"Год короля Йавана" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Эпилог

Райс-Майкл понял, что брат его погиб, задолго до того как первые гонцы Custodes прискакали в Ремут с вестью о нападении Анселя Мак-Рори и ренегатов-михайлинцев. Осознание этого пришло постепенно, и теперь он равно скорбел по Джавану, Томейсу, Сорлю и Ориэлю, а также по своему мертворожденному сыну, явившемуся на свет слишком рано, чтобы выжить. Скорбь эта жила в затаенных глубинах его души, куда не могли добраться даже зелья, которыми пичкали его лекари все эти дни.

Тело брата доставили в Ремут в день его семнадцатилетия. Бледному, сраженному горем Райсу-Майклу позволили встретить траурную процессию на ступенях Ремутского собора, а через несколько дней он проводил брата к месту последнего упокоения, — оба раза его окружали двое заботливых священников Custodes, но все, кто видел его, отмечали, что принц явно вне себя и пока не может оправиться от удара. Поэтому никого не удивило, когда сановники объявили, что их новый правитель вместе с юной королевой настолько опечалены своей двойной утратой, что намерены несколько недель провести в уединении, прежде чем назначить дату коронации. Управление страной пришлось взять на себя королевскому совету.

Позднее в памяти Райса-Майкла от этих дней, что положили конец его юности, сохранились лишь жалкие обрывки. До конца лета новый король оставался пленником в собственном замке, его постоянно пичкали успокоительным, а порой давали и более сильные зелья, когда требовалось его появление на каких-то торжественных мероприятиях, хотя таковых было очень немного.

Когда же в сознании его наступало прояснение, ему подробно объясняли, чего именно от него ждут, и что случится, если он вздумает противиться. Оглушенный наркотиками, он лишь молча соглашался, в глубине души гадая, неужели Алрой в таком же состоянии провел все четыре года своего царствования. А с приближением коронации сделалось еще хуже.

Его короновали в день святого Михаила, когда ему исполнилось шестнадцать… Разумеется, сперва одурманили, и на протяжении всей церемонии рядом присутствовал заботливый священник Custodes, поддерживающий короля, чтобы тот не упал. Зрителей состояние правителя привело в ужас. Из всех принцев Райс-Майкл всегда был самым крепким и здоровым, но в день коронации все заметили, что под глазами у него залегли темные круги… Никто и не подозревал, что лекари несколько раз за прошлую неделю пускали ему кровь, чтобы окончательно лишить воли к сопротивлению.

Вид короля и его общая апатия лишь подтверждали слухи, бродившие все лето, что здоровье нового правителя пошатнулось после гибели брата, и пройдет довольно много времени, пока он вновь сумеет оправиться. Судя по всему, еще какое-то время, возможно даже до весны, он будет не в силах исполнять свои обязанности, и поэтому править должен продолжать совет.

Однако вскоре после коронации его перестали пичкать лекарствами. Кроме того, его перевели в новые королевские апартаменты, где уже поселили Микаэлу, подальше от тех комнат, где нашли свой жестокий конец Сорль с Ориэлем. Через пару дней сознание его прояснилось, аппетит улучшился, и силы начали возвращаться к Райсу-Майклу. Он был рад, что вновь способен мыслить трезво, но также прекрасно осознавал, что это означает.

Именно поэтому встреча с Микаэлой не принесла желаемого облегчения. Летом они виделись очень редко. Сперва поскольку она оправлялась от выкидыша, а позже он был не в том состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни было. Он знал, что она испугана и из-за всего происшедшего и из-за того, в каком состоянии он находится, и сейчас страх ее ничуть не уменьшился.

Но поскольку он точно знал, почему сановники позволили им возобновить совместную жизнь, то тщательно воздерживался от любой близости с супругой. Сейчас их старались почаще оставлять наедине, — роскошь, которой они были лишены все лето, — но он даже не прикасался к ней. Помногу часов они проводили сидя в одной комнате, молча занимаясь каждый своим делом. Она вышивала, он пытался читать или, чаще, просто бездумно смотрел в окно или любовался, как блестит на пальце кольцо Огня. Говорили они мало и лишь о пустяках. А поздно ночью лежали на разных концах огромной постели, принадлежавшей прежде Джавану и Алрою, а еще раньше их отцу, и он слышал порой, как она тихонько рыдает, думая, что муж ее спит.

Прошло несколько недель, прежде чем она набралась смелости задать ему вопрос. Они молча отужинали в ласковых осенних сумерках, а затем устроились в мягких креслах у камина, потягивая старое везаирское вино, которое он некогда так любил… хотя теперь пил куда меньше, чем в былые времена.

— Райсем, что с тобой творится? — промолвила она вдруг.

С печальной улыбкой он вздохнул и закрыл глаза. Вот уже несколько дней он ожидал этого вопроса.

— Я король-марионетка, Мика, — прошептал он, хотя знал, что она спрашивает совсем не о том, ибо это было очевидно с того самого ужасного дня, когда мир их перевернулся вверх тормашками.

Она продолжала хранить молчание, и он стиснул в ладонях свой кубок.

— Кто-то однажды сказал мне, — и я честно не помню точно, кто именно, — что прежде чем мои родители поженились, отец заявил матери, что ей придется стать королевской несушкой. Якобы позднее он по-настоящему полюбил ее, и все-таки полагаю, в какой-то мере слова его были истиной. Она подарила отцу пятерых сыновей за четыре года. Из них двое оказались близнецами… А затем умерла через пару месяцев после того, как дала жизнь последнему из них.

— Но какое отношение это имеет к нам? — спросила Микаэла. — Я хочу подарить тебе сыновей, но у меня никогда не было впечатления, будто ты желаешь превратить меня в королевскую несушку. Я даже сомневалась, что ты так уж радуешься грядущему отцовству, хотя, конечно, ты бы полюбил нашего сыночка, если бы только…

Голос ее прервался, и она всхлипнула, но затем утерла слезы и прошептала:

— Прости.

— Жаль, что я не могу выразить словами, насколько я виноват перед тобой, Мика, — прошептал он и с глубоким вздохом продолжил. — Мы с тобой этого не понимали, но тебя и впрямь метили на роль королевской несушки… Точнее, это во мне видели производителя, ведь им нужен был именно я, а ты оказалась лишь беспомощной жертвой.

— О чем ты говоришь?

— Это все сановники, — он уставился в свой кубок. — Они были регентами при Алрое два с лишним года, да и после держали его в своей власти, запугивали, поили всякими зельями. Они и меня перестали опаивать лишь для того, чтобы не помешать исполнить супружеский долг. Я не хотел тебе говорить, но ты имеешь право знать истину.

— Райсем, ты меня пугаешь, — прошептала она.

— Все верно, я и хочу, чтобы ты боялась. Видит Бог, я напуган до смерти. — Он хотел глотнуть вина для поддержки, затем тряхнул головой и отставил бокал в сторону.

— Я сильно повзрослел за эти месяцы, — он выпрямился в кресле. — Мне непросто признаться тебе в этом, однако это чистая правда, так что лучше слушай внимательно. Джаван предупреждал меня, однако я не внял его словам, а теперь он мертв. Они убили его, потому что не могли им управлять. И если они решат, что не могут управлять мной, то меня убьют тоже… Но сперва я должен дать им то, чего они хотят.

— О чем ты говоришь?

— Сановники желают вновь стать регентами. Как только я обеспечу престолонаследие, и лучше всего, как положено, «наследника и замену», то можно быть уверенным, что с новым королем произойдет несчастный случай. — Он горестно усмехнулся. — Только представь себе, еще двенадцать или четырнадцать лет ничем не омраченной власти для таких, как Хьюберт и Ран и им подобные, что вошли в силу со времен последнего регентства. Как ты думаешь, будет ли у наших сыновей шанс править независимо, после того как все детство они проведут с такими людьми, как Полин и Альберт. Джаван сумел устоять, но я угодил в их сети… А ведь они имели власть над нами всего несколько лет, но сумели всю жизнь отравить своей ложью.

— Райсем, неужели ты все это всерьез, — прошептала она и опустилась на колени у его ног. Почувствовав, как мужа бьет озноб, она обняла его колени. — Скажи мне, что ты все это придумал.

— Господи, если бы… — выдохнул он, устало качая головой.

— Ну, тогда мы… мы просто не станем заводить детей, раз все так должно сложиться, — негодующе воскликнула она, и на хорошеньком личике отразилась гневная решимость. Я люблю тебя, Райс-Майкл Халдейн, я люблю тебя такого, как ты есть. Я люблю твое тело, и что ты делаешь со мной, когда мы вместе, и мне нравилось носить твоего ребенка. Но если это будет означать твою смерть…

Невесело усмехаясь, он тряхнул головой.

— Я еще не все тебе рассказал. Если я наотрез откажусь сделать то, чего они хотят, то, конечно, они не могут заставить меня; зато могут заставить тебя.

— Я не понимаю, — расширившимися глазами она уставилась на него.

— Если говорить прямо, милая моя, это означает, что если я не подарю тебе наследника, то это сделает за меня кто-то другой, ведь никто за пределами этих стен никогда не узнает правды. Мне сказали, что уже имеется несколько желающих.

— Кто? — воскликнула она.

— Ран и Ричард среди прочих.

— Я скорее умру.

— Сомневаюсь, чтобы тебе дали такую возможность. Но даже если тебе это удастся, они попросту одурманят меня и женят на ком-то еще. Скорее всего, на дочери Рана. А если уж им не удастся уложить меня к ней в постель, то подыщут другого отца для будущих королей. И это будет концом Халдейнов, от них останется одно лишь только имя.

— Но это чудовищно! Райсем, что же нам делать? — выдохнула она.

— Ну, насколько я могу судить, есть три возможности. Первая — это бросить вызов советникам, после чего нас, скорее всего, убьют. Если я умру, не оставив потомка мужского пола, это будет означать конец рода Халдейнов и откроет дорогу Фестилам, чей претендент на трон давно уже ждет своего часа. Конечно, нашим сановникам это ни к чему, поэтому они постараются сохранить мне жизнь, покуда я не исполню своего предназначения. В худшем случае все произойдет так, как я только что описал. Это будет скверно для нас обоих. И скверно для Гвиннеда.

— А второй выход? — спросила Микаэла.

— Бросим вызов советникам, но сделаем это тайно. То есть не станем давать жизнь наследнику, однако усиленно будем делать вид, будто пытаемся. Тогда они не станут пичкать меня своими зельями, а мы сумеем выгадать время и, может быть, отыщем путь к спасению. Однако это невозможно продолжать до бесконечности, поскольку они знают, что ты способна к деторождению, несмотря даже на то, что после потери первенца тебе будет трудно забеременеть сразу… И все же это большой риск. Рано или поздно они потеряют терпение и поручат исполнить эту обязанность кому-то другому… И если это будет кто-то из сановников, то это предаст вид законности новой династии, и они обретут над ней полную власть. Разумеется, после того, как ты дашь жизнь здоровым отпрыскам, кто бы ни был их истинным отцом, я вскоре стану покойным королем, а ты превратишься в юную и прекрасную вдовствующую королеву. Полагаю, скорее всего, тебе они сохранят жизнь, ведь должен же кто-то заботиться о детях.

— Как ты можешь рассуждать об этом так спокойно, — прошептала она. На глазах у нее выступили слезы, и Микаэла покачала головой. — Ведь это не выход, мы не можем так поступить.

— Знаю. — У него по щекам тоже покатились слезы, и он легонько коснулся ее волос и прикрыл глаза, когда она прижалась щекой к его колену.

— Ты говорил, что есть три возможности, — промолвила она через пару минут. — Какая же третья?

Откинув голову на спинку стула, он вздохнул.

— Мы можем сделать именно то, чего они хотят. Дать им наследников и обеспечить законность рода Халдейнов.

— Но… они ведь убьют тебя, как только это случится.

— Скорее всего, но я много размышлял об этом в последние дни. По большому счету, моя жизнь не так уж важна. Гораздо важнее сохранить династию Халдейнов. Несмотря на все усилия советников, короли Халдейны всегда несли Гвиннеду благо… и были куда лучшими правителями, нежели Фестилы. Если я должен умереть ради того, чтобы обеспечить трон Халдейнам… ну что ж, это не такая плохая смерть. И кроме того… — Он через силу улыбнулся. — Возможно, сперва у нас пойдут дочери, и мы постараемся потянуть сколько сможем, после чего… ну что ж, дети все-таки не рождаются сразу, и их еще нужно подрастить. Возможно, нам подарят два или три года, и мы постараемся за это время отыскать какой-нибудь выход.

— О, Райсем… — она разрыдалась.

Он дал ей выплакаться, покуда ее отчаяние не исчерпалось, продолжая ласково поглаживать жену по волосам. Наконец она вытерла глаза подолом платья и вновь повернула к нему лицо. Он никогда не видел ее такой прекрасной, даже с покрасневшим носиком и глазами, припухшими от слез, и никогда еще он не желал ее так сильно.

— Ну, что скажешь? — прошептал он, утирая последнюю слезинку с ее щеки. — Я не могу принять решения в одиночку. В какой-то мере, что бы мы ни сделали, это больше скажется на тебе, чем на мне.

Вместо ответа она схватила его за руку и прижалась к ней губами. Затем вновь подняла на него глаза.

— Райс-Майкл Халдейн, ты мой повелитель, мой возлюбленный и мой король… и вся моя жизнь.

Если таково твое желание, я надеюсь рано или поздно подарить тебе сыновей, каких ты достоин… Даже если это будет означать, что я потеряю тебя.

Она вновь поцеловала мужу руку, затем наградила его светлой, отважной улыбкой.

— Но надеюсь, что сперва я принесу тебе нескольких дочерей, и, возможно, мы еще сумеем отвоевать для тебя корону Халдейнов — и свободу.