"Строптивая невеста" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 8

Спустившись по ступенькам на первый этаж Кимберли-холла, София прошла по коридору к двери, ведущей в комнату брата, тихонько вошла, стараясь не шуметь и не разбудить Джереми. Ей хотелось поговорить с ним, успокоить, заверить его, что их ждет впереди только самое хорошее, и она молила Бога, чтобы он помог ей исполнить это довольно сомнительное обещание.

Комната, где спал Джереми, была небольшой; деревянные ставни-двери, выходившие на балкон, были, как и обычно, распахнуты настежь. Мальчика в кровати не оказалось, и слегка обеспокоенная София прошла на балкон, где часто спал Джереми; там она его тоже не нашла. Улыбка застыла на ее лице; вдруг София вспомнила, что днем брат выглядел взволнованным, словно что-то не давало ему покоя, и она не спросила Джереми о причине его тревоги только потому, что в тот момент в комнату вошел Райдер.

Итак, мальчик исчез. И София догадалась, где он: вероятнее всего, Джереми отправился в Кэмил-холл разбираться с дядей. Тео Берджес наверняка изобьет его, может быть, даже убьет, теперь у дяди нет ни малейших причин притворяться, изображая заботливого родственника. От волнения и ужаса София начала дышать глубоко и нервно, от чего избитое тело сразу напомнило о себе, и от боли она согнулась, обхватив себя руками, и долго стояла так, не двигаясь. Когда боль утихла, она, не видя красоты ночного неба и моря, медленно повернулась и направилась к себе в спальню. В глубине платяного шкафа София нашла свою одежду, измятую и грязную, быстро оделась, стараясь не думать о боли, появлявшейся всякий раз, когда она делала какое-нибудь движение. Туфель своих она не нашла, не важно, можно идти и босиком. Она осторожно, словно вор, прокралась в библиотеку, где, как она знала, находилось оружие, она заметила его раньше в большом деревянном шкафу со стеклянными дверцами. К счастью, шкаф не был заперт, и София, открыв его, выбрала себе небольшой пистолет. Дело касалось благополучия Джереми, и она готова была пристрелить любого, кто собирался причинить мальчику хоть малейший вред.

Невидимкой выскользнула София из дома и торопливо пошла по усыпанной гравием дорожке через сад. Свежий ночной ветерок развевал ее распущенные волосы, то и дело под ноги ей попадались мелкие острые камешки, но она не обращала на них внимания, спеша на выручку брату. София была спокойна, хотя и немного побаивалась: что ждет ее? Сидеть сложа руки она не хотела и не могла; наступило время самой позаботиться о себе и о Джереми, она считала, что справится со всеми трудностями сама и просила Бога помочь ей.

Через двадцать минут София уже подходила к Кэмил-холлу, прячась по возможности в тени деревьев. Окна нижнего этажа были освещены, она тихо и осторожно подошла к дому и заглянула в каждое из них, но не увидела ни дяди, ни Томаса, ни Джереми. Со стороны веранды, где находился кабинет Тео Берджеса, внезапно послышались голоса, и София подкралась туда и прислушалась. Говорил дядя, и, судя по голосу, он был изрядно пьян.

— Ты заявился сюда, чтобы отшлепать меня, не так ли, щенок? Решил высказать мне свое негодование? Маленький ублюдок.

— Да. И я не щенок. И не ублюдок. Моя мама была вашей сестрой и замужней женщиной. Я родился в законном браке. Я пришел к вам, чтобы поговорить о Софии. Я не могу позволить вам избивать мою сестру. Как вы посмели сделать это!

— А она заслужила побои, и, уверяю тебя, как только она попадется мне в руки, я отлуплю ее снова и буду бить до тех пор, пока упрямая девчонка не запросит пощады.

— Я вам не позволю! И Райдер вам не позволит! А-а, Райдер Шербрук! Тео Берджес с удовольствием убил бы его, будь он рядом. Но ничего. Этот глупый мальчишка сам полез на рожон и поплатится за это.

— И как же ты собираешься остановить меня, щенок? — зло спросил дядя у племянника. — Ты и кнут-то в руках не удержишь. Да у тебя его и нет. А вот у меня есть.

— Я что-нибудь придумаю.

В следующее мгновение София услышала свист кнута и крик Джереми. Вне себя от ярости, она быстро прошла через веранду и толкнула незапертую дверь кабинета дяди. Перед ее глазами предстала ужасная картина: Тео Берджес склонился над мальчиком и замахнулся для второго удара; кнут он держал в здоровой руке, другая рука была перебинтована и висела плетью вдоль тела.

София выступила вперед.

— Только попробуйте ударить Джереми, — крикнула она дяде, — и я выстрелю. А чтобы вы подольше помучились, негодяй, я пущу пулю в живот, и вы будете корчиться на полу в судорогах, вопить от боли и медленно умирать.

Медленно, очень медленно Тео Берджес опустил руку, державшую кнут, и обернулся к племяннице.

— Я вижу, ты поторопилась. Обнаружила, что твоего калеки-братца нет в комнате, и прибежала сюда. Быстро же ты бегаешь, голубушка.

— Джереми, иди ко мне, — не обращая внимания на дядю, сказала София. — И держись подальше от этого человека. Вот так, хорошо.

Джереми подошел и виновато взглянул на сестру. Ему было и стыдно от своей неудачи, и больно, потому что Берджес сильно ударил его. София поняла чувства брата и постаралась успокоить его:

— Все в порядке, Джереми, на этот раз мы выиграли. Ты храбрый мальчик и держался молодцом. А теперь дай мне руку и пошли отсюда.

— А не слишком ли ты уверена в себе, мерзавка? — спросил Тео. — Мне стоит лишь позвать слуг, и они схватят тебя и этого щенка.

— Мне на это наплевать, — ответила София, — потому что прежде чем они это сделают, вы будете валяться с простреленным животом, обещаю вам. Можете звать на помощь, дядя, можете кричать как угодно громко. Я с удовольствием выпущу в вас пулю, для такого труса, как вы, этого еще и мало. Надо же, стегнуть кнутом мальчика, который вполовину меньше вас! Бесчувственный негодяй!

Тео Берджес молча смотрел на племянницу, не зная, что ему следует делать. В голове у него шумело от большого количества выпитого рома, которым он пытался заглушить острую боль в раненом плече. Он знал свою племянницу достаточно хорошо и поэтому был уверен в том, что она выстрелит не задумываясь. Какой же он дурак, что тогда не забил эту дрянь до смерти, а она еще умудрилась сбежать, перед этим ранив его. Если бы не эта проклятая рана, он убил бы девчонку. Теперь она осмеливается угрожать ему — какая неслыханная дерзость! Тео поморщился от боли в плече и вспомнил, как ужасно оно болело, когда Томас вытащил из него нож и обработал рану. Как он ни сдерживался, но закричал от невыносимой, адской боли. Он даже не потерял сознание, а все время мучился от боли и не мог спать по ночам. София должна заплатить за эти мучения, мерзавка.

— А ты не забыла, дорогая племянница, — сказал он наконец, — что в случае моей смерти ты не получишь ничего?

— Вы уже совсем ничего не соображаете, дядя, ром затуманил ваш мозг, — возразила София. — Ваш наследник — Джереми.

— Вовсе нет, дорогуша. Он — не мой племянник, потому что у меня нет завещания. Понятно?

— Это не важно. Мы — ваши ближайшие родственники, поэтому в любом случае Кэмил-холл унаследует Джереми. А также и поместье в Фоуи.

— Это тебе Оливер Сассон сообщил? В перерыве между любовными занятиями?

— Вас это не касается. Имейте в виду, в моем пистолете — две пули, и они достанутся вам, если вы будете себя плохо вести. Повернись-ка, Джереми, я посмотрю, сильно ли он тебя ударил.

Мальчик повернулся к Софии спиной: ткань рубашки от удара треснула, и был виден вздувшийся ярко-красный след от кнута.

— Скотина! — негодующе вскричала София. — Как вы посмели ударить ребенка! Если бы пролилась хоть капля крови моего младшего брата, я не раздумывая прострелила бы вам живот, но считайте, что вам повезло. На этот раз я не буду стрелять. Обойдемся без кровопролития… Я забираю Джереми обратно в Кимберли-холл, и не в ваших силах нам помешать. Да, и еще: я требую, чтобы вы оставили в покое меня и моего брата; и не смейте показываться в Кимберли-холле или посылать туда вашего прихвостня Томаса. Пойдем, Джереми. А вы, дядя, только попробуйте сдвинуться хотя бы на дюйм, и я быстро с вами расправлюсь.

— А что ты, интересно, будешь делать, когда Райдер Шербрук вышвырнет вас из своего дома?

— А это уже не ваше дело.

— Томас сказал мне, что ты разместилась в спальне у Шербрука; теперь весь город только и говорит о том, что вы любовники. Твоя репутация безнадежна…

— Да что вы, дядя! Вы меня просто удивляете! — рассмеялась София. — С каких это пор вы заботитесь о моей репутации? Посмотрите на меня! Разве на моем лице не осталось следов от ваших побоев? А мое тело болит так, что даже если бы Шербрук и захотел чего-нибудь, то я была бы не в состоянии удовлетворить его желание. Ни его, ни кого-либо другого. Неужели вы настолько наивны, что не понимаете этого? Мы уходим, дядя.

— Уходите? К этому англичанину?

— Да. Он гораздо лучше вас.

— Да он вышвырнет вас на улицу! Я слышал, что у него слава донжуана; он соблазняет женщин, а потом быстро от них устает и бросает. Еще ни одной женщине не удалось удержать его надолго. Доверенный человек, которому я поручил следить за семейством Шербруков в Англии, написал мне, что красотки из кожи вон лезут, лишь бы очутиться в постели с этим сластолюбцем. Ты что, лучше других? Да тебе вряд ли удастся завладеть его вниманием дольше, чем на одну ночь.

— А мне не нужно его внимания. Я вообще не желаю его видеть или находиться с ним в одной постели. Пусть у него будет хоть сто любовниц, мне это все равно. Но Райдер Шербрук показал себя с хорошей стороны в той ситуации, в которой я оказалась из-за вас, дядя; он заботится о Джереми и обо мне и при этом ведет себя так, как и положено истинному джентльмену. А джентльмены в моей жизни встречались крайне редко. Все, дядя, разговор окончен. Джереми, иди к выходу, я пойду за тобой.

— Но, Софи…

— Я сказала, хватит! Иди, Джереми, что ты стоишь?

Мальчик, бледный и усталый, медленно повернулся и пошел к двери. София посмотрела на дядю, опустила руку с пистолетом и прицелилась Тео Берджесу в колено.

— Я, кажется, передумала, дядя, — сказала она. — Я с удовольствием понаблюдаю за вами, когда вы будете хромать. Как, представляете себя в роли несчастного калеки?

— Нет, проклятая девка, не смей! — завопил Берджес и стремительно бросился к племяннице. От неосторожного движения опрокинулся подсвечник с горящей свечой, и через секунду комната погрузилась во мрак. София, не успевшая даже толком сообразить, что ей следует делать, инстинктивно нажала на курок, и пистолет выстрелил в темноту… Раздался крик, и в следующее мгновение Софию сильно ударили по руке, державшей пистолет, так что девушка едва не выронила оружие, а удержав его, выстрелила второй раз, уже вполне осознанно. Потом она получила удар в висок и упала как подкошенная на пол. До ее сознания доходили какие-то странные звуки и запахи и, придя на мгновение в себя, она с трудом открыла глаза и увидела, как полыхнули огнем муслиновые занавески, услышала крики брата и поняла, что в комнате начался пожар.

— Джереми, — позвала она, — пожалуйста, беги отсюда в Кимберли, к Райдеру. Скорее уходи отсюда, слышишь?

С этими словами, обессилев и задохнувшись от дыма, София потеряла сознание.

Очнувшись от обморока, она зашлась в долгом кашле, горло у нее жгло так, словно там содрали кожу. Кто-то хлопал ее по спине и говорил:

— Не волнуйся, Софи, все кончилось хорошо. Джереми в полном порядке. Ш-ш, не разговаривай. Тебе сейчас не о чем беспокоиться, поэтому молчи.

Райдер… Это его голос, его руки… София прижалась к своему спасителю, вся дрожа от слабости, и, превозмогая боль в горле, сказала:

— А где Джереми? С ним правда все в порядке?

— В порядке, не волнуйся. Мы сейчас в Кэмил-холле. Твой брат сумел вытащить тебя из горящей комнаты, и ты была уже в безопасности, когда прибежали мы с Эмилем. Огонь удалось быстро потушить, и практически ничего не сгорело. Ущерб невелик. Я имею в виду весь дом, а кабинет, конечно, почти полностью разрушен, и еще часть веранды, куда выходила его дверь. Дым, разумеется, распространился по всему зданию, и запах гари еще долго не выветрится. А дядя Тео погиб.

Еле шевеля языком, превозмогая боль в горле, София прошептала:

— Это я убила дядю. Я стреляла из пистолета и слышала после выстрела крик.

— Ты стреляла? Вот молодец! Но ты поступила очень опрометчиво, ничего никому не сказав. Если бы Коко не увидела, как ты бежала через сад, ты и Джереми могли навеки остаться под обломками горящего дома, мальчик ни за что не оставил бы тебя там одну. Вы бы сгорели заживо, не подоспей мы вовремя.

— Лучше бы я сгорела. Судья Шерман Коул наверняка приговорит меня к повешению.

— Не вижу для такого приговора никаких причин. София попыталась отстраниться от Райдера, но из его объятий вырваться было невозможно.

— Нет, причины есть. Судья приставал ко мне с нескромными предложениями, однако дядя, не видя в этой связи выгоды для себя, приказал мне отказать судье. Тому мой отказ не понравился, и он даже угрожал разными неприятностями, так я задела его самолюбие. Дядю все это забавляло; он судьи не боялся, считая, что всегда сумеет с ним справиться. Я должна была, конечно же, поддерживать с Коулом легкий флирт, чтобы, появись в этом нужда, быть готовой соблазнить его.

— Ну и как, флирт состоялся?

— Нет. Когда судья попытался лезть ко мне с поцелуями, я влепила ему пощечину и в придачу наступила ему на ногу так, чтобы он надолго запомнил. Это было месяца три назад, но, думаю, он не простил обиду и теперь попытается отомстить мне.

— Понятно. Ладно, моя дорогая Софи, мы что-нибудь придумаем, не унывай. Например, Берджеса мог застрелить я, спасая тебя и Джереми от разъяренного дяди. Хотя нет… Он же изестен всем своей добротой и благородством, так что придется изобрести другую версию. Это уже мое дело.

— А Томаса ты видел?

— Томаса? Нет. Понятия не имею, где он. Надо будет спросить.

— Знаешь, я хотела прострелить дяде Тео колено, чтобы он стал таким же калекой, как и Джереми… Господи, он же стегнул моего брата кнутом, негодяй, он посмел… Райдер, я клянусь тебе, я не хотела убивать дядю. Выстрел получился случайно, понимаешь? Упал подсвечник, стало темно, и дядя схватил меня за руку… Я должна была защищаться, иначе он бы меня убил. И Джереми.

— Расскажи мне все подробно, сейчас, у нас мало времени, а я должен знать все прежде, чем здесь кто-нибудь появится.

София рассказала, как было дело, и Райдер, когда она закончила, деловито кивнул и сказал:

— Хорошо. А теперь я передаю тебя и Джереми Сэмюелю, он доставит вас в Кимберли-холл. И больше никаких споров, вопросов, объяснений. Ты будешь все делать так, как я тебе скажу, иначе у нас будут неприятности, поняла? И мой первый приказ будет такой: ни единого слова от тебя в течение суток.

— У меня болит голова, — пожаловалась София. Райдер наклонился к девушке, ощупал ее голову и заметил рану у виска.

— Почему ты не сказала, что тебя ударили в висок?

— Я забыла.

— Ну ладно, рассказывай, но быстро.

София поведала Райдеру забытый эпизод. Тут в комнату вошли Джереми и Эмиль, и девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Райдер зажал ей губы ладонью.

— Тс-с, больше говорить не нужно. Приказ в действии.

Джереми подошел к сестре, опустился около нее на колени, стал гладить ей волосы, руки и вдруг вскрикнул:

— Ой, Софи, что у тебя с ногами?

Райдер кликнул слугу и попросил принести фонарь, а когда фонарь был доставлен, он взял его и осветил ноги Софии. Все молча следили за Райдером, а он долго изучал израненные ступни и наконец произнес:

— Да, Софи… Ты умудрилась поранить себя с ног до головы. Когда Сэмюель привезет тебя домой, попроси Коко промыть тебе ступни: они — сплошное кровавое месиво.

Взяв девушку на руки, Райдер отнес ее к экипажу, у которого ждал управляющий, усадил ее внутрь и попрощался, а потом смотрел вслед удаляющемуся экипажу до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Итак, Теодор Берджес мертв, тут нет никаких вопросов. Но вот где Томас? Жестокий надсмотрщик был куда опаснее своего хозяина, и Райдер был почти уверен в том, что подсвечник на пол сбросил именно Томас и он же ударил Софию по руке. Куда же скрылся этот негодяй? Райдер не долго размышлял на эту тему, а потом, оставив Эмиля присматривать за Кэмил-холлом, отправился домой отдохнуть и поспать.

На следующее утро, когда он проснулся, немедленно появился управляющий и доложил, что мисс Стэнтон-Гревиль все еще спит. Райдер нахмурился, вспомнив о Софии и ее израненных ногах. Черт бы побрал эту девчонку, вечно с ней что-нибудь случается!

Завтрак прошел мирно, но где-то около полудня вошел слуга и сообщил, что в Кимберли-холл прибыл судья Шерман Коул.

Судья оказался неопрятным пожилым человеком с неприятной внешностью: толстый, с нависающим над воротником жирным двойным подбородком, на макушке светилась лоснящаяся лысина в обрамлении жидких и грязных седых волос. Глаза у судьи были недобрыми, а плотно сжатые тонкие губы придавали лицу злое и хитрое выражение. Райдер, представив, как Шерман Коул лез к Софии с нежностями, даже содрогнулся от отвращения.

Поздоровавшись и пожав судье руку, Райдер предложил ему сесть и выпить кофе. Тот изъявил большую готовность угоститься кофе и, не стесняясь, попросил к кофе сладких булочек, а когда поднос с выпечкой принесли, уставился на них с таким плотоядным выражением, с каким, наверное, он и на обнаженную женщину не смотрел бы.

Райдер не без брезгливости наблюдал за тем, как гость жадно жует и говорит с набитым ртом, пьет, давясь, кофе и чувствует себя при этом замечательно.

— Не сомневаюсь, мистер Шербрук, что вам известно то положение, которое я занимаю в этом городе. Я — судья и веду все гражданские и уголовные дела. Я представляю закон, в моих руках находится законная власть. Мне доложили о событиях в Кэмил-холле, и я буквально потрясен тем, что в эти события оказались замешаны вы. Не понимаю, каким образом, но, надеюсь, вы прольете свет на этот факт. Мне хотелось бы также, чтобы привели мисс Софию Стэнтон-Гревиль, у меня есть к ней несколько вопросов.

В течение своей речи судья успел поглотить четыре плюшки и обсыпать крошками не только подбородок, но и сюртук. «Ну и ну, — удивлялся про себя Райдер, — этот субъект не только прожорливая свинья, но и самовлюбленный, напыщенный и высокомерный дурак. Такого не грех раздеть и бросить на съедение крокодилам в мангровые болота, там ему самое место. Крокодильчики на славу закусят жирным мясом».

— Боюсь, мистер Коул, что я не в силах буду выполнить вашу просьбу, — сказал Райдер. — Девушка слишком слаба, к тому же она пострадала от дыма во время пожара и еле-еле говорит. Приезжайте сюда через несколько дней, она к тому времени поправится и даст вам необходимые объяснения.

Мистер Коул недовольно нахмурился. Он не привык, чтобы кто-нибудь шел наперекор его желаниям; он олицетворял собой силу и власть, и каждый был обязан подчиняться ему беспрекословно.

— Я желал бы поговорить с мисс, — упрямо повторил он свою просьбу.

— Нет.

— Слушайте, Шербрук…

— Для вас я мистер Шербрук.

Шерман Коул на некоторое время замолчал, озадаченный неожиданным отпором. Он чувствовал, как внутри у него начинает закипать злоба, но не дал воли своим чувствам. Несмотря на самоуверенность и самодовольство, он все-таки не был глуп и понял, что имеет дело не с простачком. София Стэнтон-Гревиль могла быть любовницей Райдера, раз он так рьяно выступал в ее защиту. Судья решил промолчать, надеясь, что во, время паузы Райдер, подобно большинству людей, почувствует себя неуютно и начнет говорить, а если уж он начнет говорить, то, вполне вероятно, что-нибудь выболтает. Однако Райдер не произносил ни слова. Он сидел прямо и спокойно в кресле, сцепив тонкие длинные пальцы, и на лице его ясно читалась скука. Каков нахал! Коул начал сердиться не на шутку. Он нахмурил брови, сжал тонкие губы еще плотнее и мельком взглянул на поднос с едой. Булочек там больше не осталось, и это добавило судье раздражения. Он не только любил поесть, он ел и тогда, когда перед ним вставало какое-либо затруднение — процесс пищеварения помогал мыслительному процессу, так повелось еще с детства.

— Мне необходимо увидеть девушку, — упрямо повторил он.

— Очень жаль, дорогой сэр. И, смею заметить, вам до нее никогда не добраться, так что лучше смиритесь с этим печальным обстоятельством.

— О, мне кажется, вы неправильно поняли мою мысль, мой дорогой друг! Я не собираюсь навязывать мисс свое общество, что вы! Я женатый человек, и супруга у меня — прелестная, очаровательная женщина. Дело совсем в другом, и я вам объясню. У меня есть сильное подозрение, что мисс Стэнтон-Гревиль хладнокровно убила своего дядю, а потом устроила в доме пожар. Поэтому-то я и хочу поговорить с ней, главной свидетельницей, так сказать.

— У вас возникло довольно странное подозрение. Могу я спросить, что дало вам повод так думать? Мне, например, такое предположение кажется просто диким.

— Понимаете, мистер Шербрук, вы приехали сюда совсем недавно и плохо знаете местную публику, в том числе и мисс Софию. Я-то знаю ее гораздо лучше. Так вот, эта девушка вовсе не такая, какой вы ее, по всей видимости, считаете. Она распутная особа, расчетливая и хладнокровная, без каких бы то ни было понятий о чести. Вы наверняка слышали, что о ней говорят, и, можете мне поверить, это не голословные слухи, не болтовня. Такая бесстыжая бестия вполне способна убить человека. Я предполагаю, с большой долей уверенности, что мистер Берджес каким-то образом узнал правду о своей племяннице и вызвал ее на откровенный разговор, возмущенный поведением последней, а она, не желая, чтобы дядя вмешивался в ее жизнь, избавилась от него. — Коул остановился, набрал в грудь побольше воздуха и, наградив Райдера строгим, неподкупным взглядом истинного поборника справедливости, заявил: — Поэтому я и явился сюда, закон должен наказать виновницу.

Райдер громко рассмеялся в лицо судье.

— Мистер Коул, у вас богатое воображение. Отдаю должное вашему остроумию, но, согласитесь, ваша теория построена на пустом месте.

— Вовсе нет. У меня имеется свидетель.

— Неужто? И кто он, если не секрет?

— Томас, надсмотрщик. Райдер, услышав это имя, рассмеялся еще громче, чем прежде.

— Не вижу причин для подобного веселья, — недовольно заметил судья.

— Ах, прошу прощения, — Райдер прекратил смеяться, — но меня очень позабавила мысль о том, что безродный надсмотрщик может выступить в качестве свидетеля. Кроме того, он — законченный негодяй, ни для кого это не секрет. А основывать обвинение на показаниях негодяя — намерение не слишком мудрое, как вы считаете? Я могу предложить вам другую версию, в корне отличающуюся от вашей. Послушайте: мистер Берджес случайно обнаруживает, что Томас обманывает его, и вызывает того для дачи объяснений. В ходе разговора вспыхивает ссора, и Томас в пылу ярости убивает своего хозяина. Мисс Стэнтон-Гревиль и ее брат оказываются невольными свидетелями случившегося, и Томас берет инициативу в свои руки и направляется к вам, чтобы, извратив факты, обвинить в преступлении невинных. Мисс София, оставшись без покровителя и защитника, легко может пасть жертвой злых домыслов; Томас рассчитал правильно, решив переложить вину на девушку.

— Но почему вы думаете, что Томас способен на такое…

— А почему нет, скажите? Он отъявленный мерзавец, без сердца и совести, спросите любого, и вам это подтвердят, да вы и сами это знаете не хуже других. Он безродный ублюдок, жестокий, хитрый, скользкий, как змея. Кто, по-вашему, больше способен на преступление: такой гнусный и бессердечный человек, как Томас, или юная девушка, пусть о ней и идет нехорошая молва и ее считают особой легкого поведения?

— Юные девушки еще и не на такое способны. Не вижу причин, почему я должен считать мисс вне подозрений. Она…

— Я бы не советовал вам углубляться в оценку достоинств мисс Стэнтон-Гревиль, дорогой мистер Коул. Девушка находится под моим особым покровительством, и я в самое ближайшее время подам прошение о том, чтобы мне поручили опеку над девушкой и ее братом. Этим займется мистер Оливер Сассон.

— Ага, ну что ж, коли так, то дело проясняется. Я начинаю понимать истинную подоплеку вашего поведения.

— Да? И что же вы поняли?

— А то, что мисс Стэнтон-Гревиль, как я и подозревал, ваша любовница.

Райдер тяжело вздохнул и произнес тоном, какой всегда был у его отца, когда какой-либо посетитель или гость злоупотреблял его терпением:

— Возможно, когда-нибудь мисс София и станет моей любовницей, однако я не уверен, что такое желание может у меня возникнуть. А пока я имею определенные обязательства по отношению к ее брату, осиротевшему мальчику, и буду о нем заботиться, а заодно и о его сестре. И не забывайте, дорогой сэр, Джереми является наследником имущества Тео Берджеса. Интересы мальчика должны быть защищены, а поскольку я не вижу никого, кто хотел бы взвалить заботу об этом на свои плечи, я решил сам выступить в качестве его покровителя и защитника, так подсказывает мне мои долг честного человека и джентльмена. У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы, мистер Коул? Нет? Тогда разрешите откланяться, и на прощание я хотел бы дать вам маленький совет: расспросите подробнее Томаса, вдруг он не устоит под вашим натиском и выложит вам всю правду?

Райдер встал, давая гостю понять, что разговор окончен. Судья нехотя поднялся с кресла и сказал с явной ноткой упрямства в голосе:

— Ей не удастся избежать наказания! Я найду другие доказательства ее виновности!

— Другие? — удивился Райдер. — А разве вы располагаете сейчас хоть какими-нибудь доказательствами? Слова негодяя не доказательство. Повторяю, возьмитесь как следует за Томаса, убийца — он, и никто иной. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел. Кстати, не дать ли вам парочку плюшек в дорогу, я заметил, они вам пришлись по вкусу.

Шерман Коул, ничего не ответив, резко повернулся и вышел из гостиной.

Во все время разговора Райдера с судьей София подслушивала под дверью и еле успела убежать, прежде чем важный гость вышел. Она стремительно взбежала по лестнице на второй этаж и скрылась в своей спальне, или, вернее, спальне Райдера, улеглась в постель и стала вспоминать все, что услышала. Все сказанное Райдером и судьей не явилось для нее новостью, она и раньше знала, зачем Шерман Коул явился в Кимберли-холл, и была рада, что в лице Райдера судья нашел сильного противника. Правда, одна фраза из разговора неприятно кольнула ее: «Возможно, когда-нибудь мисс София и станет моей любовницей, если я этого захочу, однако я не уверен, что такое желание может у меня возникнуть». Какая самоуверенность! Значит, Райдер в принципе ничем не лучше остальных мужчин! Он сам выдал себя, и намерения его ясны: он возьмет ее тело в качестве платы за заботы о Джереми и, наигравшись вдоволь новой игрушкой, потом выкинет за ненадобностью. Ну и пусть! — решила София, натянув одеяло до самого подбородка. Зато потом ее и Джереми оставят в покое и они мирно заживут в Кэмил-холле, а через полтора года, когда она станет совершеннолетней, она сможет официально взять на себя опеку над братом.

София услышала звук открывающейся двери и через секунду увидела у изголовья кровати Райдера.

— Мистер Коул наговорил мне много забавного, — сказал он.

— Неужели? Меня арестуют?

— Не будь глупой, Софи, никто не собирается тебя арестовывать. Я предложил судье кандидатуру Томаса как вполне подходящую для виселицы. Было бы чудесно, если бы этого негодяя вздернули на веревке, он это заслужил.

София отвернулась к стене и тихо спросила:

— А почему Коко не спала вчера в такой поздний час? Она — единственная, кто видел, как я уходила.

— Коко — в положении и вышла на балкон подышать свежим воздухом, когда ей стало дурно.

— О!

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе в подробностях наш разговор с судьей?

Софии хотелось накричать на Райдера и выгнать его, сказав, что она все уже знает, но она, конечно, не могла так поступить и просто согласно кивнула в ответ. Райдер передал ей содержание беседы достаточно подробно, опустив лишь несколько неприятных для Софии фраз, в том числе и ту, в которой он говорил о возможности интимных отношений между ним и Софией. Когда он закончил говорить, София сказала:

— Думаю, не стоит этого делать.

— Чего делать?

— Ну, я считаю, что ни к чему тебе быть нашим опекуном. Мне почти двадцать, а по достижении совершеннолетия опекуном Джереми стану я.

— Нет.

— Почему? Ты ненамного старше меня, и ты хочешь быть моим опекуном? Да это смешно!

— Мне почти двадцать шесть лет, так что я нахожусь во вполне зрелом возрасте.

— Не в таком уж и зрелом. Райдер усмехнулся:

— Хотел бы я, чтобы тебя послушал мой брат, которому двадцать восемь и который владеет всеми землями и имуществом Шербруков! Наши родственники давно наседали на него, чтобы он женился и обзавелся наследником. А ты говоришь, двадцать шесть лет не зрелый возраст.

— И что же твой брат? Он женился?

— Да, он женился незадолго до того, как пришло письмо от Грэйсона.

— Если твой брат женился лишь затем, чтобы получить наследников, то мне искренне жаль ту женщину, которая вступила с ним в брак!

— Жену брата зовут Александра, и она не относится к числу людей, которые вызывают у окружающих жалость, а ее отношения с супругом, моим братом, не сводятся к производству наследников. Но оставим это, меня ждут дела поважнее, завтра я поеду в Монтего-Бей и встречусь там с Оливером Сассоном. Сообщу ему, что я знаю о той оплошности, которую он совершил в отношении наследства моего дяди, и пообещаю не поднимать шума, если он возьмется уладить данное дело.

София приняла эту новость молча. Райдеру молчание Софии не понравилось, и он поспешно добавил:

— Как я решил, так и будет, Софи, и поверь мне, для тебя и Джереми такой выход — наилучший в данной ситуации. А если ты попытаешься убежать из Кимберли-холла, то на этот счет я дал Эмилю соответствующие указания. Он примет необходимые меры, имей в виду.

— Я не понимаю, зачем тебе это надо? Ты, видимо, не понимаешь до конца, за что берешься. Зачем тебе брать на себя заботы о девятилетнем мальчике и его распутной сестре? Чего ради взваливать на свои плечи такую обузу?

— Не знаю, — после недолгого раздумья признался Райдер. — Точно я тебе на твой вопрос не отвечу. Мне двадцать шесть лет, и я второй сын; это не значит, что я не имею средств к существованию, но я избавлен от ответственности. Сначала ответственность лежала на моем отце, а после его смерти главным в семье стал Дуглас, а я, как и раньше, продолжал жить, ни о чем особенно не задумываясь, делал то, что мне хотелось, и никто от меня большего и не требовал. Есть, правда, одно обстоятельство, но о нем никому не известно… И это мое личное дело и никого больше не касается.

— А можно узнать, что это за обстоятельство? Райдер покачал головой и, похоже, сам на себя разозлился за свою болтливость.

— Итак, Софи, давай подведем итог: на данный момент я отвечаю за тебя и Джереми, и никто, кроме меня, не может претендовать на эту роль. И советую тебе не возражать, Софи, а пожать мне руку как своему будущему опекуну.

Райдер не ожидал, что София последует его совету, но она послушно протянула руку и сказала:

— Спасибо за заботу о Джереми, я искренне благодарна тебе за твою доброту. Я думаю, мой брат в хороших руках.

— И ты тоже, Софи.

— Нет.

— Какая же ты упрямая, Софи, просто ужас. Кстати, как твои ноги?

— Ноги? Я и забыла о них. Ступни почти зажили, спасибо.

— Рад слышать это. Дай-ка я взгляну на них. Райдер стянул простыню с ног Софии и посмотрел на забинтованные ступни. Бинты пропитались кровью.

— В чем дело, Софи? — удивленно спросил он. — Почему на бинтах кровь?

«Почему, почему… — раздраженно подумала София. — Да потому, что я вставала и ходила подслушивать!

— Я не знаю, — ответила она.

— А я знаю, — сердито сказал Райдер. — Ты вставала с постели, не так ли? Признайся.

— Да, я вставала, ну и что? Мне нужно было в туалет.

— Не пытайся обмануть меня, Софи. Ночной горшок стоит в шести футах от кровати, а для того, чтобы на бинтах выступило столько кровавых пятен, ты должна была проделать немалый путь. Куда ты ходила?

София вместо ответа тупо уставилась на свои руки и неожиданно заметила, что под ногтями — грязь.

— Тебе нянька нужна больше, чем Джереми, — недовольно заметил Райдер.

София по-прежнему ничего не отвечала, и ее взгляд с рук переместился на ноги. И как она могла забыть об этих кровавых бинтах! Пока она бежала по лестнице к гостиной, чтобы подслушать разговор между Райдером и судьей, пока она стояла под дверью, а потом торопилась обратно в спальню, она не чувствовала боли и ощутила ее только сейчас.

— Я сама перебинтую ноги, — заявила София, — ты можешь оставить меня одну.

В ответ Райдер раздраженно выругался и начал разматывать бинты. В течение десяти минут он возился, промывал глубокие кровоточащие порезы мылом и горячей водой и не раз за это время обзывал про себя Софию глупой идиоткой, а она лежала в постели, бледная, и едва не кричала от боли. Увидев, какие страдания приходится испытывать девушке, Райдер немного смягчился. Промыв как следует раны, он прижег их спиртом и, зная, что боль сейчас должна быть нестерпимой, крепко прижал Софию к кровати и сказал:

— Я понимаю, что ты испытываешь в данный момент, но поделом тебе, нечего было бегать по дому. Не пытайся двигаться, это тебе не поможет. Я собираюсь еще раз продезинфицировать порезы спиртом, и если ты будешь мне мешать, я тебя привяжу. Кричать разрешается. А что касается твоей вылазки, я обязательно выясню, куда ты ходила, понятно?

Райдер налил в миску спирта и опустил туда ступни Софии. От боли девушка завопила на весь дом, на глазах ее выступили слезы, она пыталась вырваться, но тщетно. Внезапно в спальню вбежал Джереми, услышавший крики сестры; лицо у него раскраснелось от гнева и решимости, руки были сжаты в кулаки.

Райдер строго посмотрел на мальчика и объяснил:

— Это необходимо, Джереми. Я должен тщательно промыть и продезинфицировать раны, иначе может случиться заражение крови. Подойди сюда и подержи сестру за руки.

Джереми послушно подошел и помог Райдеру, который, выждав еще какое-то время, вынул наконец ступни из спирта и, постелив чистое полотенце, положил на него ноги Софии.

— Пока все, — сказал он, — от тебя требуется лежать неподвижно. Обещаю тебе, что, если ты попробуешь встать и снова куда-нибудь отправишься, я отлуплю тебя, и Джереми мне поможет.

— Софи, пожалуйста, не вставай и не ходи, — попросил сестру Джереми. — И что ты только умудрилась сделать со своими ногами, ведь Коко вчера перебинтовала их, и крови не было.

София, видя, как Джереми слушается Райдера, страшно разозлилась, но, будучи совершенно беспомощной и обессиленной, сумела лишь прохрипеть: «Ты должен слушаться меня, я твоя сестра», — но Джереми не разобрал ее слов. Зато Райдер понял и ее злость, и вызванные обидой на брата слова и довольно улыбнулся. Наклонившись к Софии, он дружески потрепал ее по бледной щеке и сказал:

— Джереми присмотрит за тобой, Софи. Не разрешай ей вставать, Джереми, кроме того случая, когда ей захочется облегчиться. Внимательно следи за ней. Я надеюсь, ты оправдаешь мое доверие. Не подведи меня, мой мальчик, хорошо?

— Ну что вы, сэр, — ответил Джереми. Райдер послал прощальный салют Софии, подмигнул мальчику и вышел из комнаты.