"Ткачи Сарамира" - читать интересную книгу автора (Вудинг Крис)

Глава 5

«Это должно было случиться, – думала Анаис. – Просто я оттягивала неизбежное. И все же, как они узнали?»

Императрица Сарамира стояла посреди своей комнаты. Спальню заливали полуденные солнечные лучи. Даже здесь на северной стороне ощущалось горячее дыхание улиц.

За дворцовыми стенами раскинулся большой город Аксеками, сердце Сарамира. Он тянулся вниз по холму и дальше в долину.

Столица поражала буйством цветов и стилей. Каких только домов тут не было. И высокие храмы, поражающие своей красотой; и здания с причудливым орнаментом; и белые бани с пологими арками. С ними соседствовали музеи с куполообразными зелеными крышами; театры и кожевенные заводы. Но среди всего этого великолепия встречались и заурядные постройки. На окраине города теснились бараки рабочих и убогие лачужки крестьян.

Вдоль стен королевского замка текла река Керрин. Ее быстрый поток стремился навстречу сестре, Джабазе. Плодом их слияния была новая река – Зан. Аксеками построили как раз у места встречи двух рек, поэтому сооружение мостов диктовалось необходимостью. Иначе попасть из одной части города в другую было бы невозможно.

Анаис окинула взором столицу, простершуюся у подножия замка на тысячу миль.

Миллионы людей из разных концов страны стремились в Аксеками. Жизнь в городе не затихала ни на минуту. Даже невыносимая жара не могла замедлить ее ход. В столице Сарамира сплелись воедино мысль и искусство. Ораторы частенько выходили на центральную площадь, собирая толпы зевак. Заслышав новый памфлет, зрители свистели, улюлюкали или хлопали в ладоши.

Повозки, запряженные лошадьми, катили по тесным улочкам. Торговцы зазывали прохожих в свои лавочки и переругивались между собой. Философы продолжали размышлять над смыслом бытия, а влюбленные парочки гуляли и целовались под луной. Ученые жарко спорили в парках, тут же неподалеку мясник рубил мясо. На все происходящее косились артисты бродячего цирка, подыскивающие место для предстоящего представления.

Аксеками являлся настоящим центром империи, политическим и административным. Здесь были представлены все сословия, от низов до самых верхушек. Анаис любила этот город за стойкость, мощь и способность возрождаться из пепла – что бы ни случилось, какие бы бури над ним ни проносились. Но сейчас при взгляде на свои владения королеву охватывал страх. Над столицей витал дух грядущих волнений.

Императорский дворец во всем своем великолепии возвышался на гребне холма. Это было огромное строение из золота и бронзы, в форме усеченной пирамиды. В самом центре архитектурного ансамбля расположился храм верховного бога Охи. Все здания дворца соединялись между собой, образуя единое целое, и напоминали огромный лабиринт. Открытые и закрытые дворики, водоемы, залы для торжественных приемов, спальни, покои императрицы и комнаты прислуги. Украшенные лепниной и резными колоннами арки разбивали галереи на сектора. С четырех сторон дворец украшали высокие башни, по одной каждому хранителю города. Узкие мосты соединяли их с главным зданием. Замок окружала неприступная глухая стена. И лишь старые ворота, обитые золотом и расписанные разными символами, слегка выбивались из общего ансамбля. Несмотря на свой размер и вес, они смотрелись так, будто их вырезали из слоновой кости.

Анаис отвернулась от окна.

Стены и пол просторной королевской опочивальни были выложены гладким камнем. Из трех высоких арочных окон открывался прекрасный вид на город. В центре спальни находился фонтан. Он приковывал к себе взгляды, завораживая холодной красотой, особенно когда в зеркальной глади отражалось небо и лучи заходящего солнца.

Новость, встревожившая императрицу, обсуждалась уже целый день. Был даже созван государственный совет. Союзники Анаис чувствовали себя преданными. Ее враги рассердились не на шутку. И повелительница Сарамира не могла успокоить ни тех, ни других.

Единственная наследница престола оказалась порченой. Людей всегда страшат явления, суть которых лежит за границами обыденного понимания. Поэтому многие склонялись к тому, что девочку нужно было убить сразу после появления на свет.

Главный ткач, Виррч, уже несколько часов находился в покоях императрицы. Это был самый последний человек, которого Анаис хотела бы видеть сейчас. В каждом его слове ощущались презрение и ненависть, хотя у Виррча и хватало ума не ругать императрицу за то, что она прятала от всех ребенка. Но Анаис знала, что стоит за показной сдержанностью и наигранной любезностью. Ткачи способны на все, даже на убийство.

Неужели этот кровопийца надеется, что мать откажется от своего дитя?

– Вы должны быть очень осторожны, ваше величество, – сдержанно промолвил Виррч. – Очень осторожны, если хотите предотвратить беду.

Главный ткач носил маску, скрывающую лицо. Под бронзовым ликом скрывались шрамы и природное уродство. У Виррча был сумасшедший взгляд, лицо подергивалось, как от нервного тика, навсегда искаженное болью и безумием. Но даже в маске сановник наводил на императрицу ужас. От одного его вида Анаис била крупная дрожь. Тем более что маска служила главному ткачу не только маскировкой.

Виррч был очень стар. Императрица даже не могла сказать – насколько. Но человек, носящий маску Истины, не имеет возраста. Маска сулила владельцу неограниченную власть. Анаис боялась даже предположить, сколько душ сгинуло перед бронзовым ликом.

Одно несчастная женщина знала наверняка: Виррч безумен. От него можно ожидать чего угодно. Даже смертного приговора для Люции.

– Так что вы предлагаете, главный ткач? – Анаис умело скрывала отвращение, ее голос звучал ровно и спокойно.

– Вы должны по крайней мере сделать вид, что раскаиваетесь. Вы обманули всех. Поэтому люди ждут, что вы признаете свою вину. Не стоит недооценивать ненависть, которую сарамирцы испытывают к порченым.

– Не будьте смешны, Виррч, – бросила Анаис. Эта стройная и хрупкая женщина, невысокая и спокойная, обладала железной волей. – Она не порченая. Люция – всего лишь талантливая девочка. Не забывайте, вы говорите о единственной наследнице и моей дочери.

– Я знаю хорошо значение этого слова, ваше величество, – прохрипел главный ткач.

Ткачи выполняли в Сарамире особую миссию.

Вот уже сто лет они убивали порченых детей. Когда-то ткачей наделили особыми навыками, умением разыскивать недостатки в обществе и уничтожать их. Они ткали особую материю из людских мыслей и душ. Здесь не было места отклонениям от нормы.

Большую часть времени ткачи проводили в удаленных монастырях, держась обособленным кланом. Но когда дело касалось порченых, или, как их еще называли, искаженных, ткачи оставляли уединенные убежища. Они путешествовали из города в город, из деревни в деревню, появлялись на фестивалях или сборах урожая. Ткачи учили обычных людей распознавать порченых в толпе, убеждая сообщать о появлении людей с отклонениями в поведении или необычными способностями.

Появление мужчин в бронзовых масках наводило на население суеверный ужас. Люди внимательно слушали поучения ткачей и передавали дословно своим детям. Ткачи неустанно твердили сарамирцам об опасности, которую несут порченые. Поэтому не было ничего удивительного, что для многих дети с необычными способностями ассоциировались с демонами. Мало кому из детишек, волею судьбы родившихся с какими-то отличиями, удавалось выжить.

Виррч ждал, когда Анаис, наконец, посмотрит ему прямо в лицо. Но императрица благоразумно избегала зрительного контакта.

– Думаю, наш спор неуместен. Ваше величество, вы не можете не понимать, чем навлекли на себя гнев подданных. Ребенок, которого вы произвели на свет, оказался порченым. Народ не видит особой разницы между принцессой и кривыми, слепыми или хромыми детьми, если они – порождение зла. Мы, ткачи, каждый день имеем дело с ними. Эти дети… другие. До сегодняшнего дня считалось, что у династии Эринима есть наследник. Болезненный, но все-таки наследник. Сейчас же многие знатные люди отвернулись от вас. Ваш поступок, госпожа, не заслуживает прощения или оправдания…

– Мои действия объяснимы. Я берегла будущую наследницу трона, – перебила его Анаис. – Моя дочь станет императрицей.

– Порченая? – захихикал Виррч. – Я очень сомневаюсь.

Анаис отвернулась и уставилась на фонтан. Императрица понимала, что Виррч прав. Народ никогда не согласится принять на троне того, кого называют порченым. Но разве у нее есть иной выбор?

Люция не только рано научилась говорить, но и обладала множеством других неординарных способностей. Еще будучи в положении, Анаис инстинктивно чувствовала уникальный талант ребенка. И знала, чем это грозит.

Сначала императрица отказывалась верить. Но даже убедившись в необычности дочери, она не стала убивать ее. Анаис не отказалась бы от Люции ни за что на свете.

Возможно, это решение и стало началом краха династии. Возможно, если бы Анаис отказалась от Люции, она смогла бы родить еще много здоровых младенцев. Но императрица сделала выбор и в результате обрекла себя на бесплодие. Анаис больше не могла иметь детей. Девочка стала единственной наследницей Сарамира.

Императрица прятала ребенка от общества, зная, что мир будет презирать бедняжку. Люди не заметят ни ее нежного характера, ни мечтательных глаз. Они будут смотреть на девочку как на порождение зла, которое нужно уничтожить. Ничто не должно осквернять чистую расу сарамирцев. Анаис думала, что Люция со временем могла бы научиться скрывать свой дар, управлять им и даже подавлять его. Но теперь этой мечте не суждено осуществиться.

О духи, как же им удалось узнать правду?

Императрица всегда была предельно осторожна и постоянно держала ситуацию под контролем. Никто без ее разрешения не мог видеть Люцию. Анаис старательно скрывала девочку от посторонних глаз, от тех, кто мог навредить наследнице.

Этот мир прогнил, мелькнуло в голове Анаис, и она горько вздохнула. Болен проказой. Боги давно прокляли Сарамир за грехи. С каждым годом детей с отклонениями рождается все больше.

Но не проходило и дня, чтобы они не становились жертвами ткачей. Даже животные и растения подверглись зловредному влиянию. Крестьяне не раз уже жаловались, что земля приносит нездоровые плоды. Болезнь распространялась с неимоверной силой в течение многих десятилетий. Никто даже не знал, с чего все началось. А главное, как далеко проникла зараза? На вопрос, что же теперь делать, никто не давал ответа.

Внезапно дверь в покои императрицы распахнулась. На пороге стоял ее муж. Он был чем-то ужасно недоволен и прямо-таки кипел от злости.

– Что происходит? – закричал император, схватив жену за запястье. – Что здесь происходит?

Анаис ловко высвободилась и бросила на супруга презрительный взгляд. Император знал, что сила на ее стороне. Жена происходила из династии Эринима, бравшей свое начало от рода древних правителей Сарамира. Он же считался императором только потому, что был ее мужем. И если бы Анаис захотела, то церковь расторгла бы их брак в любую секунду.

– Могли бы для приличия поздороваться, Дурун, – бросила Анаис, чтобы слегка охладить пыл императора. – Как прошла охота?

– Что произошло, пока меня не было? – закричал разъяренный супруг. – До меня дошел слух… наш ребенок… Я требую объяснений.

– Люция обладает феноменальными способностями, Дурун. Вы бы знали об этом, если бы навещали ее почаще. Что случилось? Вспомнили, что у вас есть дочь? С чего вдруг в вас проснулся отцовский инстинкт? Вы даже не принимали участия в воспитании девочки.

– Так это правда? Она – порченая? – взревел Дурун. – Искаженная?

– Нет!

– Да!

Оба восклицания прозвучали одновременно. И теперь главный ткач и императрица с вызовом смотрели друг на друга.

Дурун удивленно взглянул на жену. Анаис отвернулась и вновь уставилась на фонтан. Повисла тяжелая пауза.

Императрица заранее предчувствовала реакцию мужа. Его поведение было предсказуемо.

Анаис презирала императора. Ей не нравились ни его черные наряды, расшитые золотом, ни длинные, блестящие черные волосы. Владычица Сарамира ненавидела горделивую осанку мужа, нос, как у ястреба, тонкие черты лица и темные злобные глаза.

Их брак стал лишь выгодным союзом, благодаря которому королевская династия теперь пользовалась поддержкой древнего рода Бэтик. Но за это императрице приходилось терпеть ленивого и хвастливого мужа. Хотя иногда Дурун преображался. Он понимал Анаис, поддерживал, интересовался ее делами. К сожалению, это случалось крайне редко. И сегодняшнее поведение являлось тому лишним подтверждением.

– Вы родили урода? – прошептал император в ужасе.

– Не без вашей помощи. Не забывайте, вы отец ребенка, – резко бросила Анаис.

Лицо Дуруна исказила судорога.

– Вы знаете, чем это может кончиться? Вы понимаете, что натворили?

– А что мне оставалось? – спросила императрица. – Убить своего единственного ребенка? Позволить династии Эринима прерваться? Никогда!

– Мы бы произвели на свет другого наследника, – прошипел Дурун.

Анаис не успела ответить мужу. В гулких коридорах раздался звонок, извещая присутствующих о прибытии гонца.

– Вас уже ожидают, – хрипло произнес Виррч.

Бросив на мужа гневный взгляд, Анаис развернулась и направилась к двери.

Императрица прошествовала мимо гонца с высоко поднятой головой. Бедняга не успел произнести ни слова. Да и Анаис не стала бы его слушать – ей было не до пустой болтовни. Владычица лихорадочно размышляла.

В противоположном конце коридора Дурун с грохотом захлопнул дверь в свои покои. Императрица была благодарна мужу за это. Анаис не придумала, как усмирить разгневанную знать, но точно знала, что справится без помощи Дуруна.

Покои главного ткача Виррча наводили тоску и ужас.

В комнатах редко зажигали свет. Здесь было душно и сыро, точно на болоте в самый разгар летнего зноя. Высокие ставни, не пропускавшие ни солнечных лучей, ни легкого дуновения ветерка, никогда не открывались. К тому же на окнах висели плотные шторы из цветастого материала, украшенные вышивкой. В центре комнаты находилась восьмиугольная купальня. Дно бассейна давно покрылось водорослями, а мутная вода издавала неприятный затхлый запах. В одном из углов купальни плавало обнаженное тело мальчика.

По всей спальне валялись гниющие остатки еды, свидетельствующие о зверском аппетите главного ткача, особенно в моменты гнева. Поэтому в комнате стоял удушливый, смердящий запах.

Широкая кровать стояла всего на трех ножках, слегка накренившись на один бок, отчего в полумраке напоминала огромного монстра, приготовившегося к прыжку. Постель Виррча покрывали грязные, в пятнах шелковые простыни. Другие простыни, изодранные в клочья, валялись на забрызганном кровью плиточном полу. Рядом с кроватью лежала плетка. На постели – мертвец. Судя по виду, он находился здесь уже несколько недель. Ни пол, ни возраст, ни, тем более, личность покойника определить было совершенно невозможно. Огромный кальян на тумбочке дымился без особой надобности среди этой смеси зловоний.

Здесь же, укрыв свое иссушенное тело тряпками, сидел главный ткач. Виррч носил маску, даже оставшись один.

Это была не просто прихоть главного ткача.

Маску Истины много лет назад выковал из бронзы сам Фрастик, величайший из всех мастеров, когда-либо живших в Сарамире и за его пределами. Ковка была настолько тонкой, что маска не причиняла владельцу никаких неудобств. Мастер скопировал лик давно забытого божества. Маска вселяла страх. Выражение бронзового лика было одновременно сумасшедшим, недобрым и ужасным; его исказила презрительная гримаса. Под глазами запали глубокие тени. В зависимости от освещения собеседникам главного ткача казалось, что маска кричит от отчаяния, вопит от ненависти или ревет в гневе.

Фрастик выковал маску Истины для Тамала ту Джеккина. Он носил ее до самой смерти, пришедшей к нему в расцвете лет. Затем маска досталась Уррику ту Хирсту, который возглавлял в то время ткачей. После Уррика бронзовый лик сменил семерых владельцев. И спустя столетие оказался в руках наконец Виррча. Последний владелец маски сразу распознал: мальчик обладает огромной, невиданной доселе силой.

Чем старше маска, тем больше власти она давала. Но была и оборотная сторона силы.

Маски Истины высасывали все жизненные соки из тех, кто отваживался их носить. Люди словно сгнивали заживо. Разрушительная сила не щадила ни плоть, ни душу своего владельца. Переходя к новому хозяину, маска приносила ему и то, что унаследовала от предыдущих обладателей. Воспоминания, мысли, мнения, характеры и повадки прошлых владельцев наслаивались на собственные взгляды и поведение очередного обладателя. От индивидуальности не оставалось ни следа. Хозяин маски постепенно терял человеческий облик, сходил с ума.

Многие неподготовленные люди умерли бы от удара, едва успев стать хозяином бронзового лика. Виррчу понадобилось шесть месяцев, чтобы привыкнуть к мощи маски. Все это время ткач пролежал в постели. Многие предрекали ему смерть. Но Виррч смог преодолеть себя и вновь подняться на ноги.

Полученная с маской власть казалась не такой прекрасной, как с самого начала. В свои сорок с небольшим лет главный ткач превратился в дряхлого старика. Множество болезней разъедали его тело. Невыносимая боль сопровождала каждое движение. Но прошло время, и Виррч перестал замечать физические страдания. Маска притупила чувства, лишила разума. Как он еще окончательно не свихнулся, оставалось загадкой для самого главного ткача.

Он давно нашел средство бороться с болью. Виррч испытывал наслаждение, когда ткал новое полотно. В такие минуты разум словно отделялся от истерзанного тела и уносился куда-то вдаль. Только за работой он был счастлив.

Большие тоннели, по которым текли человеческие эмоции, тесно переплетались между собой. Переливающиеся разными цветами, подобно огромным червям, они вырывались из-под земли, а потом снова ныряли вглубь и терялись в вечности. Этими нитями ткачи и плели свои сложные Узоры.

А Виррч плыл и плыл в темноте между тоннелями куда-то в небытие. И тело главного ткача наполнялось радостью. Он ощущал сильную вибрацию нитей. Ветер пронизывал его плоть, приятно щекотал нервы. В конце пути Виррчу обычно являлись огромные, подобно китам, тени. Они скользили по краю созданного им полотна и исчезали в темноте. Главный ткач никак не мог понять, откуда берутся эти тени. То ли от созданного рисунка, то ли это игра воображения, то ли от чего-то еще? Но все попытки добраться до истины кончались крахом. Тени ускользали от Виррча, оставаясь вне досягаемости. В конечном счете главный ткач сдался. Тени же не обращали на него внимания. Виррч не представлял для них особого интереса.

Главный ткач, будто крошечный комар, стремительно скользил между огромными нитями. Он слегка задевал их, и волокна колебались по всей длине в определенном ритме. Виррч прислушивался к этим звукам, выискивая нужную нить. Потом погружался внутрь полотна. Хаос поглощал главного ткача.

Теперь Виррч превратился в крошечную искру и мчался по волокнам с головокружительной скоростью. Перепрыгивая на следующую нить в месте соединения, Виррч стремился к заветной цели. И, наконец, главный ткач вырвался на свободу.

Видение растворилось, чувства приходили в норму, тело вновь вернулось в прежнее состояние. После видений главный ткач обычно оказывался где-нибудь за пределами своего дома.

Вот и сейчас он вертел головой, пытаясь понять, куда попал.

Виррч стоял посреди маленькой, плохо освещенной комнаты. На осыпающихся желто-красных каменных стенах кое-где просматривались обрывки пиктограмм. От мерцающих фонарей по комнате танцевали причудливые тени. Тяжелая деревянная дверь была плотно закрыта. До главного ткача то и дело доносилось тихое бормотание и обрывки чьих-то разговоров. Любой неподготовленный человек легко сошел бы здесь с ума. Но только не Виррч. Он практически сразу догадался, что видения забросили его в Аддерах, монастырь ткачей.

Комната была пуста, но сквозь стены Виррч ощутил приближение трех монахов. В ожидании их появления главный ткач обдумывал, как сообщить братьям последнюю новость.

Он до сих пор не мог понять, как Люцию удавалось прятать так долго.

Наследница – урод. Порченая… Почему же прежде никто ничего не заметил?

Все началось с сообщений испуганных слуг. Они рассказали о девочке-призраке, разгуливающей ночью по коридорам дворца. Только тогда Виррч заподозрил, что от него что-то скрывают, и решил обыскать замок. Главный ткач прислушивался к колебанию нитей, выискивая малейшие нюансы, изменения в привычном звучании. Виррч вел себя точно огромный паук, который чувствует, что муха попала в сеть.

Но главный ткач ничего не нашел. Изменения в дворцовом полотне были настолько слабыми, что даже Виррч затруднялся сказать, отчего они происходят.

Однако его не покидали опасные предчувствия. И, в конечном счете, поиски принесли результаты. Главный ткач нашел блуждающего призрака. Девочка действительно появлялась в коридорах дворца. Крошечное колебание воздуха от ее прохождения сквозь стены было почти незаметно. И хотя с каждым разом Виррч приближался к девочке все ближе и ближе, он все равно не мог ее догнать. Ребенок всегда ускользал. Неудачи разъярили главного ткача, и он удвоил усилия. Но цель только отдалилась от преследователя. Виррчу никак не удавалось выяснить, кто же это.

До того дня, когда шпион подслушал разговор Анаис с врачом, она рассказывала о странных снах дочери. И только тогда главный ткач смог связать все воедино и найти ответ на мучавший его вопрос.

Подобно многим, Виррч не считал нужным постоянно следить за наследницей. Даже желание императрицы держать Люцию взаперти не вызвало у него особых подозрений.

Виррч с самого начала знал, что девочка не настолько болезненна, как говорила Анаис. С другой стороны, главный ткач понимал, почему вокруг Люции столько хлопот и суеты. Необходимо обезопасить будущую императрицу. К тому же Виррч приписывал такую заботу параноидальному страху Анаис за свою единственную дочь – единственного ребенка.

Поэтому он не проявлял к девочке большого интереса, считая, что в этом нет особой надобности. С каждым годом Виррч все реже вспоминал о ребенке. Иногда мысли о Люции приходили ему в голову, но тут же отодвигались на второй план.

Именно уверенность в своем могуществе ввела главного ткача в заблуждение. Виррч даже подумать не мог, что призрак замка и есть маленькая наследница. Приглядись он к Люции повнимательнее с самого начала, необычные способности девочки вряд ли укрылись бы от всевидящего ока маски Истины.

В ту ночь, когда Виррч услышал о необычных снах наследницы, он использовал маску, чтобы найти принцессу. Главный ткач решил узнать, кто же она на самом деле.

Но и проникнув во дворец, он не смог найти Люцию. Девочка оставалась невидимой. Сознание, казалось, ощущало ее присутствие, но прикоснуться к наследнице Виррч не мог.

Гнев его был ужасен. В припадке ярости он лишил жизни трех детей. Порченая под носом, а главному ткачу потребовалось восемь лет, чтобы это увидеть!

Теперь, когда Виррч знал, с чем имел дело, он призадумался. Главный ткач еще ни разу не сталкивался с особым даром, которым обладала Люция. Он понимал, чем это может грозить в будущем. Виррч даже побаивался будущую императрицу, так как не знал, чего еще можно ожидать от нее.

И все же главный ткач не желал признавать поражение. Ему требовались доказательства.

Виррч послал письмо ткачу Сонмаги ту Амаха. Этот человек был советником семьи. Он сумел нанять вора, который пробрался во дворец и заполучил локон наследницы.

Виррч любил выгребать жар чужими руками. Так главный ткач всегда оставался вне подозрений. Если кто-то попытается выяснить правду, то след приведет к Сонмаге ту Амаха. Единственным человеком, который знал о роли Виррча в этом деле, был ткач Сонмаги, Брах.

Осмотрев локон наследницы, главный ткач укрепился в худших своих подозрениях.

Девочка являла собой угрозу, требующую немедленного устранения. Ее способности могли положить конец власти ткачей над людскими душами.

Хорошо, если семья Бэрак и другие известные династии разделаются с девчонкой вместо него. А если нет… Тогда придется принять более жесткие меры.

Дверь распахнулась, и в комнату, шаркая ногами, вошли три фигуры в рваных одеждах. Они не видели Виррча. Для монахов главный ткач оставался мерцающим светом, едва различимым видением, одной из пляшущих по стенам теней. Но братья знали о его присутствии.

– Приветствую тебя, главный ткач Виррч, – гаркнул один из вошедших, чье лицо скрывала маска из коры и листьев. От этого казалось, что у него борода. – Я полагаю, есть новости?

– Не очень хорошие, братья мои, – ответил мягко Виррч. – Но очень важные…