Сара Крейвен
Бушующая стихия

Глава первая

– Послушай, Мэгги, – горестно вздохнул Филип Манро, – неужели ты действительно бросаешь меня в таком отчаянном положении?

Мэгги задержала дыхание и сосчитала до десяти.

– Нет, Филип, нет, – ласково ответила она, – я всего-навсего ухожу в отпуск. Этот отпуск я записала за собой несколько месяцев назад, ты же знал об этом.

– Но ведь ситуация чрезвычайная. Завтра прилетает Кили Сен-Джон. Она захочет узнать, что мы думаем о ее новой книге.

– Издательские рецензии и мой подробный отзыв – у тебя на столе вместе с рукописью.

– Да, видел, – огрызнулся Филип. – Там написано, что всю центральную часть надо переделать.

– Именно это там и написано, – с чувством кивнула Мэгги.

– Не могу же я так ей сказать!

Мэгги слегка улыбнулась и откинула со лба рыжую прядь.

– Разумеется, нет. У тебя же есть чокнутая Мэгги, твой неутомимый экзекутор, на которую можно свалить всю грязную работу с авторами, чтобы после водить их по ресторанам и петь им, какие они распрекрасные. Но только в ближайшие три недели размахивать топором придется тебе самому, потому что я уезжаю на Маврикий.

– Ты ведь можешь отложить отъезд на пару дней. Сейчас попрошу секретаря связаться с агентством, и…

– Ничего я не могу, – отрезала Мэгги. – Ты, кажется, забыл, что я еду на Маврикий не одна.

Филип уставился на нее.

– Ах да, конечно, с этим, как его… Совсем вылетело из головы…

Нечеловеческим усилием воли Мэгги овладела собой.

– Его зовут Робин.

– Если ты все ему объяснишь, не сомневаюсь, он поймет правильно.

– Не думаю. Я и сама ничего не понимаю.

Тягостное молчание.

– Кили Сен-Джон, – снова начал Филип, – пользуется, пожалуй, самым широким успехом из всех авторов, что печатаются у нас.

– И, кроме того, она вспыльчива до крайности, упряма, а уж интеллектуальна – до мозга костей. Смотри, не дай ей себя запугать, – предупредила Мэгги и потянулась за сумочкой. – Ну, я поехала домой. У меня еще не все вещи уложены.

– И это твое последнее слово?

Мэгги глухо застонала.

– Умоляю, не делай вид, будто я тебя оскорбила. Я два с половиной года не была в отпуске.

– Ну что ты, что ты, я бесконечно тебе благодарен, – мягко сказал Филип. – Никто, дорогая, не делает для фирмы столько, сколько ты. Я всегда мог на тебя положиться.

– Добрая старушка Мэгги, всеобщая подруга, – пробормотала Мэгги.

– Пусть так, если тебе угодно.

– Нет, – отчеканила Мэгги. – Я уезжаю в отпуск с человеком, которого люблю. Вот что мне угодно. А ты остаешься здесь разбираться с Кили Грозной. Пусть это будет для тебя крещением огнем, – прибавила она с порога и, хлопнув дверью, побежала вниз к ожидавшему ее такси.

Машины шли нескончаемым потоком. Мэгги сидела, забившись в угол, и, не отрываясь, смотрела в окно невидящим взглядом.

Ничего страшного с Филином не случится, если он поднатужится и, засучив рукава, поработает кое с кем из наводящих ужас дам-романисток, утешала она себя. Ставить под угрозу отпуск на Маврикии она не собиралась. Не одна неделя прошла в терпеливых и осторожных уговорах, прежде чем Робин наконец поддался и принял ее идею поехать куда-нибудь вместе.

Конечно, она обожала Робина, но ей нелегко было мириться со старомодными принципами, которые его престарелая матушка вбила в него суровым воспитанием. Робин ее любил, и она знала это. Между ними существовало молчаливое соглашение, что когда-нибудь они поженятся. Она надеялась, что под влиянием романтической природы Маврикия он наконец сделает ей официальное предложение. Тем более что рядом не будет матушки и некому будет отговаривать его от женитьбы («Тебе дома с мамочкой разве плохо?»).

Ну же, не будь такой стервой, одернула она себя. Трудно надеяться, что миссис Герви только и мечтает о том времени, когда единственный сын оставит ее ради другой женщины. Возможно, с возрастом ее привязанность к нему переросла в зависимость.

Хотелось бы верить, с легким вздохом подумала Мэгги, что в глубине души миссис Герви действительно питает ко мне симпатию.

Такси затормозило у многоэтажного дома. Мэгги расплатилась с шофером и побежала на второй этаж.

Да, видела бы сейчас миссис Герви, в каком состоянии моя квартира, подумала Мэгги, врываясь в спальню. Она, конечно, имела бы все основания возмущаться. У комнаты был такой вид, словно там разорвалась бомба. Раз десять Мэгги бралась укладывать чемодан, но потом вытряхивала вещи обратно. Она так долго ждала этой поездки, накупила целую гору новых тряпок. Почти приданое, усмехнулась она, по привычке скрещивая пальцы, чтобы не сглазить. Тем труднее было выбрать такие наряды, которые потрясут Робина до глубины души.

Пора принимать решение, сказала она себе. Через несколько часов ты должна быть в аэропорту.

Она скатала один из новых купальников в узкую трубочку и только принялась заталкивать его в угол чемодана, как раздался звонок в дверь.

Мэгги сердито выпрямилась. Она никого не ждала. Надеюсь, Филипу не пришло с отчаяния в голову ехать за мной и снова пытаться переубедить меня? – пронеслось у нее в голове.

– Если это он, я его убью, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы. – Кто? – рявкнула Мэгги.

– Полиция нравов. Открывайте, – послышался знакомый манерный голос зятя.

– Себастиан? – воскликнула она, открывая дверь. – Что ты здесь делаешь?

– Привет, Джинджер. – Себастиан Керби наклонился и чмокнул ее в щеку. – Звоню тебе в редакцию из гостиницы, а мне говорят, что ты уже уехала и больше не будешь… Ты не заболела?

– Напротив. Уезжаю в отпуск.

– В отпуск? – Брови Себастиана поползли вверх; он был явно озадачен. – Твоя халупа, пожалуй, мрачновата для октября!

– Мой загородный дом, – с достоинством подчеркнула Мэгги, – хорош в любое время года. Но на этот раз я еду в другое место. К солнышку. А точнее – на Маврикий.

– Одна? – Себастиан проследовал за ней в спальню и, подобрав еще один купальник, с усмешкой повертел его в руках. – Вещь!

– Нет. – С ноткой вызова в голосе Мэгги выхватила у него крошечный кусочек материи. – Я еду с Робином.

– Боже мой! – безучастно протянул Себастиан. – Неужели мамочка наконец-то сподобилась отпустить его с привязи? – В ответ на оскорбленный взгляд Мэгги он воздел руки к небу. – Ладно, извини. Это не мое дело. Но мы с Лу не можем понять, что ты нашла в этом тюфяке. Хотя, конечно, если ты счастлива с ним…

– Вот именно, – сдержанно произнесла Мэгги.

– …в таком случае желаю приятно провести время. – Себастиан послал ей картинную улыбку. – Пойду сварю нам кофе.

– А где Лу? Почему она не с тобой? – спросила Мэгги спустя несколько минут, когда он вернулся с подносом в руках. – Она здорова? – внезапно встревожилась она. – А ребенок?

– Цветут, – успокоил ее Себастиан. – Но мы решили, что на этот раз ей лучше остаться в Нью-Йорке. – Его губы слегка скривились. – Я здесь по делу, Мэгги, улаживаю проблемы одного крупного клиента. Да ты наверняка сама все знаешь из газет.

– Из газет? – Мэгги недоуменно взглянула на него и потянулась за чашечкой кофе. Вдруг ее брови гневно сомкнулись: – Только не говори мне, что приехал спасать этого подонка Джея Делани.

Себастиан присел на край туалетного столика.

– Как ты жестоко судишь.

– Жестоко? – недоверчиво отозвалась Мэгги. – Не надо, Себ. Он напился и изнасиловал девушку. Ты не можешь быть на его стороне.

– Могу, и я действительно на его стороне, – спокойно ответил Себастиан. – Может быть, его и обвинили в изнасиловании, пусть так; но это еще не значит, что он виновен. Обвинения пока не предъявлены.

– Разумеется, виновен, – разозлилась Мэгги. – Все так очевидно. Эта суперзвезда телеэкрана ни одной юбки пропустить не может, а тут первый раз в жизни девушка сказала ему «нет». Естественно, его гипертрофированное мужское "я" было уязвлено. Надеюсь, он получит по заслугам.

Себастиан уставился на нее.

– А как же с презумпцией невиновности? Ведь еще ничего не доказано. И где твое женское сострадание?

– Приберегу его для несчастной жертвы. – Мэгги яростно сражалась с крышкой чемодана. – И если ты приехал, чтобы обелить его в глазах общества…

– Я никого не собираюсь обелять, – тихо сказал Себастиан. – Джей согласился, как говорится, «оказать помощь полиции, ответив на все вопросы». Я здесь для того, чтобы оградить его от нападок желтой прессы, что хуже любой полиции. Вот и все.

– Ну и занятие у тебя, – едко заметила Мэгги. – Быть нянькой при сексуально распущенном типе с мозгами новорожденного!

– Ради Бога, Мэгс, перестань! – потрясенно воскликнул Себастиан. – Никогда не подозревал в тебе столько нетерпимости, столько яду. Ведь ты даже не знакома с этим парнем. Ты хоть раз видела его сериалы?

– И не собираюсь! – отрезала Мэгги. – И я не разделяю философского учения, согласно которому все мировые проблемы может решить секретный агент с пистолетом в одной руке и женщиной в другой. – Мэгги злобно хохотнула. – Похоже, он стал слишком полагаться на собственную славу, возомнил себя божеством, решил, что для него закон не писан. Или он думает, что если девочки из сериалов вешаются ему на шею, то реальные женщины должны вести себя так же?

– Этот аспект ситуации мы с ним не обсуждали, – сухо ответил Себастиан и с тревогой посмотрел на нее. – Мэгс, по-моему, ты несправедлива к нему. Предъявившая иск девушка – хостесса из ночного клуба, а вовсе не беззащитная школьница.

– О, понимаю. – Мэгги рывком затянула ремни чемодана. – А разве ее род занятий лишает ее права распоряжаться собственным телом или любой богач или знаменитость вольны делать с ней все, что заблагорассудится?

– Нет, конечно же, нет. – Себастиан удивленно посмотрел на нее. – Но не кажется ли тебе странным, что со своей жалобой она обратилась не в полицию, а в газету?

– Мы живем среди людей, – с горечью ответила Мэгги. – Она наверняка понимала, что ее обвинению против Джея Делани никто не поверит.

Себастиан тяжело вздохнул.

– Джинджер, с тобой невозможно разговаривать, когда ты так настроена. Если бы ты только видела Джея и выслушала его…

– Я меньше всего на свете хочу его видеть. Такие, как Джей Делани, мне отвратительны. И я рада, что он наконец столкнулся хотя бы с одной девушкой, не посчитавшей его подарком судьбы и публично отвергшей его. Надеюсь, на суде она так и скажет.

– Ну конечно, – неожиданно обрушился на нее Себастиан. – Ты же предпочитаешь маменькиных сынков, ведь правда, Маргарет? Таких, как твой слюнтяй, которому надо сбежать на край света, чтобы не страшно было лечь с тобой в постель.

– Себ! – воскликнула Мэгги с неподдельным страданием в голосе.

Он густо покраснел и, приблизившись, неуклюже похлопал ее по спине.

– О Господи, Мэгги, я не хотел. Прости. Не будем из-за этого ссориться. Мне не следовало приходить…

– Нет, следовало, – поспешно перебила она. – Я бы никогда тебе не простила, если бы узнала, что ты был в Лондоне и не зашел. Только давай условимся, что насчет Джея Делани наши мнения расходятся. – Она помолчала. – Жаль только, что я уезжаю. Мы бы пообедали вместе.

– А сколько ты пробудешь на Маврикии? – спросил Себастиан, словно прикидывая что-то в уме.

– Три сказочно прекрасных недели, – вздохнула она. – О, поскорей бы.

– Тебе недолго осталось ждать. – Себастиан с усилием улыбнулся. – Надеюсь, у тебя все будет хорошо, Джинджер. – Он легко коснулся губами ее волос. – Ну, я пошел. Не стану тебе мешать. Будь осторожна.

– Я всегда осторожна, – бросила она ему вдогонку.

Через минуту хлопнула дверь, и, прихватив свежее белье и бледно-голубое платье с жакетом, которые она собиралась надеть в дорогу, Мэгги направилась в ванную.

Лежа в теплой воде, она почувствовала, что разговор всерьез ее растревожил. Она восхищалась Себом с первого дня, когда Лу их познакомила, и трудно было представить, что между ними может возникнуть размолвка.

А все этот чертов Джей Делани, злобно подумала она. И почему он не обратился в другую адвокатскую контору, пусть бы другие представляли его интересы. И как случилось, что он стал клиентом Себа? Такие мерзавцы не стоят его добрых чувств.

Эта история впервые появилась в одной из воскресных бульварных газетенок. Джей Делани давал прием по случаю окончания съемок своего суперпопулярного телесериала о МакГайре. Прием начался в ночном клубе и продолжился в отеле, где Делани снимал люкс. Его жертва, Дебби Бэрроуз, работала в ночном клубе; она и еще несколько девушек были приглашены на прием.

Дебби, по ее собственному признанию, выпила слишком много и ушла в одну из комнат спать. Когда она проснулась, было раннее утро и все уже разошлись. Она оказалась наедине с Джеем Делани, который без обиняков потребовал переспать с ним, а когда она отказала, он ее изнасиловал.

"Я умоляла его перестать, но он не слушал. Он вел себя как животное, – рассказывала она газете. – Сказал, что может взять любую девушку, какую только захочет. Сказал, что это для меня большая честь.

А ведь я была его поклонницей. Я боготворила его и чуть не умерла от счастья, когда он пригласил меня на прием. Но он обманщик, он лицемер. Я чувствую себя как грязная, использованная вещь…"

С первой страницы смотрело хорошенькое личико, все в синяках, и Мэгги не могла его забыть.

Но, ради всего святого, неужели…

Хватит. Она глубоко вздохнула. Ни секунды больше не буду думать о Джее Делани, приказала она себе. Он этого не стоит, как и всякий бабник.

Думать стоило о мужчинах, подобных Робину. Добрых, нежных и порядочных.

Мэгги вышла из ванной, одетая в дорогу. Сварила себе кофе. Сидя перед пустой чашкой, она смотрела на гущу и раздумывала, не выпить ли еще. Решив, что, пожалуй, не стоит, бросила нетерпеливый взгляд на часы и вздохнула.

Где же Робин? Что могло с ним случиться? Вот уже полчаса, как он должен был заехать за ней, а ведь он всегда был пунктуален до неприличия. Мэгги вскочила и принялась бегать по комнате. Ее беспокойство все возрастало. Если дорога в аэропорт, как обычно, забита машинами, они могут опоздать. О том, чтобы наверстать упущенное время, нечего было и мечтать: за рулем Робин был осторожен и никогда не рисковал.

Что ж, начало долгожданного отпуска оставляло желать лучшего. Мэгги попыталась позвонить Робину, но трубку никто не снимал: значит, он по крайней мере выехал.

А вдруг у него сломалась машина, с недобрым предчувствием подумала она, или случилось что-нибудь ужасное?

Мэгги взяла себя в руки. «Об этом я даже думать не буду, – решила она. – Он просто задерживается, вот и все. С минуты на минуту он будет здесь, а я пока в последний раз проверю, не забыла ли я чего-нибудь».

Не успела она заново перетряхнуть сумочку, как в дверь позвонили.

Слава Богу, наконец-то.

Мэгги побежала открывать.

– Я уже начала волноваться, – улыбнулась было она, но тотчас осеклась и нахмурилась. Первое, что бросилось ей в глаза, это строгий темный костюм. Она ожидала увидеть его в джинсах, более подходящих для путешествия. И еще она заметила, что он взволнован и бледен.

Сердце Мэгги упало. Неужели ее опасения подтвердились…

– Заходи. – Она схватила его за руку и втащила в комнату. – Что с тобой? Что случилось?

Не поднимая на нее глаз, он сел на диван.

– Мэгги, я не могу ехать на Маврикий. Мне пришлось сдать билет.

– Не можешь ехать? – Мэгги не верила своим ушам. – Что ты хочешь этим сказать? О чем ты? Ведь мы так долго мечтали об этом и…

– Я знаю, знаю, – перебил он, – и я в отчаянии, что приходится так тебя разочаровывать, но, видишь ли, это… из-за мамы.

Мэгги непонимающе уставилась на него. Она словно онемела. Этого не может быть, она что-то не так расслышала. В Британии конца двадцатого века такого не бывает. Наверное, какая-то злая шутка. Только смеяться ей почему-то не хотелось.

Она провела по губам кончиком языка.

– Я не вполне тебя поняла, – еле слышно прошептала она. – Ты говоришь, твоя мама почему-то запретила тебе ехать? Но, если так, ее запрет несколько запоздал, мы…

– Нет, что ты. – Робин испуганно взглянул на нее. – Ничего подобного. Ты ей очень нравишься, Мэгги, поверь мне. Дело в том, что она заболела. Врач подозревает сердце. Ей пришлось лечь в больницу на обследование. Я поехал с ней, чтобы помочь устроиться, и мне сегодня же надо вернуться.

Мэгги проглотила застрявший в горле комок.

– Сердце? – с сомнением переспросила она. – Но ведь раньше она никогда не жаловалась, не так ли? Тебе не кажется, что все произошло чересчур внезапно?

Лицо Робина приобрело еще более серьезное выражение.

– Говорят, такие случаи опаснее всего. Да она никогда и не была крепкой, – защищаясь, прибавил он.

Миссис Герви способна нокаутировать быка, подумала Мэгги, однако проглотила злые слова.

– Мама только о тебе и думала, – продолжал Робин. – Пока мы ждали «скорую», она все повторяла: «Бедняжка Маргарет, как она будет расстроена». И чуть не плакала.

– Представляю, – мрачно сказала Мэгги. – И когда это с ней случилось?

– Рано утром, хотя врачу она призналась, что уже несколько дней чувствовала себя неважно. Но она ничего не говорила, стараясь держаться как ни в чем не бывало, не хотела становиться обузой.

Мэгги открыла было рот, но тут же сжала губы. Ее охватило желание схватить Робина за его безупречно повязанный, такой благопристойный галстук и крикнуть: «Да твоя мать всех превзошла в искусстве быть обузой! Она жадная эгоистка, все боится тебя потерять. Научилась этим штучкам в низкопробных романах – да я бы такое клише с отвращением вычеркнула, попадись оно мне в рукописи. Она понимает, что я-то распознаю, в чем дело, а ты – нет. На ее языке это значит, что я не смогу победить. Конечно, ведь она припасла универсальное оружие – слабое здоровье».

– Как ты побледнела. – Робин потянулся к ней и неловко похлопал ее по руке. – Я так и знал, что ты расстроишься. Я долго не мог решить, как скажу тебе такое…

– Сообщать подобную весть всегда непросто. – Мэгги старалась говорить спокойно. – И долго твоя мама рассчитывает пробыть в больнице?

– Трудно сказать, но я, разумеется, должен быть рядом на всякий случай.

Мэгги подавила взрыв ярости.

– А врач твердо уверен, что дело в сердце? Ведь, пока тебя нет, твоей маме нечем себя занять – в голове легко могут родиться симптомы какой-нибудь болезни, можно навообразить себе Бог знает что…

Приятное лицо Робина окаменело.

– О чем ты? Ты что, считаешь, что мама выдумала свой приступ со скуки? Как можно! Если бы ты только видела ее – видела, как ей больно, каким молодцом она пытается держаться! Я понимаю, ты расстроилась из-за отпуска, я и сам расстроен, но, Маргарет, так думать – низко.

Повисло напряженное молчание. Наконец Мэгги тихо сказала:

– Да, конечно. Ты прав. Прости. – Она выдавила улыбку. – Ну что ж, о Маврикии придется забыть.

И о попытках вырвать тебя из матушкиных когтей тоже.

– Но ведь ты еще можешь поехать, – быстро заговорил Робин. – Заказ на номер в гостинице действителен. Жаль будет, если он пропадет. Так мама говорит. Она сказала: «Маргарет заслуживает отдыха. Пусть едет куда-нибудь к солнышку, где можно обо всем забыть и завести новых друзей».

– Как любезно с ее стороны! – Гнев разрывал Мэгги на части, и она боролась с собой из последних сил. – Но я и думать не хочу ехать без тебя. – Она помолчала. – Может быть, когда выяснится, что состояние твоей матери не столь серьезно, мы поедем? Ты ведь сам сказал, что номер за нами сохранят.

Возможно, все дело в номере на двоих, это он встал миссис Герви поперек горла. Если бы они решили остановиться в разных номерах или даже в разных гостиницах, мамаша бы не предприняла такой отчаянной выходки.

– Хотел бы и я быть столь оптимистичным. – Он тревожно и умоляюще улыбнулся. – Милая, как мне жаль, что все так получилось. Но мы поедем в другой раз.

О нет, другого раза не будет, подумала Мэгги. Твоя мать позаботится об этом. Для нее это словно эксперимент: проверка твоей реакции. Теперь-то она знает, что, стоит ей потянуть за ниточку, ты начнешь плясать.

– Конечно, непременно, – мягко улыбнулась она. – Тебе, наверное, не терпится вернуться в больницу – узнать, нет ли изменений. Спасибо, что заехал и сам все объяснил.

Робин опешил.

– Но ведь это самое малое, что я мог сделать. И мама настаивала… – Он поколебался. – Я проверил страховку, мы ничего не потеряем, если отменим заказ: болезнь родственников. – Наступила очередная неловкая пауза. Робин взглянул на часы. – Пожалуй, мне пора возвращаться. – Он печально посмотрел на нее. – Ты ведь все понимаешь, правда? Ты знаешь, как я хотел быть с тобой.

– Да.

Робин поднялся, Мэгги встала и нежно поцеловала его в щеку.

– Я все понимаю. Передай маме привет и пожелания скорейшего выздоровления, – помолчав, прибавила она.

– Спасибо. – Он коснулся ее руки. – Ты чудесная девушка, Мэгги. Самый лучший друг.

Она смотрела, как захлопывается за его спиной дверь, потом медленно сосчитала до двадцати, схватила свою пустую чашку и с силой запустила ее в камин. Чашка разлетелась на куски, рассеяв по комнате осколки и капли холодного кофе.

– Вот и все, – сказала она и дала волю слезам ярости и бессилия. Она упала на колени в густой ковер и, обхватив себя руками, громко разрыдалась.

Не о пропавшем отпуске под тропическим солнцем. Она оплакивала Робина и свои надежды на жизнь с ним, о которой так мечтала. Плакала оттого, что поняла наконец с убийственной ясностью, что, даже если он снова войдет в эту дверь и предложит ей руку и сердце, она не примет его предложения.

Наверное, следовало поблагодарить миссис Герви за то, что она так рано выказала нрав. Возможно, когда-нибудь Мэгги действительно будет ей признательна за избавление от будущих чудовищных ситуаций… но только не теперь. Теперь она полностью уничтожена, и жизнь ее разбита, как та чашка, с которой она так жестоко обошлась.

Она рыдала, пока слезы не иссякли, потом долго всхлипывала, нервно и сухо, и наконец затихла, неподвижно уставившись в пространство и в оцепенении размышляя, что теперь делать.

Одна на Маврикий она не поедет. Роскошный отель – комплекс одноэтажных домиковномеров – будет населен влюбленными парочками, и это только обострит ее чувство одиночества. А приглашать кого-либо из подруг уже поздно.

Да ей и не хотелось никого приглашать. Ужасно, если все узнают. Ее начнут жалеть, с языков вот-вот готово будет сорваться: «А ведь мы тебя предупреждали!» – и Себастиан с Лу будут первыми. Она этого не вынесет.

А может, провести отпуск в другом месте, где одинокая женщина не будет так выделяться? Но – нет, сердце ее ни к чему не лежало, ни один вариант не вызвал в ней интереса.

С другой стороны, оставаться в Лондоне тоже нельзя. Если она не запрется в своей квартире, слух о том, что она не уехала, распространится в мгновение ока. Ей потребуется вся ее осторожность, чтобы тут же не оказаться в редакции – нянькой при Кили СенДжон, пока та будет переписывать свой очередной бестселлер.

Только не это, неожиданно для себя вскипела Мэгги. Только через мой труп!

Она поднялась с колен и глубоко вздохнула. Теперь она знала, куда поедет. Ведь у нее есть ее домик.

Себастиан мог подшучивать над ней сколько угодно, но домик – пусть маленький и затерянный в глуши Восточной Англии – был ей дорог. Ей нравилась его уединенность, даже недоступность, нравилось, что он в стороне от проселочной дороги. Он не стоил ей почти ничего – она отдала за него бабушкино наследство – и последние несколько лет вкладывала в его обустройство большую часть свободных денег. Она установила подержанный газовый обогреватель, объездила комиссионные мебельные магазины, подбирая подходящую обстановку, а потом любовно и бережно чинила и чистила мебель. Задачей номер два была ванная. Все удобства здесь состояли из заросшего крапивой строения во дворе, шаткого умывальника в большей из двух спален и большой жестяной лохани.

Как-то раз ее сестра Лу, направляясь ночью в туалет, угодила в крапиву и в сердцах обозвала домик краем света. Так и повелось. На прошлое Рождество Мэгги получила в подарок красивую резную деревянную дощечку с надписью «Край Света». Себ заявил, что теперь ценность домика резко повысится.

Но как убежище, приют, где можно спокойно залечивать раны, этот домик был все же лучше, чем ничего. Туда можно было поехать, чтобы побыть одной и собраться с мыслями. Подумать, как жить дальше. Без Робина.

Вернувшись в спальню, Мэгги вздрогнула. Предстояло распаковать чемодан. Все ее роскошные пляжные наряды были тщательно подобраны для поездки на Маврикий, а не на Край Света. На Краю Света самая подходящая одежда – джинсы, свитер, теплое белье.

И вот настала самая горькая минута: Мэгги достала из чемодана ночную рубашку, купленную для первой ночи с Робином. Такая красивая, тонкая, белая – по правде говоря, Мэгги надеялась, что пробудет в ней недолго. Ей всегда было хорошо в объятиях Робина, она ждала его поцелуев. Она привыкла к нему, с ним ей было спокойно, и она без колебаний отдала бы ему всю себя. Теперь же она смотрела на рубашку, чувствуя приближение нового удушливого приступа слез. Она больше не хотела ее видеть, как и остальные купленные ею легкомысленные вещички.

С каменным лицом она опрокинула чемодан на пол и отшвырнула ногой его содержимое. Вообразила, что можешь быть сексуальной, – вот и поделом тебе, думала она, кусая губы. Следовало раз и навсегда зарубить себе на носу, что ты добрейшая старушка Мэгги, и купить в связи с этим несколько пар безобидных панталон.

Она устремила долгий и беспристрастный взгляд в зеркало. С ума она никого не сведет, но когда по лицу не размазаны слезы, а серозеленые глаза не такие заплывшие, то… Нос у нее нормального цвета и формы; и вообще она, пожалуй, еще ничего – таков был ее окончательный приговор себе. Хотя, конечно, волосы были самого банального рыжего цвета, а не утонченного золотисто-каштанового, да и сложением она была скорее худощава, чем стройна.

И вот, нежданно-негаданно, она оказалась «снова в свободной продаже», как говорят агенты по недвижимости.

«Самый лучший друг» – так сказал Робин.

Неужели это все, чем она была для него? И стала ли бы значить больше там, на романтическом острове среди пышных тропических цветов?

Теперь этого никто никогда не узнает, безжалостно усмехнулась она про себя, роясь в шкафу в поисках более подходящей для Англии в середине октября одежды.

Уложив чемодан заново, она сорвала жакет и платье и надела черные шерстяные брюки и свитер.

Спускаясь по лестнице, Мэгги вспомнила о ключах от домика. Она вернулась, открыла ящик стола и запустила руку в дальний угол, но знакомой связки не обнаружила.

Мэгги нахмурилась, выдвинула ящик до упора и перерыла его сверху донизу. Ключи как сквозь землю провалились. Может, она забыла положить их на место, когда пару месяцев назад вернулась из последней поездки туда? Вполне возможно. Наверняка оставила их в какой-нибудь сумочке.

Но сейчас ей было не до поисков. В нижнем отделении трюмо среди бижутерии хранились запасные ключи; их она и возьмет.

Мэгги отнесла чемодан в гараж, где стоял ее «метро», и бросилась опустошать местный продуктовый магазин, набивая сумки едой: хлебом, молоком, яйцами, консервами; мясо и овощи она сможет купить в сельском магазине по дороге к Краю Света.

Вырулив на шоссе, она заметила, что погода портится. Она включила радио, чтобы послушать прогноз. Обещали дождь и шквалистый ветер, переходящий в бурю.

Мэгги поморщилась. В такую погоду домик мог остаться без электричества, но, возможно, до бури дело не дойдет. Если же буря все-таки разразится, в доме достаточно свечей, а топливо для обогревателя завезли в начале месяца, если верить жене соседа-фермера миссис Грайс, присматривавшей за домом.

Перебьюсь как-нибудь, решила Мэгги. А ненастье как раз соответствует моему настроению. Буду подвывать ветру.

На дорогах Лондона, как всегда, царил кошмар, и, когда Мэгги наконец выбралась за пределы города, она превратилась в сплошной комок нервов. Ее первым намерением было ехать прямо к домику, но теперь она передумала и решила воспользоваться случаем и гденибудь перекусить. Она с удивлением вспомнила, что сто лет не обедала в ресторане. Робин признавал только домашнюю кухню, и Мэгги обычно сама для него готовила, за исключением дней, когда они обедали у его матери.

Она разыскала итальянский ресторан, куда уже начали стекаться посетители, и уничтожила огромную тарелку лазани, сдобрив ее бокалом вина, а потом расправилась с куском шоколадного торта, щедро украшенного кремом.

Робин, свято веривший в здоровое питание, ужаснулся бы, узнав, что она ест, думала она, вкушая запретные наслаждения. Однако это все с горя. Когда истекут три недели ее затворничества, она, наверное, превратится в бочку.

Когда Мэгги вышла из ресторана, ветер заметно усилился. Мощные порывы атаковали машину. Мэгги всерьез задумалась, не заночевать ли в гостинице: может быть, завтра погода улучшится.

И тут же, послав все к черту, решила ехать дальше: не останавливаться же на полпути!

Но чем дальше она ехала, тем сильнее ругала себя за опрометчивость. Дождь барабанил по крыше и ветровому стеклу, словно пытаясь до нее добраться, а ветер выл и стонал, как мученик под пыткой.

Когда Мэгги со вздохом облегчения свернула на дорогу, ведущую к ее домику, было около полуночи. Тучи крались по небу, точно воры, деревья по краям дороги яростно раскачивались и стенали, как от невыносимой боли.

– В жизни не видела ничего подобного, – пробормотала Мэгги, объезжая огромную упавшую ветку. – Слава Богу, я хоть крышу весной починила.

Она остановила машину в обычном месте, схватила чемодан и побежала к двери. Ветер налетел на нее и чуть не поднял в воздух; с минуту она не могла сделать ни шагу и не на шутку перепугалась. Когда ветер слегка отпустил, она ринулась вперед и ухватилась за тяжелую металлическую ручку двери, чтобы устоять на ногах, пока нащупает замочную скважину.

Наконец дверь подалась, и Мэгги ввалилась в комнату. Предстояло еще закрыть дверь. Мэгги отвоевывала у ветра дюйм за дюймом, словно у живого врага, и, когда дверь наконец была закрыта, руки у нее чуть не отваливались.

– Ничего себе шквалистый ветер, – проворчала она. – Настоящий ураган.

Она протянула руку к выключателю без особой надежды на успех, но, к ее удивлению, свет зажегся, хотя и беспрестанно мигал.

Только бы успеть найти свечи, словно заклинание, повторяла про себя Мэгги, направляясь к маленькой кладовке. Отодвигая щеколду, она вдруг почувствовала, что в комнате странно тепло.

Можно было подумать, будто… будто… Мэгги застыла на месте, потом быстро пересекла комнату, чтобы проверить. Никаких «будто». Кто-то включил обогреватель.

Иногда миссис Грайс топила перед ее приездом, но ведь в этот раз Мэгги не предупредила ее. Значит, либо миссис Грайс обладает даром ясновидения, либо…

Не будь дурой, оборвала себя Мэгги. Возможно, она решила, что в доме пахнет сыростью и его следует протопить. Поблагодарю ее завтра.

Она отыскала свечи, подсвечники и коробку спичек и еще старинную глиняную грелку, которую приобрела когда-то в лавке старьевщика. Сегодня, как никогда, ей нужен покой и уют. Она налила в чайник воды и поставила его разогреваться. Пожалуй, чашка мясного бульона тоже не помешает, подумала она, доставая банку с концентратом.

Вдруг она увидела в сушилке перевернутый стакан. Мэгги вздрогнула и нахмурилась. Почему он здесь? Ей стало не по себе.

Сейчас же прекрати, с негодованием одернула она себя. Ведь миссис Грайс включила для тебя обогреватель. Неужели тебе жалко для нее чашки кофе? За все-то ее труды?

Но все же это было странно. Миссис Грайс – женщина хозяйственная, вряд ли она оставила бы посуду в сушилке.

Когда чайник закипел, Мэгги наполнила грелку, взяла свечу и спички и направилась вверх по внутренней лестнице на второй этаж. Пока буду пить бульон, постель согреется, подумала она.

Она вошла в спальню, поставила подсвечник на туалетный столик, нащупала выключатель.

И застыла на месте.

Ее кровать была занята. Поперек ничком лежал голый мужчина. Он крепко спал, свесив руку.

Вопль звериного ужаса заглушил завывание ветра.

Мужчина повернулся и приподнялся на локте, вглядываясь в нее прищуренными со сна глазами.

Она сразу узнала его. И не мудрено: редкая газета или журнал за последние полтора года не печатали его фотографий. А недавно его имя снова попало в заголовки – из-за обвинения в изнасиловании.

Это был Джей Делани.

У Мэгги затряслись руки, глиняная грелка выскользнула и упала на пол с таким грохотом, что стены домика содрогнулись.

И в этот миг, как назло, погас свет.