"Затерянные во времени" - читать интересную книгу автора (Донован Кейт)

ГЛАВА 5

Когда Шеннон вошла в комнату, Джон сидел в кресле-качалке. Жестом он велел ей встать перед ним. Ничто не выдавало его истинных чувств. Может быть, его удивило ее возвращение. Может, обрадовало. По усталому виду Джона можно было догадаться, насколько сильно у него болит нога.

Шеннон повиновалась, стараясь придать своему лицу такое же безразличное выражение.

– Ты обещал рассказать о Кахнаваки.

– Сначала я хочу сказать о другом. Я должен извиниться перед тобой за свое поведение.

– Я не скажу Кахнаваки.

– Не будь смешной, Шеннон. Неужели ты на самом деле думаешь, что он поверит тебе больше, чем мне?

– Его наблюдатель видел, как ты приставал ко мне…

– Его наблюдатель видел, как ты убегала. Мне велено держать тебя здесь против твоей воли. Незначительное принуждение разрешается и прощается. Прошу извинить меня за то, что ты называешь «распускать руки». В свою защиту скажу, что я слишком долго жил один и потому повел себя грубо. И… – его глаза стали глубокими и почти совершенно зелеными. – Ты очень красивая женщина.

– Ну, хорошо…

– Хватит. Я действительно обратил внимание на твою неудобную одежду и совсем не рассматривал твою грудь. Давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. Ложись в постель, и я расскажу тебе о Кахнаваки. Ты заметила, – сказал он с легкой улыбкой, – я сижу спиной к кровати, как настоящий джентльмен. Раздевайся, ложись, и я начну свой рассказ.

– Нога болит?

– Не обращай внимания. Делай, как я говорю.

Шеннон стала у него за спиной, сняла туфли. Джинсы испачканы мокрой бурой глиной. Хотелось побыстрее снять их, но…

– Мне нужно в туалет, – хмуро сказала она.

– В туалет?

– Удобства? Уборная? – Шеннон сморщилась, когда он рассмеялся. – Я правильно сказала?

– Конечно. Тебя проводить? – не ожидая ответа, он позвал: – Герцогиня! – Помахивая хвостом, собака вылезла из-под кровати. – Присмотри за Шеннон, Герцогиня.

Шеннон схватила туфли и вышла на улицу, задумчиво посмотрела на лес, отделяющий ее от саскуэханноков. Ей очень хотелось к ним. Они ошибались, думая, что у нее больше общего с человеком по имени Джон Катлер. Возможно, из-за происхождения или языка. Но правда вспыхнула в ней, как костер, который она пыталась разжечь на их священной земле.

– Ваша земля священна и для меня, – прошептала Шеннон, глядя на деревья. – Не только потому, что там нашли вечный покой мой отец и ваши предки, но и за ее чистоту и красоту. Я напрасно боролась против загрязнения окружающей среды, бессмысленной охоты и хищнической эксплуатации полезных ископаемых. Душой и телом я с вами, а не с «моим» народом. Если бы вы только знали об этом…

Шеннон устремилась к сараю. Интересно было узнать, с какими еще животными мог сосуществовать Джон Катлер. Слегка приоткрыв дверь, чтобы, не дай бог, какая-нибудь живность не сбежала, она заглянула в темный сарай. Но оказалось, что это не сарай и не стойло, а миниатюрная кузница. Широко распахнув дверь, Шеннон смогла рассмотреть в лунном свете наковальню, мехи и аккуратно разложенные кузнечные клещи и кочерги. Она рассмеялась, представив себе заросшего, громадного Джона Катлера в черном кожаном фартуке. Весь в поту, чертыхаясь, он кует инструменты… для кого? Для каких целей?

«Капканы», – с отвращением подумала Шеннон. Стоило только обратить внимание на мужчину или поверить ему, как оказалось, что он жесток. «Пусть это послужит тебе хорошим уроком, Шеннон, – сказала она себе. – Держись подальше от этого зверя».

Бросив взгляд на хижину, Шеннон сняла грязные джинсы, яростно вытрясла их и вошла в кое-как сколоченную уборную.

– Останься за дверью, Герцогиня, – приказала она собаке.

От реки дул холодный пронизывающий ветер. Шеннон быстро оделась и вернулась в хижину.

– Я принес тебе воды… Там, в тазу. И щетка для волос…

– Спасибо, у меня своя. – Шеннон привела себя в порядок, признательная Джону за его притворную незаинтересованность, и разделась у него за спиной. Интересно, хватит ли у него наглости проверить, сняла ли она лифчик. Аккуратно сложив одежду, она положила ее на постели, нырнула под одеяло и сообщила: – Я уже легла.

Джон одобрительно посмотрел на нее.

– А теперь закрой глаза, мисс Шеннон, и я расскажу тебе о твоем герое.

– Он вовсе не мой герой, – по многолетней привычке Шеннон принялась заплетать в косу длинные золотистые волосы. – Начинай свой рассказ, Джон.

Несколько минут Джон, как зачарованный, следил за плавными движениями ее руки, а затем начал свой рассказ.

– Мой отец был человеком своенравным. Когда-нибудь я расскажу о нем подробнее. Сейчас достаточно сказать, что он был своенравным. Мама знала об этом, когда выходила за него замуж. Но она не могла предположить… насколько это усложнит их жизнь.

– Они англичане?

– Да. Но мать моего отца была француженкой. – Джон натянуто улыбнулся и прибавил: – Для Кахнаваки это имеет значение. Он питает склонность к французам, а не к англичанам.

Шеннон вспомнила историю гибели саскуэханноков… Возможно, ее ускорила тайная встреча с французами…

Она вздрогнула.

– Он не должен доверять им, – вырвалось у нее непроизвольно.

– Согласен.

– Продолжай, Джон.

– Мой отец отправился в Америку по торговым делам моего деда. Дед надеялся, что путешествие и трудности, встречающиеся в пути, обуздают его нрав. Но он ошибся. Отец влюбился в девственную природу. Фактически, он так и не вернулся к матери.

– Он не послал за своей семьей?

– Нет. Он прислал деньги, чтобы обеспечить нас… по долгу совести. Но мама потратила их на собственные поездки. Она переехала в Нью-Плимут.

– Твоя мать, должно быть, удивительная женщина.

– Да. Даже отец был потрясен. Его не интересовал Нью-Плимут, и он перевез нас в Нью-Амстердам. Здесь постоянно находился компаньон отца, торговец Питер Ван Хорн. Он присматривал за нами, когда отец бывал в отъезде. А уезжал он часто и надолго. Однако, мне посчастливилось хорошо узнать его. Мой отец по-своему был добрым человеком.

– Когда он умер?

– Около семи лет назад. Уже на смертном одре он признался, что у него есть еще одна жена, – лицо Джона исказилось от боли.

– О! – не удержалась от восклицания Шеннон.

Джон холодно кивнул.

– Можешь представить, что там было. Если бы он не умирал, я, наверное, задушил бы его собственными руками.

– Какое потрясение для твоей матери!

– Это еще не все. Он не просто пренебрегал ею, – слегка прихрамывая, Джон начал ходить по комнате. – Он не был верен ей. Я не раз слышал, что французы женятся на индианках, нo…

– Она была индианкой? – поразилась Шеннон. – А как ее звали?

– Оджибва. После смерти отца мама отправила меня на ее поиски. Я должен был сообщить ей, что она овдовела. Мама сочувствовала ей, она была удивительной женщиной. – Джои остановился, расправил плечи. – Это предыстория моей встречи с Кахнаваки. Я путешествовал в глубине страны, где был вовлечен в драку с бандой индейцев-шони. Они бы прикончили меня, если бы не Кахнаваки. Мы с ним бились бок о бок. Кахнаваки прекрасно владеет ножом, я – кулаками. Мы здорово дрались, но были в меньшинстве.

Шеннон видела, что воспоминания о том бое захватили его.

– А сколько было шони? – застенчиво спросила она.

– Восемь, – Джон усмехнулся. – Правда, с ними был пленный, которого нужно было охранять. Поэтому с нами дрались только семеро, но…

– Семеро против двоих!

– Да, драка была что надо. Временами мне казалось, что меня вот-вот убьют. Потом мы стали их теснить. Это нас опьянило. Кахнаваки был похож на сумасшедшего. Наверное, это роднит вас. Глядя на него, и я дрался, словно одержимый. В конце концов, мы их разогнали.

– Здорово!

– Я думал, мы отправимся залечивать раны, но у Кахнаваки были другие планы. Он совсем плохо говорил по-английски, я не знал ни слова по-ирокезски; тем не менее, он умеет быть убедительным. Он сказал, что мы должны освободить пленника шони. Им был сын одного высокопоставленного мохаука. Кажется, – по лицу Джона пробежала тень неудовольствия, – Кахнаваки спас мою жизнь из корыстных побуждений. Он нуждался в помощнике для освобождения пленника.

– Саскуэханноки – союзники мохауков?

– Мохауки входят в союз ирокезов. С этой точки зрения они и саскуэханноки – враги. Но у Кахноваки было «видение», как он это называет. Первый шаг – снискать доверие мохауков – был блестящим. Когда мы вернули юношу родителям, с нами обращались, словно с членами семьи вождя.

– С тех пор ты и Кахнаваки – друзья!

– Он привел меня в большой вигвам своей матери. Я понравился его отцу, почтенному вождю, и он многому научил меня. Мне хотелось остаться. Но я был нужен матери и Мередит. Мне было предначертано быть хорошим сыном и братом, даже тогда…

– Даже тогда, когда понял, что очень похож на своего отца?

От ее замечания лицо Джона застыло, будто от оскорбления. Потом смягчилось.

– Величие диких лесов, незамутненных рек… покорили меня. Я вернулся в Нью-Амстердам, надеясь убедить мать уехать в Англию. Я бы скучал без них. Но я уже взрослый человек. И тогда я подумал о спокойной, без приключений жизни торговца… Я знал, что Питер Ван Хорн, как всегда, заботится о них. Когда я вернулся после годичного отсутствия, Питер сообщил, что сделал предложение моей матери.

– О-о…

Джон весело рассмеялся.

– Определенно, я не знал, что сказать. Жизнь быстро менялась. Мать согласилась выйти замуж, но настаивала на двухгодичном трауре… Не то, чтобы отец не заслужил этого… Но я остался с ними, хотя сердце мое уже принадлежало лесам. Тогда-то я и решил, что никогда не женюсь на белой женщине. Я не хотел вести двойную жизнь, как мой отец. Во время путешествия я видел, что многие французы женятся на индианках, что не так уж плохо. Так я избегал соблазна и занимался делами.

– Целый год? И тебе не наскучила такая жизнь?

– Я все время был занят. Ликвидировал наш бизнес и, – Джон смущенно улыбнулся, – учился. Чтобы быть незаменимым для саскуэханноков.

– Учился? О! Сейчас угадаю. Кузнечному делу.

Катлер расхохотался.

– Ты уже все тут высмотрела, мисс Шеннон?

– Я лишь взглянула, – призналась она, – что у тебя там. Что ты куешь?

– Ничего. Я ремонтирую то, что купил или выменял. Отец Кахнаваки попросил меня (эта просьба скорее напоминала приказ) изучить кузнечное дело до возвращения к ним, – в глазах Шеннон застыл немой вопрос, и Джон объяснил: – Индейцы меняют шнуры на железные инструменты и оружие, но им негде их починить, у них нет кузнеца. Мое умение вести дела едва ли заинтересовали бы индейцев. Но я стал кузнецом и, кроме того, научился ходить по следу. Этим я покорил их.

– Идти по следу? Мне казалось, что саскуэханноки лучше читают след, чем ты.

– Почему ты так решила? – Джон раздраженно посмотрел на нее. – Где вы набрались таких мыслей, мисси! Допускаю, что они лучшие охотники, чем типичный колонист, но это тренировка, а не инстинкт.

– Извини, – Шеннон слегка поморщилась, слушая его тираду. Своим неуместным замечанием она увела его в сторону от рассказа. – Хорошо, Джон. Расскажи мне, у кого ты учился кузнечному делу?

– Здесь нечего рассказывать. Питер нашел мне прекрасного учителя. Меня отдали в ученики четырнадцатилетнему мальчику. – Шеннон вздохнула с облегчением, видя, что при воспоминании об этом Джон повеселел. – Должен сказать тебе, Шеннон, что у саскуэханноков можно научиться смирению. Таким был я, взрослый человек, отданный на выучку мальчишке.

– Но ты достиг своей цели? Они приняли тебя, когда ты вернулся?

– Спустя два с половиной года после смерти отца я покинул цивилизованное общество и ушел к саскуэханнокам, чтобы начать новую жизнь. Что касается невесты… Кахнаваки и его отец были рады видеть меня. Я жил среди них, чинил их оружие и инструменты, выслеживал дичь, учился искусству выживания. Я научился готовить. Кахнаваки и я были как братья. Я хотел жить, как они… Но я глубоко ошибался. В большом вигваме… я чувствовал себя неловко. Мне хотелось иметь собственное жилище.

– Совсем как отец, – поддразнила Шеннон ласково.

Джон хотел ответить колкостью, но передумал, и только улыбнулся в ответ.

– Да, как и он, я брал из каждого мира, что хотел. Мне здесь хорошо жилось, и я никому не испортил жизнь. Разве мой отец мог похвастать этим! Моя жизнь станет еще полней, когда я женюсь на сестре Кахнаваки.

Большие синие глаза Шеннон округлились в притворном изумлении.

– Ты обручен с сестрой Кахнаваки?

– Сейчас я тебе что-то покажу, – из ящика буфета Джон вытащил широкий белый пояс с искусной вышивкой бусами. – Это моя самая ценная вещь.

Шеннон нерешительно взяла пояс, и залюбовалась сложным узором из бус.

– Это пояс?

– Это вампум.[10]

– Вампум? Что-то вроде денег?

– Нет, это более ценная вещь. Договор между мною и отцом Кахнаваки. Документ на эту землю, но не в том смысле, в каком это понимаем мы, европейцы. Он дает право жить на этой земле. Этот пояс, кроме того, его обещание дать мне невесту. Посмотри, вот это, – Джон указал на высокую фигуру, вышитую алыми бусами на одном конце пояса, – отец Кахнаваки. Лента между нами означает договор. А фигурка на другом конце пояса – Джон Катлер.

– Как интересно, Джон, – Шеннон поразила рассказанная им история. – Когда свадьба?

– Когда отец умер, Кахнаваки начал водить меня за нос. Его отец велел испытать меня, чтобы узнать, достоин ли я такой красивой девушки. Кахнаваки испытывал меня день и ночь. «Переплыви бурную реку без каноэ», «выследи и убей раненого медведя». Я выполнил все задания.

– Ты хочешь сказать, Джон, что у Кахнаваки свои цели? Относительно меня он тоже что-то задумал? Я ценю твою заботу Джон, но я сама могу справиться с Кахнаваки. Я в него не влюблена…

– Послушай внимательно, Шеннон Клиэри, – резко прервал ее Джон. – Это не имеет ничего общего ни с тобой, ни с твоим воображаемым родством с саскуэханноками. Пойми же, наконец, как тесно связан я с ними. Особенно с Кахнаваки. Мы роднее братьев. Он никогда не убьет меня из-за женщины, даже такой красивой, как ты. Если он наблюдал за тем, как я повалил тебя на землю, – а это вполне возможно, – он просто посмеялся. Возможно, он позавидовал мне, но, скорее всего, это его позабавило. Он был доволен, что я развлекаюсь с тобой.

– Понятно, – Шеннон гордо вскинула голову и высокомерно сказала: – Благодарю за разъяснение. Ты также красноречив, как твой «брат» Кахнаваки.

– Мне кажется, ты не все поняла, – Джон не обратил внимания на ее надутый вид. – Ты – очередное испытание и ничего больше. Если я устою перед тобой – очаровательной золотоволосой чужеземкой с телом богини, он назначит свадьбу. Если я займусь тобой, я могу потерять свою невесту, но не жизнь.

– Ты высказал свое мнение. Я никто! Я игрушка! Пешка! Шутка! И, наконец, испытание. Я ничего не упустила?

– Сумасшедшая с иллюзиями… – весело подсказал Джон.

В изумрудных глазах Шеннон вспыхнуло пламя.

– По крайней мере, я не своенравна.

– Что ты сказала?

– Ты! Ты похож на своего отца! Ты всегда найдешь выход. Ты – шовинист. И… – Шеннон уже не владела собой. – Ты самоуверенный всезнайка!

– Разве?

– Да!

– Закрой глаза и спи.

– А где ты будешь спать?

– В своей кровати, – прорычал Джон. – Спи спокойно.

– Но…

– Замолчи!

Шеннон оцепенела. Голос Джона, грубый, хриплый, как при первой встрече, ужаснул ее. Кто он? Добрый рассказчик или разъяренное животное? Он будет спать рядом с ней…

Это было первое потрясение. Из-под полуопущенных ресниц Шеннон наблюдала за Джоном. Он начал раздеваться и не остановился, пока не снял всю одежду. Шеннон свернулась клубочком и зарылась лицом в подушку, дрожа от страха и изумления. Джон сказал, что у нее тело богини. Нет, это у него тело бога! Он сотворен фантастически совершенным. От шеи и до кончиков пальцев ног его тело безупречно и прекрасно. Его зеленовато-карие глаза тоже прекрасны. Шеннон никогда в жизни не видела более выразительных и неотразимых глаз.

– Ненавижу! – простонала она в подушку.

– Знаю. Так даже лучше. Спи. И пусть тебе приснится Кахнаваки, если он тебе еще нравится.