"Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны]" - читать интересную книгу автора (Херберт Фрэнк)

Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны]

Когда дитя-гхола вышло из первого акслотль-автоклава Бене Джессерит, Преподобная Мать Дарви Одрейд приказала устроить небольшой скромный праздник в ее личных апартаментах на самой вершине Центрального. Едва рассвело и члены ее совета, Тамейлан и Беллонда, были не в восторге от приглашения, хотя завтрак и должен был подать личный повар Одрейд.

— Не каждой женщине дано присутствовать при рождении ее отца, — заметила Одрейд, когда прочие пожаловались ей, что у них и без того слишком много дел, чтобы позволить себе отвлекаться на «глупости, которые только время отнимают».

По лицу престарелой Тамейлан скользнула тень улыбки.

Лицо Беллонды с крупными резкими чертами не отражало ничего — чаще всего это служило у нее признаком недовольства; так другой на ее месте сдвинул бы брови и нахмурился.

Одрейд задумалась. Быть может, Белл по-прежнему с неприязнью относится к пышной роскоши, окружающей Преподобную Мать? Покои Одрейд явно указывали на ее ранг, возвышавший Мать над прочими Сестрами, но еще яснее — на обязанности, налагаемые этим положением. Маленькая столовая, например, позволяла ей держать совет с помощниками даже во время трапезы.

Беллонда озиралась по сторонам — явно не могла дождаться возможности уйти. Попытки пробиться сквозь окружавшую ее скорлупу отчуждения не приносили плодов.

— Какое странное чувство: держать на руках младенца и думать — вот мой отец, — молвила Одрейд.

— Незачем повторять это во второй раз! — Беллонда говорила ворчащим баритоном, похожим на урчание в животе.

Несмотря на такую реакцию, она поняла невеселую шутку Одрейд. Старый Башар Майлз Тэг действительно приходился отцом Преподобной Матери. Одрейд сама собирала клетки — наскребала буквально по одной — чтобы вырастить этого нового гхола, бывшего частью рассчитанного на долгое время «плана вероятности» — если, конечно, они научатся создавать автоклавы Тлейлаксу. Но Беллонда скорее дала бы вышвырнуть себя из Бене Джессерит, чем согласилась бы с замечаниями Одрейд касательно жизнеобеспечения Сестер.

— В такие моменты это кажется мне чересчур легкомысленным, — заявила Беллонда. — Эти безумцы охотятся за нами, жаждут нашего истребления, а ты устраиваешь праздник!

Одрейд с трудом подавила желание дать волю раздражению и ответила как могла мягко:

— Если Чтимые Матры найдут нас прежде, чем мы будем готовы, быть может, причиной тому послужит падение нашей нравственности.

Беллонда посмотрела в глаза Одрейд, и в этом взгляде читалось молчаливое, рожденное отчаяньем обвинение: Эти страшные женщины уже уничтожили шестнадцать наших планет!

Одрейд знала, что было бы неверно называть эти планеты владениями Бене Джессерит. Слабая и неразвитая конфедерация Правителей Планет, созданная в Века Голода и Разобщения, могла положиться только на Сестер в делах жизни и надежной связи, но им противостояли старые группировки — КАНИКТ, Космическая Гильдия, Тлейлаксу, сохранившиеся еще группы адептов Разделенного Бога — даже объединения Глашатаев Рыбы и раскольников. Разделенный Бог завещал человечеству разделенную империю, и права каждой из ее частей оказались сомнительными из-за яростных нападений Чтимых Матр из Рассеяния. Бене Джессерит, во многом придерживавшаяся сложившихся норм, естественно, оказалась наиглавнейшей целью нападения.

Мысли Беллонды вращались вокруг угрозы, которую несли Чтимые Матры. Это была слабость — слабость, которую видела и знала Одрейд. Временами она даже задумывалась, не сместить ли Беллонду, но в нынешние времена и самое Бене Джессерит раскололась на мелкие группировки, а Белл, без сомнения, была прекрасным организатором. Никогда прежде архивы не приносили столько пользы, как под ее руководством.

Как это часто бывало, ничего не говоря, Беллонда сумела обратить внимание Преподобной Матери на охотников, преследовавших их с жестокой настойчивостью. И чувство тихого торжества, которого так жаждала в это утро Одрейд, улетучилось бесследно.

Она заставила себя думать о новом гхола. Тэг! Если окажется возможным возродить его память, Сестрам вновь станет служить лучший в мире Башар — отныне и навеки. Башар-Ментат! Гениальный полководец, чью доблесть уже воспевали легенды даже Тэг! — остановить тех, кто вернулся из Рассеяния?

Во имя всех богов, Чтимые Матры не должны нас найти! Только не сейчас!

В Тэге словно воплотилась тревожащая неизвестность и тысячи невероятных возможностей. Глубокая тайна окружала годы, предшествовавшие его гибели и гибели Дюны. На Гамму он сделал что-то, что вызвало неуемный гнев Чтимых Матр. Для того, чтобы вызвать их ярость — бешеную ярость берсерков — недостаточно было его самоубийственного поведения на Дюне. О его пребывании на Гамму перед обрушившейся на Дюну катастрофой ходили лишь отрывочные слухи, полные домыслов.

Он мог двигаться так стремительно, что становился невидимым — человеческий глаз был просто не в состоянии его заметить! Было ли так в действительности? И если было, то что это — новое проявление необыкновенных способностей, дремлющих в генах Атридесов? Мутация? Или просто один из мифов Тэга? Сестры должны были узнать это, и узнать как можно скорее.

Служитель внес три завтрака, и Сестры принялись уничтожать пищу с такой скоростью, словно трапеза была досадным препятствием, которое нужно было поскорее преодолеть, поскольку каждая минута была дорога.

Когда прочие ушли, Одрейд осталась наедине с невысказанными опасениями Беллонды.

И моим страхом.

Она поднялась и подошла к широкому окну; за рядами крыш домов пониже открывалось кольцо садов и пастбищ, окружавшее Центральный. Стояла поздняя весна — там уже начали завязываться плоды. Возрождение. Сегодня родился новый Тэг! Эта мысль уже не вызывала радости. Обычно вид из окна помогал ей восстановить душевное равновесие. Обычно — но не сегодня.

Какова моя сила? Каково реальное положение дел?

Источники силы Преподобной Матери не могли не вызывать восхищения: абсолютная верность тех, кто ей служил, военное подразделение под командованием Башара — ученика Тэга (сейчас он был далеко — большая часть войска во главе с самим Башаром охраняла планету-школу Лампадас), мастера и технологи, осведомители и агенты во всех уголках Старой Империи, бесчисленные рабочие, которые видели в Сестрах единственное спасение от Чтимых Матр, и все Почтенные Матери с их Иной Памятью, уходящей в глубину веков.

Одрейд без ложной скромности могла сказать о себе, что она представляла собой вершину возможностей Почтенной Матери. Если она не могла отыскать необходимую информацию в своей собственной памяти, вокруг нее были те, кто мог заполнить лакуну. К ее услугам была и машинная память, но, надо признать, Одрейд никогда ей особенно не доверяла.

Ее снедало желание покопаться в тех, других жизнях, которые стали частью ее собственной памяти — в глубинные пласты знаний. Быть может, там она смогла бы найти блестящие решения — там, в опыте Иных. Это опасно — можно на долгие часы утратить связь с этим миром, утратить себя — теперешнюю: разнообразие личностей и мыслей захватит, заворожит, увлечет в омут Памяти… Лучше оставить Иные Воспоминания дремать в глубине твоего нынешнего «я», обращаясь к ним только в поисках необходимой информации. Сознание — точка опоры, приковывающая к индивидуальности.

Помогла странная метафора Ментатов — слова Дункана Айдахо.

Осознание себя: лицом к лицу с зеркалами, летящими сквозь Вселенную, вбирающими все новые и новые отражения — бесконечно отражающими самое себя. Бесконечное, видящееся конечным — вот аналог сознания, хранящего осознанные осколки бесконечного.

Она никогда не слышала слов, способных лучше описать ее безмолвный непокой. «Специализированное затруднение», — так называл это Айдахо. «Мы собираем, связываем и отражаем наши системы порядка».

В этом и состояло мировоззрение Бене Джессерит: люди были рождены эволюцией именно для того, чтобы установить порядок.

Но чем это поможет нам в борьбе против женщин, враждебных всякому порядку, словно бы находящихся вне его — с теми, кто преследует нас? Или они тоже одна из ветвей эволюции? Или «эволюция» — просто другое имя, которое мы придумали для Бога?

Сестры только фыркнули бы в ответ на эти «беспочвенные рассуждения».

И все же в Иной Памяти могли быть ответы на ее вопросы.

О-о, какое искушение!..

Как отчаянно ей хотелось вернуться в прошлое, воплотиться — хотя бы мысленно — в тех, кем она когдато была, почувствовать, каково было жить — тогда. Но осознание опасности холодком пробежало по спине: ее сознание было островком в море Иной Памяти. «Это было так!» — «Нет, скорее это было так!» Приходится тщательно выбирать, воскрешая осколки прошлого. Но разве не в этом назначение сознания, не это ли — суть самого существования?

Выбери что-то из прошлого и приложи к настоящему. Узнай последствия.

Таково было видение истории, характерное для Бене Джессерит — древние слова Сантаяны, пронизывающие их жизнь: «Тот, кто забыл о прошлом, обречен повторить его».

Сами здания Централи, самого могучего и впечатляющего сооружения Бене Джессерит, отражали это отношение к жизни и времени, куда не кинь взгляд. Функциональность была здесь главенствующей. В любом центре Бене Джессерит было немного нефункциональных вещей, и те сохранялись лишь из-за ностальгии. Сестрам не нужны были археологи. Почтенные Матери были живым воплощением истории.

Медленно — значительно медленнее, чем обычно, — вид из окна все же начал успокаивать ее. Она созерцала словно самый порядок, царивший в Бене Джессерит.

Но Чтимые Матры могли уничтожить этот порядок в любое мгновение. Сейчас Сестры оказались в положении значительно худшем, чем даже при Тиране. Многие решения, которые Одрейд была вынуждена принимать сейчас, были попросту одиозными. Рабочая комната казалась неуютной из-за принимаемых в ней решений и того, что в ней делалось.

Аннулировать Обитель Бене Джессерит на Палме?

Это предложение содержалось в утреннем докладе Беллонды — сейчас доклад дожидался своего часа на рабочем столе Одрейд. И Одрейд поставила на предложении свое подтверждение: «Да».

Аннулировать, поскольку нападение Чтимых Матр неотвратимо, и мы не сможем ни защитить, ни эвакуировать Обитель.

Одиннадцать сотен Почтенных Матерей и Мойры знают, сколько служителей, кандидатов и прочих — все они обречены на смерть (а быть может, и на то, что хуже смерти) одним этим коротким словом. И это еще если не считать всех «простых смертных», живущих под сенью Бене Джессерит…

Одрейд узнала новую усталость — ту усталость, которая приходила вместе с подобными решениями. Усталость души, быть может. Но существует ли душа? Она чувствовала гнетущее утомление где-то в глубине ее существа, не подвластной разуму. Она устала, устала, устала…

Даже Беллонда чувствовала это напряжение — и это Белл, которой ярость и жестокость всегда были по душе! Тамейлан казалась выше всего этого, но Одрейд не обмануло ее показное спокойствие. Та вступала в возраст спокойного созерцания — что предстояло каждой из Сестер. Если, конечно, они доживут до этого. В этом возрасте ничто не имело значения, кроме наблюдений и размышлений, обычно не высказывавшихся вслух — только легкая тень временами скользила по морщинистому лицу. Последнее время Тамейлан говорила мало, а редкие оброненные фразы звучали до смешного отстранение:

«Купите больше не-кораблей».

«Сократите Шиану».

«Просмотрите отчеты Айдахо».

«Спросите Мурбеллу».

Временами она только хмыкала, словно слова могли выдать ее.

И всегда рядом — охотники, не знающие устали, не ведающие жалости охотники прочесывают все в поисках хотя бы единого намека, — где же находится Дом Ордена… В потаенных мыслях не-корабли Почтенных Матр виделись Одрейд, как корсары бескрайнего океана Вселенной, рыщущие между редкими островками звезд. Над кораблями не развевались черные флаги с Веселым Роджером, и все же именно этот флаг мог бы стать их знаком. Никакой романтики! Убивай и грабь! Пусть твои сокровища будут в крови — возьми эту силу и создай новые не-корабли на путях, залитых кровью.

Они не понимали, что, держась этого курса, сами вскоре утонут в крови.

Должно быть, в Рассеянии, породившем Чтимых Матр, живут яростные до безумия люди, единственный смысл жизни которых воплощается в двух словах: «Взять их!»

Вселенная, где подобные идеи могут носиться в воздухе — опасное место. Мудрые цивилизации заботятся о том, чтобы подобные мысли не получили достаточно сил для воплощения, — чтобы они не могли даже появиться. А если уж эти мысли возникают — их выжигают каленым железом: дурное зачастую слишком привлекательно.

Одрейд удивляло то, что Чтимые Матры то ли не видели этого, то ли предпочитали не замечать.

— Полновесная истерика, — говорила об этом Тамейлан.

— Ксенофобия, — не соглашалась Беллонда с ее вечной тягой к точным формулировкам, словно близость к Архивам делала ее более реалистичной.

Обе правы, подумала Одрейд. Поведение Чтимых Матр было истерическим. Все существа извне — враги. Единственными людьми, которым доверяли Чтимые Матры, были мужчины, которых они завлекали сексом — но и к ним доверие было ограниченным и нуждалось, по словам Мурбеллы (единственной Чтимой Матры, оказавшейся у нас в плену), в постоянных проверках.

«Иногда просто с досады или раздражения они могут уничтожить кого-нибудь — просто для того, чтобы устрашить прочих», — говорила Мурбелла. И эти слова заставляли задаваться вопросом — не пытаются ли они сделать такую же жертву и из нас? «Смотрите! Вот что будет с теми, кто посмеет противостоять нам!»

Мурбелла говорила: «Вы разгневали их, и теперь они не отступят и не успокоятся, пока не уничтожат вас».

«Взять чужаков!»

Однонаправленность. Их слабость — нужно только суметь сыграть на этом, подумала Одрейд.

Ксенофобия, доведенная до абсурда?

Вполне возможно.

Одрейд тяжело опустила сжатый кулак на столешницу, сознавая, что этот жест увидят и зафиксируют Сестры, которые постоянно наблюдали за поведением Преподобной Матери. Она заговорила вслух — специально для неусыпных глаз-камер и Сестер-сторожевых псов, управляющих ими:

— Мы не станем сидеть и ждать в окружении врагов, вечно ожидая нападения! Мы стали жирными и неповоротливыми, как Беллонда (плевать, что она об этом узнает!), решив, что сумели создать нечто вечное, нерушимое и неприкосновенное.

Одрейд обвела взглядом знакомую комнату:

— И это место — одна из наших слабостей!

Она уселась за рабочий стол и задумалась — подумать только! — об архитектуре и планировании жизни сообщества. Но, в конце концов, Преподобная Мать имела на это право.

Сообщества Сестер редко возникали и развивались случайно. Даже когда они создавались на базе уже существовавших структур, как это было со старой Обителью Харконнена на Гамму, все приходилось перестраивать и изменять. Нужны были пневмотрубы, — чтобы передавать небольшие посылки и сообщения. Световые линии и прожектора с направленным лучом, — чтобы передавать зашифрованные сообщения. Бене Джессерит считалась признанным специалистом охраны связи. Наиболее важные сообщения доставлялись служителями и курьерами Преподобной Матери, готовыми скорее расстаться с жизнью, чем выдать тайны вышестоящих.

Одрейд видела все это — не только из окна своего кабинета; каждое отделение Бене Джессерит являлось лишь небольшой частью великолепно организованной и оснащенной межпланетной сети. Там, где дело касалось жизни Сестер, опорой становилась самая сердцевина Бене Джессерит — несокрушимая, непоколебимая преданность. Были, конечно, и отступники — как эффектная, вызывающая Леди Джессика, бабка Тирана, — но в большинстве случаев это оказывалось временным.

Все это было системой Бене Джессерит. Ее слабостью.

Одрейд признавала, что в глубине души разделяет опасения Беллонды. Но будь я проклята, если позволю подобным мыслям отравлять мне радость жизни! Жизнь в страхе — именно этого и желают Преподобным Чтимые Матры.

— Охотникам нужна наша сила, — произнесла Одрейд, глядя на камеры Под потолком. Словно древние варвары, пожиравшие сердца врагов. Что ж… мы дадим им пищу, которой они так жаждут! А когда они поймут, что этого им не переварить, будет уже слишком поздно!

Сестры не слишком любили увещевающие изречения — ими пользовались разве что при начальной подготовке, предписываемой слугам и послушникам, — но у Одрейд было одно свое изречение. «Кто-то должен вспахать землю». Она улыбнулась про себя и принялась за работу, чувствуя себя вполне отдохнувшей. Эта комната и Сестры — вот ее сад; здесь есть и сорные травы, которые должно вырвать с корнем, и добрые семена, которые надлежало посеять. И удобрение. Не забыть об удобрении.