"Благослови зверей и детей" - читать интересную книгу автора (Глендон Свортаут)

4

Зайдя на конюшню, они нашарили в темноте, среди охапок сена, ведер и упряжи, уздечки, седла и попоны и перетащили их в корраль. Лошади признали их и вели себя спокойно.

Подтягивая подпругу, Коттон шепнул стоявшему рядом Тефту:

– Дрейфишь?

– А ты?

– Не то слово. Понесло же нас сегодня днем на это объявление. Свернули туда невесть для чего. Потом смылся Лалли-2. Грузовик угнать не смогли. Не хочу я, чтобы все пошло кувырком перед самым отъездом домой. Проголосовать-то мы проголосовали, но разве они понимают, что на себя взвалили! Так все лето может пойти насмарку.

– Считай, уже пошло. Если только это дело не провернем.

Коттон опустил стремена.

– Ну и скрипел ты сегодня зубами во сне…

– А ты подвывал… Страшный сон приснился?

Этот вопрос Коттон оставил без ответа.

– Нам, по-моему, пора.

– Ага.

Они уже выехали из корраля, когда Тефт махнул им рукой, чтобы подождали, отдал поводья Лалли-1 и куда-то умотал на своих длинных, паучьих ногах. Через несколько минут он воротился и, к всеобщему удивлению, принес винтовку 22-го калибра, прихваченную в тире. Идя гуськом, они провели лошадей, еще сонных, через сосняк, окружавший лагерь по периметру, и, осторожно ступая по усыпанному хвоей сланцу, вышли на грунтовую дорогу – по ней они прошли сотню ярдов, и тут Коттон остановил их.

– Тефт, ты зачем это винтовку взял? – спросил он.

Остальные зафыркали:

– Банк будем брать, сынок!

– Крови мне, крови!

– Живыми не дадимся.

– Боезапас есть?

Тефт потарахтел коробкой с патронами.

– Я думал, они оружейный склад на ночь запирают, – сказал Коттон.

– Конечно, запирают.

Коттон покачал головой и посмотрел на часы.

– Одиннадцать сорок восемь. Отстаем от графика. Ну ладно. По коням!

Они вскочили в седло, потом все, как один, сунули руки в карманы курток и включили транзисторы, потом пустили лошадей рысью. Нет, ковбоями они не стали и с детства верховой езде не учились. Но за полтора месяца они узнали, как держаться в седле – пусть и не слишком ловко, затягивая повод, сбивая лошади бока и шлепая задницей о седло, словно аплодируя. От движения кровь быстрее побежала по жилам. Песок под копытами хранил их тайну. Верхом – вопреки запрету, верхом – при лунном свете, верхом – в глубокой тайне, когда копыта отстукивают ритм, возвышенная цель звучит основной темой, сбруя поскрипывает в контрапункте, а Джонни Кеш наяривает – «Оставь свою пушку у въезда в город» – для мальчишки во всем этом и вино, и дыня, и первый поцелуй, и костер, и счастье, и утешение.

Никто не прибывал в летний лагерь «Бокс-Каньон» с такой помпой, как Сэмми Шеккер. Из Лас-Вегаса его привез в своем лимузине папаша, Сид Шеккер, знаменитый комик, который собирался остаться еще на месяц в Лас-Вегасе, а потом съездить на месячишко в Тахо и решил, что его сыночку полезнее провести лето в горах Аризоны, чем закупориться на это время в гостинице, пусть и с кондиционером. Пока шофер выгружал из машины багаж, Сид и Сэмми осматривали лагерь. Сид покуривал сигарку, а Сэмми грыз ногти. Сид даже остался пообедать и за едой все пошучивал, до чего сложно с кошерной жратвой на Диком Западе, а после обеда дал бесплатное представление на полчаса, между тем как жирный Сэмми уплетал добавку за добавкой. Все ребята видели Сида Шеккера по телевизору, и, хотя его репертуар в основном повторял других еврейских комиков, хохмы насчет арабов, нацистов, мацы и Бруклина их насмешили. Мальчишки еще гоготали, а Сид отправился на кухню и презентовал поварам по двадцатке, чтобы не морили Сэмми голодом, потом отвел в сторону вожатого и вручил ему пятьдесят долларов, чтобы у Сэмми всегда был верный друг, и предложил начальнику лагеря сотню, чтобы Сэмми досталась лучшая лошадь в коррале. От сотни начальник отказался, но не обиделся, и знаменитый комик, отпустив под занавес несколько ударных шуточек, унесся в своем лимузине, оставляя за собой шлейф пыли.

За поворотом, где недавно был настигнут Лалли-2, они прибавили рыси и скоро очутились перед воротами лагеря. Натянули поводья и ждали, пока Коттон, нагнувшись, открывал щеколду и отворял ворота. Но дальше они не поехали. Им хотелось насладиться этой минутой. Казалось, их обожгло предчувствие озарения.

Коттон в своей каске давал смотр войску. Он смотрел в глаза, блестевшие под индейской повязкой, под немецкой фуражкой, под кепочкой для гольфа и под шляпами с обвислыми полями. Потом перевел глаза на обгоревшую подушечку Лалли-2, на бизонью голову в седле Гуденау, на винтовку Тефта. Потом взгляды скрестились – и надолго. Все были под сильным впечатлением. Одному было пятнадцать, четырем – по четырнадцать, еще одному – двенадцать. Но они были под сильнейшим впечатлением от самих себя и от того, что предстоит совершить.

Они были созданы для вестернов. Они обожали эти лихие истории, в финале которых – сундук, набитый золотом, ведро крови или звуки национального гимна. За все лето они посмотрели один-единственный фильм, но зато какой – «Профессионалы»! Вот это была потряска, полный финиш, история про великолепных ребят, блестяще владеющих оружием, про горстку настоящих мужчин, путешествующих по Мексике с благородной целью – вырвать шикарную красотку из лап бандитов, которые ее выкрали – разумеется, из самых гнусных побуждений. И в душе они чувствовали – фильм этот основа основ, история невинная и пряная, высоконравственная и брутальная, правдивая и лживая, древняя, как мир, и молодая, как каждое новое поколение. Такой фильм не смотрят – его впитывают. Ибо в том и заключается суть настоящего американского боевика: вооруженные мужчины отправляются невесть куда с невесть какой, но опасной миссией. Пересекают ли они континент в кибитке, защищают ли национальные интересы в дикой саванне, сражаются ли за демократию, бороздят ли океаны, вырывают ли с корнем джунгли, чтобы водрузить на их место наш флаг и насадить наш образ мыслей, суть мелодрамы не меняется: вооруженные мужчины отправляются невесть куда с невесть какой, но опасной миссией.

Как и на этот раз.

Они смотрели друг на друга. Коттон ухмыльнулся до ушей. Тефт, Шеккер, Гуденау и братья Лалли ответили ему улыбкой. Он кивнул и тронул поводья. Они нахлобучили свои шляпы. Внезапно – все, как один, – натянули поводья и пришпорили вставших на дыбы лошадей. И вот писуны понеслись вперед через ворота – прямиком на киноэкран, как старинные кавалеристы.

– Ур-р-ра! – орали они. – Ур-ра!