"Строптивая невеста" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 7

София проснулась от яркого солнечного света, открыла глаза и пошевелила руками, потом ногами: при движении тело болело уже не так сильно, как раньше. Прошло уже два дня вынужденного заключения в чужой спальне; Софии надоело лежать с утра до вечера в кровати, ничего не делать и быть беспомощной, как ребенок; ей захотелось встать, заняться чем-нибудь, все равно чем, лишь бы двигаться. Но для этого требовалось усилие, и немалое; она попробовала сесть, но ее пронзила такая сильная боль, что София, сразу обессилев, упала на спину и осталась лежать неподвижно. «Пусть так, — подумала она, — хорошо, что я могу открывать и закрывать глаза и при этом не корчусь от боли. Видимо, помог лед, который Райдер постоянно прикладывал к лицу… Но бедные мои ребра!» София дотронулась до грудной клетки, однако даже простое прикосновение к больному месту принесло знакомое ощущение — боль. Из-за этого ощущения она боялась двигаться, но не будет же эта проклятая боль жить в ней вечно! София закрыла глаза, а когда открыла их, увидела около кровати Райдера.

— Ты проснулась… Я принес завтрак. Как только тебе станет получше, я буду оставлять Джереми с тобой одного, но пока еще рано, мальчик сильно напуган. Я бы вообще его к тебе не пустил тогда, в первый раз, но он боялся, что ты умерла. Джереми, хотя и держится молодцом, страшно переживает, и это понятно. Ты можешь гордиться своим братом, не всякий ребенок повел бы себя так в подобной ситуации. — Райдер улыбнулся Софии; он говорил спокойно и по-деловому, не выказывая девушке ни жалости, ни сочувствия, чтобы та не раскисла. — Я поступил так, как счел нужным. И для тебя, и для Джереми лучше находиться здесь. Лежи тихо, не пугайся. Что ты шарахаешься от меня, как черт от ладана? Я подниму тебя, чтобы ты немного посидела, сама ты не сможешь.

Он приподнял Софию и усадил, подложив ей под спину подушки; потом поставил поднос с завтраком на колени девушки и спросил:

— Тебе, может быть, надо облегчиться?

— Нет, — ответила София, глядя на поднос и не поднимая глаз на Райдера.

— Не выдумывай, София. Сейчас не время стыдиться. И нечего меня стесняться. После сна ты наверняка…

— Ну хорошо, хорошо, да. Забери, пожалуйста, этот поднос и оставь меня одну.

Райдер усмехнулся, довольный легкой вспышкой гнева Софии, от которой у больной на лице появился слабый румянец, и, обернувшись к двери, крикнул:

— Коко, иди-ка сюда и помоги мисс Стэнтон-Гревиль! — Он повернулся к Софии. — Полагаю, ты хочешь, чтобы я ушел?

— И как можно дальше.

— Отлично, я смотрю, ты достаточно поправилась для того, чтобы вступить со мной в словесный поединок. Бедный я, бедный.

София побледнела, и Райдер быстро наклонился к ней, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:

— София, я знаю, о чем ты подумала. И приказываю тебе: забудь о своем дяде, будь он проклят, мерзавец! Если бы тогда на твоем месте был я, я бы не пырнул его, а перерезал бы подонку горло. Зачем ты вспомнила о нем?

— Ты не понимаешь.

— Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется. София испуганно посмотрела на него, но побоялась спросить, что он подразумевает под словом «больше».

— Спасибо, что ты забрал оттуда Джереми, — сказала она.

Райдер молча кивнул и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и увидел, что девушка ничего не ест, а катает вилкой по тарелке кусочки печеного ямса. Выглядела она уже не так ужасно, как вчера или позавчера. Надо бы осмотреть ее ребра, но это попозже.

— Почему ты не ешь, Софи? — спросил он. — Я не уйду до тех пор, пока тарелки не будут чистыми. Или тебе больно жевать и глотать? Но я позаботился о том, чтобы тебе приготовили именно ямс, он мягкий. И кухарка посыпала его сахаром.

— Спасибо, но я не очень голодна, вот и все. А ямс вкусный.

— Я понимаю, что ты нервничаешь, но нервничать не стоит, не из-за чего. Лучше поешь.

— Скажи, почему ты такой?

— Какой? — переспросил Райдер, глядя не на нее, а на балконные двери.

— Ну… — София неопределенно махнула рукой и тотчас же поморщилась от боли: движение было слишком резким.

— Тебя интересует, почему я не домогаюсь твоей любви? Но ты не в таком состоянии, чтобы желать любовных утех, не правда ли? И пожалуйста, не вздумай бросать в меня ямсом, тебе будет больно! И вот что я тебе скажу: даже синяки на твоем лице и то лучше той косметики, которой ты себя нещадно мазала.

— Но это дядя заставлял меня! Он говорил, что, накрашенная, я больше похожу на взрослую женщину.

— Да? Я тебе верю. Но, сдается мне, что ты пользовалась гримом и для того, чтобы скрывать синяки, не так ли? Я прав?

— Я скоро поправлюсь и уеду отсюда.

— Уедешь? Интересно куда? Незамужняя девушка с маленьким братом и без денег. Очень мило. — Райдер немедленно пожалел о своем сарказме и торопливо добавил: — Тебе не надо ни о чем беспокоиться, Софи. Я сам все устрою. Ты пока не можешь принимать самостоятельные решения и распоряжаться судьбой брата и своей собственной. Я обеспечил должный присмотр за Джереми; он никогда не остается один: если меня нет, с ним находятся или Сэмюель, или его сын.

— Но почему ты заботишься о нас?

— А тебя это сильно удивляет? Ты ничего подобного не ожидала? Что ж, я понимаю тебя. Все дело в том, что ты не привыкла иметь дело с заботливыми мужчинами.

— Ты верно сказал. Не привыкла.

— Ладно, Софи. Заканчивай свой завтрак, а потом мы поговорим. Нам ведь необходимо многое обсудить, согласна? Я больше не собираюсь сражаться с призраками. Я хочу знать правду.

— Ты такой умный. Я думала, ты во всем давно уже разобрался. Ты же только что заявил, что понимаешь гораздо больше, чем мне кажется.

Райдер счел за лучшее промолчать.

— И мне не нравится, что ты командуешь, — продолжала София. — Когда я выздоровею, я сама решу, что мне делать. В конце концов ты мне не отец и вообще никто. Я не обязана тебе подчиняться.

— Не говори глупостей, Софи. Иногда ты просто невыносима.

— Тогда катись к дьяволу!

— Перестань ругаться, дурочка! Иначе я вынужден буду согласиться с тем человеком, который назвал тебя чертом в юбке. Кто это дал тебе такое прозвище?

— Понятия не имею, наверно, это был один из тех жалких представителей породы, которая носит штаны. Какое-нибудь ничтожество, не допускающее даже мысли о том, что женщина способна не только исполнять его прихоти, но и быть самостоятельной и независимой от мужской воли. Вы, мужчины, стремитесь властвовать над нами, хотя и делаете вид, что защищаете нас, проявляете заботу… Но со мной у тебя не выйдет, Райдер, я не потерплю…

— Закрой рот, Софи. А если хочешь дать выход своей энергии, то смени тему. Поговорим лучше о дяде Тео.

— А он жив? Ты точно знаешь?

— Я точно знаю. Но ранила ты его сильно, видимо, от души пырнула ножиком.

— Мне не стоило этого делать. Разве хорошо, что я ранила своего дядю?

— А разве хорошо избивать свою племянницу?

София вздохнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. Райдер внимательно посмотрел на ее лицо, на спутанную копну разметавшихся по подушке волос.

— Ты не хочешь принять ванну, Софи? Причесаться? — спросил он.

София тут же открыла глаза, и Райдер увидел в них такой восторг и радость, что рассмеялся.

— Хорошо, хорошо, я скажу, чтобы приготовили все необходимое. Но сначала доешь завтрак.

София съела все, что осталось на тарелке, и, почувствовав сонную усталость, смежила веки и вскоре заснула.

Райдер убрал поднос и уселся в кресло, стоявшее у изголовья кровати. Да, в хорошенькую историю он влип! Как же ему быть с девушкой? Он стал разглядывать Софи: она безмятежно спала и ничем не напоминала равнодушную, элегантную и бесстыжую женщину, какой показалась ему вначале; она выглядела совсем юной, беззащитной и нежной девушкой; за уродливыми ссадинами Райдер увидел высокие, красивой формы скулы, изящный прямой нос и изогнутые дугой брови; густые, пушистые и длинные ресницы отбрасывали тень на круглые щечки. В другое время, при других обстоятельствах он скорее всего сделал бы ее своей любовницей и показал ей, что мужчины могут быть не только эгоистичными, самовлюбленными и жестокими, но также ласковыми и любящими. Он мог бы сделать ее счастливой… Но сейчас! Как все неудачно сложилось! Райдер продолжал изучать лежащую перед ним девушку; она, несомненно, была красива, и этот факт несколько удивил его. А какой упрямый у нее подбородок! Наверняка она уже в детстве проявляла свой характер. Упрямица, что и говорить, своевольная и настырная, покорности здесь места не нашлось. Но как София любит своего брата! Любит самозабвенно и сделает для него все, абсолютно все, в этом нет никакого сомнения… Но какое будущее уготовано для нее и Джереми?

Райдер велел принести теплой воды и сам налил ее в медную ванну. Потом он подошел к Софии, откинул простыню и начал расстегивать ночную рубашку, взятую у Сэмюеля, — самое время посмотреть, в каком состоянии ее ребра. София проснулась и изумленно уставилась на Райдера:

— Что ты делаешь?

— Мне надо осмотреть тебя. Поменять бинты, сделать тебе после перевязку.

— Не надо.

— Прекрати, Софи. Я видел тебя много раз и знаю твое тело так же хорошо, как ты, наверное, знаешь мое. Я не могу не признать, что ситуация несколько необычная, но пока я — единственный, кто способен присмотреть за тобой. Лежи спокойно, а если будешь мне мешать, я тебя привяжу.

— Я не позволю тебе осматривать меня!

— Тогда ты не будешь мыться!

— Хорошо, не буду.

— Послушай, не изображай из себя недотрогу. Я ведь не первый раздеваю тебя, и до меня были мужчины, троих я знаю, а сколько было еще?

София отвернулась от Райдера, и он неторопливо снял с нее рубашку, разбинтовал. При виде кровоподтеков на ее ребрах он испытал такую жгучую ненависть к Теодору Берджесу, что, окажись тот рядом, он разорвал бы его на куски, убил бы голыми руками.

Очень осторожно Райдер стал ощупывать ребра девушки.

— Скажи мне, где сильно болит, — попросил он, и, когда дотронулся до места под левой грудью, София дернулась и чуть не закричала. — Так, понятно. Осмотр на сегодня закончен, а теперь будем мыться.

«А почему бы и нет? — подумала про себя София. — Какая разница? Райдер, безусловно, прав: он видел меня голой, спал со мной, чего же мне стесняться? Если я буду протестовать, то сделаю хуже. Придется терпеть».

Райдер аккуратно перевернул Софию со спины на бок, приподнял и поставил ее на ноги. Она не могла стоять, колени у нее подогнулись, и, не держи ее Райдер, она непременно упала бы на пол. Тело так ужасно болело, что Софии сделалось дурно от боли, но она бодрилась. Не будь ей так плохо, она бы с ума сошла от стыда: она стоит, обнаженная, беспомощная, и Райдер прижимает ее к себе. Ужасно! И он, конечно, видит, как ей больно.

— Что, сильно болит, Софи?

— Нет, я просто ослабела, больше ничего. Райдер, я сама вымоюсь, я справлюсь.

— Не выдумывай, Софи.

Райдер усадил девушку в ванну, развязал черную бархатную ленту, которой были стянуты волосы, и вымыл их, а София действительно вымыла себя сама, как и обещала, хотя это и стоило ей неимоверных усилий. Возилась она долго, под конец совершенно обессилела и сидела в воде бледная и измученная. Райдер вытер ее насухо полотенцем, в другое полотенце завернул ее волосы и обмотал его вокруг головы. Все манипуляции с волосами он проделал с деловым видом, и София невольно улыбнулась: Райдер держался так, словно обтирал усталую лошадь, покрытую пеной. Райдер эту легкую улыбку заметил и, неся девушку в кресло-качалку, недоумевал: что бы это значило? Чего это София так развеселилась?

Усевшись в кресло, он посадил ее себе на колено и размотал полотенце на ее голове.

— Какие густые у тебя волосы, Софи! — сказал он. — Я утомился, пока их мыл, можешь мне поверить! Наклони-ка голову сюда, вот так, хорошо.

— Кто я тебе, Райдер? Никто.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я сижу у тебя на коленях, обнаженная, и ты видел меня, и был со мной, и тебе все равно. Для тебя я никто, пустое место.

Райдер чуть не сжал Софию в объятиях, но вовремя опомнился.

— Что ты хочешь, чтобы я сейчас делал? Восхищался твоей красотой или пожирал глазами твою грудь?

— Ты уже дважды видел мою грудь, и ничего. С твоей стороны это было всего лишь игрой, за которой нет никаких чувств. И вообще…

— Что?

— Я не понимаю твоего поведения.

— Иногда я и сам себя не понимаю, — усмехнулся Райдер и, крепко держа Софию, начал раскачиваться в кресле. Через пару минут девушка спала.

«Она правильно сказала, — подумал он. — Мое поведение на самом деле трудно понять, я уже ничего не соображаю и скоро, наверное, сойду с ума от всего этого».

Он встал и отнес спящую Софию в постель, решив не бинтовать ссадины. Уложив девушку, он аккуратно разложил ее волосы на подушке, чтобы они побыстрее высохли. Перед тем как накрыть ее простыней, Райдер еще раз взглянул на подтянутый крепкий живот Софии, на небольшой островок курчавых волос внизу живота и снова не мог не признаться самому себе, что девушка красива. «Бедняжка! Досталось ей от мужчин! Грубые животные, им нужно было только ее тело. А фигурка у нее чудесная».

С такими мыслями Райдер вышел из комнаты, уверенный в себе и в том, что София, несмотря на ее красоту, волнует его не больше, чем любая другая женщина.

Он мирно обедал в компании Сэмюеля Грэйсона, Эмиля и Джереми, когда в столовую вошел слуга и сообщил новость:

— Приехал мистер Томас, он желает вас видеть, сэр.

Джереми так и застыл от этих слов, не донеся вилку до рта. По лицу его разлилась мертвенная бледность. Райдер кивнул слуге и сказал:

— Проводи гостя в гостиную, Джеймс. Я скоро туда приду. А ты, Джереми, перестань сидеть с таким испуганным видом и ешь креветки. Я уже говорил раньше твоей сестре, а теперь повторяю тебе: со мной, здесь, ты в безопасности. И если к тебе немедленно не вернется румянец, я выйду с тобой на солнышко, которое разрумянит твои щечки. Если ты думаешь, мой мальчик, что Томас или кто-нибудь другой смогут причинить тебе какой-нибудь вред, то ты ошибаешься. Я никому не позволю этого сделать. Ты меня понял, Джереми?

— Да, сэр, — ответил тот, продолжая смотреть на Райдера с некоторым недоверием.

Райдер, желая успокоить мальчика, дружески похлопал его по плечу и сказал:

— Сегодня после обеда Эмиль покажет тебе, как готовится ром.

— А я уже кое-что знаю об этом.

— Эмиль покажет тебе такое, чего ты раньше не видел, правда, Эмиль?

— Чистая правда.

— Советую тебе как следует подкрепиться за обедом и не беспокоиться попусту. А поесть надо, тебе потребуются силы.

Выходя из столовой, Райдер слышал, как Джереми спросил у Эмиля:

— А вы стегаете рабов кнутом, сэр?

— Ни в коем случае. Они же работают на нас; без них мы не смогли бы получить с плантаций хороший урожай. Если я буду плохо обращаться с рабами, они перестанут прилежно работать, и кто тогда будет нас кормить?

— А Томас бьет рабов.

— Если он это делает, значит, он просто глуп. Я уверен, что Райдер научит его относиться к людям с должным уважением, пусть они и рабы.

Райдер остановился в дверях, чтобы дослушать разговор между Эмилем и Джереми, и, услышав последнюю фразу, усмехнулся. Эмиль, безусловно, прав. А Томас получит по заслугам. То, что он явился в Кимберли-холл, может означать только одно: Тео Берджес еще не оправился от раны, нанесенной ему племянницей.

София проснулась к концу дня, когда солнце уже опустилось низко, окрасив вечернее небо во всевозможные оттенки красного и розового. В комнате никого не было. Девушка откинула простыню, под которой спала, свесила ноги с кровати и встала, хотя и не без труда. Тело болело, но эту боль можно было терпеть. София взяла ночную рубашку, лежавшую у изголовья, и надела ее; ткань приятно скользнула по обнаженному телу. Медленно, осторожно передвигая ноги, София добрела до балкона и вышла на теплый вечерний воздух. Скоро, очень скоро она уедет отсюда, она и так слишком долго находится в Кимберли-холле. Она заберет Джереми, и они покинут этот дом и его обитателей. Только вот что потом? У нее нет ни денег, ни друзей, ей негде жить, не к кому обратиться за помощью. Стараниями дяди она заработала себе репутацию распутницы, какой же приличный человек станет помогать ей?

Погрузившись в невеселые раздумья о будущем, София неподвижно стояла, уставившись невидящим взором в закатное небо, машинально прислушиваясь к всплескам воды, к монотонному кваканью лягушек, стрекоту сверчков и другим звукам, которые она раньше никогда не замечала.

Неожиданно девушка почувствовала за спиной какое-то движение и обернулась: в дверном проеме стоял Райдер и смотрел на нее, казавшуюся совсем девочкой в смешной, большой мужской рубашке.

— Тебе лучше лечь, — тихо сказал он, стараясь не испугать Софию.

В глазах у нее мгновенно появилось упрямое, циничное выражение, она гордо выпрямилась и сразу перестала походить на беспомощную, беззащитную девушку. Перед Райдером была взрослая, способная постоять за себя женщина.

— Я устала от лежания в кровати, Райдер, я побуду немного здесь. Совсем недолго, хорошо? Ты о чем-то хотел поговорить со мной?

София говорила спокойным голосом, и Райдер, боявшийся внезапной вспышки гнева, успокоился и ответил:

— Да, у меня есть новости. Приходил Томас.

Девушка приняла это известие совершенно невозмутимо, даже бровью не повела. А что он, собственно, ожидал? Что София бросится ему на грудь, будет дрожать от страха и умолять о защите? Ничуть не бывало. Она продемонстрировала прекрасную выдержку.

Райдер подошел к девушке вплотную, нежно провел рукой по ее волосам, дотронулся кончиками пальцев до ее бровей, щек, подбородка и сказал:

— Синяки проходят. К завтрашнему дню ты, я думаю, начнешь походить на себя.

— Отлично. Тогда я не буду просить у тебя зеркало сегодня, подожду до завтра.

— Томас был здесь.

— И чем же закончилась ваша радостная встреча?

— Я уговорил его разрешить тебе остаться в Кимберли-холле еще ненадолго. Он не очень-то был рад этому, но согласился. Сказал, что скоро придет опять.

София вздрогнула. Движение было еле заметным, но Райдер все-таки увидел его; за то короткое время, что девушка находилась у него дома, он успел изучить ее и чувствовал малейшую перемену в ее настроении.

— Ты мне, конечно, не поверила? Умница. А теперь я расскажу тебе, что было на самом деле. И о чем мы говорили с ним. Он редкий негодяй, человек без совести и сердца. Джеймс, когда видит его, аж трясется от ненависти.

— Томас — грубое, жестокое животное. Среди рабов, принадлежащих моему дяде, находится родной брат Джеймса. Мистер Грэйсон неоднократно предлагал выкупить его, но мой дядя неизменно отказывал.

— Твой дядя и Томас — одного поля ягода. А теперь слушай.

Райдер начал рассказывать, и София внимательно слушала его. А дело было так.

Райдер вошел в гостиную с довольным видом, веселый, и обратился к нежданному гостю со следующими словами:

— Вас, кажется, зовут Томас? Милости прошу в Кимберли-холл. А почему вы на этот раз явились сюда без колчана со стрелами и белых одеяний? В тех балахонах вы и ваш хозяин прекрасно выглядите. Особенно мне понравились ваши капюшоны. Ах да, я совсем забыл: может, кофе выпьете?

— Я приехал сюда за племянницей и племянником мистера Берджеса, — ответил Томас.

— Вот как? — Райдер изобразил на лице крайнюю степень изумления.

Томас молчал. Это был высокий, невероятно тощий мужчина с большим, выпирающим между жилетом и бриджами животом, несуразно смотревшимся на худом теле. Короткие, давно не мытые волосы торчали клоками на голове, а на подбородке неопрятной порослью темнела щетина. Создавалось такое впечатление, что Томас несколько дней не спал, не мылся и не переодевался. В глазах его горел холодный, жестокий вряд ли когда-нибудь в них появлялась хоть искорка человеческой доброты.

— Я вам крайне обязан за ту стрелу, что вы выпустили в меня, — продолжал свою речь Райдер.

— Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите, мистер Шербрук. Мой хозяин сильно беспокоится о своих подопечных, их благополучие для него важнее всего.

— Ничуть не сомневаюсь. Разве можно сомневаться в искренней, я бы даже сказал, отеческой заботе мистера Берджеса о своих племянниках? Только почему вы решили, Томас, что девушка и ее брат находятся здесь?

— Слухи, мистер Шербрук. Все об этом говорят. Люди считают, что вы взяли мисс Софию Стэнтон-Гревиль себе в любовницы и из благодарности за ее услуги приняли на себя также заботу и о мальчике. Мистер Берджес вне себя от горя. Прошу вас, отпустите с миром мисс Софию и ее брата, и мы никогда вас больше не побеспокоим.

— А почему вы стоите, Томас? Садитесь.

— Черт возьми, у вас нет никакого права, Шербрук…

— Какого права? Удерживать у себя девушку, до полусмерти избитую любящим дядей? Заботиться о мальчике, которого заперли в комнате и не выпускали, словно он вор или преступник?

— Дьявол и преисподняя! С чего вы взяли, что девушку избил ее дядя? Что за дикая мысль! Это сделал один из ее ухажеров. А мальчика запер я из соображений безопасности!

— Вы говорите, ее избил один из… Как это вы выразились… А-а, да, вспомнил, один из ее ухажеров. Интересно, кто из трех? Оливер Сассон? Ну что вы, разве этот господин может вести себя как бессердечный негодяй! Кроме того, мисс София дала ему отставку, и, насколько я могу судить по своему впечатлению, мистер Сассон ничуть не огорчился таким поворотом событий. А Чарльз Грэммонд? Неужели он годится на роль садиста? Вот жена у него, говорят, дама с характером, держит мужа в ежовых рукавицах, может быть, это она постаралась? Отомстила за оскорбление?

Будьте вы прокляты, Шербрук, где София и ее брат?

— Слушайте меня внимательно, Томас. — Райдер зловеще улыбнулся. — Вы — никто, человек без роду и племени, и я более разговаривать с вами не желаю. Если у вашего хозяина есть ко мне какие-нибудь вопросы, пусть приходит сюда сам и выясняет их. Обещаю вам, что мистер Берджес скоро обо мне услышит. Далее, предупреждаю вас, что если вы осмелитесь привести в Кимберли-холл своих приятелей, то вам придется иметь дело со мной, и будьте уверены, вам не поздоровится. Только суньтесь — и получите хорошую порцию свинца. Вы меня поняли?

Томас ничего не отвечал; он явно был в затруднении. И он говорил ранее хозяину, что с Шербруком лучше не связываться.

— Я уже сказал вам, Шербрук, что Софию избил ее любовник. И мистер Берджес спас ее от рук озлобленного мерзавца. А если она поведала вам иную историю, то знайте, она вам наврала. Постыдилась сказать правду. Почему вы так упорно отказываетесь вернуть девушку и ее брата мистеру Берджесу? Зачем вам она и ее калека-брат? Вы жалеете шлюху…

Томас не договорил, потому что Райдер изо всех сил ударил его в челюсть, вложив в удар всю свою ненависть. За ударом в челюсть последовал удар в толстый живот. Томас заскулил и свалился, как тряпичная кукла, на пол.

— Джеймс! — позвал Райдер. Слуга немедленно явился на зов. — О, я рад, что ты здесь. Мне необходима твоя помощь. Пожалуйста, позови еще кого-нибудь из слуг и вдвоем отнесите эту грязную свинью, которая валяется в углу, туда, где ей место. Перед тем как доставить его в Кэмил-холл, можете извалять его пару раз в грязи. Особенно его гнусную физиономию.

— Да, будет сделано, масса, — охотно откликнулся Джеймс. На лице его сияла довольная улыбка. — Этот человек — настоящая свинья. Валяется на полу, это хорошо.

— Надеюсь, я выбил ему зубы, чтобы особенно не кусался, — сказал Райдер, потирая ушибленные костяшки пальцев. — Толстопузый ублюдок. Большой живот мужчине не к лицу. И здоровью вредит.

Рассказав Софии последний эпизод памятной встречи, Райдер потер ушибленную руку и довольно улыбнулся. Воспоминание о том, как Томас упал и лежал на полу, жалкий и противный, доставило ему немалое удовольствие.

— Вот так все и произошло. А потом Джеймс и другой слуга вынесли дорогого гостя из дома.

— Я очень рада, что ты ударил его. Я и сама не раз мечтала о том, чтобы врезать этому мерзавцу как следует. Я тебе даже завидую.

— Не скрою, мне было приятно бить его. Какой же он омерзительный, весь, с головы до ног! Кстати, Софи, как тебя угораздило влипнуть во все это?

— Что вы имеете в виду, сэр? Наверное, вас интересует, почему я по своей доброй воле решила стать шлюхой? Или вы хотите узнать, с какой стати Джереми решил стать калекой?

— Н-да, Софи. Пока ты лежала в постели и болела, с тобой было гораздо приятнее разговаривать. Твои слова — сплошной уксус.

— Извини, я больше не буду язвить.

— Не будешь? Сомневаюсь. Послушаем, что ты запоешь, когда я начну приставать к тебе с ласками.

София лишь пожала плечами и отвернулась.

— Ладно, не сердись, я пошутил. Я буду держаться от тебя подальше. А то ты напугаешься до смерти.

— Я еще ни одного мужчины не боялась. И тебя тоже не боюсь.

Райдер усмехнулся; он был доволен, что задел Софию за живое.

— Я готов поверить тебе, — сказал он. — Ты проявила умение в обращении с сильным полом. Только ведь я отличаюсь от тех мужчин, которых ты знала прежде, правда? И ты, если и не боишься меня, то уж, во всяком случае, опасаешься. Тебе надо быть осторожной со мной. И советую тебе последовать моему совету и сесть, иначе я сам усажу тебя в кресло и не посмотрю ни на какие протесты.

София села, плотно обернув вокруг ног длинную, чересчур большую для нее рубашку Грэйсона. А усевшись, подумала, что странно как-то все выглядит: она находится наедине с мужчиной в его спальне, практически раздетая, и при этом неплохо себя чувствует, как будто так и надо.

— Я знаю, что Кимберли-холл принадлежит тебе, а не твоему брату, графу Нортклиффу, — заявила София, резко сменив тему разговора.

— Что? — удивленно спросил Райдер. — Какая чушь! Откуда у тебя эти сведения?

— Слушай внимательно, Райдер. Кимберли-холл принадлежал твоему дяде Брэндону. После смерти дяди наследником его имущества стал ты. В свое время Оливер Сассон по невнимательности или нерадению не обратил внимания на этот вопрос и, когда послал завещание в Англию, не указал, кто является действительным наследником, и, таким образом, автоматически Кимберли-холл перешел во владение твоего старшего брата как собственность семьи. Никто не стал вникать в подробности; кроме того, насколько мне известно, вскоре умер твой отец и разбираться в юридических тонкостях было некогда.

— Боже мой, — только и мог сказать Райдер.

— Разве ты не богат?

— Отчего же? Для второго сына в семье я достаточно обеспечен.

— Ну а теперь ты стал еще богаче. Кимберли-холл принадлежит тебе, а плантация, между прочим, приносит немалый доход.

— Я вижу, что общение с Оливером Сассоном не прошло для тебя даром.

— Естественно.

— Я как-то объяснял Эмилю, что если люди поступают каким-либо образом, то у них есть на то вполне определенные причины. К тебе это относится в особенности. Ты практичная девушка, Софи, и не стала бы терять хорошую репутацию просто так.

— Пойми меня правильно, Райдер: по сути дела, мне абсолютно безразлично, принадлежи тебе хоть весь остров Ямайка. Но мой дядя захотел присоединить твою плантацию к своим владениям и решил использовать меня в качестве средства для достижения своей цели. Он надеялся, что я помогу ему уговорить тебя продать плантацию, что если ты сначала и отреагировал бы негативно на такое предложение, то потом все равно поддался бы моим чарам, не устоял бы и согласился на сделку. Мой дядя полагал, что ты не задержишься долго на Ямайке — какой интерес для молодого англичанина из богатой аристократической семьи жить на этом острове? — продашь плантацию, положишь в карман денежки и отбудешь в Англию.

— В нужный момент Оливер Сассон собирался известить меня, что Кимберли-холл является моей собственностью, а не брата, так?

— Да.

— А я, заполучив тебя в качестве любовницы, а также и другую, неизвестную мне женщину с пышной грудью, должен был обязательно согласиться на сделку, выгодную твоему дяде? Собирался ли он отдать тебя мне в собственность навсегда, чтобы я прихватил тебя с собой в Англию?

— Какие у него были планы на этот счет, мне неизвестно.

— А почему ты, собственно говоря, согласилась стать орудием в руках своего дяди? Играть эту незавидную роль в его корыстных интересах?

— Ты меня удивляешь, Райдер, — холодно ответила София. — Ты, такой умный и проницательный, так хорошо разбираешься в мотивах поступков людей, а тут вдруг не можешь сообразить, что к чему? Я тебе объясню: дядя пообещал, что, если я буду сотрудничать с ним, помогать ему, он сделает Джереми наследником; в противном случае он грозился выкинуть меня и моего брата на улицу. Джереми из-за его хромоты не удалось бы здесь, на Ямайке, заработать себе на жизнь.

— А тебе удалось бы?

— Скорее всего да.

— Все это очень любопытно, Софи. Скажи мне такую вещь: дядя Теодор Берджес выбрал тебе в любовники лорда Дэвида с той целью, чтобы он облапошил Чарльза Грэммонда?

— Совершенно верно, и у лорда Дэвида это прекрасно получилось.

— А Чарльз Грэммонд? Он получил право на твои ласки потому, что Теодор Берджес рассчитывал прибрать к рукам и его плантацию? Грэммонда ты тоже должна была уговорить, как и меня?

— Да.

— А как тебе удалось избавиться от лорда Дэвида?

София, вспомнив ту забавную сцену, когда она до смерти напугала лорда Дэвида возможностью заболеть страшной болезнью, невольно улыбнулась. Улыбка была озорной и, Райдер понял это, вполне искренней.

— Я сказала лорду Дэвиду, что у меня сифилис.

— Ну и ну, какая находчивость!

— Я бы и тебе, наверное, заявила то же самое после продажи твоей плантации дяде.

— Однако результат получился бы другой, не так ли, Софи? Я бы, в отличие от лорда Дэвида, не удовольствовался твоим заявлением. У болезни есть соответствующие признаки, и я бы поискал их у тебя.

— Именно это я и сказала дяде. Я пыталась убедить его в том, что ты не похож на других мужчин, во всяком случае, на тех, которые живут здесь, в Монтего-Бей. И я предупреждала его, чтобы он был с тобой осторожным, но он не желал меня слушать.

— Он вел себя чересчур самоуверенно и напрасно не прислушался к твоим словам. Что ж, тем хуже для него.

— Дядя подходит ко всем со своей собственной меркой, он судит по себе. О тебе, Райдер, шла слава покорителя женских сердец, бабника, волокиты, у которого нравственных устоев не больше, чем у кота. Вот дядя и рассудил, что с тобой у него не будет особых хлопот, раз ты такой любвеобильный.

— Я не… — хотел возразить Райдер, но запнулся, замолчал, сжав кулаки. Справившись со своей досадой, он заметил: — Тео Берджес ошибся, верно?

— Ошибся, посчитав тебя похотливым котом, не способным думать ни о чем другом, кроме женщин?

— Да.

— Разумеется, он был не прав. Ты оказался не таким примитивным, как он надеялся, иначе ты бы никогда не заподозрил обмана, а ведь остальные трое даже и не догадывались, что их дурачат.

— Ты хочешь сказать, что с ними тоже спала не ты, а та, другая женщина?

— Разве ты поверишь мне, если я скажу, что так оно и было?

— Вряд ли, — решительно заявил Райдер и сделал протестующий жест, запрещая Софии говорить. — Пойми, Софи, я обладаю достаточным опытом в любви и отлично знаком со всеми женскими уловками и приемами, и ты, между прочим, вполне владеешь искусством соблазнять мужчин, что, безусловно, несколько необычно, учитывая твой юный возраст. И не возражай, я испытал это на личном опыте. И хватит об этом, меня больше интересуют планы твоего дяди. Никак не могу привыкнуть к мысли, что Кимберли-холл — мой.

— Я сказала тебе правду, Райдер.

— Ну, хорошо. А что произошло бы в том случае, если бы на Ямайку приехал не я, а мой старший брат?

— Дядя Тео сильно сомневался в такой возможности. Он в курсе дел твоей семьи, он даже нанял человека и послал его в Англию, чтобы он следил за тем, как вы живете, и докладывал ему.

— Он обзавелся этой информацией еще до того, как начал устраивать фейерверки у нас на плантации?

— О да, конечно. Для дяди не было секретом, что Сэмюель Грэйсон — очень суеверный человек, и он рассудил, что старика можно легко напугать и использовать в своих целях. Он все рассчитал заранее, и в результате вышло именно так, как он задумал: Грэйсон, обеспокоенный странными явлениями, немедленно написал в Англию и попросил помощи; он даже советовался по этому поводу с моим дядей, и тот поддержал его суеверные страхи. Подлил масла в огонь.

— Мне кажется, что твой дядя вполне заслуживает того, чтобы я его вздернул на какой-нибудь кокосовой пальме.

— Тот человек, которого нанял дядя для слежки за твоей семьей, написал ему, что граф Нортклифф чрезвычайно занят и поэтому скорее всего не сможет предпринять путешествие на далекий остров; твой младший брат учится в Оксфорде, так что остаетесь ты и твоя пятнадцатилетняя сестра. Следовательно, единственным членом семьи, который мог отправиться в путешествие, был ты. Расчет прост, и он оказался верным. Дядя все предусмотрел, но просчитался в одном: он недооценил тебя. Он-то думал, что ты такой же шалопай, как лорд Дэвид, самовлюбленный, недалекий, беззаботный, думающий только о собственных удовольствиях. Думаю, мой дядя даже сейчас не желает признать своего поражения. Ты ведь с самого начала скептически отнесся к тем странным явлениям, которые так напугали Сэмюеля Грэйсона.

— Разумеется, Софи. Как еще я должен был к ним отнестись?

— И ты на самом деле вовсе и не хотел соблазнять меня, правда?

— Да. Или нет. Не знаю.

— Что ты собираешься предпринять, Райдер?

— Посмотрим, торопиться некуда. Скажи, Оливер Сассон сообщит о Кимберли-холле моему брату только тогда, когда будет на то разрешение твоего дяди?

София кивнула.

— А Джереми? Он знает об этом?

— Нет, я ему ничего не говорила. Зачем? Дядя Тео обращается с ним хорошо, а если на людях — то и со мной тоже. Все считают, что нам с братом крупно повезло, потому что мы обрели опекуна и защитника в лице такого замечательного человека, как Теодор Берджес. Более того, молва приписывает моему дяде такую чувствительность, такое добросердечие, что его считают слишком наивным и простодушным, чтобы осознать правду о своей племяннице. Чтобы понять, что я — развратная и бессовестная шлюха.

— Да, именно в таком духе мне о нем и говорили. Ладно, Софи, давай закончим этот разговор; ты устала, и тебе пора спать, а я должен побыть в одиночестве и как следует все обдумать.

Райдер попрощался и ушел, а София еще долго лежала без сна, раздумывая о своем будущем, которое не сулило ей ничего хорошего.