"Закон пустыни" - читать интересную книгу автора (Жак Кристиан)7Старший судья не смел поднять глаз на Пазаира. – Вы свободны, – устало объявил он. Старый человек ждал горьких упреков и даже заслуженных обвинений. Однако Пазаир лишь пристально смотрел на него. – Разумеется, главные пункты обвинения сняты. Что же касается остального, то я прошу у вас немного терпения… я постараюсь восстановить ваше положение как можно быстрее. – А верховный страж? – Он приносит вам свои извинения. Мы оба были введены в заблуждение… – Небамоном? – Старший лекарь на самом деле тоже не виноват. Простая административная небрежность… Вы стали жертвой несчастного стечения обстоятельств, мой дорогой Пазаир. Если вы желаете подать жалобу… – Я подумаю. – Может быть, не стоит держать зла… – Я хочу поскорее вернуться к своим обязанностям. Голубые глаза Нефрет были похожи на драгоценные камни, родившиеся в самом сердце золотых гор, в краю богов; бирюза на шее предохраняла от порчи. Длинное платье из белого льна на бретельках делало ее еще стройнее. Подходя к ней, Пазаир ощутил запах ее духов. Ее шелковистая кожа источала аромат лотоса и жасмина. Он принял ее в свои объятия, и они долго стояли так, не в силах произнести ни слова. – Так ты еще немножко любишь меня? Она отстранилась, чтобы посмотреть на него. Он был гордым, страстным, чуть сумасшедшим, строгим, одновременно молодым и умудренным жизнью, естественным в своей привлекательности, хрупким, но очень сильным. Те, кто считал его слабым, легко впадавшим в уныние, жестоко ошибались. Несмотря на жесткое и суровое выражение лица, на требовательный характер, он умел давать счастье. – Я не могу без тебя. Пазаир прижал ее к себе. Жизнь приобретала новый вкус, мощный, как молодой Нил. Но здесь, в огромном некрополе Саккары, по которому Пазаир и Нефрет шагали медленно, держась за руки, эта жизнь тесно соприкасалась со смертью. Они шли поклониться могиле Беранира, своего убитого учителя. Разве не он передал Нефрет свои секреты врачевания и не был опорой Пазаиру, прокладывавшему свой путь в жизни? Они вошли в помещение, где работали бальзамировщики, и увидели Джуи. Он сидел, опершись спиной о выбеленную известкой стену, и ел свинину с чечевицей, хотя это мясо запрещалось употреблять в жару. Не прошедший процедуру обрезания, бальзамировщик игнорировал религиозные предписания. У Джуи было вытянутое лицо, широкие, черные, сросшиеся на переносице брови, тонкие бескровные губы, очень длинные руки и тонкие ноги; он жил своей, отличной от прочих смертных жизнью. На столе для бальзамирования лежала мумия пожилого человека, которой он только что ножом из обсидиана сделал надрез на боку. – Я вас знаю, – сказал он, поднимая глаза на Пазаира. – Вы судья, который ведет дело об убийстве ветеранов. – Это вы бальзамировали тело Беранира? – Я занимаюсь своим делом. – Ничего необычного не заметили? – Нет. – Кто-нибудь приходил на могилу? – После погребения никто. В часовню заходил только жрец, который занимается погребальной церемонией. Пазаир казался разочарованным. Он надеялся, что убийца, мучимый угрызениями совести, приходил просить прощения у жертвы, чтобы избежать наказания на том свете. Но видимо, даже это его не пугало. – Ваше следствие дало результаты? – Обязательно даст. И бальзамировщик спокойно откусил большой кусок свинины. Ступенчатая пирамида возвышалась над вечным пейзажем. Лицом к ней была обернута длинная вереница надгробных камней, как бы продолжавших бессмертие фараона Джосера, чей величественный призрак ежедневно взбирался и спускался по гигантской каменной лестнице. Обычно этот обширный некрополь казался оживленным из-за толпящихся на нем скульпторов, резчиков, писцов и художников. Здесь вырубали одну гробницу, там укрепляли другую. Рабочие в связке тянули деревянные сани, груженные блоками известняка и гранита, водоносы предлагали желающим свежую воду, чтобы утолить жажду. Однако в праздничный день, когда чествовали Имхотепа, творца ступенчатой пирамиды, местность оставалась пустынной. Пазаир и Нефрет прошли между рядами могил первых династий, заботливо ухоженных одним из сыновей Рамсеса Великого. Когда взгляд скользил по именам усопших, выбитых на камнях иероглифами, они как бы оживали, обращая в прах толщу времен. Могущество слова оказывалось выше могущества смерти. Место погребения Беранира, расположенное неподалеку от ступенчатой пирамиды, было отделано красивым белым камнем из карьеров Туры. Доступ к шахте, которая вела в подземные помещения, где находилась мумия, прикрывала огромная плита. Часовня же оставалась открытой для посетителей, которые приходили помянуть усопшего и принести дары для его статуй и изображений. Скульптор увековечил Беранира широкоплечим зрелым человеком, со спокойным лицом. Главный текст, расположенный горизонтально, приветствовал возродившегося на прекрасном Западе; в конце своего долгого путешествия он вновь оказывался среди своих, среди братьев-богов, питаясь звездами, и утоляя жажду водами первичного океана. Ведомый своим сердцем, он шел прямыми дорогами вечности. Пазаир прочитал вслух строки, предназначенные для тех, кто пришел поклониться гробнице: – Я найду убийцу, – поклялся Пазаир. Нефрет грезила о тихом счастье, не омрачаемом ни бедами, ни завистью, но ее любовь зародилась в буре, и ни она, ни Пазаир не обретут покоя, пока не откроют истину. Когда тьма отступила, землю осветило солнце. Деревья и травы вновь зазеленели, птицы выпорхнули из гнезд, рыбы стали выпрыгивать из воды, вверх и вниз по реке поплыли суда. Пазаир и Нефрет вышли из часовни, которая окрасилась в рассветные тона. Они провели ночь рядом с душой Беранира, чувствуя ее близость, ее тепло и трепет. Это чувство они сохранят навсегда. Праздник закончился, ремесленники возвращались к своей работе. Жрецы исполняли утренние службы, увековечивая память ушедших. Пазаир и Нефрет шли вдоль дороги, выложенной при царе Унасе и ведущей к храму, расположенному ниже. Они присели под пальмами, на краю хозяйственных насаждений. Смеющаяся девчушка принесла им финики, свежий хлеб и молоко. – Мы могли бы остаться здесь, забыть о преступлениях, о поисках истины, о людях. – Ты грезишь наяву, судья Пазаир? – От меня избавились самым подлым способом, и они не остановятся. Разумно ли ввязываться в борьбу, проигранную заранее? – У нас есть долг перед Бераниром, учителем, которого мы глубоко почитаем, мы должны бороться, забыв о себе. – Я всего лишь мелкий судья, которого могущественные силы загонят в самый дальний угол самой удаленной провинции. Меня раздавят без малейшего усилия. – Ты боишься? – Мне не хватает духу. Каторжная тюрьма – это тяжкое испытание. Она положила голову ему на плечо: – Мы снова вместе. И ты полон сил, я знаю, я чувствую это. Ласковое тепло согрело душу Пазаира. Боль стихла, усталость ушла. Нефрет была настоящей волшебницей. – В течение месяца каждый день ты будешь пить воду из медного сосуда. Это прекрасно лечит от слабости и тоски. – Кто мог так подставить меня? Скорее всего, тот, кому было известно, что Беранир вот-вот станет верховным жрецом Карнака и сможет нас поддерживать. – Кому ты об этом рассказывал? – Твоему врагу, старшему лекарю Небамону – чтобы он оставил тебя в покое. – Небамону… Тому, у кого были доказательства твоей невиновности, и кто вынуждал меня выйти за него замуж! – Я совершил ужасную ошибку. Узнав о предстоящем назначении Беранира, он решил одним ударом убить двух зайцев: устранить учителя и обвинить в этом преступлении меня. Лоб Пазаира перерезала морщина. – Он не единственный возможный виновник. После моего ареста начальник стражи Монтумес вступил в сговор со старшим судьей. – Магистратура и стража, замешанные в одном преступлении… – Заговор, Нефрет, заговор, объединивший людей влиятельных и властных. Беранир и я начали им мешать: я собирал серьезные улики, а он давал мне возможность вести расследование до конца. Зачем понадобилось уничтожать почетную стражу сфинкса – вот на какой вопрос необходимо найти ответ. – Не забудь также о химике Чечи, о краже небесного железа и об Ашере, полководце-изменнике. – У меня никак не получается связать воедино преступления и подозреваемых. – Прежде всего, надо позаботиться о памяти Беранира. Сути хотел достойно отметить возвращение своего друга Пазаира. Он пригласил его с женой в одну из самых изысканных таверн Мемфиса, где подавали красное вино, датированное первым годом правления Рамсеса, великолепно зажаренного ягненка, овощи, соус и необыкновенно вкусные пирожные. Он изо всех сил старался хотя бы на время отвлечь друзей от мучившего их вопроса об убийстве Беранира. Пошатываясь, с мутной головой, он вернулся к себе, где наткнулся на Пантеру. Светловолосая ливийка вцепилась ему в волосы. – И где же ты был? – На каторге. – Это ты там напился? – Я напился, зато Пазаир жив и здоров. – А обо мне ты вспоминал? Он схватил ее за талию, поднял и держал, прижав к себе. – Я вернулся, разве это не чудо? – Ты мне не нужен. – Лжешь. Мы еще не насытились друг другом. Он осторожно положил свою подругу на ложе, ловко снял с нее короткое платье и с юношеской страстью стремительно овладел ею. Она издала крик сладострастья, не в силах сопротивляться тому, чего так ждала. Потом, когда они лежали рядом, переводя дух от пережитого счастья, она положила руку ему на грудь. – Я дала себе слово изменить тебе в твое отсутствие. – Удалось? – Не скажу. Чтобы ты мучился от неизвестности. – Я тебя разочарую. Единственное, что имеет для меня значение, это наслаждение в данный момент. – Ты чудовище! – Я тебе не нравлюсь? – Ты и дальше будешь помогать Пазаиру? – Мы смешали нашу кровь. – Он хочет мстить? – Прежде всего, он судья, а уж потом обыкновенный человек. Истина для него ценнее собственных переживаний. – Послушай меня хоть раз в жизни. Не ввязывайся в эти дела, держись в стороне. – К чему эти советы? – Его враги слишком сильны. – Откуда это тебе известно? – У меня предчувствие. – Ты от меня что-то скрываешь? – Разве есть женщина, способная тебя обмануть? Служебный кабинет верховного стража был похож на возбужденный улей. Монтумес ходил взад и вперед, отдавая приказания, часто противоречащие одно другому, и поторапливал подчиненных, собиравших свитки папируса, деревянные дощечки – весь архив, накопившийся за время его службы. Глаза его были воспалены, он то и дело почесывал лысый череп, понося медлительность своих служащих. Выйдя на улицу, чтобы проследить за погрузкой документов на повозку, он столкнулся с Пазаиром. – Мой дорогой судья… – Вы на меня смотрите так, как будто перед вами привидение. – Вы шутите! Я надеюсь, что ваше самочувствие… – Пребывание в каторжной тюрьме его не улучшило, но моя жена быстро поставит меня на ноги. Вы переезжаете? – Ведомство, следящее за оросительными каналами, предсказывает сильный паводок. Приходится принимать меры. – Но, мне кажется, до этого квартала вода не поднимается. – Береженого бог бережет. – И где же вы устроитесь? – Ну… видимо, у себя. Но это, конечно, временно. – Прежде всего, это незаконно. А старший судья об этом знает? – Наш дорогой судья очень утомился. Не следует его беспокоить. – На мой взгляд, перевозку документов следует приостановить. Голос Монтумеса стал пронзительным и гнусавым. – Возможно, вы и невиновны в преступлении, в котором вас обвиняли, но ваше положение все же не настолько прочно, чтобы вы могли мне приказывать. – Это так. Но ваше положение обязывает вас мне помогать. Начальник стражи по-кошачьи прищурил глаза. – Чего вы хотите? – Провести экспертизу перламутровой иглы, которой убили Беранира. Монтумес почесал голову: – Но здесь такой беспорядок из-за переезда… – Мне нужны не документы, а всего лишь вещественное доказательство. Оно должно фигурировать в досье вместе с запиской, с помощью которой меня заманили на место преступления: «Приходите поскорее, Беранир в опасности». – Мои люди ее не нашли. – А игла? – Секунду. Начальник стражи ретировался. Возбуждение, вызванное переездом, спадало. Разложив поклажу по полкам, служащие переводили дух. Монтумес вернулся десять минут спустя, со скорбным выражением на лице. – Игла исчезла. |
||
|