"Витька с Чапаевской улицы" - читать интересную книгу автора (Козлов Вильям)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ

Утром всем стало ясно, что Люся Воробьева заболела. У нее был сильный жар, вчера так ярко блестевшие глаза сегодня стали больными, тусклыми. Завтракать она отказалась, сидела, привалившись спиной к березе, и равнодушно смотрела на рассеивающийся над речкой сиреневый туман.

Алла ухаживала за ней, предлагала крепкого чаю с печеньем, заставила проглотить сразу две таблетки пирамидона. Люся вяло отводила тонкой рукой съестное, но таблетки приняла и запила чаем. Гошка бросал на нее раздраженные взгляды. Он не знал, что делать. Судя по всему, Люся не сможет идти вместе со всеми. Вон как ее пушистая голова клонится на тонкой шее то в одну сторону, то в другую... А где они тут доктора возьмут? Да и есть ли где-нибудь поблизости амбулатория?

Алла отошла в сторону и кивнула Гошке. Вместе с ним поднялся с травы и Витька.

– Ну что, лазарет откроем? – с усмешкой спросил Гошка. Лицо у него злое, в черных волосах запутались травинки.

– Люся заболела, – сказала Алла. – Вряд ли она сможет с нами идти.

– Амбулатории доктора Айболита поблизости не видно, – продолжал Гошка. Кажется, он в Африку к обезьянам уплыл?

– Погоди, – досадливо остановил его Витька. – Надо думать, что делать, а ты зубоскалишь!

Гошка хотел огрызнуться, но, перехватив взгляд Аллы, смолчал. А взгляд был жесткий, презрительный.

– С каждым такое может случиться, – спокойно сказала Алла. – Люсе нужно отлежаться. Я дала ей пирамидон. Если это простуда, то скоро пройдет.

– Связались... – проворчал Гошка.

– Куда ты торопишься? – посмотрела на него Алла. – Куда нам спешить? Разобьем лагерь, отдохнем немного. А Люся за два-три дня оправится. Я убеждена, что это обыкновенная простуда,

– Я пошел, – сказал молчавший до сих пор Витька.

– Куда? – удивленно взглянула на него девочка.

– Поищу подходящее место для лагеря. Не будем же тут у речки комаров кормить?

Повернулся и зашагал к сосновому бору, который начинался сразу за излучиной реки. Над бором разлилось желтое сияние. Вершины сосен и елей горели, как наконечники новогодних елок. Из леса доносились голоса птиц. Кругом дикое раздолье, нигде не видно человеческого жилья.

– Что, опять расшалились нервы? – спросил Сашка притихшую Люсю. – Поплачь, легче станет.

– Заткнись! – посоветовал Гошка.

– Люся заболела, и мы тут задержимся, – сообщила Алла.

Сашка виновато развел руками – мол, я не знал. Коля Бэс подошел к девочке и стал расспрашивать, что болит и когда она почувствовала простуду. Люся вяло отвечала. Он пощупал ее лоб и нахмурился.

– Пойду поищу малинник, – сказал он. – Напьешься отвару – температура сразу упадет.

Туман растаял, и над речкой замельтешили, сверкая прозрачными крыльями, стрекозы. В камышах крякала утка. Ей отвечали лягушки. Пышные облака величаво проплывали над высокими соснами. Солнце, поднимаясь над бором, набирало силу. Испарилась роса, у берега маслянисто зажелтели кувшинки. Из леса прилетела трясогузка и стала порхать над самой водой. Плавно снижаясь, она касалась поверхности и снова взмывала. И так несколько раз подряд.

Гошка уселся на травянистом берегу и закурил. Сашка сначала бросал на него нерешительные взгляды, потом подошел и попросил затянуться. Гошка дал. Так они и курили: сначала один затягивался, потом второй.

– Некстати как все это, – сказала Люся.

– Мы тебя в два счета вылечим, – оптимистически заявила Алла.

– Я же вижу, Гоша злится, – вздохнула Люся.

– Не обращай на него внимания, – сказала Алла. – Ему нравится командира из себя корчить.

– Он и есть командир, – убежденно ответила Люся.

– Ты что, влюблена в него? – удивилась Алла.

– Он мне с пятого класса нравится, – сказала Люся. – Только он не знает этого. И никто не знает... Вот ты теперь. – Она пытливо взглянула на подругу. – Тебе он тоже нравится?

– Откровенность за откровенность, – улыбнулась Алла. – Мне никто пока не нравится.

– Так не бывает, – возразила Люся.

– Я тебе правду сказала.

Люся взглянула на Аллу и хотела что-то сказать, но тут из леса пришел Витька Грохотов. Он размахивал руками и что-то говорил Гошке и Сашке, которые все еще дымили на берегу.

– Пойду узнаю, что они решили, – поднялась Алла. Сняв с себя куртку, заботливо укутала Люсю.

Витька сообщил, что обнаружил в лесу, в километре от речки, настоящую избушку на курьих ножках. Судя по всему, там когда-то жил лесник, а теперь поселилась большущая сова. Он хотел ее прогнать, но сова замахала крыльями, подняв пыль, и защелкала кривым клювом.

– Не улетела? – удивился Сашка.

– Пусть живет, – сказал Витька. – Она днем спит, а когда мы ляжем спать, улетит охотиться на мышей.

– Действительно, избушка на курьих ножках, – заметила Алла. – А лешего там нет? Или ведьмы?

– Не знаю, – ответил Витька. – Может, на чердаке прячутся...

* * *

Люся поправилась через четыре дня. Выходили ее Алла и Коля Бэс. После болезни она так ослабла, что Алла упросила Гошку еще два дня подождать. Люся похудела, глаза ее стали еще больше. Она чувствовала себя виноватой перед ребятами – дескать, из-за нее торчат в лесу – и пыталась хоть как-то искупить свою вину. Наверное, все это из-за Гошки. Потому что остальные мальчишки чувствовали себя в избушке на курьих ножках прекрасно: Коля Бэс ловил своих жуков, Витька и Сашка ходили на озеро, которое обнаружили в двух километрах от избушки, и прямо с берега ловили крупных черных окуней, так что рыбы у них теперь было вволю. Хлеб давно кончился, но предусмотрительный Сашка захватил из дому черных сухарей. Сухари размачивали в прозрачной пахучей ухе – уху варила Алла – и никогда еще хлеб не казался таким вкусным.

Люсю Алла поила малиновым отваром. Коля набрал целую охапку листьев малинника. Он разыскал и еще какие-то лечебные травы, но Люся наотрез отказалась их пить: очень ум горьким получался из них настой.

Гошка Буянов скучал. Ему не нравилось сидеть на одном месте. Правда, избушка действительно была романтичной. Она стояла на сосновой полянке, на бугре. Вместо трубы проржавевшее цинковое ведро. Два окна. Темные сени и одна небольшая комната. В нее ребята натаскали травы и спали прямо на полу. С вечера было хорошо, но под утро дышать было нечем. Приходилось открывать грубо сколоченный ставень. А этого только и ждали комары. Налетали оравой и начинали беспощадно жалить. Сова перебралась из комнаты на чердак. Иногда Гошка слышал, как она под утро хлопала крыльями на крыше и с шорохом пробиралась в круглое окошко на свою жердочку, по-видимому, специально для нее прибитую лесником.

Избушка была ветхая, покосившаяся, крыша в нескольких местах просвечивала, но, к счастью, ни разу не было дождя.

Кроме совы в избушке были другие законные жильцы, которые вынуждены были терпеть соседство непрошеных гостей. Это лесные мыши, пауки по углам, одичавший кот, который приходил только по ночам и раздраженно мяукал, царапаясь в окно. Но когда кто-нибудь подходил к окну, тут же исчезал. Один раз только его увидел Витька, когда кот караулил под толстой сосной белку. Витька позвал его: «Кис-кис!» – но кот, обдав его презрительным взглядом желтых глаз, исчез в зарослях вереска.

Последние два дня Гошка даже не смотрел в сторону Люси, которая уже поднялась и бродила вокруг избушки. Он уходил с ребятами на озеро, но рыбу не ловил. Сидел на пне и строгал палку. Видно, у него не очень-то получалось, потому что, выстругав одну палку, он отшвыривал ее и принимался за другую. И так иногда весь день. Правда, с перерывами на купание. Озеро было маленькое, но глубокое. Одного купаться в нем не тянуло, а вот компанией – другое дело. Смешно даже самому себе признаться, думал Гошка, но одному лезть в эту цвета крепкого чая воду было страшновато.

Сашка Ладонщиков был доволен: в нем открылся заядлый рыбак, а на озере великолепно клевали окуни. Другой рыбы почему-то не попадалось. И Сашка с увлечением ловил. Он готов был здесь жить хоть месяц. Витьке тоже нравилась рыбная ловля. Только, в отличие от Сашки, наловив на уху и жаренку, он сворачивал удочку, хотя клев был отличный. Уговаривал и Сашку закругляться, но тот и слышать об этом не хотел. Витька выбирался на берег, чистил и потрошил рыбу. В избушку он приносил ее в готовом виде.

С сосновой полянки был виден небольшой кусочек синего неба. Часто над лесом пролетали самолеты. Обычно рано утром. Сначала в одну сторону, потом в другую.

За неделю, что ребята прожили в избушке, они не встретили ни одного человека. Видно, домик лесника стоял на отшибе, потому, наверное, и сам лесник перебрался поближе к людям.

Наконец как-то утром Люся решительно заявила, что она здорова и готова отправиться в путь. На этот раз даже Алла не возражала. Больше всех обрадовался Гошка. Он тут же без лишних слов стал увязывать свой отощавший рюкзак. Сашка Ладонщиков расстроился.

– Может, лучше завтра? – сказал он. – Я бы вас на дорогу рыбой обеспечил.

– Не надо было дрыхнуть, – оборвал Гошка. – Мог бы пораньше встать и натягать окуней.

– Вы меня извините, что так получилось... – начала было оправдываться Люся, но Гошка весело рассмеялся.

– Посмотрите, сова снова перебралась в избушку на курьих ножках!

И все увидели, как большая рябая сова, сделав несколько неровных кругов над дырявой крышей, проскользнула через разбитое окно в комнату.

– Больше, братцы, не болеть, – заявил повеселевший Гошка, окинув взглядом свою команду, столпившуюся с рюкзаками и вещмешками за плечами на солнечной сосновой полянке.

– Ой, у меня что-то кости ноют... – под общий смех жалобно протянул Сашка.

– Выходим к речке, достаем лодку – и да здравствуют дали неизвестные! торжественно произнес Гошка и первым зашагал по тропинке.