"Едем на Вял-озеро" - читать интересную книгу автора (Козлов Вильям)19. СОЧИНЕНИЕ НА ВОЛЬНУЮ ТЕМУТихо в седьмом «В». Слышно, как шуршат ручки по бумаге, нет-нет — заскрипит парта, послышится тяжелый вздох. Весь класс пишет сочинение на свободную тему. Хотя тема и вольная, почти все пишут о том, как провели нынешнее лето. Нина Васильевна сидит за столом и читает книжку. Она могла бы и уйти, потому что сочинение на свободную тему не спишешь, но в этот первый день занятий ей приятно быть вместе с ребятами. — А я летом видел летающее блюдце, — говорит Пирамида. — Нина Васильевна, об этом можно написать? — Напиши! — усмехается Леня Бойцов. — И пошли на конкурс в «Технику — молодежи». — Оно летело-летело, село и исчезло, — продолжает Пирамида. — Это было за городом, стояла жара, может, мне приснилось? — Сны свои расскажешь на перемене. — Отложив книжку, учительница обводит взглядом свой класс. Каких-то три месяца прошло, как они расстались, а мальчики и девочки заметно изменились: подросли, окрепли, многие загорели, вроде бы стали серьезнее… Правда, не все: Слава Бабочкин все такой же вертлявый и болтливый. И совсем не загорел. Наверное, все лето в городе пробыл. Ну, чего, спрашивается, мешает своему соседу Толе Григорьеву? Нина Васильевна уже хотела было сделать Бабочкину замечание, но Толик (смирный, тихий Толик Григорьев!) вдруг ощетинился и толкнул под партой кулаком Пирамиду в бок… Другими стали Ваня Мельников и Андрей Пирожков. Лица обветренные, движения уверенные. Пожалуй, больше всех возмужали закадычные приятели. Посадить их снова вместе? Помнится, весной ни за что не хотели садиться с девочками за одну парту, а сейчас привыкли и, кажется, подружились… Мила Спицына еще больше похорошела: стала немного полнее, прическа короткая, в глазах солнечный блеск… Где же она была этим летом? Да, на озере Селигер. Вон как загорела. Надя Краснопевцева — соседка Андрея Пирожкова — наоборот, стала мягче, задумчивее. И это только ей на пользу. Уж слишком была высокомерна и суха. Леня Бойцов растет не по дням, а по часам. Волосы выгорели добела. Загорелая грудь распирает рубашку. В росте он уже перегнал многих учителей. А вот Света Козловская похудела и бледная. Видно, не отдыхала совсем. Девочка упорно готовится к зимним соревнованиям фигуристок. Ей в этом году повезло: побывала с пионерами-спортсменами в Германской Демократической Республике. Ваня и Андрей писали о том, как они жили в экспедиции. У Мельникова перо так и бегало по бумаге. Он писал о Вял-озере, Викторе Викторовиче, о Вере Хечековой и Назарове. Про белые северные ночи и невиданную рыбалку, про розовые закаты и пустынные острова, где, кроме рыбаков, никого нет, про Сень-гору, Белый город и щуку Эллу… Андрей водил ручкой по бумаге медленно, обдумывая каждое слово. У него не такая богатая фантазия, как у приятеля. Андрей писал про комаров и мошку, про холодные, дождливые ночи и бурю на Вял-озере, про разбитую дорогу и недоброго шофера Ивана Николаевича. После некоторого колебания честно написал, как он обиделся и, бросив друга, потихоньку уехал… И если бы не встреча с Санькой Рожковым, может быть, и не вернулся бы на Вял-озеро. Подумав, приписал, что уехал не только из-за обиды, а и надоели ему комары, холод, дожди… В общем, дезертировал. Прозвенел звонок. Ребята стали сдавать сочинения. Последним с сожалением протянул учительнице тетрадку Ваня. Он исписал ее почти всю. На школьном дворе ждала Мила Спицына. В коротком школьном платье с белым передником она была сегодня очень симпатичная. Еще в классе Ваня ощутил какой-то тонкий приятный аромат. Очевидно, Мила надушилась хорошими духами. Он хотел съехидничать на этот счет, но, взглянув на девочку, смолчал: вовремя сообразил, что она может здорово обидеться. Мила с улыбкой смотрела на него. — Зачем ты такие длинные сочинения пишешь? — Мы ведь были не на даче у родственников, а за Полярным кругом, — сказал Ваня. — Если бы ты видела нашу ламбу, Сень-гору, Вял-озеро! — Ламба, Сень-гора, Вял-озеро, — повторила Мила. — Красивые названия. — Каких мы там окуней ловили! Сказка! — Расскажи, пожалуйста, про Вял-озеро! — попросила Мила. Ваня хотел сказать, что лучше даст ей почитать свое сочинение, но не сказал. Как и тогда, перед самыми каникулами, он поймал себя на том, что в разговоре с Милой как бы раздваивается: хочет по мальчишеской привычке сказать что-то резкое, грубоватое, а подумав, говорит совсем другое… И только с Милой так. Другим девчонкам он говорит все, что приходит в голову. И там, на Севере, он иногда думал о Миле, но в этом даже Андрею никогда не признался бы. — В двух словах не расскажешь, — помолчав, сказал он. — А ты спешишь куда-нибудь? И хотя Ваня договорился с Андреем после обеда пойти к Косте Рыбакову, он сказал: — Да нет… Куда мне спешить? Мила взглянула на него, улыбнулась: — Это хорошо, что ты врать не умеешь. — Как это врать? — Ваня даже покраснел. — Есть люди: соврут — и никто не почувствует этого, а бывает и наоборот: соврет человек — и сразу видно. Вот когда Пирамида врет, никто не чувствует. — А я совру — сразу заметно? — Не знаю, как другим, а мне — да, — сказала Мила. — Проницательный ты человек, — усмехнулся Ваня. Они пошли по улице Фурманова к набережной Кутузова. Сентябрь в Ленинграде обычно теплый, солнечный. Отощавшие липы и тополя стали золотисто-красными, на тротуарах и проезжей части много опавших листьев. Рядом с дорожными знаками появились квадратные желтые вывески: «Осторожно, листопад!». Почему осторожно? По шуршащим листьям так приятно ходить… И машинам они не помеха. Промчится «Волга» или «москвич», а листья взлетят вверх и снова медленно опустятся. Наверное, когда дождь, по скользким листьям опасно ездить. Неву вдоль и поперек пашут буксиры, проносятся разноцветные глиссеры, оставляя за собой широкий блестящий след и мокрое туманное облако. Скользнув в черную тень Литейного моста, пропадают из глаз. Мила умела слушать, и Ваня постепенно разговорился. В памяти так свежи все события, лица. Закроешь глаза и чувствуешь влажный запах ламбы, горьковатый дым костра, слышишь зудение комаров, сочный плеск волн о борта лодок… Мила не перебивала, слушала внимательно, и прищуренные глаза ее были задумчивые. К белому переднику прицепился желтый овальный лист. Было удивительно, почему он держался и не падал. Долго гуляли они по набережной. Ваня и не заметил, как ее портфель перекочевал к нему. От Литейного моста дошли до Дворцового, потом долго сидели на парапете у Ростральных колонн. За их спинами зажигался и гас светофор, шелестели машины, шипели троллейбусы, мощно пророкотал над головой самолет. Забрели в Петропавловскую крепость, а оттуда вышли к Кировскому мосту и пошагали мимо дворца Кшесинской, по чистой каменной набережной дома бывших политкаторжан, Военно-медицинской академии — к Финляндскому вокзалу. Все Ваня рассказал Миле. Даже про то, как спасла его Элла. Про Белый город и щуку тетю Катю, которую он назвал Эллой. — Хорошее имя — Элла, — сказала Мила. — Какая она, эта девочка? Симпатичная? — Андрей до сих пор вздыхает, — рассмеялся Ваня. — Как увидит ее, так что-то у него с глазами происходит: то ли вращаются, то ли, наоборот, останавливаются… — А тебе она что же, не понравилась? — Мила отвернулась и стала смотреть на тоннель, из которого на большой скорости выскакивали автомашины. — Надо завтра же ей книжку послать! — вспомнил Ваня. — Обещал сразу и вот забыл… — Пошли, — бесцветным голосом сказала Мила. — Мы Элку и Саню в гости пригласили. На зимние каникулы обещали приехать. Я тебя обязательно с Эллой познакомлю… — Не надо, — почему-то сказала Мила. Ваня взглянул на нее, хотел спросить, почему не надо, но вместо этого неожиданно сказал: — Если завтра будет такая же погода, поедем кататься на моторной лодке? У нас теперь свой мотор. Сказал и затаив дыхание стал ждать ответа. На завтра они договорились с Костей порыбачить на заливе. Мила насмешливо взглянула на него и сказала: — Ты ведь совсем не хочешь, чтобы я поехала… Зачем же тогда приглашаешь? Надеешься, что откажусь? — Я забыл, что со мной поедут Андрей и Костя, — честно признался Ваня. — Но если хочешь, поедем в любой другой день. Опять скажешь, неправду говорю? — С удовольствием покатаюсь, — сказала Мила. — Хочешь, с ребятами поговорю — и все вместе завтра… — не мог остановиться Ваня. — Завтра не могу, — сказала Мила. — С подругой идем в ТЮЗ. — Я в театре сто лет не был, — облегченно вздохнул Ваня. Признаться, он рад был, что Мила идет в ТЮЗ: Андрей и Костя с лодки бы попадали, если бы увидели завтра на берегу Ваню с Милой. У парадной ее дома Ваня вспомнил про самое главное… Открыв портфель, достал зуб кашалота и протянул девочке. — Это мне? — обрадовалась она. — Я хотел всего кашалота привезти, да вспомнил, здесь не купишь такой аквариум, в который можно было бы запустить его… — сказал Ваня. — Настоящий зуб кита? — Самый натуральный. Даже с пробой… Видишь желтое пятнышко? Этот зуб Ваня нашел на чердаке заброшенного дома, в том самом Белом городе, который им показала Элла. Как только увидел зуб в коробке с сопревшей рухлядью, сразу решил подарить Миле. Зуб был белый, с острыми краями и твердым, как алмаз, закругленным концом. Тяжелый, гладкий, его приятно было держать в руке. Андрей облазил все чердаки, но больше такого зуба не нашел. И Элла ничего подобного не встречала. Повезло только Ване. — Я часто-часто вспоминала тебя, — сказала Мила. — Думала, бедный Мельников, как он там, на далеком Севере? Вдруг белый медведь нападет? Или морж? — Белые медведи и моржи на полюсе, — смутился Ваня. — Я там даже зайца не видел. — Хотела письмо тебе написать, но не знала адреса… — Ну, это… — вконец растерялся Ваня. — До свиданья. Мила рассмеялась и, забрав портфель, убежала в парадную. Быстро-быстро простучали ее каблуки по лестнице, и стало тихо. «Влюбилась она в меня, что ли? — озадаченно подумал Ваня. — А может быть, я в нее?..» |
||
|