"Разоблачение" - читать интересную книгу автора (Крайтон Майкл)Часть четвертая ЧЕТВЕРГУтро было ясным. Сандерс успел на ранний паром и был у себя на работе уже в восемь. Проходя мимо дежурного на первом этаже, он увидел объявление: «Главный конференц-зал занят». В какой-то момент его вдруг прошиб ледяной пот при мысли, что он опять почему-то перепутал время начала совещания, и он заторопился к конференц-залу. Но, к счастью, это Гарвин собрал представителей «Конли-Уайт» и что-то неторопливо им говорил. Слушая его, гости согласно кивали головами. Затем Гарвин закончил говорить и предоставил слово Стефани Каплан, которая немедленно пустилась в рассуждения о финансах, иллюстрируя свое выступление показом слайдов. Гарвин же вышел из конференц-зала и со свирепым выражением лица заторопился в экспресс-бар, находящийся в другом конце коридора, даже не обратив внимания на Сандерса. Сандерс пошел было к лестнице, но остановился, услышав голос Фила Блэкберна: – А мне кажется, что я имею право опротестовать подобное решение. – Черта с два, – зло отвечал ему Гарвин. – У тебя вообще больше нет никаких прав. Сандерс сделал несколько шагов к экспресс-бару. Отсюда, с противоположной стороны холла, он мог заглянуть вовнутрь бара. Блэкберн и Гарвин разговаривали, стоя около автоматической кофеварки. – Но это же нечестно! – возопил Блэкберн. – Поговори еще! – огрызнулся Гарвин. – Она назвала им источник своей информации, ты, козел! – Но, Боб, вы же сами мне сказали… – Что я тебе сказал? – перебил его Гарвин, сузив глаза. – Вы велели мне что-нибудь сделать, надавить на Сандерса! – Это верно, Фил. И ты сказал мне, что обо всем позаботишься сам. – Но вы же знали, что я имею в виду… – Я знал, что ты собираешься что-то предпринять, – заявил Гарвин. – Но я не знал, что именно. А теперь она назвала твое имя… Блэкберн опустил голову. – И все же я считаю, что это очень нечестно… – Да ну? А чего ты от меня ждал? Ты же один из этих чертовых законников, Фил. Ты же один из тех, кто должен в лепешку разбиться, чтобы все выглядело пристойно! Ну, скажи мне: что я теперь должен делать? Блэкберн некоторое время молчал, затем выдавил: – Я попрошу Джона Робинсона представлять мои интересы. Он представит проект взаимного соглашения о компенсации. – Вот и ладно, – согласился Гарвин. – Это твое право. – Но на личном уровне, так сказать, я говорю вам, Боб, что считаю, что в этом деле со мной обошлись непорядочно. – Ой, Фил, только не надо мне здесь рассказывать о своих чувствах. Ты их всегда выставлял на продажу. А теперь слушай внимательно: не ходи наверх; не прибирай свой стол; двигай прямо в аэропорт. Я хочу, чтобы ты вылетел в ближайшие полчаса. Чтобы ноги твоей больше здесь не было. Ясно? – Я полагаю, вы должны ценить тот вклад, который я внес в развитие вашей компании… – Оценю, идиот ты чертов! – рявкнул Гарвин. – А теперь вали отсюда, пока у меня терпение не лопнуло! Сандерс развернулся и бросился вверх по лестнице, с трудом сдерживая ликование. Блэкберна выперли! Интересно, подумал Сандерс, стоит ли об этом кому-нибудь сказать – Синди, например? Но пока он добирался до четвертого этажа, коридоры наполнились приглушенным жужжанием: все сотрудники; выскочили из своих кабинетов и теперь обменивались мнениями, стоя у дверей, – надо полагать, слухи об увольнении уже просочились и сюда. Сандерса не удивило, что сотрудники были встревожены. Хотя Блэкберна и недолюбливали, его увольнение взволновало всех. Такие резкие действия, да еще в отношении лица, близкого к самому Гарвину, родили чувство неуверенности в собственном положении сотрудников. У дверей в кабинет Сандерса встретила встревоженная Синди: – Том, вы в это не поверите! Гарвин увольняет Фила. – Ты шутишь! – сказал Сандерс. Синди кивнула. – Никто толком не знает, за что, но, очевидно, эта; как-то связано с приездом телевизионщиков прошлым вечером. Гарвин сейчас внизу объясняется с представителями «Конли-Уайт». За спиной Сандерса кто-то завопил: «По электронной почте передают сообщение!» – и коридор мгновенно опустел – все разбежались по своим кабинетам. Сандерс присел за свой стол и нажал на клавишу компьютера. Изображение на экране шло непривычно медленно – по-видимому, оттого, что все в здании включили свои компьютеры одновременно. В кабинет вошла Фернандес и с порога спросила: – Это правда – насчет Блэкберна? – Думаю, что да, – ответил Сандерс. – Сейчас как! раз проходит сообщение по электронной почте. – Как это понимать? – спросила Фернандес. – Это следует понимать так: «Я выгнал эту ханжескую задницу». – Так и должно было случиться, – сказала Фернандес. – Особенно после того, как он рассказал вашу историю Конни Уэлш. – А как вы об этом узнали? – спросил Сандерс. – Элеонора Врайз… – Она сама вам сказала? – Нет. Но Я знаю, что Элеонора Врайз – очень осторожный адвокат, как и вообще юристы, связанные со средствами массовой информации. Самый надежный способ уцелеть там – не допускать к печати сомнительных материалов. Чувствуешь сомнение – запрети. Вот я и спросила себя: почему попала в печать такая явно провокационная, лживая заметка о «мистере Свинтусе»? Только лишь потому, что Врайз знала – у Уэлш очень надежный информатор в самой фирме, причем информатор, хорошо осознающий возможные юридические последствия. Информатор, который, передавая сведения, смог убедить также Врайз, что фирма не подаст на газету в суд за напечатание этой статьи. Ну а поскольку ни один крупный руководитель никогда ничего не понимал в законах, единственным возможным источником сведений мог быть только юрист высокого ранга. – То есть Фил… – Да. – Господи… – Влияет ли это на ваши планы? – спросила Фернандес. Сандерс задумался. – Нет, не думаю, – сказал он. – Скорее всего, Гарвин все равно бы выгнал его сегодня. – Откуда такая уверенность? – Прошлой ночью мне подкинули патрончиков, и сегодня у меня появилась надежда. В кабинет вошла Синди и спросила: – Вы не ждете чего-нибудь из Куала-Лумпура? – Жду. – Вот оно – пришло в семь часов утра. – Она положила на его стол ДАТ-кассету, выглядевшую точь-в-точь как та, на которой был записан разговор Сандерса с Артуром Каном. Фернандес посмотрела на Сандерса. Тот пожал плечами. В половине девятого он переслал бумагу, переданную; ему Босаком, на личный факс Гарвина. Затем попросил: Синди снять копии со всех факсов, присланных ему Мохаммедом Джафаром накануне ночью. Сандерс провел большую часть ночи, изучая бумаги, присланные ему Джафаром. Это было очень интересное чтение. Джафар, конечно, не был болен; он вообще никогда не болел. Эту сказочку придумали Кан на пару с Мередит. Засунув ДАТ-кассету в гнездо видеомагнитофона, Сандерс повернулся к Фернандес. – Может, все-таки объясните? – спросила та. – Надеюсь, что объяснений здесь не понадобится, – сказал Сандерс. На экране монитора возникла надпись: На экране появилось изображение Кана, находящегося на заводе; затем поле экрана расщепилось надвое, и полэкрана заняла Мередит, сидящая в своем кабинете в Купертино. – Что это? – спросила Фернандес. – Запись их воскресной видеосвязи. – А мне казалось, все записи были стерты?.. – Так оно и есть, но остались копии в Куала-Лумпуре. Мне прислал их мой друг. На экране компьютера Кан кашлянул и заговорил: – О, Мередит… Я несколько озабочен. – И совершенно напрасно, – ответила Мередит. – Но мы по-прежнему не можем выйти на уровень прототипов. Нужно менять очистители воздуха. И как можно скорее. Надо поставить получше. – Не сейчас. – Но это необходимо, Мередит!.. – Пока нет. – Но эти очистители не годятся: мы оба думали, что они подойдут, и ошиблись. – Не принимай близко к сердцу. Кан взмок; нервно потирая подбородок, он сказал: – Но Том все поймет – это только вопрос времени. Ты же знаешь, он не дурак. – Ему будет не до этого. – Это ты сейчас так говоришь… – К тому же он уйдет с работы. Кан вздрогнул. – Почему? Я не думаю, что он..'. – Поверь мне, он уйдет. Он не захочет со мной работать. Сидя в кабинете Сандерса, Фернандес подалась вперед, не отрываясь от экрана, и прошептала: «Ни черта себе…» – Почему не захочет? – спросил Кан. – Поверь мне пока на слово: он не захочет. Он уволится в течение первых же сорока восьми часов после моего назначения. – Но откуда такая уверенность?.. – А что ему остается? Все в компании знают, что у нас с ним был роман, и если возникнут осложнения, никто ему не поверит. Он достаточно умен, чтобы понять это. Если он вообще хочет работать, то у него не останется другого выбора, кроме как принять первое же предложение о переводе на другую работу и уехать. Кан кивнул, вытирая капли пота, катящиеся по щекам. – А мы тогда скажем, что это он внес изменения в проект завода? Но он же будет это отрицать! – Да он об этом никогда и не узнает. Пойми, к тому времени его уже не будет. – А если он не уйдет? – Уйдет, не бойся. У него жена, дети… Уйдет. – А если он позвонит мне насчет сборочной линии?.. – Выворачивайся как-нибудь, напусти туману – я знаю, ты это умеешь. Так, а теперь вспомни, с кем еще Сандерс разговаривал? – Ну, иногда с бригадиром, с Джафаром. Джафар, конечно, все знает, и он довольно щепетильный парень, знаете… Боюсь, что он… – Отправь его в отпуск. – Да он только что из отпуска вышел! – Ничего, предоставь еще один. Артур, мне нужна всего одна неделя! – Господи… – сказал Кан. – Я не уверен… – Артур! – перебила его Мередит. – Что, Мередит? – Как раз сейчас новый вице-президент определит для себя, кто оказал ему услуги, чтобы воздать за них в будущем. – Я понял, Мередит… – Тогда все. Изображение исчезло, по экрану побежали черно-белые полосы, затем он потемнел. – Просто и ясно, – прокомментировала Фернандес. Сандерс кивнул. – Мередит и в голову не пришло, что с дисководами может что-нибудь произойти, – ведь в производстве она ничего не понимает. Ей бы только расходы снизить. Но потом она сразу поняла, что, когда начнут искать виноватого, рано или поздно выйдут на нее. Вот она и решила избавиться от меня, заставив уйти, чтобы было потом на кого свалить. – И Кан на это пошел? Сандерс кивнул. – И они избавились от Джафара? Сандерс снова кивнул. – Кан посоветовал Джафару погостить у своей кузины в Джохоре. Он понимал, что, убрав бригадира из города, лишит меня возможности связаться с ним. Но ему не пришло в голову, что Джафар сам позвонит мне. – Он взглянул на часы. – Так, теперь дальше. – Еще не все? По экрану побежали цветные полосы, и они увидели симпатичного темнокожего телекомментатора, сидевшего за столом лицом к камере и быстро что-то говорившего на незнакомом языке. – Что это? – спросила Фернандес. – Один из декабрьских вечерних выпусков новостей по третьему каналу Куала-Лумпура. – Сандерс поднялся и нажал клавишу на панели видеомагнитофона. Кассета выскочила из приемника. – И что там показывали?.. В эту минуту вошла Синди, неся десяток стопок ксерокопий, аккуратно скрепленных зажимами. Широко раскрыв глаза, она спросила: – Что вы собираетесь с этим делать? – Об этом не беспокойся, – ответил Сандерс. – Но это отвратительно, Том! Как она могла!.. – Да уж, – согласился Сандерс. – Все гудит, – сказала секретарша. – Говорят, что слияние сорвано. – Увидим, – сказал Сандерс. С помощью Синди он начал раскладывать стопки ксерокопий по одинаковым манильским конвертам. – А все же, что именно вы собираетесь делать? – спросила Фернандес. – Проблема Мередит в том, что она врет, – объяснил Сандерс. – Это у нее получается неплохо, но это же ее и погубит. Ей за всю жизнь теперь не отмыться, если только я вынужу ее произнести последнюю, самую большую ложь. Он посмотрел на часы: было восемь сорок пять. До совещания оставалось пятнадцать минут. Конференц-зал был заполнен. Вдоль одной стороны стола сидели пятнадцать представителей «Конли-Уайт» во главе с Джоном Мерденом, вдоль другой – пятнадцать представителей «ДиджиКом» с Гарвином посередине. Мередит Джонсон стояла во главе стола и говорила: – Теперь послушаем Тома Сандерса. Том, хотелось бы, чтобы ты ввел всех присутствующих в курс дел с дисководами «Мерцалка». Расскажи, на какой стадии сейчас находится производство. – Конечно, Мередит, – откликнулся Сандерс, едва слыша себя из-за оглушительных ударов собственного сердца. – В порядке предисловия хочу объяснить тем, кто еще не в курсе, что «Мерцалка» – это рабочее название нового выдающегося проигрывателя компакт-дисков, который, как мы предполагаем, произведет революцию в системах записи данных. – Он повернулся к первому демонстрационному листу. – Компакт-диск ROM – это маленький лазерный диск, предназначенный для хранения данных. При чрезвычайно низкой стоимости на нем можно разместить фантастически большое количество информации в любой форме – знаки, звуки, видеоизображения и так далее. Вы можете переписать на него информацию, хранящуюся в шестистах томах книг приличного формата, а благодаря нашей описываемой разработке считать информацию за полтора часа. Причем информацию можно любым образом комбинировать. Например, вы можете создать учебник, в котором текст будет перемежаться картинками, фрагментами фильмов, анимацией и так далее. Стоимость производства скоро не будет превышать десяти центов за штуку. Сандерс посмотрел вдоль стола: представители «Конли-Уайт» явно заинтересовались, зато Гарвин нахмурился. Мередит выглядела несколько напряженной. – Итак, чтобы использование лазерных дисков было эффективным, нужно добиться двух вещей. Во-первых, нужно иметь портативный проигрыватель. Вроде этого. – Он поднял дисковод и передал его затем противоположной стороне. – Батарея, рассчитанная на пять часов работы, и отличный дисплей. Вы можете пользоваться им в поезде, в автобусе, в классе – всюду, где до сих пор вы пользовались книгами. Гости из «Конли-Уайт» по очереди повертели аппарат в руках и снова повернулись к Сандерсу. – Вторая проблема заключается в считывании информации с лазерного диска, – продолжал Сандерс. – Раньше оно происходило слишком медленно, и это затрудняло доступ ко всей этой великолепной информации. Но прототипы дисководов «Мерцалка» показали вдвое большую, по сравнению с любым другим дисководом в мире, скорость. А с дополнительной памятью для уплотнения изображений он будет действовать со скоростью небольшого компьютера. Мы рассчитываем снизить стоимость такого аппарата до стоимости обычного игрового компьютера в течение ближайшего года. Мы уже начали их производство. Сейчас у нас возникли проблемы, но они поддаются решению. – Не расскажешь ли ты нам об этом подробнее? – спросила Мередит. – Из разговора с Артуром Каном я поняла, что мы до сих пор не знаем, что там произошло. – Теперь уже знаем, – возразил Сандерс. – К счастью, ничего серьезного. Исправление недостатков – дело нескольких дней. – В самом деле? – Она подняла брови. – Значит, мы уже знаем, в чем загвоздка? – Да. – Какое приятное известие! – Конечно… – И правда, хорошие новости, – подал голос Эд Николс. – Это была конструкторская недоработка? – Нет, – сказал Сандерс, – с конструкцией все в порядке, и прототипы по-прежнему работают прекрасно. Это чисто производственный дефект сборочной линии на заводе в Малайзии. – Можно подробнее? – Получилось так, – начал Сандерс, – что на заводе оказалось установленным оборудование, не отвечающее современным требованиям. Так, для пайки контроллерного чипа и чипов оперативной памяти необходимо использовать автоматы. Но малайцы на конвейере ставят их вручную, буквально заталкивая их на место пальцами. К тому же нормы загрязнения воздуха в районе конвейера значительно превышены, что отрицательно влияет на работу расщепляющей оптики. На заводе должны быть установлены очистители воздуха седьмого уровня, а там установлены очистители пятого уровня. В довершение ко всему, мы должны были получать комплектующие детали – шарнирные прутки и зажимы – от надежного сингапурского поставщика, а вместо этого получаем их от совершенно другой фирмы. Более дешево – зато менее надежно. Мередит было побледнела, но только на мгновение. – Неподходящее оборудование, неподходящие условия, неподходящие комплектующие. – Она покачала головой. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но не ты ли осуществлял надзор и в ответе за все, что происходит, Том? – Это так, – ответил Сандерс. – В конце прошлого года я ездил в Куала-Лумпур и все проверял вместе с Артуром Каном и местным бригадиром Мохаммедом Джа-фаром. – И как же тогда получилось, что у нас теперь так много проблем? – К несчастью, утверждения о том, что линия готова к производству, не соответствовали истине. Мередит выглядела озабоченной. – Том, мы все знаем тебя как исключительно компетентного работника. Как же так могло получиться? Сандерс раздумывал. Вот он и дождался своего момента. – Так получилось оттого, – сказал он, – что в схему линии, в спецификации были внесены изменения. – Вот как? И зачем? – Думаю, что будет лучше, если это расскажете вы, Мередит, – сказал он, – потому что изменения были внесены по вашему приказу. – По моему приказу? – Да, Мередит… – Том, ты, должно быть, что-то путаешь, – холодно сказала она. – Я никогда и дела не имела с заводом в Малайзии. – Да нет, имели, – возразил Сандерс. – Вы же ездили туда дважды – в ноябре и декабре прошлого года. – Да, я ездила в Куала-Лумпур. Ездила, потому что ты не смог решить конфликт с их правительством. Мне пришлось разбираться самой, и я разобралась. Но к самому производству я никакого отношения не имела. – А я утверждаю, что ошибаетесь вы, Мередит. – Уверяю тебя, – заявила Мередит ледяным тоном, – что никогда не имела отношения ни к заводу, ни к твоим так называемым изменениям. – Собственно, вы приезжали на завод специально, чтобы проинспектировать, был ли выполнен ваш приказ. – Сожалею, Том, но это не так. Я даже никогда не видела этой сборочной линии. Экран за ее спиной ожил, и на нем, при отключенном звуке, появилось изображение телекомментатора, в пиджаке и при галстуке. Комментатор беззвучно шевелил губами прямо в камеру. – Значит, вы никогда лично не были на заводе? – спросил Сандерс. – Да нет же, Том! И я не могу понять, откуда у тебя такие мысли? На маленьком экранчике в студии – за спиной комментатора – возникло изображение заводского здания «ДиджиКом» в Малайзии, затем оно сменилось показом интерьера завода. Камера скользнула по конвейеру и остановилась на официальной делегации, идущей по цеху. Все присутствующие в конференц-зале отчетливо увидели Фила Блэкберна и рядом с ним – Мередит Джонсон. Оператор крупным планом показал ее лицо, когда она остановилась поговорить с одним из работников. По комнате пробежал ропот. Мередит резко обернулась и увидела экран. – Это… это отвратительно! Это не имеет отношения… Я не знаю, откуда это могло взяться… – Третий канал малайзийского телевидения. Их вариант Би-би-си. Мне очень жаль, Мередит… Отрывок выпуска новостей закончился, и экран погас. Сандерс сделал рукой приглашающий жест, и Синди пошла вокруг стола, раздавая манильские конверты. – Откуда бы ни взялась эта так называемая пленка… – начала было Мередит, но Сандерс, не обращая на нее внимания, громко сказал: – Леди и джентльмены, если вы вскроете ваши конверты, вы обнаружите в них серию отчетов Ревизионной Комиссии Управления, руководителем которой в интересующий нас период была мисс Джонсон. Хочу обратить ваше внимание на первую докладную записку, датированную восемнадцатым ноября прошлого года. Как вы можете видеть, она подписана лично Мередит Джонсон и обусловливает внесение изменений в план сборочной линии в соответствии с просьбой малайзийского правительства. В частности, записка предусматривает отказ от автоматов по установке микрочипов взамен на дополнительное количество рабочих мест. Это вполне удовлетворило малайзийских чиновников, но сделало невозможным производство дисководов… – Ты представления не имеешь, в какие жесткие условия нас поставили… – вмешалась Мередит. – В таком случае не надо было строить там завода вообще, – отрезал Сандерс. – Потому что в таких условиях мы не можем давать продукцию, отвечающую стандартам. Альтернативы здесь быть не может. – Ну, это твое личное мнение, – возразила Джонсон. – Вторая докладная, от третьего декабря, показывает, что в результате пересмотра проекта с целью экономии средств были снижены требования к очистке воздуха. Это еще одно исправление, внесенное в разработанные мной спецификации. И снова недопустимое: мы не можем добиться высокого качества работы от дисководов, собранных в таких условиях. Короче говоря, благодаря этим изменениям дисководы были приговорены… – Слушай, – сказала Джонсон, – если ты думаешь, что мы поверим, что вина за брак лежит на ком-то, кроме тебя… – В третьей записке, – неумолимо продолжал Сандерс, – подводится итог экономии, достигнутой за счет: новшеств, внесенных по инициативе Ревизионной Комиссии Управления. Как вы можете видеть, общая цифра составляет одиннадцать процентов. Но эти проценты уже давно съедены задержкой производства, не говоря уже о потерях, связанных с опозданием с выходом на рынок. Даже если мы немедленно восстановим линию в ее первоначальном варианте, эти одиннадцать процентов экономии дадут увеличение стоимости производства по меньшей мере на семьдесят процентов, что на первый год составит сто девяносто процентов против расчетной цены. Ну, а следующий документ, – продолжал Сандерс, – объясняет причины этой гонки за снижение стоимости производства. Во время переговоров между мистером Никол сом и мисс Джонсон, имевших место в конце прошлого года, мисс Джонсон заявила, что она в состоянии уменьшить расходы на развитие высокоточных технологий, что было источником заботы мистера Николса на его встрече с мисс Джонсон в… – О Боже!.. – прохрипел Николс, уткнувшись в бумагу перед собой. Мередит вскочила со своего места и встала перед Сандерсом. – Ты меня извини, Том, – твердо сказала она, – но я просто вынуждена тебя перебить. Мне неприятно говорить это, но никого твоя маленькая шарада не ввела в заблуждение. – Она сделала рукой широкий плавный жест. – Так же как и твои так называемые доказательства. – Она заговорила еще громче. – Ты не присутствовал при том, как лучшие умы фирмы тщательно разрабатывали все эти прогрессивные новшества; ты не в состоянии понять соображений, которыми они руководствовались. И эти фальшивые позы, эти так называемые докладные записки, которыми ты потрясаешь, чтобы убедить нас… Ты никого не убедил! – Она с брезгливой жалостью посмотрела на Сандерса. – Все это пустышки, Том, пустые слова, пустые фразы… Сплошная показуха – и никакого содержания. Ты что, в самом деле полагаешь, что можешь вот так прийти сюда и одурачить команду высококлассных руководителей? Тогда я должна тебя разочаровать: ничего у тебя не получится. Гарвин внезапно поднялся с места и заговорил: – Мередит… – Позвольте мне закончить, – сказала Мередит. Ее лицо было красным от злости. – Это очень важно, Боб. Это ядро всего плохого, что идет из этого подразделения. Да, некоторые решения задним числом можно рассматривать как спорные; да, некоторые рационализаторские предложения, возможно, завели нас слишком далеко. Но это не может служить извинением тому поведению, свидетелями которого мы сегодня стали. Это – тщательно продуманная позиция человека, который не останавливается ни перед чем – абсолютно ни перед чем! – делая себе имя за счет других, подрывая репутацию всех, кто становится на ее пути – я хотела сказать, на его пути – бессовестно, как мы видели, утверждая, что… Тебе никого не удалось одурачить, Том! Ни на минуту! Нам предложили принять на веру худшую из подделок, но мы не клюнули на это. Очень глупо с твоей стороны, Том, и тебе это аукнется. Мне жаль тебя. Не нужно было этого делать, это просто не могло сработать – и не сработало. Все. Она остановилась и, переводя дыхание, обвела взглядом стол: все сидели молча, не двигаясь. Гарвин по-прежнему стоял, пребывая, похоже, в шоке. Постепенно до Мередит начало доходить, что все идет не так, как ей хотелось бы… Когда она заговорила опять, ее голос звучал спокойней: – Надеюсь, что я… что мне удалось правильно выразить чувства всех присутствующих – именно это я намеревалась сделать. Опять молчание. Потом раздался голос Гарвина: – Мередит, не могу ли я попросить вас выйти из зала на несколько минут… Некоторое время Мередит в ошеломлении смотрела на него, затем выдавила: – Конечно, Боб… – Спасибо, Мередит. Держась очень прямо, она вышла из зала. Дверь с щелчком закрылась за ней. Джон Мерден придвинулся поближе к столу и сказал: – Мистер Сандерс, продолжайте, пожалуйста, ваше выступление. Сколько, по вашему мнению, понадобится времени, чтобы произвести необходимые исправления и вывести завод на проектную мощность? Был полдень. Сандерс сидел в своем кабинете, положив ноги на стол, и смотрел в окно. Солнце ярко освещало стены зданий, окружавших Пайонир-сквер. Небо было чистым и безоблачным. Вошла Мери Энн Хантер, одетая в деловой костюм, и с порога спросила: – Не могу понять никак… – Что? – Как получилось с этим выпуском новостей… Мередит должна была знать о нем, видела же она, что ее снимают… – Она знала. Но она представить себе не могла, что я смогу раздобыть запись. И она не думала, что в новостях вообще о ней упоминалось – она рассчитывала, что показывали только Фила. Сама понимаешь – мусульманская страна… Говоря о начальстве, они обычно показывают только мужчин. – Угу… И что? – Но третий канал – правительственная программа, – объяснил Сандерс. – И в тот вечер разговор шел как раз о том, что из-за непреклонности и нежелания сотрудничать, проявленных со стороны делегации «ДиджиКом», переговоры прошли не так гладко, как хотелось бы правительству. Нужно было как-то защитить репутацию мистера Сайяда, министра финансов, вот камеры и были направлены на Мередит… – Потому что… – Потому что она женщина. – Заморская ведьма в деловом костюме? Иметь дело с бабой «ференги» невозможно… – Да, что-то в этом духе. Во всяком случае, ее показали. – И ты получил запись. – Угу. Хантер кивнула. – Ну, мне это нравится, – с этими словами она вышла из комнаты. Сандерс, оставшись один, снова принялся смотреть в окно. Через некоторое время пришла Синди и принесла свежие новости: – Говорят, что продажа компании не состоится. Сандерс, чувствуя себя выжатым, как лимон, неопределенно пожал плечами – ему было все равно. – Вы не голодны? – спросила Синди. – А то я могу что-нибудь принести. – Нет, я не голоден. Что они там делают? – Гарвин и Мерден разговаривают. – До сих пор? Уже больше часа прошло. – С ними только Конли. – Только Конли? Больше никого? – Нет. Николс ушел. – А что насчет Мередит? – Ее никто не видел. Он откинулся на спинку кресла и повернул голову к окну. Компьютер пропищал три раза подряд. Кан вызывал его. Сандерс мрачно ухмыльнулся. Синди вошла и сказала: – Артур вызывает вас. – Вижу… Сандерс приспособил поудобнее свою настольную лампу и чуть отодвинулся. Весь экран осветился, и на нем появилось изображение Артура. Он находился на заводе. – Ах, Том… Как хорошо! Надеюсь, еще не поздно? – спросил Артур. – Для чего не поздно? – поинтересовался Сандерс. – Я знаю, что сегодня должно состояться совещание: мне нужно кое-что тебе сказать. – Что такое, Артур? – Ну, боюсь, что я не всегда был с тобой совершенно откровенен… Это касается Мередит. Она внесла в схему конвейера некоторые изменения – месяцев шесть или семь назад, – и я подозреваю, что вину за это она хочет взвалить на тебя. Может быть, даже на сегодняшнем совещании. – Понимаю. – Я чувствую себя ужасно, Том, – повесил голову Артур. – Даже не знаю, что и сказать… – А ты не говори ничего, Артур, – посоветовал Сандерс. Кан виновато улыбнулся. – Я давно хотел тебе сказать. Правда. Но Мередит сказала, что ты уходишь, и я не знал, как поступить. Она сказала, что надвигается битва и что мне лучше встать на сторону победителя… – Ты встал не на ту сторону, Артур, – сказал Сандерс. – Ты уволен. – Он потянулся и выключил телевизионную камеру, направленную ему в лицо. – Что ты хочешь этим сказать? – То, что ты уволен, Артур. – Но ты не можешь так поступить со мной… – заговорил Кан. Его изображение поблекло и начало съеживаться. – Ты не можешь… Экран опустел. Пятнадцать минут спустя в кабинет вошел Марк Ливайн. Оттянув ворот своей черной футболки «Армани», он сказал: – Кажется, я полный идиот. – Без сомнения. – Это просто… Я не оценил ситуации, – объяснил Марк. – Что да – то да. – Что ты теперь намерен предпринять? – Да вот Артура только что выгнал. – Господи… И что еще? – Не знаю, посмотрю, как фишка ляжет. Ливайн кивнул и вылетел из кабинета. Сандерс решил дать ему понервничать. В конце концов они, конечно, помирятся. Адель и Сюзен ведь тоже подруги. И Марк слишком талантлив, чтобы с ним расставаться. Но немного попотеть ему не повредит. В час заскочила Синди и сообщила: – Говорят, Макс Дорфман только что присоединился к Гарвину и Мердену. – А что Джон Конли? – Ушел. Он сейчас у бухгалтеров. – Это хороший знак. – Говорят, Николса уволили. – С чего ты взяла? – Час назад он улетел домой. Всего пятнадцать минут спустя Сандерс увидел Эда Николса, шагающего по коридору. Подойдя к столу Синди, он поинтересовался: – Ты же вроде говорила, что Николс улетел домой? – Что слышала, то и сказала, – ответила секретарша. – Но это еще не все: вы слышали, что говорят о Мередит? –Что? – Говорят, что она остается. – Я в это не верю, – сказал Сандерс. – Билл Эвертс сказал секретарше Стефани Каплан, что Мередит Джонсон не увольняют, что Гарвин полностью на ее стороне. За фиаско в Малайзии вину возложили на Фила, а Мередит, по мнению Гарвина, еще молода и ответственности нести не может. Так что она остается на работе. – Я не верю… Синди пожала плечами. – Так говорят, – сказала она. Сандерс прошел в свой кабинет и стал смотреть в окно, уговаривая себя, что это пустые сплетни. Через несколько минут зажужжал интерком. – Том? – сказала Синди. – Только что звонила Мередит Джонсон. Она хочет встретиться с вами в ее кабинете. Прямо сейчас. Яркие лучи солнца рвались в широкие окна. Стол секретарши Мередит был пуст. Дверь в кабинет была приоткрыта. Сандерс постучал. – Войдите, – пригласила Мередит. Она стояла, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Ждала. – Привет, Том, – сказала она. – Привет, Мередит. – Входи, я не кусаюсь. Он вошел в кабинет, оставив дверь открытой. – Должна признать, что сегодня утром ты превзошел самого себя, Том. Я была удивлена, как многому ты в состоянии научиться за такое короткое время. И на совещании ты был очень изобретателен. Сандерс промолчал. – Да, это была титаническая работа. Ты, наверное, гордишься собой? – спросила она, глядя на него в упор. – Мередит… – Ты думаешь, что наконец рассчитался со мной? Ну, так у меня для тебя новости, Том: на самом деле ты ничего не знаешь о том, как все происходило. Она оттолкнулась от стола, и Сандерс увидел за ее спиной стоявшую на столе картонную упаковочную коробку. Мередит пошла вокруг стола, бросая в эту коробку фотографии, бумаги, набор авторучек. – С самого начала слияние было идеей Гарвина. Уже три года Гарвин искал покупателя на фирму и не мог найти. Тогда он привлек к этому меня; я перебрала двадцать семь разных компаний, пока не нашла «Конли-Уайт». Они заинтересовались, и я жала на них изо всех сил. Я делала все, что могла, чтобы сделка состоялась. Все, что могла. – Она в гневе сунула в коробку очередную порцию бумаг. Сандерс молча наблюдал за ней. – Гарвин был на седьмом небе, когда я принесла ему Николса на блюдечке, – продолжала Мередит. – Ему было плевать, как я это сделала. Он просто хотел, чтобы я это сделала, и я рвала задницу, потому что шанс получить эту работу означал для меня прорыв, новые возможности для роста. Почему бы и нет? Я выполнила работу. Я обеспечила сделку. Я заработала эту должность. Я победила тебя честно. Сандерс молчал. – Но в конце концов все сорвалось: Гарвин не поддержал меня, когда стало жарко. Все говорили, что он мне как отец, а он меня просто использовал. Делал свое дело. И кому какое дело, если при этом кто-то пострадает! Люди приходят и уходят; вот и мне теперь нужно искать адвоката, чтобы оговаривать условия увольнения. И никому нет дела… Она навалилась всем весом на коробку, пытаясь закрыть ее. – Но я обошла тебя честно, Том. И я такого не заслужила. Меня поимела эта проклятая система. – Нет, – возразил Сандерс, глядя ей прямо в глаза. – Ты затаскивала в постель своих подчиненных многие годы. Когда могла, ты пользовалась каждой возможностью показать свою власть. Ты всегда срезала углы. Ты была ленива. Ты жила показухой, и каждое третье слово, вылетавшее у тебя изо рта, было ложью. А теперь ты жалеешь себя, думаешь, что эта система плохая. Но знаешь что, Мередит? Система тебя не поимела. Система тебя разоблачила и вышвырнула вон. Потому что, когда ты посмотришь на себя со стороны, ты увидишь, что ты набита дерьмом. – Он развернулся на каблуках. – Желаю приятного путешествия, куда бы ты ни направлялась. Он вышел из кабинета, хлопнув дверью. Через пять минут он влетел в свой кабинет и, еще не остыв, начал ходить взад-вперед перед своим столом. Вошла Мери Энн Хантер, одетая на этот раз в свитер и спортивные лосины. Она опустилась на стул и закинула ноги в кроссовках на стол. – Над чем ты работаешь? Готовишься к пресс-конференции? – Какой пресс-конференции? – На четыре часа назначена пресс-конференция. – Кто сказал? – Мариан из Отдела по связям с прессой. Клянется, что знает об этом от самого Гарвина. Ее помощник обзванивает газеты и телевидение. Сандерс покачал головой: – Еще слишком рано. Учитывая происшедшие события, пресс-конференция должна была состояться не раньше завтрашнего дня. – Я тоже так думаю, – кивнула Хантер. – Должно быть, собираются объявить, что сделка по продаже фирмы не состоится. Слышал, что говорят про Блэкберна? – Нет, а что? – Гарвин дал ему миллион компенсации. – Не могу в это поверить. – Так говорят… – А ты у Стефани спроси. – Ее никто не видел. Предполагают, что теперь, когда сделка сорвалась, она отправилась в Купертино утрясать финансовые дела. – Хантер встала и подошла к окну. – Хоть погода радует. – Да, наконец-то. – Пойду-ка я пробегусь – не могу выносить этого ожидания. – А мне не стоит выходить из здания… Она улыбнулась. – Да, я тоже так думаю. – Постояв у окна, она добавила: – Что и требовалось доказать… Сандерс поднял глаза. – Что? Хантер показала рукой в сторону улицы: – Автобусы, с антеннами наверху. Думаю, что пресс-конференция все-таки состоится. Пресс-конференция состоялась в четыре часа в главном конференц-зале на первом этаже. Освещаемый светом вспышек и юпитеров, Гарвин встал перед микрофоном, установленным во главе стола. – Я всегда считал, – начал он, – что женщины должны быть более широко представлены в высших кругах бизнеса. Женщины Америки представляют наиболее важный, недоиспользованный источник, с которым мы входим в двадцать первое столетие. И в области высоких технологий это так же верно, как и в других отраслях. С тем большим удовольствием я имею честь объявить, что в рамках нашего слияния с фирмой «Конли-Уайт Комьюникейшнз» вице-президентом «Диджитал Комьюникейшнз Сиэтл» назначается женщина высочайших достоинств, уже проявившая их, работая в нашей штаб-квартире в Купертино. Многие годы она была изобретательным и надежным членом команды «ДиджиКом», и я уверен, что она будет оставаться таковой еще многие годы. Итак, я рад представить вам нового вице-президента Отдела перспективного планирования миссис Стефани Каплан! Раздались аплодисменты, и Каплан, выйдя к микрофону, откинула назад копну седеющих волос. Она была одета в деловой костюм темно-каштанового цвета. – Спасибо, Боб, – начала она, спокойно улыбаясь. – И спасибо всем, кто трудился не покладая рук, чтобы обеспечить прекрасную работу всего отдела. Хочу особо сказать, что с большим удовольствием предвкушаю совместную работу с руководителями подразделений, людьми выдающихся способностей, которых мы видим сейчас среди нас – Мери Энн Хантер, Марком Ливайном, Доном Черри и, конечно, Томом Сандерсом. Эти люди являются ядром нашей компании, и я намерена рука об руку трудиться с ними по мере нашего движения в будущее. Что же до меня лично, то здесь, в Сиэтле, у меня существуют как персональные, так и профессиональные связи, и я счастлива, просто счастлива возможности работать здесь. И впереди я вижу долгую и радостную жизнь в этом прекрасном городе… Едва Сандерс вернулся в свой кабинет, как ему позвонила Фернандес. – Мне наконец-то позвонил Алан. Вы готовы? Артур Э. Френд отбывает свой свободный от лекций год в Непале. В его кабинет не имел доступа никто, кроме его секретарши и пары наиболее доверенных студентов. Фактически за время его отсутствия заходил только один студент – химик-второкурсник по имени Джонатан… – Каплан, – подсказал Сандерс. – Точно. Вы его знаете? – спросила Фернандес. – Он сын моей новой шефини. Стефани Каплан только что представили как нового руководителя отдела. Фернандес некоторое время помолчала, затем заметила: – Это, должно быть, просто выдающаяся женщина… …Гарвин назначил встречу Фернандес в отеле «Четыре времени года». Ранним вечером они сидели вдвоем в маленьком темном баре, выходящем на Четвертую авеню. – Вы проделали чертовски сложную работу, Луиза, – говорил Гарвин. – Но, должен вам сказать, не в пользу справедливости. Невиновная женщина пала жертвой хитроумного, расчетливого мужчины. – Ладно вам, Боб, – ответила она. – Вы меня для этого сюда и пригласили, чтобы пожаловаться? – Как перед Богом, Луиза, все эти жалобы на сексуальное преследование – в них сам черт не разберется. Во всех компаниях, которые я знаю, можно насчитать не меньше чем по десятку случаев. Будет этому когда-нибудь конец? – Меня это мало беспокоит, – ответила адвокат. – Когда-нибудь все как-то утрясется. – Может быть, со временем. Но пока, сколько невинных людей… – За время моей работы мне не так часто удавалось встречать невинных людей, – возразила женщина. – Например, сейчас мое внимание занимает одна вещь – ведь совет директоров «ДиджиКом» еще год назад был осведомлен о тех проблемах, которые связаны с поведением Джонсон, и ничего по этому поводу не предпринял. Гарвин моргнул. – Кто вам это сказал? Это абсолютная неправда… Фернандес промолчала. – И вы никогда не сможете этого доказать! Фернандес приподняла бровь, но ничего не сказала. – Кто вам это сказал? – повторил Гарвин. – Я хочу знать. – Послушайте, Боб, – заговорила Фернандес. – Существуют определенные проявления в поведении людей, которых никто больше не хочет терпеть – и это факт. Начальники, хватающие подчиненных за гениталии, тискающие груди, стоя в лифте, приглашающие секретарш в деловые поездки и при этом заказывающие только один гостиничный номер… Это старая история. И если у вас есть сотрудник, ведущий себя таким образом – независимо от того, мужчина это или женщина, гомосексуалист или нормальный человек, – вы должны его остановить. – Ладно, это все так, но иногда бывает трудно узнать… – Да, – согласилась Фернандес, – существует и другая крайность: сотруднице не понравился безвкусный анекдот, рассказанный в ее присутствии, и она ничтоже сумняшеся подает жалобу. В конце концов ей объяснят, что сексуальным преследованием здесь и не пахнет, но к тому времени ее боссу уже было предъявлено обвинение, и вся фирма об этом знает. Работать вместе больше невозможно: подозрительность, обида – какая здесь работа… Я часто с такими случаями сталкиваюсь, поверьте, они тоже неприятны. Знаете, мой муж работает в той же фирме, что и я. – Угу… – После того как мы познакомились, он пять раз предлагал мне встретиться с ним в интимной обстановке. Поначалу я отказывалась, но потом уступила, и вот теперь мы давно и счастливо женаты. Так вот, недавно муж сказал мне, что при нынешних обстоятельствах и нравах он бы, возможно, не рискнул со мной связываться. – Ну? Вот и я говорю о том же… – Понимаю. Но со временем все утрясется. Пройдет год-другой, и все будут в курсе новых правил. – Да, но… – …но есть еще и третья категория случаев – где-то посреди двух крайностей, – продолжала Фернандес. – Назовем ее серой. Где неясно, что случилось на самом деле, неясно, кто что сделал. Это наиболее обширная группа жалоб. Дело в том, что общество склонно концентрировать внимание на жертве, а не на обвиняемом. Но ведь у обвиняемого тоже есть проблема: жалобы на сексуальное преследование – это оружие, Боб, и надежной защиты от него нет. Этим оружием может воспользоваться любой – и многие так и делают. Некоторое время, я думаю, это еще будет продолжаться. Гарвин вздохнул. – Это как ваша машина, создающая несуществующую реальность, – продолжала Фернандес. – Окружающую среду, которая кажется реальной, хотя на самом деле ничего нет. Мы живем, окруженные такой средой, которую определяют созданные нами правила. Эта среда меняется. Раньше она менялась по отношению к женщинам, теперь она начинает меняться и по отношению к мужчинам. Раньше эти изменения не нравились мужчинам, теперь они не по вкусу женщинам. Некоторые люди получают определенные преимущества, но в конце концов все притрется. – Когда? Когда это кончится? – спросил Гарвин, горестно покачивая головой. – Когда женщины будут занимать пятьдесят процентов руководящих постов, – объяснила Фернандес. – Тогда все само собой и кончится. – Вы же знаете, что я это только приветствую. – Да, – признала женщина, – и должна сказать, что сейчас вы выдвинули просто выдающуюся женщину. Мои поздравления, Боб. Мери Энн Хантер попросили отвезти Мередит Джонсон в аэропорт, чтобы та успела на самолет, вылетающий в Купертино. Минут пятнадцать женщины ехали молча; Мередит ссутулилась, сидя в своем пальто военного покроя и глядя в окно. Наконец, когда они проезжали мимо заводов «Боинга», Джонсон подала голос: – Мне все равно здесь не понравилось… Тщательно подбирая слова, Хантер ответила: – Ну, здесь есть и свои хорошие и плохие стороны. Некоторое время ехали молча. Затем Джонсон спросила: – Вы же с Сандерсом друзья? – Да. – Он отличный парень, – признала Джонсон. – И всегда был. Знаете, у нас когда-то были с ним тесные отношения… – Да, я слышала, – ответила Хантер. – Том все делает, в общем-то, правильно, – продолжала Джонсон. – Только он любое брошенное вскользь замечание воспринимает слишком всерьез. – Угу… – промычала Хантер. – Женщины в бизнесе должны все время быть образцом, иначе их просто сожрут. Стоит чуть-чуть оступиться-и тебе конец… – Угу… – Ну, вы понимаете, о чем я говорю. – Да, – сказала Хантер, – я понимаю. Опять долгое молчание. Джонсон сменила позу, продолжая смотреть в окно. – Система, – сказала она наконец, – в ней все дело. Меня изнасиловала эта чертова система. Сандерс вышел из здания, собираясь ехать в аэропорт, чтобы встретить Сюзен и детей, и наткнулся на Стефани Каплан. Воспользовавшись моментом, он поздравил ее с новым назначением. Женщина пожала ему руку и сказала без улыбки: – Благодарю вас за поддержку. – И я – вас, – ответил он. – Как здорово иметь друзей. – Да, – согласилась Каплан. – Дружба – это прекрасно. Так же как и компетентность. Я не задержусь на этой работе долго, Том. Николс в «Конли-Уайт» финдиректором не останется, а его потенциальный преемник – человек более чем скромных способностей. Через год они начнут подыскивать замену, и, когда я уйду к ним, кто-то займет мое место здесь. Думаю, это будете вы. Сандерс слегка поклонился. – Но все это дело будущего, – отчетливо сказала Каплан. – А пока нам предстоит наладить работу здесь. Отдел работает безобразно. Все забросили работу из-за этой суеты вокруг слияния, производство лихорадит из-за глупости Купертино. Чтобы все исправить, придется засучить рукава. Я назначила первое производственное совещание с участием руководителей всех отделов на завтра, на семь утра. Тогда и увидимся, Том. И она отвернулась. Сандерс стоял в зале аэропорта «Си-Так» и следил за пассажирами, прилетевшими из Финикса. Элайза закричала «Папуля!» и, подбежав к Сандерсу, прыгнула к нему на руки. Она здорово загорела. – Хорошо провела время в Финиксе? – Классно, пап! Мы катались на лошадках и ели «тако», и знаешь что? – Что? – Я видела змею! – Настоящую змею? – Ага! Зеленую. Вот такенную! – показала девочка, разводя руки. – Да, Элайза, это очень большая змея… – А знаешь что? Зеленые змеи неядовитые! Подошла Сюзен, неся на руках Мэттью. Она тоже успела загореть. Сандерс поцеловал жену. – А я уже рассказала папочке про змею! – похвасталась Элайза. – Как ты? – спросила Сюзен, глядя мужу в глаза. – Отлично. Устал только немного. – Все закончилось? – Да, все закончилось. Они пошли к выходу, Сюзен обняла Сандерса за талию. – Я о многом думала… Я, наверное, и на самом деле слишком много езжу. Мы должны проводить больше времени вместе. – Это было бы здорово, – согласился он. Они прошли к багажному отделению. Обнимая дочурку, чувствуя, как ее крошечные ручки обвили его шею, Сандерс поднял глаза и увидел Мередит, стоявшую у регистрационной стойки в секции отлета. На ней было пальто военного покроя, волосы были откинуты назад. Она, не отворачиваясь, смотрела на него. – Кто это? – спросила Сюзен. – Знакомая? – Нет, – ответил он. – Это никто. ПОСТСКРИПТУМ Констанс Уэлш была уволена из сиэтлской «Пост-Интеллидженсер» и подала на газету в суд за несправедливое увольнение и половую дискриминацию согласно статье VII Акта о гражданских правах от 1964 года. Газета предпочла договориться, не доводя дело до суда. Филип Блэкберн устроился на работу в «Силикон Гологрэфикс» в Маунтин-вью, Калифорния, в качестве старшего юрисконсульта. Эта фирма была в два раза больше, чем «ДиджиКом». Позже его избрали председателем Этической комиссии в Ассоциации адвокатов Сан-Франциско. Эдвард Николс досрочно ушел в отставку из «Конли-Уайт Комьюникейшнз» и вместе с женой переехал в Нассау, на Багамы, где работал консультантом на полставки для нескольких офшорных фирм. Элизабет, «Бетси», Росс перешла на работу в «Конрад Компьютер» в Саннивейле, Калифорния, и вскоре стала членом группы «Анонимные алкоголики». Джон Конли был назначен вице-президентом «Конли-Уайт Комьюникейшнз» по планированию. Шесть месяцев спустя он погиб в автокатастрофе в Пачоге, Нью-Йорк. Артура Кана взяли на работу в «Булл Дейта Системз» в Малайзии. Ричард Джексон из «Алдуса» был обвинен сотрудницей компании «Америкэн Дейта Хауз», оптового дистрибьютора «Алдуса», в сексуальном преследовании в соответствии со статьей VII. После проведения расследования Джексона уволили. На Марка Ливайна сотрудницей Конструкторской группы была подана жалоба на сексуальное преследование согласно статье VII, Хотя невиновность Ливайна была доказана, его жена вскоре после окончания расследования подала на развод. Гэри Босак разработал и запатентовал алгоритм шифровки данных, который продал в «Ай-би-эм», «Майкрософт» и «Хитачи». Это сделало его мультимиллионером. Луиза Фернандес была назначена федеральным судьей. Как-то она прочитала лекцию в Ассоциации адвокатов Сиэтла, в которой заявила, что дела о сексуальных преследованиях все чаще используются как оружие в решении чисто деловых споров. Она, предположила, что в будущем возникнет необходимость пересмотра законов или ограничения привлечения адвокатов в такие дела. Ее речь была встречена прохладно. Мередит Джонсон была назначена вице-президентом по управлению и планированию в парижской конторе «Ай-би-эм». Позже она вышла замуж за посла Соединенных Штатов во Франции Эдварда Хармона, который незадолго перед этим развелся. После этого о ней в бизнесе ничего не было слышно. |
||
|