгновение. Потом опять он заметил боковым зрением какие-то движущиеся фигуры. Но не серебристые полосы… То были призраки детей. Клавишный музыкальный инструмент со свистками. Белокожие девочки прыгали через скакалку. В углу сидела угрюмая маленькая мулатка. Другие две играли в «камни-ножницы-бумага». Он никогда отсюда не выберется. Бросив последний взгляд в сторону коридора, он увидел там целое море серебра. Майкл вскарабкался на стол и с размаху бросился на оконное стекло, весь сжавшись, в надежде, что это поможет ему уберечься от осколков. В следующий момент он уже падал, нелепо молотя по воздуху руками и ногами. Вокруг него, поблескивая в лунном свете, каскадом разлетались стеклянные брызги. Навстречу неслись пучки разросшейся травы. Удар о землю едва не вышиб из Майкла дух. Потом над ним сомкнулась темнота, тени поглотили лунный свет. Во рту по-прежнему сохранялся густой грубоватый вкус крепкого портера. |
||
|