"Основатель" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей Юрьевич, Бычкова Елена...)

Глава 26 Грань

18 марта

— Соломея!

Дом ответил глубокой, чуть подрагивающей тишиной. Шевелящиеся тени в углах застыли. Дурманящий запах цветущего хмеля рассеялся.

— Соломея!

Никакого ответа. Девчонка не слышала, сама утонув в этой гулкой тишине, или делала вид, что не слышит.

— Соломея!!

— Что? — долетел, наконец, издали тихий серебряный голосок.

— Где мой хъюмидор?!

— Твой кто?

Иноканоан тихо выругался и нехотя слез с подоконника. За окном стояли огромные башни из стекла. Легкие, стройные и сверкающие. Такие хрупкие и прочные одновременно. В их гладких стенах отражались синие огни, похожие на взмахи крыльев огромных бабочек, облака и розовые зарницы. Он сам придумал все это. Увидел, почувствовал и создал в реальности. В своей собственной реальности, которая часто затмевала настоящую… Хотя его фантазии часто были гораздо лучше материальных предметов и людей.

Иноканоан медленно шел по своему дому. Огромной башне — снаружи, и нагромождению залов, полян, подвалов, комнат — внутри. Его можно было растягивать до бесконечности. Заполнять вымыслом одну ячейку и забывать о ней для того, чтобы подойти к другой.

Широкие ступени из белого дыма вели в цветущий вишневый сад, освещенный луной. В прохладном воздухе меж деревьев кружили легкие призраки. Те, кого никогда не было и не будет в реальности. Те, кого он начал придумывать, но так и не воссоздал до конца. Тени, всплески света, похожие на его собственные мысли. Иногда четкие и ясные, иногда — расплывчатые и мутные.

В центре сада, среди мягкой травы, темнел глубокий колодец спиральной лестницы.

Иноканоан отмахнулся от тени, скользящей за ним следом, и начал спускаться.

В подземном зале горели свечи. Узкая тропинка вилась меж тонких стеариновых стрел, увенчанных узкими наконечниками пламени. Глава клана Иллюзий медленно шел по ней, вглядываясь в портреты, висящие на далеких стенах. Из-за дрожащих огоньков казалось, что лица на картинах улыбаются и кивают ему дружески. Но кто они такие, Иноканоан не мог вспомнить.

Порыв холодного ветра попытался пробраться в рукава его пиджака, взъерошил волосы и погасил несколько свечей, стоящих неподалеку. Теперь они торчали, словно черные обугленные обломки из белых сугробов. Повеяло морозом. Под ногами захрустел снег.

Тропинка расширилась и вывела в огромное помещение, наполненное холодным светом и снежинками. Они сыпались с высокого потолка… вернее, уже неба, затянутого плотными тучами, и ложились на высокие белые холмы, сверкающие разноцветными огоньками. Между тучами пробился тонкий золотистый луч и опустился на пол круглым теплым пятном. Иноканоан на всякий случай обошел его.

Шкатулка для сигар валялась на склоне одного из сугробов.

Открытая и пустая.

— Соломея, сколько раз тебе говорить, не бери мои вещи! Настоящие вещи! Иллюзии можешь растаскивать сколько угодно!

— Я думала, она не настоящая, — послышался откуда-то тихий голосок сестры.

— Ты же знаешь, я не пользуюсь ненастоящим.

Иноканоан шагнул в сугроб, чувствуя, как снег забивается в ботинки, потянулся к обретенному хъюмидору и провалился с головой. Белая ледяная пороша укрыла его, ослепила и оглушила, потянула вниз и выбросила в крохотную комнату с горящим камином.

Подле его решетки, на вытертом ковре сидела Соломея и листала книгу. Перед ней стояло огромное блюдо, полное черешни. Девочка подняла голову, увидела рассерженного брата, облепленного мокрым снегом, и улыбнулась:

— Прости. Я забыла, что там дыра.

Она отодвинулась, освобождая место, и заботливо посоветовала:

— Садись ближе к огню. Здесь очень тепло. Хочешь чего-нибудь?

— Да, — ворчливо отозвался Иноканоан, выгребая снег из волос. — Всыпать тебе как следует.

Сестра удивленно посмотрела на него, словно недоумевая, как подобное желание могло возникнуть в его разуме, и укоризненно покачала головой.

Глава клана Лигаментиа плюхнулся на ковер и принялся снимать мокрые ботинки. Соломея придвинула к себе блюдо, загребла горсть ягод и отправила в рот.

— Ненастоящие, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд брата.

Тот молча пожал плечами.

— Долго мы еще пробудем здесь? — Девочка выплюнула косточки в ладонь и подбросила их в воздух.

Маленькие твердые скорлупки взлетели под самый потолок, и каждая из них превратилась в красную бабочку.

— Какое-то время, — уклончиво ответил Иноканоан, вытягиваясь на ковре во весь рост и глядя, как над ним кружат яркие мотыльки.

— Какое время? — Соломея уставилась на него своими огромными требовательными глазами, напоминающими цветом черешни.

— Пока Основатель не будет уничтожен.

— Я не хочу никого уничтожать. А ты иногда рассуждаешь, как один из мороков. Им тоже всегда хочется воевать.

— Кто бы говорил, — пробормотал Иноканоан едва слышно и сказал громче: — Они созданы специально для войны.

Соломея презрительно фыркнула и задумалась о чем-то, перебирая черешни в блюде.

«Мое подсознание, — подумал ее брат, глядя на девочку. — Ее слова — мои тайные мысли, ее поступки — осуществление моих желаний».

Он протянул руку и коснулся ладони сестры — теплой, живой, материальной. Соломея улыбнулась в ответ и сжала его запястье влажными от сока черешен пальцами.

Она не знала, что она такое. Веселая, красивая, самостоятельная, немного сумасшедшая, иногда капризная и своевольная, наделенная мощной магией. И — несуществующая. Нереальная. Сложная, любовно созданная иллюзия… пусть уникальная, но иллюзия…

Иноканоан сел и привлек к себе девочку, словно пытаясь защитить ее от собственных мыслей. Она, смеясь, обняла его в ответ.

Никто не знал, что он один. Всегда один в окружении сложных, прекрасных, волшебных, живых иллюзий. Нет клана Лигаментиа. Он придумал его, так же, как и собственную сестру. Разделил свою силу на две неравные части, отдав одну выдуманной, но такой реальной девочке. Чтобы не сойти с ума от одиночества в мире сновидений…

Она думала, что их только двое. Называла тех, кого он творил, чтобы создать иллюзию многочисленности клана, мороками. Но сама была тем же самым мороком. Хотя иногда Лигамент забывал об этом, искренне считая себя Иноканоаном, старшим братом смешной, умной, своевольной девочки.

Когда-то давным-давно, в человеческой жизни, у него была такая же сестра. И он создал Соломею по ее образу.

Девочка вдруг встрепенулась, освободилась из его объятий и прислушалась к чему-то далекому.

— К нам идут. Некромант. Один. — Она скривилась, словно вместо сладкой черешни откусила от лимона. — Кристоф. Не люблю его. Не хочу, чтобы он входил сюда. Прогони.

— Почему же он не нравится тебе? — рассмеялся Иноканоан, надевая ботинки, высохшие у камина.

— Не люблю, и все! — отрезала Соломея, поднимаясь и одергивая свое короткое платье. — Пойду, скажу, чтобы он уходил.

— Нет. Пусть войдет. Я поговорю с ним.

Повелительный голос брата заставил девочку остановиться.

Но ее лицо стало хмурым и недовольным.

— Ладно. Как скажешь.

Она снова села на ковер. А бабочки, порхающие под потолком, вдруг застыли в воздухе и осыпались на пол сверкающей красной пылью.

Иноканоан вышел из комнаты, оставив сестру одну. Создал для некроманта прямую дорогу и пошел ему навстречу.

Как он и думал, кадаверциан остановился в «комнате с призраками» и не смог пройти дальше. Глава клана Иллюзий замер в тени одного из деревьев и принялся наблюдать.

Едва колдун ступил на траву сада, тут же от одной из вишен, усыпанных белыми цветами, отделился женский силуэт в светлом струящемся платье. Каштановые волосы густой волной лежали на обнаженных плечах, в голубых глазах застыли капли лунного света.

Призрак Флоры Даханавар неуверенно поднял тонкую руку, безмолвно прося помощи или желая прикоснуться к живому теплу чужого тела. Кристоф шагнул к ней навстречу.

Иноканоан, невидимый для колдуна, молча следил за ним. Думал, что, пожалуй, его напрасно считают мастером по плетению иллюзий. Остальные — люди и не люди — создают их гораздо легче и, главное, верят в них сильнее, чем он сам. Вот и сейчас некромант стоял, околдованный собственной неисполнимой мечтой, которая смотрела на него прекрасными печальными глазами и грустно улыбалась. И колдун мог отдать очень многое за то, чтобы она стала реальной.

Его рука коснулась щеки прекрасной леди, и женщина, запрокинув голову, подалась к нему, приоткрывая губы.

— Ну и как ты собираешься бороться с Основателем, если не можешь отказаться даже от собственной иллюзии? — спросил Иноканоан, выходя из-за дерева.

Белый силуэт Флоры разлетелся тысячами крошечных цветков вишни. Они осыпали одежду Кристофа, осели на волосах. Несколько секунд кадаверциан стоял неподвижно, глядя, как просыпаются между его пальцами тонкие лепестки. Потом медленно повернулся к лигаментиа, и лицо его показалось тому постаревшим сразу лет на двадцать.

— Еще одна иллюзия? — спросил он почти равнодушно, стряхивая с камзола лепестки. Однако в его глазах Иноканоан видел разочарование и злость.

— Моя сестра называет их мороками. А я — мечтой, неисполненным желанием, фантазией. Их здесь много. — Юноша оглянулся на сад и махнул рукой в сторону незримых теней. — Заблудившихся мечтаний. Некоторые могут дать утешение, другие — помочь в борьбе с врагами. Хочешь, подарю одну?

— Нет. Благодарю, — ответил Кристоф ничего не выражающим голосом.

— Не смею настаивать, — улыбнулся лигаментиа, зная, что позже колдун будет жалеть о своем отказе. Если уже не жалеет. — Идем. Поговорим в более удобном месте.

Он привел некроманта в небольшую комнату, на ходу придумывая обстановку. Бревенчатые стены, шкура медведя на полу, кабаньи и оленьи головы на стенах, плотно закрытые ставни на единственном окне. Гость, входящий сюда, мог предположить, что попал в охотничий домик, стоящий где-нибудь на окраине Шварцвальда.

Кристоф явно оценил усилия лигаментиа, огляделся, улыбнулся чему-то и спросил:

— Как долго ты учился создавать иллюзии?

— Не учился. Я ничего не создаю. Просто живу, думаю, чувствую, и все вокруг меняется.

Иноканоан распахнул ставни. В комнату тут же полился свежий лесной воздух. На подоконник легли мокрые ветви черемухи с кистями белых, сладко пахнущих цветов. В черноте летней ночи зашумел дождь.

— Но ведь ты пришел не для того, чтобы говорить о нашей магии?

— Именно для этого, — ответил Кристоф, опускаясь в чуть скрипнувшее кресло.

— И что тебя интересует?

Некромант сделал вид, будто не слышит иронии, прозвучавшей в его голосе.

— Что представляет собой мир лигаментиа?

— Какой, прости, «мир»? — скептически осведомился Иноканоан, отворачиваясь от окна.

— Почти у каждого клана есть собственное пространство, из которого он черпает силу. В моем обитают Темные Охотники, духи-убийцы и подобные им существа. Нософорос и старшие фэриартос живут в своем мире сами. Мне нужно знать, что происходит у лигаментиа.

— Ты можешь рассказать, что происходит в сновидении? Бессмыслица с точки зрения реальности.

— И все же?

Иноканоан мог бы не отвечать на эти вопросы, но его забавлял настойчивый интерес некроманта.

— Там нет времени. Бесконечная, черная пустота вместо секунды. И час, пролетающий за мгновение. Тысячи событий за минуту или одно и то же, повторяющееся непрерывно.

— Он опасен?

— Он непредсказуем.

— Из него трудно выбраться?

— Невозможно.

— Ты можешь научить меня выходить туда?

Иноканоан рассмеялся, усаживаясь на просторный кожаный диван, появившийся из пустоты.

— Хочешь попасть на Грань? — Он посмотрел в лицо колдуна и вынужден был оборвать смех. — Ты хоть представляешь, что можешь встретить там? Это не место для прогулок любопытствующих кадаверциан.

— Я собираюсь не на прогулку. И не из любопытства.

— Ну да, конечно, — буркнул лигаментиа. — Ради спасения мира. Ищешь надежную тюрьму?

— Можно сказать и так, — не стал спорить Кристоф.

Помедлил и начал рассказывать. Его план был опасным, рискованным, но осуществимым.

Иноканоан усмехнулся. Нечто подобное он и предполагал.

— Фелиция считает — клану Иллюзий больше нет дела до нас, — продолжил Кристоф, проводив взглядом белого ночного мотылька, влетевшего в окно. — Так же, как и до реального мира.

— А что думаешь ты?

— Если бы это было так, вы не стали бы вмешиваться в дела Нахтцеррет.

Цветы черемухи за окном начали медленно осыпаться, превращаясь в снежинки. Потянуло ледяным воздухом. Лигаментиа поднялся и закрыл ставни, успев заметить, как мокрый ночной лес медленно превращается в ледяную пустыню.

— Наши хозяева, гин-чи-най, разочарованы во всех вас, — сказал он, глядя поверх головы Кристофа на деревянную стену, которая начала потрескивать, словно не выдерживая магии, скрытой в ней. — Они надеялись, что у кровных братьев достаточно силы, ума и воли, чтобы противостоять Основателю, но ошиблись. Помнишь наш разговор в Праге? Единственный выход спастись для всех вас — объединиться. Тогда ты ответил, что это невозможно. Но в одиночку ты ничего не сможешь сделать.

— Быть может. Однако я все же попытаюсь, — невозмутимо отозвался мастер Смерти. — Если ты научишь меня выходить в ваш мир.

Дверь открылась, и в комнату вошла Соломея. Не глядя на колдуна, гордо прошествовала к дивану и села рядом с братом.

— Он хочет попасть на Грань, — сказал ей Иноканоан.

— Я могу провести его туда хоть сейчас, — мрачно предложила девочка, сузив вишневые глаза.

— Еще он хочет научиться выходить туда самостоятельно.

— А владельцем снов он стать не желает?

Брат улыбнулся, оценив ее юмор, и сказал:

— Ты прав. Нам не совсем нет дела до реального мира. Когда знаешь, что он существует где-то неподалеку, жить не так скучно. Я научу тебя, как проникать на Грань. Но с одним условием.

— Что ты хочешь? — спросил колдун после секундной паузы.

Иноканоан рассмеялся своим мыслям и ответил:

— Сначала я хотел попросить у тебя Крест Основателя.

Глаза Кристофа вспыхнули яркой зеленью, а пальцы крепко впились в подлокотники, но ему хватило выдержки не перебивать, и лигаментиа продолжил:

— Но, к сожалению, он не сможет храниться здесь. Наша реальность слишком нестабильна. Это опасно для чужих артефактов. Поэтому я попрошу другое.

Соломея, сидящая рядом на диване, вдруг заерзала, словно желая и не решаясь высказать свое мнение. Но едва брат взглянул на нее, затихла.

— Ты отдашь мне свои сны.

Магическая зелень скатилась с пальцев кадаверциана, зеленые искорки посыпались на ковер, и каждая из них, превратившись в тонкую змейку, уползла сквозь пол. Но удивленный Кристоф даже не заметил этого.

— Мои сны? Зачем они тебе?

Иноканоан пожал плечами:

— Твой рабочий материал — мертвые тела, мой — иллюзии, сновидения, кошмары.

Соломея снова пошевелилась, нервно теребя подол платья, но опять промолчала.

— Какие сны тебе нужны? — спросил кадаверциан, усмехаясь. — О прошлом, будущем, настоящем, военные или эротические?

Девочка насмешливо фыркнула, но тут же стала серьезной.

— Все, какие я посчитаю достойными использования, — также улыбаясь, ответил Иноканоан.

— Хорошо. Забирай, — с легкостью согласился Кристоф.

«А Вольфгер на его месте предпочел бы отказаться от Креста», — подумал глава клана Иллюзий, но, естественно, не стал говорить об этом вслух.

Он наклонился вперед, пристально глядя в глаза собеседника, увидел за зеленой глубиной радужки бесконечную черную пропасть, в которой клубились призрачные, пока еще не оформленные тени. Кусок мира, не понятный никому, кроме лигаментиа. И за те несколько минут, что Иноканоан смотрел на легкие, струящиеся силуэты, его сила отсекла колдуна от собственного мира сновидений.

«Если бы ты знал, что отдаешь, — подумал юноша, снова опираясь спиной о теплую спинку дивана. — Но никто из вас никогда не понимал силы снов».

Кристоф прикоснулся ладонью ко лбу, тряхнул головой, зажмурился и снова открыл глаза. Он чувствовал произошедшее изменение, но не мог понять, в чем оно.

Соломея сидела, не шевелясь, и изумленными, широко распахнутыми глазами смотрела на колдуна. По ее мнению, любой человек или кровный брат, лишенный сновидений, был калекой.

Иноканоан вытащил из кармана сигару и посмотрел на сестру:

— Покажи ему, как выходить на Грань.

Девочка молча кивнула, слезла с дивана, подошла к Кристофу, взяла его за руку и потянула за собой. Они ушли через ход, открывшийся в стене, а следом за ними полетел вихрь белых вишневых лепестков. Иноканоан растянулся на диване, глядя в потолок и ни о чем не думая.

Сестра вернулась в одиночестве, когда брат успел докурить сигару до половины. Молча села на пол, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

— Показала.

— Молодец.

— Что с ним будет теперь?

Иноканоан погладил ее по блестящим темным волосам и ответил задумчиво:

— Поживем — увидим.