"Основатель" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей Юрьевич, Бычкова Елена...)

Глава 3 Чужак

Связующим звеном всех отношений, будь то брак или дружба, является разговор. Оскар Уайльд «De Profundis»

2 марта

Дарэл Даханавар


Всего несколько часов назад я лежал на узкой продавленной кровати, чувствуя, как мир медленно вращается вокруг. В голове звучали чужие голоса, из темноты выплывали смутно знакомые лица. Чужая магия разрывала на части…

Я, и не совсем я. Сознание разделилось. Одна его часть принадлежала мне, другая вдруг обрела собственную волю и желания. Я не мог бороться с ней. Она была слишком сильной. Чудовищно сильной. Мне удавалось лишь плыть по течению чужих мыслей, временами проваливаясь в черноту. И снова выныриватъ на поверхность… Размышления мои часто путались с его воспоминаниями и видениями.

Пребывание в сознании Вивиана едва не лишило Основателя последних сил. Молодой некромант боролся слишком упорно. Не хотел выполнять приказы, не желал слушаться мудрого «внутреннего голоса». Пытался жить сам, упрямый глупец.

Чужая сила довела только что обращенного человека до надежного укрытия. Спасла от фанатиков — фэри, считавших возрождение Основателя национальным бедствием… Если бы Фрэнсису и двум его ученикам удалось провести задуманный ритуал, сейчас он болтался бы внутри древнего артефакта, беспомощный и жалкий.

— Я создал их! Почему теперь они хотят уничтожить меня?!

Он с размаху ударил кулаком по спинке кровати, и я, испытывая чужую ярость и ненависть, с трудом поднялся. Шатаясь, добрался до мутного, засиженного мухами зеркала, и чужак, поселившийся в моем разуме, увидел свое лицо. Для него новая внешность была странной, но не отвратительной. Пожалуй даже, она больше соответствовала его новой внутренней сути.

Он, и я вместе с ним, снова рухнул на кровать. Пружины продавленного матраса натужно застонали.

В старом доме, подготовленном под снос, гулял ветер, играя обрывками обоев и клочьями пакли, вылезшей из дыр между рамами. В обломках старой мебели шуршали тараканы. Грязь, запустение и убожество.

Великолепное место для возрождения.

«Господин, мы будем ждать. Десять тысяч лет, двадцать, неважно… Мы сделаем все, чтобы ты вернулся. Мы помним нашу цель и передадим ее тем, кто последует за нами…» — Уродливая морда Молоха, одного из первых созданий Основателя, выражала полное подчинение, едва ли не преклонение. Впрочем, все тогда казалось ему уродливым. Диким, чужим.

— Ничего вы не помните, — прошептал он моим голосом в пустоту прошлого.

Ему не мешали искорки моего сознания. Казалось, он вообще не ощущает мое присутствие. Сила кланов переполняла его, создавая ощущение невиданной мощи. Но это была иллюзия.

«Мне нужно убежище. Место, где я смогу спокойно дождаться окончания трансформации. Где найти такое место? У кого?» Чужак закрыл глаза, одно за другим вспоминая незнакомые и такие узнаваемые лица. Моя память была наполнена яркими образами, номерами телефонов, адресами. Вся информация, доступная мне, теснилась и в его голове.

Он копался в моих воспоминаниях, тасуя образы кровных братьев, словно колоду карт. И те, кого я считал друзьями, для него таковыми не были. Так же, как и враги…

«Кадаверциан? Нахтцеррет? Даханавар? На территорию волков заходить не стоит. И попадаться на глаза лигаментиа тоже нельзя. Фэриартос… вьесчи… асиман… Мне нужно время. Время, чтобы вся сила пришла в равновесие. Сейчас я беспомощен почти как раньше. Тогда, в первые дни».

С его руки сорвалась золотая молния и ударила в груду рухляди, наваленной у стены, — обломки мебели разлетелись во все стороны.

У меня больше не было сомнений в том, что за существо прочно поселилось в моем сознании. Вольфгер, обративший Вивиана, передал ему не только всю свою силу, но еще и потусторонний дух, о котором я слышал лишь в легендах. А я, пытаясь спасти молодого кадаверциана, считал его воспоминания и перетянул в свой разум чужую сущность. То есть она перебралась сама, почувствовав во мне способности телепата. Того, кто сможет собрать всю доступную силу кланов… Ученик Кристофа успешно обуздывал Основателя, не давая тому управлять собой и диктовать свои желания. Я выпустил его на волю.

Магия этого мира была для него чуждой. Но он очень быстро учился. Сначала, с моей помощью, он овладел силой кланов в теории, теперь, видимо, пришло время практики…

За окном выла метель. Ее дыхание залетало внутрь сквозь разбитое стекло. Ледяная изморозь оседала на стенах острыми кристалликами инея, искрящегося в свете уличного фонаря. В промежутке между рамами вырастала горка снега.

«…Мне нужна еда, нужна кровь. Здесь я могу питаться только кровью…»

Атум, так чужак называл себя мысленно, протянул руку, нагреб полную горсть снега и прижал ко лбу. Пальцы и кожа онемели от холода, по щеке побежала капля воды. Мороз, боль, тепло, шум дыхания, торопливые толчки сердца, голод… Простейшие ощущения вновь обретенной жизни… Он жадно впитывал каждое новое чувство, упиваясь им.

Затем в мыслях Основателя замелькали картины прошлого. Они были отрывочны, оборваны, словно кадры из фильма, снятого на любительскую камеру. Но от этого не менее яркие, яростные и болезненные. И я был вынужден переживать их вместе с ним…

Синяя вспышка магического портала, разодравшего пространство. Камни, жидкая грязь чужого, враждебного мира. Быстро увеличивающаяся полоска света на горизонте превращалась в белое слепящее марево… Обожженная кожа и слезящиеся веки.

Первое правило — никогда не попадать на дневной свет. Первое убежище — пещера, полная прохладной, спасительной тени. И уже в ней, растянувшись на полу, многие часы боли от ожогов и непереносимой тяжести. Его словно придавило к полу каменной плитой. Магия, переполнявшая все его существо, казалась непосильной ношей. Она душила и разрывала на части. Не давала подняться и связно мыслить.

Мир за пределами пещеры был наполнен жизнью. Яркой, молодой, сильной и жадной. Множество созданий перемещалось по земле, но для Атума все они были одинаковы — всего лишь светящиеся комочки тепла. Материал, из которого можно создавать новых существ.

Решение пришло в яркой вспышке внезапного озарения. Он должен избавиться от магии. Пожертвовать ею для того, чтобы выжить. Навсегда остаться в этом мире.

Первое создание из тех, кого он привлек силой магии, погибло, выжженное его мощью.

За ним последовали другие. Одни умирали сразу, другие удерживали в себе искорку силы, подаренной чужаком, несколько часов, дней или недель. Но все они оставались несовершенными до тех пор, пока Атум не понял, кто из них изначально наделен разумом.

Он не помнил, как создал первых, разделив себя между ними. Дав каждому частицу магии и вложив в каждого стремление развивать ее, приспосабливая к особенностям этого пространства. А свой дух поместил в самого ценного, единственного, способного выйти в потусторонний мир.

И уснул, опустошив свое сознание и разум. Потерял себя на много тысяч лет, чтобы проснуться в полуразрушенном доме…


Атум вытер мокрую от растаявшего снега руку об одежду и поднялся. «Асиман», — решил он, глядя на морозные узоры на окнах. Жадные, беспринципные и скрытные. Вот кто нужен ему сейчас.

С ними не должно было возникнуть осложнений. И не возникло. Теми, кто уважает силу, очень легко манипулировать.

Но теперь Основатель устал. Я чувствовал его утомление как вязкую черноту, временами наползающую на мое сознание, и едва мог бороться с ней. Эффектная демонстрация заклинаний перед асиманами отняла последние силы. Ему зверски хотелось спать, еще больше — есть, но расслабляться было нельзя.

Бледный до синевы Якоб полулежал в дальнем кресле, пережидая мучительную регенерацию. Магистр асиман сидел, подавшись вперед, смотрел прямо перед собой невидящими глазами и нервно похрустывал суставами пальцев.

— Мне жаль, что ты видишь меня в образе своего врага, Амир, — доверительно говорил ему гость.

— Он был не моим врагом… — с видимым усилием ответил ар Рахал. — А всего лишь одной из досадных помех, которые хотелось устранить.

— Теперь она устранена. И, если ты хочешь, я могу убрать остальные. Для начала я выполню одно твое желание, Амир. Какой клан мешает тебе больше всего?

— Даханавар, — хрипло произнес маг. — Фелиция. Мы уже пытались уничтожить ее, но гречанка слишком хитра и осторожна. Кроме того, магический потенциал мормоликаи очень высок. Прямое столкновение с ней смертельно опасно.

«Что за глупцы», — рассеянно подумал его собеседник, поглаживая костяной гребень саламандры.

— Я помогу вам обезглавить клан Даханавар абсолютно бескровно.

— Это невозможно. — Впервые за разговор асиман поднял взгляд на опасного гостя, смотря на него с опаской и недоверием.

— Доверься мне, — беспечно отозвался тот. — Ее не будет. А теперь, если ты не против, я бы хотел отдохнуть.

— Да, конечно, — отозвался магистр, поднимаясь. — Я провожу. Прошу вас…

Он замялся, явно не зная, как называть собеседника.

— Дарэл, — ответил тот с улыбкой, позволил саламандре превратиться в струйку дыма и тоже встал. — Думаю, так будет проще. Ни к чему вызывать нежелательный ажиотаж вокруг меня. Хотя бы первое время. И вот еще что. Не говори обо мне своим ученикам. Им тоже пока не стоит знать о нашем сотрудничестве.

Его проводили на самый нижний уровень, в небольшую комнату, обставленную скромно, но уютно и почти лишенную красного цвета, столь любимого огненным кланом.

Атум запер дверь изнутри, лег на кушетку, закрыл на мгновение глаза, затем вынул из кармана мобильный, пролистал номера телефонов.

— Фелиция Даханавар, — произнес он задумчиво, глядя на светящийся экран сотового. — Прекрасная, недоступная Фелиция…

Связь в подземелье Амира была, значит, где-то здесь у него стояла собственная станция…

Мормоликая ответила сразу, как будто давно ждала звонка.

— Доброй ночи, леди, — произнес он тихо.

— Дарэл?! — прозвучало в ответ после секундной паузы, и я, заключенный в сознание Основателя, почувствовал вихрь эмоций, охвативших гречанку.

Ледяная, невозмутимая Леди вспыхнула, обжигая меня тревогой, изумлением, недоверием, внезапной радостью. Никогда я не ощущал ее такой… беззащитной от собственных чувств.

— Дарэл, где ты? Что происходит? С тобой все в порядке?!

Бессмысленные вопросы, которые обычно произносят матери, беспокоящиеся за своих беспутных детей, или любящие женщины, не находящие места от беспокойства.

— Я хотел бы встретиться с вами. Сегодня…

Она не ожидала этого. Не думала, что опальный сканэр, собравший всю или почти всю силу кланов, захочет прийти к ней.

— Тебе нужна помощь? — Ее голос дрогнул, а в душе плеснула новая боль. Она думала, ее телепат уже мертв или безумен, а он сам стремится к ней, давая еще один шанс… убить себя? Эти мысли были для Фелиции невыносимы.

— Мне нужно увидеть вас. Поговорить. Но если вы…

— Я приду, — ответила Леди тут же. — Скажи, где тебя искать?

Атум назвал адрес, пользуясь моей памятью. Оживленная улица, магазины и кафе, работающие круглосуточно, непрерывный поток машин. Вряд ли там она решится активно пользоваться магией. Не захочет привлекать внимание. А потом…

— Я буду через час, — сказала Фелиция. — Дождись меня.

— Конечно.

Он нажал на кнопку отбоя и тихо рассмеялся. А потом она вообще не сможет воспользоваться магией. Нет, сила Леди останется при ней, но вот желание пропадет. Последняя мысль доставила Основателю особое удовольствие.

Он поднялся с кушетки, сунул телефон в карман и сосредоточился, глядя на стену. До меня долетело смутное воспоминание чужака о том, что в его родном мире перемещение через портал было несовершенно. Он открывался только в закрытом пространстве, неважно, природном или рукотворном. И сейчас Атум, не слишком уверенный в собственной магии, решил не экспериментировать.

Ворота открылись легко. Арка вспыхнула сияющим бирюзовым контуром и открылась в стене холодного подъезда человеческого дома. В самом темном углу. Основатель сделал шаг вперед, тут же стукнулся лбом о нижний скат лестницы, выругался, воспользовавшись парой слов из моего лексикона, и замер. Чуть выше на площадке слышались человеческие голоса, заливистый девичий смех и неумелое бренчание на гитаре.

Там были живые, доступные, беспомощные люди. Атум неосознанно шагнул в ту сторону, чувствуя аромат крови, исходящий от них, но в это мгновение громко хлопнула входная дверь, и он остановился. Мимо протопала женщина, нагруженная сумками, неодобрительно покосилась на молодого человека, бесцельно торчащего в подъезде, буркнула что-то невразумительное и, тяжело дыша, направилась к лифту.

Основатель стоял и смотрел ей вслед. Голод вспыхнул в нем с новой силой, но неповоротливая «добыча», источающая усталость и запах дешевых духов, не вызывала аппетита. К чему торопиться, когда теперь к его услугам весь город.


Улицы были засыпаны снегом и освещены разноцветными огнями, похожими на новогодние гирлянды. В темном, чистом небе редкими клочками проплывали тонкие облака. Холодный воздух казался прозрачным как стекло, но все же в нем неведомо откуда веяло весной. Первое, робкое, едва ощутимое дыхание.

Атум неторопливо шел по улице, посматривая по сторонам.

За стеклами многочисленных кафе, словно на ярко освещенных витринах, сидели люди. Ели, пили кофе, разговаривали. С вновь вернувшимся любопытством Основатель рассматривал их — таких похожих на него и абсолютно чужих. Существа, созданные им, были гораздо ближе и понятнее, чем эти…

Он прислонился к столбику остановки, глядя на прохожих и машины, проносящиеся по шоссе.

Единственный, кто был нужен ему во всем этом диком, заснеженном городе, — клан Кадаверциан. Его следовало тщательно оберегать, отсекать лишних — тех, кто пытался заполучить поддержку некромантов, их участие, защиту… Всех, кто скрывал от него правду и выдавал желаемое за истину.

— Я бы мог вернуть вам потерянную магию, — произнес Атум тихо, обращаясь к пустоте, заполненной холодом, движением безликих людей и гудками автомобилей. — Но примете ли вы ее?..

Он испытывал чувство, похожее на голод, — всё усиливающееся желание считать этот клан своим. Принадлежащим себе.

«Мне нужна помощь, — думал он. — Не бездумное, слепое поклонение, а дружеская, надежная поддержка. Впрочем, стоит ли рассчитывать на это сейчас…»

Кланы сломаны, разъединены, одурачены. Одни превратились в беспомощных марионеток гин-чи-най, другие — их верные слуги. Есть от чего прийти в ярость. В первых обращенных людей было вложено стремление держаться как можно дальше друг от друга, чтобы не возникло случайной вражды, столкновения интересов, непонимания. А их заставили сражаться. Тратить силы на бессмысленные войны. И теперь ему придется играть на чужом поле… на этом разъединении…

Я слышал его размышления, понимая — единственное, что я могу делать сейчас, — собирать информацию и ждать. Сопротивляться его воле бесполезно, но рано или поздно мне должен представиться шанс…

В глупой суете, происходящей вокруг, Основатель вдруг почувствовал яркий знакомый всплеск. К тротуару подкатил черный лимузин, остановился, разбрызгивая свет, оседающий на его полированных боках. Задняя дверца приглашающе распахнулась. В глубине салона темнел неподвижный женский силуэт.

Фелиция.

Одна.

Он быстро подошел к машине. Сел рядом с мормоликаей и, прежде чем она успела что-то сказать, склонился над ее рукой, лежащей в облаке темных мехов, прижался губами к ледяным пальцам. Леди дрогнула внутренне. Надлом, который я продолжал чувствовать в ее душе, стал еще глубже. Она винила себя в том, что произошло… могло произойти со мной и страстно желала, наконец, узнать правду.

Основатель медленно выпрямился. Фелиция пристально, не отрываясь, смотрела в его лицо, пытаясь найти в нем чужую, враждебную, опасную тень. Не находила, но ее тревога отчего-то усиливалась все больше.

— Вы приехали одна, — сказал он, не выпуская ее ладони, взглянул в сторону водителя и добавил: — Себастьян не в счет.

— Ты почувствовал бы угрозу и не подошел, — ответила Леди с легкой улыбкой, хотя в ее душе продолжала разливаться непонятная мне боль.

— Вы перестали закрывать от меня свои чувства.

— Нет. Просто ты стал читать глубже.

Она замолчала, деликатно освобождая руку, отвела взгляд в сторону, а потом произнесла холодным тоном, который, как и ее улыбка, не мог обмануть Основателя:

— Ты получил силу Рамона, ведь так?

— Я вернул Рамону силу, — уточнил Атум, с удовольствием глядя на ее точеный античный профиль в обрамлении теплых, мягких завитков волос. — Спас его от мести гин-чи-най, а тебя от тягостного выбора кем пожертвовать: близким другом или любимым учеником. Ты ведь любила Дарэла, а он, глупец, не мог не только понять, но даже почувствовать этого. В отличие от меня. Впрочем, ты и сама осознала это, только когда начала терять его.

Фелиция посмотрела на собеседника широко распахнутыми прекрасными глазами, наполненными сиянием Эгейского моря и отчаянием.

— Мне очень жаль, — сказал Атум со всей возможной искренностью. — Но моя сила неуправляема. Он не смог бороться с ней.

— Что стало с Дарэлом? — спросила леди тихо.

— Его личность слилась с моей. Не уничтожена, — возразил он на ее невысказанный, тревожный вопрос. — Сознание Дарэла наполнено моей памятью, а мое — его воспоминаниями. Я — это он, в какой-то мере. Его чувства — мои. Но я — не хочу скрывать этого — сильнее, опытнее. И гораздо старше.

Фелиция на мгновение прикрыла глаза и произнесла громко — так, чтобы слышал водитель:

— Себастьян, мы можем ехать.

Машина легко тронулась с места. Яркий свет с улицы пополз по салону, заливая его разноцветными огнями. В глубине зрачков Леди дрожали отблески далекой магии, но она понимала, что нет смысла призывать ее. Дипломатия в некоторых случаях сильнее волшебства. Бессмысленно защищаться от собеседника, который не намеревается нападать и смотрит столь проникновенно.

— Ты не убила Дарэла, когда он начал собирать силу кланов. А меня уничтожить теперь невозможно.

Фелиция знала это. И, как ни странно, в какой-то миг кроме тоски по потерянному, как она думала, ученику почувствовала почти облегчение от того, что ей не придется больше убивать своих друзей. Всех тех, кто становился опасен для ее потусторонних наблюдателей.

— Кто еще знает о том, что… вы…

Он снова взял ее за руку и мягко поправил:

— Не надо обращаться ко мне столь официально.

— …о том, что Основатель возродился?

— Никто, кроме тебя, Фелиция.

Недоверие в ее взгляде на мгновение стало глубоким, почти осязаемым. Чувства снова затянуло корочкой прежнего льда.

Мормоликая молчала. Ее практичный ум заглушил, наконец, эмоции. Леди была не настолько наивна, чтобы принимать на веру каждое слово, произнесенное им. Да и внешность Дарэла не могла служить для Атума мгновенным гарантированным пропуском к ее полному доверию.

— Вас всех обманывали, — пояснил он, стараясь придерживаться прежнего доверительного тона. — Веками. Тысячелетиями. Безумная злобная тварь придет из тьмы и уничтожит весь мир. Так говорили обо мне?

— Да. Но чего же вы… ты хочешь на самом деле?

Он подался вперед, сжал ее ладони, улыбнулся и ощутил, как сильно забилось сердце Фелиции. Она опять увидела своего прежнего Дарэла.

— Чего я хочу на самом деле? Снова стать твоим телепатом. Вернуться в клан.

Смятение окатило ее с ног до головы, словно ледяной водой. Мормоликая была ошеломлена подобным ответом. Она ожидала чего угодно, только не такого признания.

— Я не вижу смысла…

— Я уже говорил, — перебил ее Атум. — Произошло перерождение. Мои желания — отражения желаний Дарэла. В какой-то мере это выгодно для вас, Первая леди. Для всего клана Даханавар. Получить сильного и полностью надежного союзника мечтают все семьи. А я предлагаю тебе не просто кратковременные услуги телепата.

Он пристально смотрел на Леди, смеясь про себя над ее волнением. А также над ее мысленными попытками найти достойный дипломатичный ответ.

— Да, не скрою, это очень выгодное предложение.

— Совета больше нет, — продолжил Основатель участливо. — Каждый клан волен решать, что ему делать без подсказок и нравоучений. Почему в это трудное время ты не можешь вернуть полезного всей семье сканэра?

— Для Кристофа, Рамона, а также лигаментиа и, я полагаю, нософорос, ты перестал быть простым телепатом.

Она сама не замечала, как начинает защищать его. Искать пути отступления.

— У них есть всего лишь предположения и догадки, — улыбнулся Атум. — Никто не знает, что произошло с Дарэлом на самом деле. Что, если дух Основателя по-прежнему остался в Вивиане, а сила, которую пытался собрать телепат, не смогла сохраниться в нем?

— Но гин-чи-най ты не сможешь обмануть.

Он рассмеялся:

— Что они такое теперь? Всего лишь тени. С моим появлением они перестанут управлять вами. И не смогут больше заставлять тебя лгать и убивать своих друзей…

Фелиция прекрасно понимала, как рискованно не только принимать помощь существа, об опасности которого ее предупреждали, но и просто общаться с ним. Однако не могла не поддаваться его обаянию. Собеседник соединял пылкую откровенность даханавар, чары фэриартос, некроочарование кадаверциан, загадочность нософорос, налет легкого цинизма нахтцеррет. Все то, что Основатель сам вложил в собственных созданий. И Леди, несмотря на свой ум и дальновидность, не могла противостоять этому. «Слишком молода», — рассеянно подумал Основатель, глядя на ее тонкое, сосредоточенное лицо.

— Я могу задать один личный вопрос? — спросила мормоликая.

— Конечно. Любой.

— За что тебя изгнали из твоего мира?

Он не сомневался, что рано или поздно разговор зайдет и об этом.

— Если не ошибаюсь, — Атум взглянул в окно, на медленно проплывающие мимо здания, — здесь неподалеку твой любимый ресторан?

Фелиция поняла намек и попросила Себастьяна остановиться.


Зал был небольшим, уютным, со стенами из белого мрамора, каменными решетками, увитыми настоящим виноградом, между столиками. В каждом углу стояли псевдогреческие скульптуры, амфоры и колонны. С барельефов смотрели застывшие лица богов и богинь. Пахло человеческой едой, табачным дымом и теплыми телами людей.

Навстречу Фелиции устремился низенький, круглолицый господин в национальном греческом костюме. Помощник хозяина расцеловал мормоликаю в обе щеки, крепко пожал руку Атуму и принялся шумно радоваться их появлению. Леди отвечала ему не менее дружелюбно, интересовалась новостями, позволила взять себя под руку и увлечь вверх по лестнице.

Основатель шагал следом за ней, думая, получили даханавар подобную либеральность к смертным от него или приобрели самостоятельно с течением времени. И пока еще не знал, как к ней относиться.

Их проводили в небольшой отдельный кабинет, где был воссоздан маленький уголок Эллады. Светлый, просторный, наполненный воздухом и искусственным светом, очень похожим на настоящий солнечный. Стены здесь были расписаны с удивительным мастерством. Высохшие холмы, дорога, усыпанная белым камнем, круглые кроны олив, сверкающая полоса воды. Мормоликая, сбросив меха и оставшись в тонком, полупрозрачном хитоне, струящемся по телу мягкими складками, казалась сошедшей с одной из этих картин.

— Работа фэри? — спросил Атум, отодвигая стул, чтобы помочь Фелиции сесть. — Я как будто даже чувствую запах моря.

— Нет. Это рисовали люди.

— Надо же. Значит, это аромат твоих духов. — Он сел напротив Леди, ощущая, как она внимательно наблюдает за ним, оценивая каждое движение, по-прежнему внутренне настороженная и недоверчивая.

Появился официант, поставил на стол корзиночку с хлебом, масло, сыр и кувшин вина. Леди поблагодарила его улыбкой и обратила выжидательный взгляд на собеседника.

— Так о чем ты хотела узнать? — продолжил тот прерванную беседу. — За что меня изгнали из родного мира? Меня не изгоняли. Меня убили.

Тонкие брови Фелиции приподнялись изумленно.

— Для существ из нашего пространства ваше — убийственно. И, естественно, его предназначение — убивать. Нас. Таких, как я. Вернее, таких, каким я был прежде. — Он машинально взял кусок хлеба и принялся намазывать маслом. — Видишь ли, в чем дело. Мы — гин-чи-най — бессмертны. И в отличие от вас, людей, лишены… видимо, это называется воображением, а также желания и способности творить, создавать произведения искусства, не имеющие практической пользы. То есть душевного качества, которое позволяет таким, как ты, вампирам жить веками и не знать усталости от своего существования.

Леди сидела неподвижно, не отводя от него глаз, и жадно слушала. От подобного проникновенного внимания можно было почувствовать себя польщенным.

— И так как мои сородичи из потустороннего мира лишены подобной потребности, через определенное время жизнь начинает тяготить их. А избавиться от нее они могут лишь в этом мире. Один шаг на солнце и… — Он повел рукой, наглядно демонстрируя, как развеивается сожженная плоть.

Фелиция коснулась кончиками пальцев тяжелого чеканного ожерелья, собираясь с мыслями:

— Но если ты создавал нас, передавая свою магию, то как сила фэриартос оказалась основана именно на воображении и способности творить?

— В этом все и дело, — язвительно отозвался Атум, откладывая явно несъедобный кусок хлеба и наливая вино в два бокала. — Я — это я. Единичное исключение. Опасный безумный урод. Сила фэриартос и лигаментиа — иллюзии и фантазии, сумасшедший бред. То, что мои соотечественники посчитали бредом и выбросили меня вместе с ним в эту реальность.

Основатель попробовал вино и с разочарованием отставил бокал. Вкус у этой жидкости был отвратительным.

— Но в одном они просчитались. Я не хотел умирать. Вдохновенное безумие дало мне возможность придумать, как спастись. Я разделил свою силу между людьми… ну, остальное ты знаешь.

Фелиция провела пальцами по щеке, убирая тонкий завиток, и произнесла медленно:

— Значит, тебя изгнали за то, что ты обладал силой, которой были обделены твои родственники? И они посчитали ее опасной.

— Я казался им опасным безумцем, — уточнил собеседник. — Так же, как безумны лигаментиа и в чем-то — фэриартос.

Он отодвинул бокал, придвинулся ближе к Леди и произнес доверительно:

— А еще я эгоистичен и амбициозен, подобно нахтцеррет и асиман, самонадеян, словно лугат…

Фелиция оперлась локтями о стол, в ее глазах мелькнула улыбка. Она на миг перестала видеть в нем могущественное, потустороннее существо, которого ее заставляли опасаться. Напротив сидел Дарэл… почти Дарэл, самозабвенно хвастающийся своими недостатками. Такой знакомый, такой близкий…

— Что же в тебе от даханавар?

— Ответственность и дружелюбие. — Он протянул руку и коснулся ее ладони. — А от кадаверциан — прямота.

Леди не отстранилась. Тревога исчезла из ее мыслей, и таял холод в душе. Она хотела поверить в это невозможное перевоплощение и почти поверила. Поддалась его ненавязчивой магии, а также страстному желанию жить, не думая об интересах клана и человечества хотя бы несколько часов.

— Я вернул Рамону магию, а тебе могу вернуть Дарэла. Хочешь?

Он наклонился еще ближе к мормоликае и коснулся губами ее губ. Она замерла на мгновение, а потом… ответила на поцелуй.

Атум запустил пальцы в пушистые локоны Фелиции, одновременно собирая рвущуюся нестабильную магию. Смотрел на ее опушенные ресницы и видел боковым зрением, как бесшумно раздвигается стена, создавая глубокую, сложную иллюзию просторной светлой комнаты. Ее окна были распахнуты, за ними ровно вздыхало море, ветер шевелил тонкие занавеси полога над широкой резной кроватью и перебирал лепестки цветов, разбросанные по мраморному полу.

«Слишком молода», — снова рассеянно подумал Основатель, поднимая на руки легкое, горячее женское тело.

Он переступил через порог иллюзорной комнаты, крепко прижимая к себе Фелицию. Так, как прижимал бы ее Дарэл, пылко и немного сильнее, чем нужно.

«Слишком долго была одна, изображая неприступную главу клана. Не могла найти того, кого посчитала бы достойным. Себастьян не в счет. Всего лишь верный, послушный раб».

Мормоликая обнимала его в ответ, прижимаясь кудрявой головкой к плечу, и горела от наслаждения.

«А кретин Амир хотел убить ее», — с внезапным раздражением к асиману подумал Атум, опуская гречанку на постель.

Она оказалась нежной и безудержно страстной, податливой и в то же время пылкой. В какой-то миг Основатель почувствовал, что теряет голову. Он утопал в ее бурных чувствах и задыхался в своих. Казалось, что иллюзорная комната взорвется, разлетится сотнями сверкающих искр… И протрезвел лишь в тот миг, когда она прошептала имя телепата, хотя Фелиция, естественно, не заметила перемены его настроения…

Потом Леди лежала, откинувшись на подушки, ветерок легко касался ее шелковых волос и скользил по обнаженной влажной коже. Она ни о чем не думала, растворяясь в глубоком блаженстве и легкой полудреме. Похоже, она была счастлива — сейчас Основатель был не слишком уверен в своих способностях сканэра.

— Фел, — произнес он тихо.

Мормоликая медленно, с ленивой истомой повернула к нему голову, улыбнулась.

— Близкие друзья называют тебя Фел, — пояснил он, закрывая глаза, услышал ее тихий смех и почувствовал прикосновение губ к своему плечу…

Когда Леди уснула, он еще некоторое время смотрел на нее, размышляя о своем.

Асиман можно использовать только в качестве слепой силы, а Основатель нуждался в постоянном, надежном источнике информации. Прекрасная гречанка могла дать не только это, но и защиту, построенную не на страхе, а на глубочайшем доверии.

«Дарэл собрал силу кланов, — самодовольно подумал он, вытягиваясь на смятой постели, — а я соберу их души. Это гораздо интереснее. У меня еще есть время. Довольно много времени, прежде чем они почувствуют опасность, прежде чем поймут… да, время еще есть».

Он закрыл глаза, погружаясь в теплый, приятный сон, и не заметил, как очнулась часть сознания, о которой он ничего не знал. Которую, хоть и убеждал Фелицию в обратном, считал мертвой…