"Юрка Гусь" - читать интересную книгу автора (Козлов Вильям Федорович)

ЗЕЛЕНАЯ РАКЕТА

Юрка с бабкой Василисой пили чай, когда в дверь раздался стук.

— Приятного аппетита, — вежливо сказал Стасик, вытирая ноги о жесткий половичок.

Бабка подняла глаза от блюдечка. Взглянула на мальчика, а потом перевела взгляд на зеленый жестяной ящик, что Стасик держал под мышкой.

— А-а… у Серафимы живешь? — вспомнила бабка. — Она тебя приголубила. Слыхала.

Юрка выскочил из-за стола, накинул фуфайку.

— Айда во двор!..

Из леса на станцию ползли по снегу голубоватые длинные тени. Мимо вокзала простучал товарняк. На платформах промелькнули танки с зачехленными пушками. С заснеженных крыш вагонов настороженно глядели в небо спаренными стволами зенитные пулеметы.

Стасик уселся на обледенелую ступеньку и, щелкнув задвижкой, открыл ящичек.

— Сколько их! — обрадовался Юрка. — Постреляем!

В узком металлическом ящичке плотно, одна к другой лежали новенькие ракеты.

— Где достал?

— Достал…

Стасик защелкнул крышку и спрятал ящик за пазуху.

— У Хотяевского моста, в лесу.

Юрку даже пот прошиб, так сильно захотелось ему заполучить этот зеленый ящичек. Но, судя по всему, Стасик не собирался с ним расставаться.

— Давай дружить, — с воодушевлением сказал Юрка.

Стасик недоверчиво покосился на него.

— Пожалуйста… Только ракеты я тебе не отдам.

— Думаешь, я из-за ракет?

Стасик посмотрел Юрке в глаза и ничего не сказал. Юрка покусал нижнюю губу и сказал:

— Зачем тебе столько?

— Пускай лежат.

— Так всю жизнь и будут лежать? — насмешливо спросил Юрка. — Сгниют.

— Я пойду, — сказал Стасик.

Юрка нахмурился и замолчал. Долго сидели они рядом, глядя в разные стороны.

— Знаешь, где я их нашел? — заговорил Стасик. — В муравьиной куче. Гляжу, муравьи мечутся как угорелые, ну, я взял сук да и давай ковырять… — Стасик умолк, прислушался. — Юр! Фашисты летят!

— Наши это! — дернул Юрка плечом. — Я по голосу узнаю… Ну а дальше?

— Ковырнул, а там вот этот ящик. Я бы и ракетницу нашел, да тут подскочил Жорка, оттолкнул меня и давай сам копаться. Сграбастал ракетницу, гад рыжий… А я ее первый увидел. Говорю ему: «Пускай у нас все будет пополам — и ракеты, и ракетница…» А он говорит: «Нашел дурака! Ракеты твои перестреляешь, а ракетница останется…» Он и ракеты хотел отнять. Не вышло!

Из глубины леса, с той стороны, где клуб, вылетела зеленая ракета. Она красиво изогнулась в небе наподобие огромного знака вопроса и медленно растаяла.

— Летят! — вцепился в Юркину фуфайку Стасик. — И ракета!

Юрка открыл было рот, но колкий страх приморозил язык к нёбу: на большой высоте, раздирая сумрачную пелену вечернего неба, двигалась стая «юнкерсов». Черные капли отделились от самолетов и с металлическим воем понеслись на притихший поселок. Капли увеличивались, росли, и от них трудно было оторвать взгляд. Капли падали прямо на голову. Ребята не помнили, как оказались лежащими на земле у поленницы дров. Все вдруг провалилось в какую-то яму. Сколько времени продолжалась бомбежка? Минуту? Час? Они не знали. Какая-то сила придавила их к земле и не давала поднять голову. А земля вздрагивала и тряслась, будто от страха.

Словно злой великан на ходулях прошагал по поселку. «Ух! Ух! Ух!..» Ушел, а следы остались — глубокие черные ямы, и долго еще в них курился ядовитый зеленый дымок.

Вставать с земли не хотелось.

Не хотелось ни о чем думать, даже радоваться, что черные стальные капли пронесло мимо. Тишина, звенящая, похоронная тишина.

И вдруг где-то за домами, вблизи — прерывистый дикий вопль.

Стасик сел на землю, дотронулся до Юрки.

— Кричат.

— На Кооперативной, — сказал Юрка, поднимаясь. — Поглядим.

В переулке уже толпился народ.

Крупная фугаска угодила в угол бревенчатого пятистенка. Дом так и сел на корточки, словно собирался перепрыгнуть через дорогу. В пролом в стене свободно могла бы въехать машина. Юрка и Стасик, держась друг за друга, пытаются заглянуть в эту огромную прореху. Но взрослые все загородили. Только видно, как на исчерканной осколками стене, чуть покосившись, висят ходики с тремя богатырями на циферблате.

Что-то страшное там, за неподвижными спинами людей. Юрке хочется убежать отсюда подальше. И не может. Ноги словно примерзли к земле. Будто сквозь вату, слышится разговор:

— Всю семью под корень вырубил… Даже младенца не пощадил!

— Господи! Что на белом свете деется?

— Лютует, сволочь!..

— У-у-у, звери! — скрипнул кто-то зубами.

— Вон фершал идет!

— А что толку? Мертвых не воскресишь.

Юрка, увлекая за собой Стасика, выбрался из толпы.

— Они чай пили, когда их убило, — сказал Стасик. — Всех пятерых.

Юрка молчал. Больше не сказав друг другу ни слова, они разошлись.

Гусь, оступаясь, взобрался на свое крыльцо. Горьковатый тревожный запах взрывчатки преследовал по пятам. В обледенелую ступеньку крыльца глубоко вонзился длинный зазубренный осколок. Снег вокруг него растаял. В избе было холодно. Пахло штукатуркой и улицей. Стекла мрачно поблескивали на полу. Из печи осколок выломил красный кирпич. Дверь в другую комнату, раньше заколоченная, распахнулась настежь и держалась на одной петле. Большое зеркало над кроватью треснуло посередине. Рамка с фотографиями покосилась. Только медный самовар с короной-конфоркой на голове по-прежнему весело сиял в углу на чурбаке, гордясь своими медалями, выбитыми на желтой выпуклой груди.

Бабка рукавом смахнула со стола на пол штукатурку, стекла и стала собирать ужин. В углу на табуретке маячила чья-то сгорбленная фигура.

— В черковь перештали люди ходить, — услышал Юрка знакомый шепелявый голос, — вот гошподь бог и накажал жа грехи тяжкие. Егор-то на штарости лет, чарство ему небешное, штал бежбожником… Жабыл и дорогу в черковь… А гошподь, он все видит… Гошподь, он ничего не жабывает!

Юрке противно было слушать этот шепелявый голос, он сбоку посмотрел Ширихе в лицо и спросил:

— С чего это у тебя такая здоровая бородавка выросла?

Шириха так и подскочила.

— Глажищами-то жыркает, чишто шыч, — проворчала она, отворачиваясь от Юрки.

— Не хошь щец похлебать, Марфа? Постные… А то все говоришь.

— Пойду я… Надыть еще кожу подоить.

Марфа Ширина ткнула клюкой в дверь.

— Меня-то гошподь бог помиловал. Ни единого штеклышка не вылетело. Он, гошподь, жнает, кого накажывает… У Губиных курятник в щепки ражнешло. Прощевай, Вашилиша.

— Эй, тетка! — крикнул ей вслед Юрка. — Заладила: «Гошподь», «гошподь»! Где он, бог-то? На небе одни самолеты…

Шириха так хлопнула дверью, что с рамы еще одно стекло упало и разбилось на подоконнике.

Бабка, стуча деревянной поварешкой о чугун, наливала Юрке щи в тарелку.