"Разлучница" - читать интересную книгу автора (Леманн Кристина)ГЛАВА 5Идея возникла спонтанно. «Вы считаете, что тут что-то нечисто?» — спросил ее тот молодой человек в поезде, указав на распечатанное фото сооружений для ремонта рельсов, которыми занимался Тиллер. Рольф говорил, что сейчас Тиллер занят их производством в Польше. Разве тут может быть что-то не так? Жасмин улеглась на кровать в своем номере, наслаждаясь минутами отдыха. В открытое окно с улицы доносились едва уловимые звуки: крики чаек, которые, казалось, предвещали бурю, шорох ветра между деревьями в городском саду, шум велосипедного тормоза, радостный детский визг и озабоченные голоса матерей. Отдав работе несколько лет, она вдруг подумала об отпуске. Гулять по пляжу с мужчиной, держать его за руку, есть суп из угрей. Жить обычной жизнью без зла и лжи. Неожиданно ей пришла в голову довольно странная идея. Она достала из сумочки свой мобильник и, поддавшись внезапному порыву, набрала номер родителей. К телефону подошла мать. Было начало восьмого, и Жасмин знала, что она им не помешала: в это время родители сидели на диване, застыв, словно восковые фигуры, и смотрели «Хойте». — Можешь дать отцу трубку? — Отцу? — Мать была слишком удивлена, чтоб ответить на вопрос. Жасмин слышала, как она оторвала от уха трубку и тихо сказала: «Твоя дочь». — Что ей нужно? — послышался голос отца. — Да я не знаю. Сам спроси, — ответила мать так же тихо. — Да, — раздался внятный голос отца. Жасмин уже давно не звонила ему, да и он сам очень редко подходил к телефону. — Привет, пап, — непринужденно начала Жасмин. — Я звоню вот по какому поводу: наверняка ты знаешь, что я сейчас на Балтийском море. — Господи, зачем она ему об этом говорит? Скорее всего, он ничего не знает. Даже если мать что-то рассказала ему, он уже давно забыл. — Может быть, ты помнишь мою бывшую подругу Николь Тиллер? Ее отец как-то оставлял у тебя свою машину… — Я знаю. — И он так и не выкупил ее. Помнишь, что ты однажды сказал мне? Что Тиллеры — обманщики. Такие, как они, живут только в долг. И в один прекрасный день все взлетит на воздух. И тогда придет конец и драгоценностям, и яхтам. — И что из этого? — пробормотал отец. — Что ты тогда конкретно имел в виду, папа? — Да я уже точно и не помню. — Тиллеры занимаются сейчас сооружениями для ремонта железнодорожных путей. Ты что-то об этом знаешь? — Нет. — Она слышала, как отец сопел в трубку. — Это все? Жасмин стиснула зубы. — Да, папа. Извини за беспокойство. Мне сейчас нужно уходить. И еще раз передавай привет маме. Пока. Он что-то еще говорил, прежде чем Жасмин отключилась и бросила мобильник на кровать. С чего это вдруг она подумала, что отец проявит интерес к ее делам? Кроме того, ей уже нужно было начинать переодеваться к ужину в Пеерхагене. Она остановилась на брючном костюме с коротким пиджаком терракотового цвета, который, будучи на несколько тонов темнее, удачно оттенял цвет ее волос. Под костюм она надела светло-голубой боди и сережки-подвески с кристаллами цвета небесной синевы от Сваровски, которые, казалось, сигнализировали, что она свободна и готова закрутить роман. Даже если мужчины и были слепы ко всем изощрениям моды, они все равно безоговорочно реагировали на многообещающую складку между грудями, со свойственной им пошлостью сравнивая ее с ягодицами, а свисающие серьги ассоциировались бы у них с удлиненными мочками первобытных народов Африки. Когда Жасмин спускалась вниз по лестнице, холл гостиницы «Хус Ахтерн Бум», погрузившийся в дымчатые сумерки, казался пустым и мрачным. Она прошла мимо регистрационного стола и заглянула в полуоткрытую дверь кабинета. Там никого не было. Экран монитора был погашен. Она вошла и сделала несколько движений мышкой — на экране появилось изображение. — Я могу вам помочь? — спросил чей-то мрачный голос у нее за спиной. Улыбаясь, Жасмин обернулась. — Вообще-то, я хотела спросить, когда вы закрываете гостиницу. Я имею в виду, закрываетесь ли вы на ночь или я должна брать ключ с собой? — Ночной портье впустит вас. — Большое спасибо. — Жасмин прошмыгнула мимо женщины в блузке со складками и длинной юбке, попрощалась и вышла на улицу. В топе из шелкового светло-зеленого крепа и джинсах с пришитыми ракушками Николь была похожа на хиппи-романтика. На запястье у нее красовались часы Louis Vuitton, а на пальце — кольцо от Niessing с бриллиантом. — Шикарно выглядишь, — сказала Николь, встретив её в дверях. — Пребывание в Берлине пошло тебе на пользу. — Дай же ей сначала войти, — заметила Адельтрауд, выходя из кухни и протягивая гостье руку. — Знаете, Жасмин, вы подвергли Николь настоящему стрессу. Она целый час выбирала одежду. И это всего лишь для обычного ужина в кругу семьи! Я еще раз убедилась в том, что женщина наряжается не для мужчины, а всего лишь для завистливого блеска в глазах другой женщины. Когда кто-то из нас узнает, что сумочка, при взгляде на которую мы решили, что ее купили на пляже в Марокко, на самом деле оказалась от Bottega Veneta, тогда держись! Жасмин засмеялась. Свою сумочку она купила в Kaufhaus des Westens[9], но, глядя на Николь, она не могла не признать, что подруга, как всегда, выглядела моднее. — Ну, проходи же, — сказала Николь. — Мы все ждем тебя. Жасмин почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Но она переборола себя и старалась идти ровно и уверенно. Ей так и не удалось рассмотреть комнату. Она видела только свет, косо падающий через окно, и силуэт Северина. Он стоял у барной стойки и смешивал аперитивы. Солнце отсвечивалось в кубике льда, который из серебряных щипцов упал в красно-коричневый напиток. И больше она уже ничего не замечала — только его овальное, гладкое, как у ребенка, лицо, темно-русые волосы, легкую снисходительную улыбку, глаза, полные недоверия ко всему на свете, и привычную медлительность. Жасмин почувствовала нежное прикосновение мужских рук и услышала сдержанный голос, проникающий в подсознание. — Жасмин! Северин сжал ее руки, и ей показалось, что она готова отдаться ему на месте. — Жасмин, я рад снова увидеть тебя. Ты хорошо выглядишь. Как всегда, прилежная и успешная. У тебя все в порядке? Я слышал, что ты живешь в Берлине. — Привет, Северин, — сказала Жасмин и попыталась высвободить свои руки. Помутнение прошло, пелена с глаз спала, и она пришла в себя. — Прошу прощения, что я так неожиданно ворвалась к вам. И так некстати… Я не знала, что вы готовитесь к свадьбе. — Ничего страшного. Совсем наоборот. Ты ведь останешься на свадьбу? И пока ты здесь, твое присутствие у нас обязательно. Хочешь чего-то выпить? Жасмин не успела открыть рот, как к ней подбежала Николь. — Мартини, верно? Белый. Северин кивнул и с готовностью повернулся к бару. Жасмин наконец осмотрелась. — Очень красиво! — сказала она. — Прекрасная комната, как, впрочем, и весь дом. Адельтрауд улыбнулась и вышла из комнаты, чтобы позаботиться об ужине. Жасмин взяла мартини из рук Северина. Потом он вернулся к журнальному столику и взял свой бокал с виски. — Жасмин, за тебя, — нежно произнес он. — За нашу давнюю и, будем надеяться, вновь вернувшуюся к нам подругу. — За вашу свадьбу, — ответила Жасмин и подняла бокал. Она сделала небольшой глоток и улыбнулась. Николь посмотрела на часы. — Скажи, чтобы твой отец спускался. Кстати, Фальк еще не пришел. Но он всегда приходит в последний момент, — добавила она, усмехнувшись. Ни с того ни сего в животе Жасмин забурчало. Она растерялась, потому что эти сердитые звуки казались слишком неуместными для столь возвышенного момента, когда она снова встретила любовь всей своей жизни. В подобных стрессовых ситуациях ни один нормальный человек не испытывает чувства голода. Она должна была с головой окунуться в воспоминания, не слыша того, что говорил ей Северин, и не замечая ничего вокруг. Но она прислушивалась к его проникновенному голосу и видела, как он положил руку на плечо Николь, руку, которую так хорошо еще помнило ее тело. Он поцеловал свою невесту, и та, ответив на его поцелуй, украдкой посмотрела на Жасмин. Это было похоже на игру. Казалось, что их отношения в любой момент могут дать трещину. Когда она в последний раз видела Северина, он был голый. Николь тоже. Это случилось жарким июньским вечером. Ничего не подозревая, Жасмин постучала в дверь Николь и сразу же вошла в комнату. — Разве ты не можешь подождать, пока тебе не разрешат войти? — завопила тогда подруга. — Какая же ты свинья! — прошептала Жасмин. — Спокойствие! — закричал Северин. В тот же миг Жасмин завизжала, как базарная торговка. Ей и до сих пор стыдно вспоминать об этом. И вот теперь она снова видит его. Этой встречи она с нетерпением ждала и опасалась, что не сможет сдержаться. Но из-за внутренней скованности эмоциональный порыв внезапно ослабел, и вот она спокойно поднимает бокал за счастье Северина и Николь и, мягко улыбаясь, говорит с ними о погоде, об отпуске и развитии туризма на побережье Балтийского моря. — И давно ты сюда приехала? — поинтересовалась Николь. — Несколько дней назад, — сказала Жасмин, чтобы ее приход сюда через три часа после приезда не показался подозрительным. Она повторила, что разыскивала некую семью Нидергезес. В пять минут девятого Адельтрауд пригласила всех к столу. Через раздвижную дверь они перешли в другую комнату, посреди которой стоял овальный стол с большим количеством фарфоровых тарелок, стройными рядами бокалов и внушительным набором серебряных вилок и ножей. Жасмин почувствовала руку Северина на своем локте и запах его лосьона после бритья. Он был не такой, как раньше. Северин, одетый в светло-серый костюм, белую рубашку и полосатый галстук, выглядел как мужчина, который каждый день одевается подобным образом. Это было видно по его машинальным движениям, когда он полез в свой внутренний карман, чтобы найти бумажник, а позже — мобильник, ручку, платок, органайзер. За четверть часа во время их беседы Северин раз пять запускал руку в карманы: один раз, чтобы выключить мобильный телефон, три раза без какой-либо веской причины, потом — чтобы вытереть руки, когда нечаянно перевернул бокал с виски. Он явно нервничал, и Жасмин это заметила. Даже сейчас, когда Северин вел ее к столу, его волнение не укрылось от нее. Через другую дверь вошла какая-то пожилая женщина и поставила на стол супницу. — Это наша Зиглинда, — представила ее Адельтрауд. — Если вы хвалите кулинарное искусство хозяйки, значит, вы говорите о Зиглинде. — Очень приятно, — сказала Жасмин и протянула домработнице руку. — Меня зовут Жасмин Кандель. Женщина раздраженно посмотрела на нее. Адельтрауд улыбнулась. — Ты ведь не будешь сегодня цитировать коммунистический манифест, не так ли, Жасмин? Николь громко засмеялась. Жасмин все же удалось дождаться пожатия руки до того, как Зиглинда успела снова выйти. — Присаживайтесь, — сказала Адельтрауд. — Понтер должен вот-вот спуститься. А вот и он. Но в дверях появился не «он», а существо неопределенного пола из гостиницы «Хус Ахтерн Бум». — Это же наша Роня! — радостно закричала Адельтрауд и прижала девочку к себе, которая, не в силах противостоять такому напору теплоты, улыбнулась, хотя и производила впечатление брюзги. — Там, где Роня, должен вскоре появиться и Фальк, — с иронией заметила Николь. В голосе Северина сквозило безразличие. — Привет, Роня. — Он как раз собирался занять место за столом и совсем не обращал внимания на ребенка. — Здравствуй, Роня, — приветливо сказала Жасмин. — Мы уже встречались с тобой в гостинице. — Ах, — выдавила из себя Адельтрауд и высоко подняла брови. — Вы живете в «Хус Ахтерн Бум»? Надо же, какое совпадение. — Да, — согласилась с ней Жасмин. Теперь, по крайней мере, было понятно, кто отправил Глории анонимное письмо по электронной почте. Лизелотта сразу же догадалась, что, скорее всего, его написал ребенок, в то время как Жасмин утверждала, что в таком напыщенном стиле мог излагать свою просьбу только тот, кому уже за сорок. Она ошиблась. Из этого следовало, что у клиента не было денег и весь план рассыпался еще до того, как Жасмин приступила к его выполнению. Наверное, это к лучшему. Теперь она сможет заниматься этим по своему усмотрению. — Где же ты забыла своего папу? — мягко спросила Адельтрауд. — Он расплачивается за такси, а потом ему нужно отнести рыбу на кухню к Зиглинде. — Точно, Зиглинда ведь хотела завтра приготовить палтуса, — вспомнила Адельтрауд. — В Фальке снова проснулся азарт рыбака? — пробормотал себе под нос Северин. — Не угадал. Эту рыбу я купил. — Когда из-за двери послышался оживленный голос, Жасмин сразу узнала его и в тревоге обернулась. Он даже не переоделся: на нем были те же самые джинсы с пятнами машинного масла по краям карманов и на коленках и помятый пиджак, провалявшийся всю дорогу в багажном отсеке купе. Изменился только цвет футболки — на этот раз она была голубая. — Фальк, наш младший сын, — представила его Адельтрауд. — А это Жасмин Кандель. Она сегодня случайно попала к нам в дом. Она искала семью Нидергезес, но потом выяснилось, что они с Северином вместе учились. И… — Надо же, как скоро мы снова встретились, — прервал ее Фальк и протянул Жасмин руку. — Очень приятно, Жасмин. У вас прекрасное имя. — Добрый вечер… — пробормотала Жасмин, подавившись слюной. Но уже через мгновение она пришла в себя, стараясь навести порядок в своей голове. Итак, Роня — та самая дочка, которую молодой человек должен был сегодня вечером забрать. Адельтрауд — его мать, управляющая брачным агентством, и значит, сотрудники Глории расстроили свадьбу, которую она организовала. И наконец, этот Фальк — не какой-то назойливый бездельник-сердцеед, а любимый сынок, который помогает матери в ее делах. Вот почему он видел Жасмин в прошлую пятницу перед Красной ратушей в Берлине и, конечно же, узнал ее. Среди всех хорошо продуманных и подстроенных совпадений это было самое что ни на есть настоящее и, кроме всего прочего, весьма небезопасное. — Что? — в который раз удивленно воскликнула Адельтрауд. — И вы тоже знакомы? Нет, это уж слишком. Перестаньте! Так как Жасмин не могла говорить, все еще откашливаясь, Фальк пояснил: — Это было в поезде Берлин — Росток сегодня утром. Мы сидели напротив друг друга и вели интересную беседу… — Сегодня? — вырвалось у Николь. — Но, Жасмин, разве ты не говорила, что приехала несколько дней назад? Жасмин только покачала головой. Так как она не смогла что-либо объяснить, Адельтрауд пригласила всех к столу. — Суп ведь стынет. Жасмин, если хотите, то садитесь там, возле Северина. — Она принялась разливать суп, в то время как остальные расправляли салфетки и терпеливо ждали, когда можно будет взять ложку в руку. — Приятного аппетита, — сказала наконец Адельтрауд. — Фальк, как твоя машина? Что-то серьезное? — Ты снова оставил свою «Пагоду»? — поинтересовалась Николь с неприятно поразившей Жасмин фамильярностью. Она и забыла, что через неделю Николь официально станет его золовкой. Фальк, сидевший напротив Жасмин, опустил ложку и посмотрел сначала на Николь, потом на мать. — Я оставил ее на станции техобслуживания в Нойруппин, чтобы ее проверили специалисты по «мерседесам». Похоже, что нужно менять цилиндры. Думаю, раньше понедельника мне ее не вернут. — Вообще-то, тебе пора уже купить новую машину, — сказала Николь. — Неужели ты не можешь позволить себе этого? — Да, именно «позволить» — вполне подходящее слово. — Слушай, не хочешь ли ты сказать, что не в состоянии приобрести новый автомобиль? — Очевидно, он снова проиграл все деньги, — заметил Северин. — Северин! — неожиданно для всех резко одернул брата Фальк — Если ты еще раз скажешь что-то подобное в присутствии гостей, я обвиню тебя в клевете. Жасмин слышала, как Северин, фыркнув, огрызнулся, но уже через секунду на его лице появилась невозмутимая улыбка. Казалось, что и Адельтрауд привыкла к такому течению разговора. Жасмин удалось подавить в себе напряжение, чтобы спокойно продолжать есть. Это был крем-суп и спаржа. Если ей не изменяла память, то «Пагода» — это двухместная модель «Мерседеса», названная так из-за ее странной крыши и выпущенная еще в шестидесятых. Совершенно очевидно, что сейчас она стоила дороже «Порше». Значит, Фальк вполне мог позволить себе новую машину. — Кроме того, — беззаботно продолжала Николь, — чтобы купить машину, не нужны деньги, потому что можно взять кредит. Например, я купила себе «Порше» сразу после окончания университета без всякой папочкиной помощи и цента в кармане. Как видите, все возможно. В банке я предъявила бизнес-план на открытие магазина в Берлине, с фотографиями и предварительной оценкой убытка. И — бац! — мне дали авансированный капитал немецкого жиробанка на открытие своего дела с отсрочкой погашения аванса в два года. — Конечно… — начал Фальк. — Жасмин, а какая у тебя машина? — прервала его Николь. Она нагнулась вперед, чтобы лучше видеть Жасмин, которая сидела по ту сторону стола возле Северина. — Я приехала на «Форде». Железная дорога предлагает здесь выгодные тарифы на аренду машины. Николь засмеялась. — Нет, я имею в виду в Берлине. Или у тебя нет машины? — Мама, какой вкусный суп, — перебил ее Фальк. — Я передам это Зиглинде, — ответила Адельтрауд. «Слаженная команда», — подумала Жасмин о матери и сыне. Если внимательно приглядеться, то они очень похожи. У обоих были глаза цвета горького шоколада, длинные ресницы и густые черные брови. Разумеется, черные как смоль волосы Адельтрауд были слегка подкрашены, поэтому волосы Фалька казались на один тон светлее. Они в одинаковой манере общались с собеседником, заговаривая и тем самым как бы проверяя его. А вот Северин был похож на своего отца, решила Жасмин, когда увидела Понтера Розенштока — худощавого мужчину с легкой сединой в светло-русых волосах. Такие же серые глаза и крепкие руки, как и у старшего сына. Глава семейства вошел в комнату вместе с Зиглиндой, которая несла спаржу. Он извинился за опоздание, объяснив, что у него был важный деловой разговор по телефону. Жасмин тут же сделала вывод, что его бюро находится в доме. Он поцеловал жену, без всякого интереса пожал руку Жасмин и занял свободное место возле Адельтрауд. Он отказался от супа и, расправляя салфетку, по очереди кивнул Николь, Северину и Роне. Наконец его взгляд остановился на Фальке. — С корабля на бал, как я посмотрю, — сказал он. Не успев отругать Фалька, старший Розеншток уставился на тарелку со спаржей и недоверчиво пересчитал стебли. По всей видимости, он родился в многодетной семье, где жадность к еде была присуща и детям, и взрослым и не проходила с годами. — Брухзальская спаржа, — подчеркнула Адельтрауд. — Ранний сорт. Кажется, Брухзаль — это где-то возле Карлсруе, не так ли? — Да, кстати, Николь тоже из Карлсруе. — Жасмин наклонилась над тарелкой, чтобы невзначай посмотреть на Северина, который наколол стебель спаржи на вилку и поднял его, чтобы полностью засунуть в рот. — Николь, как дела у твоего отца? — У моего отца? — Николь улыбнулась. — Хорошо. — И где, — снова вмешался в разговор Фальк, — задействованы сейчас его сооружения для ремонта рельсов? Николь насупила брови. — Кажется, в Польше. — Потрясающе, — заметил Фальк и взял руками стебель спаржи с верхушкой, повернутой вбок. — Там, где рабочая сила стоит намного меньше, чем оплата за прокат оборудования. — Сказав это, он положил спаржу в рот. Гюнтер Розеншток неодобрительно посмотрел на Фалька, тихо откашлялся и с изысканной вежливостью обратился к Жасмин: — Странно, не правда ли, фройляйн Кандель, что спаржу даже в шикарном ресторане позволительно есть руками, где все и так прекрасно обходятся ножом и вилкой. Жасмин изо всех сил старалась разделять спаржу ножом, накалывала кусочки на вилку и сверху намазывала их голландским соусом. — Как раз о Фальке можно сказать, что он умеет проворно обращаться со столовыми приборами, — заметил глава семейства. — В любом случае, — послышался невозмутимый голос Фалька, — спаржу едят только с верхушки. — Ах! — воскликнула Николь. — Я об этом даже не слышала. Тогда получается, что я всегда ела неправильно. Жасмин уже поднесла ко рту кусочек спаржи, но внезапно растерялась и пристыжено сняла его с вилки. Ее глаза встретились с глазами Фалька, который лукаво улыбнулся, опустив ресницы. Ярость переполняла ее. Этот мужчина знал, как найти у человека больное место, а у Жасмин этим местом был еще с детства укоренившийся стыд за свое происхождение. Она даже во сне могла четко назвать последовательность бокалов и столовых приборов, но никакие длительные тренировки не освободили ее от страха опозориться перед официантом. — Но, — продолжал Фальк, — не стоит насиловать себя, Жасмин. Видите, как Северин собирает верхушки спаржи, все до единой. Он неисправимый эгоист! А вон что творит Роня! Посмотрев искоса на девочку, Жасмин заметила, что та вилкой раздавила картофель, разделила на куски ветчину, полила все это голландским соусом и, сжав вилку в кулаке, приготовилась впихивать в себя получившуюся кашу. От спаржи она наотрез отказалась. — Ничего удивительного, если отец покупает джинсы на станции ремонта автомобилей, — спокойно прокомментировал Гюнтер Розеншток. — Сейчас это последний писк в Берлине? Северин дружелюбно улыбнулся. Фальк ничего не ответил отцу. Он еще ниже склонился над тарелкой и положил себе еще один стебель спаржи. Жасмин показалась, что уголки его рта опустились и лицо приобрело более строгое выражение. Теперь все неприятности за этим столом отразятся на ее желудке. Она была раздосадована: чтобы по-настоящему флиртовать с Северином, ей нужно было сесть напротив него. Правило номер три в инструкции по соблазнению звучало предупреждающе: никогда не садись рядом с мужчиной, которого хочешь завоевать, так как он тебя не видит. — Жасмин, теперь твоя очередь рассказывать, — сказала Николь, когда подавали десерт. Она снова придвинулась вплотную к Северину. — Как тебе живется в Берлине? Чем ты там занимаешься? Сколько лет уже прошло с того момента, когда мы последний раз виделись? — Пять лет, — выбрав самый легкий вопрос, ответила Жасмин. — А чем ты сейчас занимаешься? Она уже говорила Фальку, что работает журналисткой. — И для какой газеты ты пишешь? — поинтересовался Северин. — Для разных. Я внештатный сотрудник. — Судя по тебе, ты неплохо зарабатываешь, — заметила Николь. — Но иметь кучу денег недостаточно: нужно, чтобы еще и вкус был. Вот ты слегка напоминаешь строгую секретаршу. Я думаю, что в ближайшее время нам нужно вместе пробежаться по магазинам в Берлине. Да? Я имею в виду, только вдвоем… — Казалось, Николь немного сконфузилась. У Жасмин комок подступил к горлу, но она улыбнулась. — Не смущайся, — сказала Жасмин. — У меня есть парень, его зовут Рольф. Мы вместе уже около трех с половиной лет. Он мой коллега. — И где же он сейчас пропадает? — поинтересовался Фальк. — Или вы всегда ездите в отпуск порознь? Прежде чем Жасмин успела что-то выдумать, вмешалась Николь. — Думаю, вам стоит перейти на «ты». Жасмин — моя давняя подруга. И в какой-то степени она тоже член этой семьи. Фальк поднял бокал с вином и молча, пожав плечами, выпил с Жасмин за ее здоровье. — И где сейчас Рольф? — не могла остановиться Николь. — Он должен закончить еще одно дело. Оно оказалось не таким простым, как он предполагал. Но он скоро тоже приедет. — И что это за дело? — неожиданно для всех спросил Гюнтер Розеншток. — Да я точно и не знаю. — Жасмин бросила на Фалька озабоченный взгляд. Она опасалась, что он может рассказать о ее интересе к кухням «Розеншток» и ремонтным сооружениям Тиллеров. — Будем надеяться, что он приедет к свадьбе, — сказала Николь. — Я непременно хочу с ним познакомиться. Видно, что он хорошо влияет на тебя. — Слава Богу, что у твоей подруги есть молодой человек, не правда ли, Николь? — заметила Адельтрауд. — Теперь мы все можем вздохнуть с облегчением. Фальк громко рассмеялся и повернулся к дочери. Потеряв всякое терпение, он с какой-то озлобленностью вырвал ложку из рук Рони, которой та накладывала сливки, перемешивая их с клубникой. Капризничая, девочка съежилась и с необычайной жадностью набросилась на десерт. |
||
|