"Песня огня" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 19

Грэлэм слушал яростные голоса, гремевшие вокруг него, и молчал. Ему хотелось ответить улыбкой на красноречие Блаунта, этого безмозглого старого козла, столь громогласно и упрямо защищающего свою госпожу. А тут еще Гай. Неужели она вернулась потому, что не мыслила себе жизни вдали от молодого рыцаря?

Лорд Вулфтона поднялся со стула и сказал бесстрастным голосом, от которого у многих по спине пробежала дрожь:

— Довольно! Я выслушал вас всех. Ступайте.

Грэлэм не стал дожидаться, когда они разойдутся. Ему было известно, что одна только Кассия осмеливалась не подчиняться его распоряжениям. Он направился к лестнице, ведущей наверх, и остановился на мгновение, услышав громкие рыдания старой няни Кассии — Итты.

— Почему, дитя мое, — в голосе Итты звучала мольба, — почему ты это сделала?

— Итта, — отвечала Кассия со вздохом, — я ничего не делала. Уж ты-то должна мне верить.

Грэлэм толкнул дверь в спальню. Он не сказал ничего, только сделал знак старой няньке удалиться, и та торопливо прошмыгнула мимо него. Глаза ее были красны и распухли от слез.

С минуту рыцарь стоял, молча глядя на жену. Она побледнела, но ее подбородок был вздернут упрямо и вызывающе. Ему очень хотелось накрепко сжать ее тонкую шейку пальцами, но вместо этого он лишь спросил:

— Эти мужчины изнасиловали вас? Кассия покачала головой:

— Нет, я уже сказала — они не причинили мне вреда.

— Я полагал, что эти мужланы и бандиты, как их описала Бланш, вряд ли оставили бы столь лакомый кусочек, как вы, с сомкнутыми ногами и пустым чревом.

Кассия поежилась от его грубости, но ответила твердо:

— Их предводитель Эдмунд не был грубияном. И его люди называли его «милорд».

— Не знаю никакого лорда Эдмунда в наших краях.

— Не думаю, что это его настоящее имя.

— Расскажите, Кассия, как выглядит этот Эдмунд.

Его спокойный и заинтересованный тон придал ей отваги, и она сказала:

— Он не так велик ростом, как вы, милорд. Когда я увидела его вблизи и хорошо рассмотрела, то он показался мне похожим на песок. У него глаза, волосы и брови одного песочного цвета. И он знает вас. Мне показалось, что он вас боится.

Вопреки себе Грэлэм уже копался в памяти, пытаясь вспомнить человека с подобной внешностью. Но среди тех, кого он знал, такового не нашлось.

— И потому он вернул вас мне? Он испугался возмездия?

— Нет, — ответила она честно. — Я же сказала вам, что мне показалось, будто он пожалел меня. — На мгновение Кассия замолчала и потом неожиданно выпалила:

— Он спросил, что я предпочту — уехать в Бретань или вернуться к вам.

— Какова же причина, по которой вы пожелали вернуться, миледи?

— Он сказал, что, если я даже вернусь в Бельтер, вы потребуете замок себе и начнете войну с моим отцом. Я не могу этого допустить.

— А, так я вижу маленького агнца, обреченного на заклание!

Угрожающий тон и насмешка в голосе мужа заставили Кассию закрыть глаза.

— Пожалуйста, — прошептала она, теперь в полном отчаянии, — вы должны мне верить, милорд.

Лорд Грэлэм задумчиво смотрел, как достойная жалости бравада покидает его жену. Потом произнес очень тихо:

— Вы помните, миледи, что я сказал вам, когда вы пытались бежать в первый раз? Что, если вы осмелитесь сделать это снова…

Тут только Кассия вспомнила его угрозу и, поняв, какую нелепость совершила, рванулась к двери. В тот же момент она почувствовала, как могучая рука мужа обвилась вокруг ее талии и подняла ее, будто она весила не больше перышка. Если она попытается сопротивляться, ничего, кроме боли, это ей не принесет. Кассия отлично это знала, но знание не пошло ей на пользу. Она пыталась вырваться, но объятие рыцаря стало только крепче. На мгновение у нее даже перехватило дыхание — так сильно он ее сжал.

Грэлэм опустил жену на постель лицом вверх. Потом сел сам и устремил на нее настойчивый взгляд, в то время как кончики его пальцев едва касались ее шеи.

— Ты не хочешь, чтобы я овладел тобой, — сказал он задумчиво, — тебе больше по вкусу ласки Эдмунда? Он доставил тебе наслаждение?

В лице жены Грэлэм увидел полнейшее недоумение — она даже не сразу поняла, что он сказал. Взгляд ее расширенных глаз убедил его, что по крайней мере здесь она сказала ему правду.

Кассия глотнула.

— Почему вы мне не верите? Я никогда не лгала и теперь не лгу.

Де Моретон заметил, как на лицо ее набежала тень, и она быстро добавила:

— По крайней мере не лгала с тех пор, как была ребенком.

Он пропустил ее слова мимо ушей.

— Кассия, чем ты заплатила ему?

— Я ему не платила ничем! Внезапно рыцарь помрачнел.

— Не двигайся с места, миледи.

Он встал и уверенно направился к большому сундуку, рывком поднял крышку и принялся рыться в нем. Прекрасные ткани заструились сквозь его нетерпеливые пальцы. Наконец он добрался до дна сундука и извлек большой кожаный футляр. Когда Грэлэм открывал его, пальцы его дрожали.

Ожерелье, достойное стать выкупом за жизнь самого короля, исчезло. В эту минуту растаяли все его надежды. Де Морегона даже испугала глубина его разочарования. Он так хотел ей верить, но она солгала.

Медленно лорд Грэлэм вернул кожаный футляр на дно сундука, потом расправил сверкающие ткани и закрыл крышку.

Не говоря ни слова, он приблизился к постели.

— С твоей стороны было глупостью вернуться. — Голос его звучал зловеще.

— Я… я не понимаю.

— Пропало ожерелье.

— Ожерелье?

Изумленная, она беспомощно смотрела на него.

Де Моретон даже не расслышал вопроса. Он склонился над женой и сорвал с нее юбку.

Кассия судорожно вздохнула и попыталась отстраниться, но она не могла тягаться с ним силой — ему было достаточно и малой толики, чтобы усмирить ее. Широко раскрытыми глазами молодая женщина наблюдала, как муж кромсал ткань на ленты; потом схватил ее за кисти рук и поднял их над ее головой.

— Милорд, — осмелилась она спросить, — что вы собираетесь делать?

— Я ведь говорил тебе, я подробно тебе объяснил, что будет, если ты посмеешь снова покинуть меня!

— Нет! — закричала Кассия, но Грэлэм продолжал спокойно держать ее скрещенные руки над головой, перевязывая их лентой.

Затем он поднялся и долго молча смотрел на нее. Рыцарь читал в ее взгляде ужас и мольбу. Тяжелое дыхание приподнимало ее маленькие груди под тканью рубашки.

Ему быстро удалось раздвинуть ее непокорные, молотящие по воздуху ноги и привязать каждую в отдельности к кровати. Потом он вынул кинжал и сел рядом с ней.

— Пожалуйста, — зашептала она, чуть не теряя рассудок от ужаса, — не причиняйте мне зла.

Де Моретон медленно рассек кинжалом оставшуюся на ней одежду. Каждый слой ткани он не спеша срезал и снимал с ее тела, пока она не оказалась обнаженной, беспомощно лежащей на спине.

Затем он выпрямился и принялся изучать ее распростертое тело дюйм за дюймом.

— Ты чуточку поправилась, жена. — Голос его звучал бесстрастно.

Потом рыцарь легонько дотронулся кончиком пальца до ее груди и почувствовал, как она содрогнулась.

— Интересно знать, — задумчиво произнес он, — наполнится ли когда-нибудь твое чрево, зародится ли в нем мое дитя.

При этих словах Кассия закрыла глаза. Ей не хотелось принимать участие в том, что, как она догадывалась, он собирался с ней сделать. Мысленно она бранила себя последними словами. Какой же она была дурой! Какой дурой!

Она слышала, что муж раздевается; потом почувствовала, как постель осела под его весом. Когда он улегся рядом с ней, его рука легла на живот, и Кассия беспомощно застонала.

Грэлэм смотрел на ее стройные прямые ноги, теперь разведенные настолько широко, что он видел нежную плоть между бедрами. Он легонько прикоснулся к ней, и она вновь застонала, но не от желания. Она никогда не испытывала желания к нему. «А чего ты ожидал, глупый сукин сын?»

Черт бы ее побрал! Черт бы побрал всех женщин! Грэлэм примостился между бедрами жены, ощупывая их. Кассия была привязана надежно и не могла ему сопротивляться. Он не собирался совершать над ней насилия, а хотел только напугать, доказать, что не позволит себя дурачить.

Рыцарь убрал руки и сел, опираясь на пятки и глядя на свою юную жену. В лице ее не было ни кровинки. Из-под плотно закрытых век по бледным щекам струились слезы. Резким движением де Моретон отстранился от нее, пораженный ее молчаливым отчаянием; оно огнем жгло ему сердце. Потом взял одеяло и прикрыл им ее трепещущее тело.

Отвернувшись, Грэлэм старался не слышать, как его жена давится слезами. Наконец, громко выругавшись, он схватил полотенце и отер Кассии лицо.

— Прекратите, — рявкнул он, — перестаньте лить свои чертовы слезы!

Она шмыгнула и коснулась мокрой щекой его руки. Рыцарь почувствовал, как горячая влага упала ему на ладонь.

Дольше Грэлэм не мог этого выносить. Развязывая ее руки и освобождая ноги, он мысленно поносил себя, называя ничтожным и слабохарактерным ублюдком, но тем не менее продолжал растирать ее онемевшие члены, стараясь восстановить кровообращение.

Теперь тело его жены напоминало куклу, набитую соломой, а ее рыдания сменились непрекращающейся икотой.

Де Моретон поднялся.

— По крайней мере ты вернулась, — сказал он, — уж не знаю, по какой причине.

— Я никуда не убегала, — упрямо повторила Кассия, но ее голос звучал бесцветно, даже как-то безжизненно.

Грэлэм отвернулся и быстро принялся одеваться, бранясь, не в силах, умерить дрожь в руках. Он направился к двери, остановившись только, чтобы бросить через плечо:

— Ты — госпожа Вулфтона, миледи. Надеюсь, ты позаботишься о том, чтобы еда была приготовлена прилично. Вставай и принимайся за дело.

До него донесся изумленный вздох жены — она судорожно втянула воздух. Рыцарь добавил грубо:

— Вымойся. От тебя разит лошадиным потом. «И страхом», — подумал он. В самом деле, от нее исходил запах страха.

— Вы побили ее? — спросил встретивший его во дворе Гай. Грэлэм фыркнул.

— Если бы я и убил ее, это было бы вполне заслуженно, — сказал он, холодно смерив взглядом своего вассала.

— Милорд, она сказала правду. Она — сама честность. Если даже я это вижу, то уж вы, ее муж, не можете быть к этому слепы и глухи.

— Гай, ты глупец, — устало возразил Грэлэм, забыв в этот миг о ревности, — ожерелье пропало.

— Ожерелье, добытое в лагере Аль-Афдаль?

— Да. — В сердцах Грэлэм пнул подвернувшегося под ноги поросенка. — Черт бы ее побрал, — добавил он тихо, — я бы подарил его ей.

Гай внимательно изучал лицо своего господина. «Он страдает!» Рыцаря смутила эта догадка. Ему не часто приходилось видеть, чтобы Грэлэм переживал из-за женщины. Гай не стал продолжать разговор, потому что хотел подумать и во всем разобраться. Если Кассия не брала драгоценного ожерелья, то тогда кто? Ответ напрашивался сам собой.

Вечерняя трапеза, пусть не слишком изысканная, была вкуснее, чем в те дни, когда Кассии не было в замке Вулфтон. Теперь распоряжения леди де Моретон казались заученными и механическими. Она вяло отмечала про себя, что во взглядах некоторых домочадцев сквозили беспокойство и жалость. Другие смотрели на нее с изумлением. Нэн оглядывала хозяйку нагло и торжествующе. Кассии было все равно.

Ее молчаливость во время ужина была воспринята многими слугами как должная реакция на наказание мужа. Она старалась избегать встречаться глазами с хозяином Вулфтона, потому что не хотела прочесть недоверие или даже ненависть в его взгляде. Ела она мало, не в силах проглотить то, что клала себе в рот.

— Гляди, зачахнешь, если все время будешь кукситься и дуться.

Кассия резко повернула голову к мужу, услышав насмешку в его тоне.

— Я не дуюсь, — ответила она и тут же добавила, стараясь быть честной: — Во всяком случае, пытаюсь не дуться.

— В таком случае ешь. — Де Моретон долго и внимательно смотрел на жену, потом добавил, растягивая слова

— Когда я сказал, что ты чуточку поправилась, я вовсе не имел в виду, что теперь ты стала выглядеть сносно. Едва ли ты похожа на настоящую женщину.

Кассия вздрогнула: так вот почему Грэлэм отказался от мысли овладеть ею! Он нашел ее отталкивающей, не смог заставить себя взять ее, даже несмотря на обуревавшую его ярость…

Она знала, что ей следовало бы прийти в восторг, но вместо этого на ее густых ресницах повисли слезинки.

— Если ты будешь лить слезы при всех, я в самом деле дам тебе повод плакать.

— Уже дал, — ответила Кассия, стараясь подавить ненавистную слабость.

— Ты меня удивляешь, миледи, — Грэлэм откинулся на стуле и скрестил руки на груди, — ты забываешь об осмотрительности.

Она не ответила, только молча уставилась в свой кубок с вином.

— Возможно, я верну тебя отцу. По крайней мере твое отсутствие принесет мне некоторый покой и облегчение. Он знал, что ответ не замедлит последовать, и не ошибся.

— Пожалуйста, не делай этого.

— Ах, ты готова на все, только бы спасти отца и не потерять Бельтер! Этот человек, который был так любезен с тобой, который так жалел тебя, это он сказал, что вернуться в Бельтер означает потерять все?

— Да, и я не скрыла это.

Молодая женщина подняла усталые глаза и увидела насмешливую гримасу мужа.

— Почему ты меня мучаешь? Я тебе все рассказала. Но это-то как раз и было ложью, потому что она ничего не сказала о Бланш. Де Моретон понял по глазам, что она что-то утаивает.

Его охватила ярость, и он с такой силой вцепился в подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели.

— Оставь меня. — Голос его был грубым и хриплым. — И знай, миледи жена, что, если ты будешь упорствовать и продолжать лгать, я превращу твою жизнь в ад.

Бланш ела, наслаждаясь каждым кусочком нежнейшей свинины. «Я в безопасности», — думала она. Это приносило ей такое облегчение, что она не могла дольше держать зло на Дайнуолда де Фортенберри. Грэлэм никогда не поверит жене. А эта маленькая дурочка Кассия столь закоснела в своей гордыне, что не станет убеждать мужа в своей правоте. Бланш внимательно приглядывалась к Кассии, ища на ее коже следы побоев. Ее удивило, что синяков не было; она была готова поклясться, что Грэлэм был в такой ярости, что мог и убить свою жену. И снова она попыталась успокоить муки совести: ведь Кассия вернулась здоровой и невредимой, и теперь Бланш оставалось только ждать нового благоприятного случая.

— А я и не подозревал, что вы знаете, где Грэлэм хранит свои сокровища.

Сердце Бланш на миг замерло при этих словах Гая, но ее красивое лицо не изменило выражения. Она вопросительно подняла бровь.

— Вы что-то сказали, сэр Гай?

— Да, Бланш. Вы взяли сарацинское ожерелье и наняли людей, чтобы они увезли жену милорда из Вулфтона. Вы надеялись, что они убьют ее? — Гай покачал головой. — Пожалуй, нет. Все-таки в вас еще осталась крупица человечности. Но вы хотели, чтобы они отвезли ее на родину, в Бретань, разве не так? Вы ведь испугались, когда Кассия вернулась без единой царапины?

— Ваша выдумка достойна лавров менестреля, Гай. Умоляю, расскажите что-нибудь еще, сэр рыцарь, есть у вас в запасе другие истории?

Гай знал, что не в его силах заставить Бланш сказать правду, но он должен был что-то предпринять. Рыцарь в задумчивости почесал щеку, размышляя о том, что Бланш не отличается богатством фантазии и будет и дальше пытаться достигнуть своей цели подобными же средствами. На этот раз ей не удалось избавиться от Кассии, но он ничуть не сомневался, что она предпримет новую попытку, и это его беспокоило. Но Грэлэм! Как мог столь опытный человек быть столь слепым? Он снова наклонился к Бланш и сказал очень тихо:

— Даже если Кассия умрет, Грэлэм на вас не женится.

Она рассмеялась своим мелодичным смехом:

— Ах, Гай, кажется, я слышу в вашем голосе ревность? Рыцарь долго смотрел на нее.

— Ревность, Бланш? Что ж, возможно, прелесть моя, вы и не ошибаетесь.

— Это послание от герцога Корнуоллского. Он приезжает через неделю.

Кассия тотчас же отложила в сторону папку со счетами, не вполне уверенная, что Грэлэм одобряет ее занятие; на губах ее появилась вымученная улыбка. Блаунт, разумеется, был в восторге от ее талантов, но она уже устала гадать, как относится к этому ее муж.

— Я сделаю все, чтобы герцогу было здесь хорошо, милорд.

— Вы должны помнить, что он приедет с большой свитой.

— Да, я об этом помню.

Грэлэм смотрел на жену со все растущим раздражением.

— Почему вы начинаете трястись от страха, как только я появляюсь? Вы прямо из кожи готовы выпрыгнуть.

Сердце Кассии сжалось.

— Вы сами хотели покорности, милорд.

— Вы так же покорны, как мой боевой конь. Не умеете даже толком сыграть свою роль.

Она ничего не ответила и опустила глаза на свои руки, лежавшие на коленях.

— Чем вы заняты?

Склонившись к столу, де Моретон поднял папку и полистал ее.

— Ах да, — заметил он, — я и забыл, что ваш отец научил вас читать и писать. Блаунту известно, что вы браконьерствуете в его охотничьих угодьях?

— Известно, — последовал тихий ответ. Грэлэм бросил папку на стол.

— Вам нравится делать из всех нас дураков? Нет, не отвечайте, Кассия. Ваша ложь переполнила чашу моего терпения.

Не взглянув на жену, он вышел из маленькой комнатушки, служившей чем-то вроде конторы, а Кассия вернулась к своим цифрам, жалея, что не может сказать хозяину Вулфтона, что его замок становится все богаче и богаче. Если бы даже она и попыталась, это вызвало бы у него только раздражение.

Закончив работу, Кассия созвала в большой зал всех слуг. Они стояли перед ней, и лица некоторых из них были ей приятны, другие же казались неумолимо враждебными. При виде Бланш, сидевшей у огромного камина с безмятежно-ясным лицом, юная леди содрогнулась, но не подала виду. Она объявила всем о приближающемся приезде герцога.

— Марта, — обратилась Кассия к пожилой вдове, теперь распоряжавшейся прядильщицами и ткачихами, — нам надо поговорить о новых платьях для женщин. У нас теперь вдоволь ткани, и излишек мы можем истратить на собственные нужды.

Все, кроме Нэн, заулыбались при этом известии.

— Да, миледи, — согласилась Марта, просияв от сознания собственной значительности.

— Блаунт предоставит свою комнату герцогу. Нэн и Элис, вы должны хорошенько вычистить и убрать ее. Я надеюсь, что успею закончить новые подушки для кресла герцога.

Кассия слышала, как Нэн что-то бормочет, но не стала обращать на это внимания. Отдав все необходимые распоряжения, она отпустила слуг, задержав только поваров, чтобы обсудить с ним меню на время пребывания герцога. Наконец Кассия поднялась с места, потирая затекшую шею. Она бы охотно проехалась верхом, но сомневалась, что Грэлэм ей позволит. Если она попытается заговорить об этом, он предпочтет унизить ее перед своими людьми.

— Кассия.

Она вздрогнула, потому что, занятая своими мыслями, не заметила, как в зал вошел Гай.

— Есть новости, миледи. И вы первая поздравите меня. Кассия улыбнулась:

— И в чем же ваша новость?

— Умер мой отец. Теперь ко мне перешли его земли и замок поблизости от Дувра, — Он поднял руку, видя по ее глазам, что она изумлена, даже возмущена его словами. — Нет, не стоит его жалеть. Он был разнузданный старый развратник, низкий и жестокий человек. Его смерть — облегчение для всех слуг и для моей бедной сестры, которая жила с ним.

— В таком случае я вас поздравляю, Гай. Теперь вы стали влиятельным рыцарем. Вы нас покинете?

— Да. Хоть мой замок и ничто по сравнению с Вулфтоном, но это только начало.

На мгновение рыцарь умолк, и в его синих глазах сверкнуло веселье.

— Я начинаю верить в судьбу, — сказал он наконец.

Кассия вопросительно склонила голову к плечу, ожидая, что Гай объяснит свои странные слова, но он только покачал головой и улыбнулся ей.

— Да, — повторил рыцарь, — это и правда судьба.

К удивлению Кассии, Грэлэм, услышав новости от Гая, тотчас же рассыпался в добрых пожеланиях. Они бражничали всю ночь до утра, попивая то эль, то вино. Грэлэм, настроение которого заметно улучшилось после употребления горячительных напитков, пытался навязать Гаю общество Нэн, от чего молодой рыцарь отказался, крикнув своим веселым собутыльникам, что после такой ночи ни он, ни его лучшее украшение уже не способны подняться.

Кассия тихонько оставила зал в надежде на то, что муж ее уснет внизу. Услышав за спиной шелест юбок, она обернулась.

— Как печально, что такой красивый и соблазнительный рыцарь, как Гай, покидает нас.

— Да, печально, — спокойно ответила Кассия. — Думаю, вам пора в постель, Бланш, вы, как и мужчины, с трудом ворочаете языком.

Ей было ясно, что Бланш хотелось уязвить, посмеяться над ней, но вино и эль притупили остроту ее языка. Кассия оставила подвыпившую свояченицу мужа, качая головой и дивясь собственному малоумию. Поверить, что эта коварная лицемерка ей друг! С таким же успехом можно было считать своим другом змею.

Бланш и в самом деле сильно опьянела, мысли ее еле ворочались. Проворчав что-то вслед Кассии, она направилась в свою маленькую спаленку. Там оказалось тепло и душно, но Бланш была слишком одурманена вином, чтобы позаботиться поднять ставни на единственном окне. Неуклюже раздевшись, она скользнула в постель. Ее порядком разморило, а в голову приходили игривые мысли. Она так желала, чтобы Грэлэм пришел к ней, она старалась внушить ему это и верила, что сумела это сделать. Вдруг Бланш увидела, что дверь медленно приоткрылась. В темноте она разглядела только, что вошедший мужчина был высок; лица его она видеть не могла.

— Грэлэм, — зашептала Бланш возбужденно, и в этом шепоте было обещание всех радостей, какие способна дать женщина.

Он тихонько притворил за собой дверь и с минуту постоял, высокий и сильный, потом, на ходу снимая одежду, приблизился к ней.

— Я знала, что ты придешь. — Бланш раскрыла ему объятия.

— Да, — сказал он тихонько, — я пришел.