"Самая легкая лодка в мире" - читать интересную книгу автора (Коваль Юрий Иосифович)Глава IV. Ночное плаваниеТак обнимались мы под метелью, и, когда обнялись окончательно и Шура скрылся за углом, Орлов вытащил из-за пазухи овальную жестянку. Красная краска на ней местами облупилась, проржавела, но хорошо видна была парусная лодка и надпись белым по красному: ЧАЙ Т-во Чайная торговля В. ВЫСОЦКИЙ и К Москва Перед нами была старинная вывеска. Но как попала она в подвал? И как попал сюда бамбук? – Ты знаешь, чего я думаю, – сказал Орлов, – я думаю, что в этих бревнах раньше перевозили чай. Насыпали внутрь сухого чаю и перевозили вот на таких лодках, которые называли «чайный клипер». Более нелепого предположения предположить было невозможно. Художник Орлов пытался одним махом объединить чай, бамбук и лодку на вывеске прямой линией. Он пошел кратчайшим путем к истине и промахнулся. Орлов просто-напросто устал. Его оглушила потеря граммофона. Ведь он мог запросто уносить сейчас под мышкой граммофон, а вместо этого возился с моим бамбуком. Была уже глубокая ночь. Снег валил со всех сторон. Мы замерзли и долго связывали бамбук веревкой, связали, взвалили на плечи. Связка получилась громоздкой, руки соскальзывали с гладких лакированных бревен. Переулками мы вышли на Сретенку. Снежные волны выкатывались вслед за нами из темных подворотен, схлестываясь под фонарями, и улетали кверху – громыхать на крышах, выть на чердаках. – Воет, как граммофон, – недовольно ворчал Орлов, который шел впереди. – Право руля! – кричал ему я. Метель то подталкивала нас в спину, то налетала сбоку и разворачивала поперек улицы. Мы неловко маневрировали, напоминая баржу. Это было первое плавание самой легкой лодки в мире. – Левая, загребай! Правая, тарань! – покрикивал я и вдруг услышал сзади: – Стоп, машина! В первую минуту я подумал, что это нас догнал зачем-то милиционер-художник. Но ошибся. Нас догонял не художник, но – милиционер. – Суши весла! – крикнул я, и мы повалили связку на снег. Милиционер-нехудожник оглядывал и нас и бамбук с крайним подозрением. Из-под его погон сыпалась снежная труха. В свете уличного фонаря кокарда на его шапке, до блеска начищенная метелью, сверкала как утренняя звезда. Милиционер молчал. Орлов постучал ботинком по бамбуку, потопал ногами, попрыгал. – Метель-то какая, а? – сказал он милиционеру. Милиционер не захотел вступать в пустой разговор. Не выпуская нас из поля зрения, обошел он бамбуковую связку, посветил фонариком в черные жерла бревен. – Попрошу документы. – Документов нет. – Попрошу накладные на стройматериалы. – Ничего такого у нас нет. – А где вы это… гм… взяли? – Это бамбук, – чистосердечно ответил Орлов. – Нам его милиционер-художник подарил. На мой взгляд, ничего глупее этой фразы придумать было невозможно. Фраза озадачила милиционера, несколько секунд переваривал он ее и сказал неожиданно: – Это Шурка, что ли? – Шура. Который на Сретенке стоит. – Да откуда же у Шурки бамбук? Где ваши накладные? – Накладные остались у Александра, – вставил я. – Необходимы дополнительные печати. – Какие еще печати? Откуда бамбук? – Он лежал в Сухаревском переулке, – принялся объяснять Орлов. – У милиционера-художника в подвале. Мы там и вывеску нашли. Он достал из-за пазухи вывеску «Высоцкий и К», которая делу особо не помогла. – Пройдемте до отделения, – сказал милиционер. – Да что вы! Пойдемте лучше ко мне в мастерскую, – приглашал Орлов. – Заварим чаю, разберемся. – Уж если разбираться, так в отделении. – У нас чай со слоном. А можем чаю-медведя сделать. Согреетесь. – Уж поверьте нам, – уговаривал я. – Не крали мы этот бамбук. Пойдемте, посмотрите, где мы живем, и если надо, арестуйте. Некоторое время уламывали мы милиционера, и наконец он согласился, помог взвалить бамбук на плечи. Мы снова двинулись вперед, а милиционер-нехудожник важно шагал сбоку. Его присутствие сделало наше плавание более торжественным и величавым. Мне было приятно, что в первом плавании самой легкой лодки в мире участвуют сопровождающие корабли. – Вы знаете, – сказал я милиционеру, – вы участвуете в первом плавании самой легкой лодки в мире. – Как это так? – Из этого бамбука мы построим самую легкую лодку планеты. – На легкой-то далеко ли уплывешь? Да и зачем она вам? Рекорды, что ль, бить? – Да надо бы их побить, – веселился я. – Чего глядеть-то на них? – Делайте плоскодонку. У нас в Мещере все на плоскодонках плавают. Из осины долбят. Пока мы шли к мастерской, милиционер-нехудожник вспоминал, как делают лодки у них в Мещере, как выбирают осину, как долбят, как парят, как разводят ее. Когда мы пришли в мастерскую, заварили чай и уселись за стол, милиционер сказал: – Накладные – бог с ними. Но где же все-таки хоть какие-то документы? Никаких документов Орлов найти не сумел. Нашел квитанцию за уплату электроэнергии, показал милиционеру, фамилия которого оказалась Оськин. – Хорошо, что вы платите за энергию, – говорил Оськин. – И чай хорош, и вправду коричневый, как медведь. Но все-таки другой раз ночью бамбук не таскайте. Увижу – заберу. Оськин-милиционер немного отогрелся, снял форменную шапку, расстегнул шинель. – Я бы вас сразу в отделение повел, – признавался он. – Да там места мало – бамбук некуда девать. Поэтому я с вами и пошел, но, если б вы, ребята, вздумали бежать, пришлось бы мне кое-что применить. Раз пять заваривали мы чаю-крепача. За окнами выла метель, а мы сидели красные, распаренные, ели столовыми ложками варенье из банки. – Хорошо, что вы не побежали, – продолжал Оськин. – Это молодцы. Тут один недавно вздумал убегать… Мы сидели на кухне под абажуром, сделанным из разноцветных стекляшек-палочек. Напротив Оськина на столе висели пять старых медных чайников, связанных вместе. Здесь же стояла скульптурная группа «Люди в шляпах», над которой Орлов работал последние четыре года. – Что это они все в шляпах? – спросил Оськин. – Сделал бы хоть одного в кепке. – Такие люди кепок не носят, – возражал Орлов. – Это люди серьезные. Вот вы, например, какой носите головной убор, когда снимаете форму? Оськин хмыкнул, зацепил из банки варенья. – Тюбетейку, – сказал он. Шесть бамбуковых бревен лежали на полу. В кухне они не уместились, и концы их вылезали в коридор. Снег, облепивший бревна, растаял – на золотистых боках сверкали янтарные капли. – Одного не пойму, – говорил Оськин. – Как бамбук попал в подвал? – Чай и бамбук – одного поля ягоды, – отвечал Орлов, помахивая вывеской «Высоцкий и К». – Поверьте мне, где чай, там и бамбук. – Видимо, в этом подвале были чайные склады купца Высоцкого, – рассуждал я. – Вместе с чаем он привез и бамбук. Хотел, наверно, построить бамбуковый домик, чтоб чай в нем пить. – Бамбук применялся для упаковки, – спорил со мной Орлов. – Этими бревнами обшивали тюки с чаем. Они работали как спасательный пояс, чтоб чай не утонул, если корабль перевернется. Так болтали мы о чае и бамбуке, и чай заваривался в чайнике, бамбук лежал на полу, и мне ясно было, что он занимает в мастерской слишком много места. |
||
|