"И придет ночь" - читать интересную книгу автора (Скай Кристина)ЭпилогМаркиза Данвуд и Хартингдейл, нахмурившись, смотрела на незаконченную акварель, которая стояла на мольберте на острове Сан-Джорджо-Маджоре. С холма открывался великолепный вид на сияющую Венецию, которая была просто ослепительна в летней золотисто-лазурной дымке. Силвер, склонив набок голову, задумчиво теребила изумрудный пояс, оживлявший ее серовато-бежевое кружевное платье. – Как тебе это? Люк неспешно улыбнулся. Он поднялся, подошел к ней и взглянул через ее плечо на неоконченную акварель. По его телу уже начал разливаться жар страсти. – Хм-м... – произнес он, чтобы ее подразнить. Она всегда злилась, когда он так говорил. – И это все, что ты можешь сказать? – Силвер прикусила губу. При виде этого бессознательно чувственного жеста Люк воспылал желанием. На щеке у Силвер было пятно красной краски. От этого она выглядела сейчас лет на двенадцать. Впрочем, ей можно было дать как двенадцать, так и более двадцати. По мнению Люка, она сочетала в себе восторженность ребенка и неотразимую красоту зрелой женщины. – Ох, это бесполезно. Я не могу работать. Я все думаю о празднестве, которое твои родители хотят закатить в честь нашей свадьбы. – Не беспокойся, моя хорошая, – улыбнулся Люк. – Приглашены только мои ближайшие родственники и лучшие друзья – всего-то шестьсот человек, не больше. – Не могу я не волноваться, Люк, – в отчаянии сказала Силвер и бросила взгляд на писанное золотыми тиснеными буквами приглашение, которое лежало рядом с ее набором красок. – Я не знаю, как себя вести на таких приемах, что надеть. – Надень это. – Люк вынул из кармана коробочку. Внутри оказалось ожерелье из розового жемчуга, украшенное роскошным изумрудом в сорок каратов. У Силвер перехватило дыхание. – О Люк! Но я не могу!.. – Ты должна, дорогая моя. Теперь это по праву принадлежит тебе, ты ведь моя жена. Звезда Цейлона всегда переходит к жене старшего сына. Я слышал, что когда-то рядом с этим изумрудом красовался еще и безукоризненный рубин в сорок шесть каратов, который раньше был глазом статуи древнего языческого божества. Но на этом камне лежало проклятие, поэтому отец моего отца отослал его со слугой в ту деревню, откуда он был похищен. – Взор Люка стал суровым. – Увы, с тех пор от этого слуги не было ни слуху ни духу. Мы часто гадали, что стало с глазом Шивы. Но не буду больше докучать тебе историей своего рода. Попрошу только об одном одолжении: надушись сегодня «Мильфлером», любовь моя. Силвер улыбнулась, вспомнив про флакончик «Мильфлера», что стоял на ее туалетном столике. Скоро выпустят новую партию этих духов, изготовленных из цветов драгоценных семян лаванды, которые вернул ей Люк той ночью в Лэвиндер-Клоузе. Эта лаванда будет цвести для их детей и внуков как знак неувядающей любви, пронесенной через поколения. – Конечно, – прошептала она. – Даже когда званый прием закончится, – негромко произнес Люк, – не душись ничем, кроме «Мильфлера». У Силвер снова перехватило дыхание. Так происходило всегда, когда он выражал свою любовь к ней. Она знала, что ей крупно повезло, и поклялась, что сделает все, чтобы он был счастлив. Если бы только его родители не пригласили сегодня столько народу! – Но, Люк, я не знаю даже, что мне говорить! – А ты говори с ними о духах и очаруешь их так же, как и принца-регента. Он, кстати, тоже обещал быть. Силвер вздохнула: – Ладно, думаю, я справлюсь. – Нахмурившись она взглянула на свою картину: – Тебе не кажется, что здесь слишком много красного цвета? Он ничего не ответил. – А? – Хм-м... – произнес Люк. Он подошел поближе и обнял Силвер за талию. Сегодня от него исходил аромат бергамота, гиацинта и дубового мха. Он тоже вдыхал ее лавандовый запах, ее безудержную жажду жизни и не переставал благодарить Бога за то, что три месяца назад их свело странное стечение обстоятельств. Силвер пахла, как благоухает весной Норфолк. Такие ароматы источает Булонский лес в июне, а Тоскана осенью. Он еще свозит ее в эти места и будет смотреть, как она рисует, как освещает все вокруг своей красотой. Все в свое время, конечно. А пока Люку и так забот хватает. Он не спеша развязал атласную ленту, украшавшую ее пояс. – Думаю, чрезмерно насыщенные цвета. Даже жарко. Слишком... много красного. Его легко двигавшиеся пальцы слегка задели ее полную грудь. – Чересчур много красного?.. – вздохнула Силвер. Ее прерывистое дыхание возбуждало Люка. Ему хотелось знать, чувствует ли она такую же страсть, что и он. – Боюсь, что так. – Его загрубелые пальцы притронулись к ее нежным соскам, которые уже затвердели. – Очень мило. Но не в меру яркие цвета. Силвер резко повернулась к нему. Ее золотисто-зеленые глаза сверкали гневом. – Непомерно яркие цвета! А вчера ты сказал, что... В ответ Люк улыбнулся невинной улыбкой: – Крыши, моя дорогая. Они немного непропорциональны по отношению к площади. Взгляни-ка сама. Силвер нахмурилась и внимательно посмотрела на яркое полотно. – Было очень трудно уловить перспективу. Да и к тому же это вино, что твои родители заставили меня выпить за обедом... – Они любят тебя и хотят, чгобы ты была счастлива, Солнышко. В недостатке заботливости их обвинить нельзя. – Это уж точно. – Склонив голову, Силвер любовалась очертаниями далекой площади Сан-Марко, что блестела на ярком полуденном солнце. – А что случилось с Миллбэнком? Я заметила, что ты не хочешь это обсуждать. – Не хочу! – мрачно отрезал Люк. Он вспомнил, какая судьба постигла похитителей Силвер. Сэра Чарлза Миллбэнка сослали на острова в Индийском океане, где он пробудет до конца дней своих. Хамид проведет остаток жизни, проклиная прочные каменные стены индийской тюрьмы. Лорд Ренвик тоже получил по заслугам. Он был отправлен в качестве пленника алжирскому дею без права выкупа и теперь на собственной шкуре испытает все унижения, которые довелось претерпеть Люку. О Блэквуде с недавних пор тоже не было ни слуху ни духу. Люк бросил играть роль разбойника. Это было уже ни к чему. Да, все закончилось как нельзя лучше. Но Люку почему-то не хотелось волновать Силвер, описывая ей все в подробностях. К тому же она отличалась мягкосердечностью и могла попросить о снисхождении к своим врагам. А Люк на это ни за что не пойдет. – Твои родственники очень добры ко мне. Йен обещал научить меня читать следы, а Индия – подарить одно из своих любимых ружей. – Узнаю свою кровожадную сестренку, – усмехнулся Люк. – Да и ты хороша. Вы с ней похожи. Если сегодня на тебя кто-нибудь косо посмотрит, смело доставай пистолет и стреляй в мерзавца. – Люк, будь серьезен. – Я стараюсь, Солнышко, но с тобой очень трудно сохранять глубокомыслие, – сказал он хрипловатым голосом. – Ты еще не сообщила, что тебе подарила бабушка. – Герцогиня? – Силвер запнулась, щеки ее залил нежный румянец. – Что на этот раз затеяла эта неутомимая старушка, душа моя? – Боюсь, что это что-то очень... личное. – Силвер прикусила губу. – Она мне хочет подарить то, в чем я буду спать. Страсть Люка возрастала с каждой минутой. Господи, она просто сводит его с ума! Как же он ее любит! Его пальцы поднялись чуть выше. Ему не терпелось прикоснуться к ее бархатной, горячей коже. И он нашел то, что искал. Голова Силвер невольно откинулась назад и прижалась к плечу Люка. – Они похожи на то, что ты ожидал увидеть? – В ее голосе появилась легкая хрипотца. – Я имею в виду крыши. Люк зловеще улыбнулся и, взяв ее мягкие, цвета слоновой кости, груди в ладони, начал ласкать набухшие розовые соски. Одна пуговица на ее лифе расстегнулась. – Даже не знаю, чего я ожидал, Солнышко. – Он еще дальше просунул руки между материей и бархатистой кожей. – Я уже так много всего повидал. Силвер резко повернулась к нему. Щеки ее горели алым румянцем, глаза сверкали. – Люсьен Тибериус Деламер, сию же секунду убери от меня руки! – Я имел в виду крыши, – хрипловатым голосом пояснил ее муж. Взгляд его горел страстью. В его глазах была целая вселенная любви. Он никогда не думал, что ему посчастливится встретить такую женщину. – Да ты... ты... – Влюбленный дурак? Обезумевший от любви болван? – Правда? – прошептала она. – А мне-то думалось, что это я очумевшая от любви дурочка. – Чувство, которое я к тебе испытываю, неописуемо. Невыразимо. Неискупимо. Мне нет спасения. Расстегнулась еще одна пуговица. Силвер задрожала, когда руки Люка опустились ниже и обняли все ее тело. – Ты знаешь, что у тебя веснушки? – Как бестактно с твоей стороны напоминать мне об этом! – Чепуха, любовь моя. Они просто очаровательны. В прошлый раз я насчитал семьдесят четыре. Это если не учитывать крошечную веснушку у тебя на носу, а жаль, она просто прелестна. Ах да, еще это морковное пятнышко на твоей верхней губе. При одной мысли о ее веснушках у Люка кружилась голова. Он готов был умереть за каждую из них. – Это от солнца. Ах, Люк, здесь так чудесно! Силвер вздохнула и, откинувшись, прижалась спиной к его груди. Она смотрела, как по сверкающему каналу плывет гондола. – Не забудь, завтра у нас деловая встреча с одним человеком, который хочет продать нам саженцы лаванды. Люк что-то пробормотал сквозь зубы. – Что ты сказал, любимый? Я не расслышала. Он, собственно говоря, и не хотел, чтобы она это расслышала. – Надеюсь, эти саженцы не доставят нам столько хлопот, как последняя партия лаванды. – Чушь. Подумаешь, несколько мышек! – Несколько! Да их было чуть ли не двести. У Кромвеля едва удар не случился, когда они повыпрыгивали из ящиков. А мои хорьки неделю с дуба не слезали. Силвер негромко рассмеялась: – Ладно, завтра я проявлю больше строгости. Мы вместе с тобой обследуем каждую пядь на ферме и проверим, нет ли там мышей, – фыркнул. – Кроме того, не стоит так сердиться на бедных мышек. Именно благодаря им я сумела разгадать тайное послание моего отца, где спрятано золото. Если бы Кромвель не начал удирать от мышей через кусты, я бы никогда не поняла смысл тайного узора, оставленного им для меня в лаванде. – Да, твой отец проявил большую изобретательность. Золото было закопано под двенадцатым кустиком в пятом ряду: ведь двенадцатое мая – твоего рождения. Силвер прикорнула на плече у Люка. – В дневнике он написал, чтобы я не забывала о своем дне рождения, но я не поняла намека, пока не увидела круг, высаженный кустиками погибающей лаванды. Наверное, он нарочно посадил больные растения с учетом того, что лет через шесть они начнут сохнуть. Я этого не замечала до того самого дня, когда Кромвель опрометью бросился от мышей. Подумать только, там было все: и золото, и сумка из клеенки с его записями, и даже рецепт «Мильфлера»! У меня было такое чувство, словно... словно... – Словно что, любимая? – Словно я услышала его голос и ощутила, как он прикоснулся к моему плечу. Где-то за каналом начали бить в церковные колокола. Силвер вздрогнула и еще плотнее прижалась к Люку. Он поморщился. – Что, ноют раны? – Нет, шалунья. Ты не забыла, что этим вечером мои родители пригласили нас названый прием? Глаза Силвер блестели. – Мы... не опоздаем? – Не должны. Она обняла его за талию. – Они решат, что я совсем стыд потеряла, что так тебя задерживаю. – Они подумают только то, что их сын очень, очень счастлив с тобой, Солнышко. – Но твоя спина, Люк! На ней же свежие шрамы! – Когда ты ко мне прикасаешься, любимая, проходит всякая боль. Силвер бережно погладила шрамик у него над губой. – Да, я умею нежно дотрагиваться. Хочешь, я сейчас ласково прикоснусь к тебе, разбойник? Люк застонал, когда она расстегнула его рубашку. Он прижал ее к себе и повалил на теплую, влажную землю, от которой исходил аромат сосновых иголок и розмарина. В небе над ними пронеслась стая белых голубей. – Прижмись ко мне теснее, Силвер. Прикасайся ко мне всегда... Он обнимал ее всю, чувствуя ее горячую, шелковистую кожу, вдыхая ее аромат, слушал ее смех и стоны. И боль, столько лет жившая в его сердце, растворялась и исчезала без следа. Предзакатное солнце высвечивало дивный пейзаж. Город стал похож на полотна Тинторетто. Канал Сан-Марко горел алым, персиковым и фиолетовым цветами. Крыши Дворца дожей, площади Сан-Марко и шпили собора Святого Марка сверкали золотом. Постепенно золотой цвет сменился серебряным, лазурным, а затем – густым индиго. Пелена ночи накрыла смеющихся любовников. Им казалось, что город где-то бесконечно далеко. На Венецию опустилась ночь. В небе светила полная луна. Дул легкий ветерок. Словом, это была чудесная ночь любви. |
||
|