"Невеста-чужестранка" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 12

— О ком ты, папа?

— О Мэри Роуз, той самой, которой ты не более двух часов назад несла чай. Послушай, Мегги, она попала в беду. Большую беду. Скорее говори, где она.

Но Мегги упрямо сжала губы, шагнула к отцу и, обхватив его руками, спрятала лицо у него на груди.

— Папа, я так боюсь… Честное слово, я сама собиралась прийти к тебе! Она ужасно больна, трясется в ознобе и к тому же вся исцарапана и в синяках. Страшно смотреть! По-моему, у нее жар, а я не знаю, что делать. Пожалуйста, папа, не дай ей умереть, пожалуйста!

Тайсон обнял дочь, чмокнул в макушку и тихо сказал:

— Все будет хорошо, милая. Я не позволю, чтобы с Мэри Роуз что-нибудь случилось. Верь мне. Куда ты ее поместила?

— Помогла добраться до твоей спальни, папа. Услышала крики сэра Лайона и скорее побежала сюда, чтобы увести ее. Паудер сидел у входа, так что в спальне точно никого не было. По-моему, он уже успел привести в порядок все твои галстуки, — Наверное. Во всяком случае, он опять дремлет на своем стуле — Он сжал ее плечи. — Так ты отвел а ее в мою спальню? Почему именно туда?

— Я знала, что сэр Лайон не посмеет сунуться в хозяйские покои, папа.

Почувствовав, как дрожит дочь, Тайсон стал гладить ее по спине, пока девочка не успокоилась.

— Я не позволил бы сэру Лайону совать нос во все углы. Это не его дом. Все равно ты молодец, Мегги. А теперь нужно сделать вот что…

Тайсон осторожно приоткрыл дверь в спальню. В комнате было тепло, в камине горел яркий огонь. Должно быть, это дело рук Мегги. Да, малышка потрудилась на славу! Бесшумно ступая, он подошел к кровати и взглянул на Мэри Роуз. Волосы, все еще влажные и спутанные, казавшиеся красными, как кровь на белой ткани, разметались по подушке. Лицо неестественно разрумянилось. Мегги права: у нее лихорадка. Он на мгновение прикрыл глаза, представив, как беспомощную девушку уносит неукротимый поток. И камни, острые, твердые, безжалостные, от которых нельзя спрятаться. Присев на кровать, он легонько похлопал Мэри Роуз по щекам, покрытым уродливыми синяками. Да она вся пылает! И никак не реагирует на его прикосновение!

— Мэри Роуз, очнитесь. Поговорите со мной. Я никому не позволю вас обижать. Ну же, Мэри Роуз, откройте глаза.

Она застонала, тихо, как раненое животное. Тайсон откинул одеяло и улыбнулся. Мегги ухитрилась напялить на нее одну из его ночных рубашек. Тайсон положил руку на ее грудь. Сердце билось медленно, но ровно. Он выпрямился и только сейчас заметил ее исцарапанные, покрытые засохшей кровью руки. Что ж, видно, она нашла единственный выход. Помочь ей было некому. Он стянул рубашку до талии и тихо ахнул. Живот, плечи, ребра девушки покрывали синяки — ярко-зеленые, желтые, фиолетовые. Синяки и порезы. Десятки порезов, неглубоких, но кровоточащих. Тайсон, служитель Божий, которому не подобало осуждать людские поступки, вновь представил, как она борется с течением, и ощутил не только леденящий страх, но и гнев. Объектом его гнева был человек, который довел ее до такого состояния.

Что делать? У миссис Макфардл наверняка имеется какая-нибудь целебная мазь, которую можно наложить на царапины, после того как Мэри Роуз искупается. Нет, не стоит впутывать в это экономку. Он не хочет, чтобы она узнала о девушке. Вряд ли старухе понравится, что с незаконнорожденной обращаются как с королевой. Он чуть сильнее прижал ладонь к груди раненой, пытаясь ощутить биение сердца. И не смог совладать с собой. В этот момент он смотрел на нее, как мужчина на женщину, невольно отмечая, как изящно она сложена, какие у нее совершенные груди, как бела кожа. Пальцы его сжали упругий холмик, но он тут же опомнился и отдернул руку. Нельзя! Он не должен. Он не позволит себе уподобиться человеку, который ее преследовал! К тому же девушка больна. Услышав негромкий стук, Тайсон поспешно натянул рубашку на плечи Мэри Роуз и накрыл ее одеялом. На пороге стояла Мегги с тазиком горячей воды, салфетками, перекинутыми через руку, и пузырьком какого-то бальзама.

— Превосходно, дорогая. Как тебе удалось выманить снадобье у миссис Макфардл?

— Пришлось соврать. Поскольку она не знает меня так хорошо, как ты, то сразу поверила, когда я сказала, что ты порезал руку.

— Все правильно. А теперь возвращайся к себе. — Папа, позволь мне помочь. Ведь Мэри Роуз… — Что ты хочешь этим сказать?

Мегги посмотрела на молодую женщину, лежавшую в полуобмороке на отцовской постели.

— Видишь ли, — начала она запинаясь, — она очень одинока, хоть и живет в доме, где полно людей. Но по-моему, у нее нет друзей. Она всем безразлична, даже своей матери. Мне очень ее жаль. Она нуждается во мне.

«Как и я», — подумал Тайсон, улыбаясь своей необыкновенной дочери.

— Обещаю, что позабочусь о ней, — шепнул он, погладив девочку по щеке. — Пока ни одна живая душа не должна знать, что Мэри Роуз здесь. Если кто-нибудь будет меня спрашивать, скажи, что я неважно себя чувствую и решил полежать. Иди вниз и отгоняй от спальни всех, кому вздумается меня навестить. Давай, милая.

— Ты позовешь меня, если ей станет хуже?

— Обязательно. Обещаю.

Дождавшись, пока Мегги выйдет из комнаты, Тайсон запер дверь и снова подошел к кровати. Он никогда не ухаживал за больными, если не считать собственных детей. После смерти их матери ему приходилось укачивать малышей, отгонять чудовищ, когда дети бредили, вытирать горящие от жара лбы, держать голову, если кого-то рвало, растирать животики, когда начинались колики. Но Мэри Роуз не дитя. Она взрослая женщина, но не его супруга. Однако выбора нет. Либо он возьмет на себя роль сиделки, либо придется во всем признаться миссис Макфардл, а этого, разумеется, делать нельзя. Тайсон вспомнил, что, когда Мэри Роуз повредила щиколотку, экономка отказалась ей помочь только потому, что считала, будто девушке не место в гостиной Килдрамми, в обществе приличных людей.

— Значит, Мэри Роуз, — произнес он вслух, — я единственный, кто у тебя есть.

Он бесцеремонно раздел ее, осмотрел, обмыл теплой водой и стал втирать бальзам, пахнущий сосной и лавандой, в каждую царапину, ссадину и порез. Нет, он не разрешит себе думать о ее белоснежном теле, о мягкой, нежной плоти. Увидев, что девушку снова бьет озноб, Тайсон поскорее натянул на нее рубашку, разгладил складки и навалил поверх несколько одеял. Потом постарался привести в порядок все еще влажные волосы. Лицо Мэри Роуз тоже было изуродовано. Он положил руку на ее лоб. Прохладный. Хоть бы температура не поднялась снова! Тайсон подкинул дров в камин, выдвинул огромное кожаное кресло, сделанное не менее двухсот лет назад, зажег свечи в канделябре, взял недочитанный томик Шекспира и устроился рядом с кроватью.

— Не понимаю, зачем я тебе. Ты хотел Донателлу. Почему я? Почему сейчас?

Он едва не уронил книгу.

— Мэри Роуз! Ты очнулась…

Он рано обрадовался. Она заметалась, пытаясь сбросить одеяла, но они оказались чересчур тяжелыми.

— Я не хочу выходить за тебя, неужели ты не понимаешь? Ты бесстыдно ласкал мою мать, и я никогда не стану твоей. Как ты мог? Ведь она моя мать!

— Знаю, — прошептал он, гладя ее волосы, касаясь щек, чтобы немного успокоить больную. — Эриксон больше никогда не напугает тебя, Мэри Роуз. Он и близко не подойдет. Доверься мне. —Она моя мать!

— Да, Мэри Роуз, да. Все в порядке. Я здесь. Она заплакала, обиженно, громко всхлипывая. Хриплые звуки рвались из груди, слезы струились по щекам. Этого Тайсон вынести не мог. Он сел на край кровати, прижал Мэри Роуз к груди и принялся укачивать, гладя ее по голове, согревая дыханием, чтобы даже сквозь забытье она, хоть и смутно, поняла, что ей ничего не грозит. Он вспомнил, как удивился, когда она рассказала ему об Эриксоне и своей матери и призналась, что даже сейчас не уверена, что они не были любовниками. Мать ни словом об этом не обмолвилась. Что ж, вполне понятно.

Даже тогда он хотел обнять ее, утешить, но не имел на это права. Нельзя сказать, что его шокировал рассказ Мэри Роуз. Будучи викарием, он видел столько извращений, случаев насилия, жестокости, что уже ничему не удивлялся. Но ему была ненавистна мысль, что Мэри Роуз видела этих двоих и так жестоко страдала. Кроме того, она была немало смущена собственной откровенностью с почти чужим человеком. Он наклонился, поцеловал ее в висок и едва не подскочил, поняв, что наделал. Осознав, что испытывал, когда его губы коснулись ее кожи. Он не выпустил ее из объятий, просто не смог. Он целовал женщину, которая не была его женой. Вернее, не женщину, а молодую, одинокую, беззащитную девушку. Тайсон закрыл глаза. Он хотел позаботиться о ней, но поцелуй.., он напрасно это сделал. Тайсон тубами снял соленые капля, с ее щек. На этот раз он не целовал ее, просто пробовал слезы на вкус и все крепче прижимал к себе. Она немного успокоилась, прижавшись лицом к его плечу. Дыхание выровнялось. Хоть бы поскорее пришла в себя!

— Мэри Роуз, — прошептал он.

Она снова уснула. Он осторожно уложил ее на спину и медленно поднялся, не спуская с нее глаз. Подумать только, неделю назад он даже не знал о ее существовании! Неужели прошла всего неделя? Тайсону казалось, что он знает Мэри Роуз всю жизнь. Господи, что он говорит! Глупости, все это глупости. Его не интересуют женщины, во всяком случае в этом смысле. Он перестал думать о них уже через три месяца после свадьбы. Нужно прекратить безумство. Он изменяет памяти усопшей жены. Однако Тайсон понимал, что обманывает сам себя. Почему бы не признать правду? После смерти Мелинды Беатрис у него никого не было. Он давно обуздал свое тело и свои желания. И жил в мире с собой до появления Мэри Роуз, шотландки и к тому же незаконнорожденной. Тайсон не привык сыпать проклятиями и сейчас промолчал. Чтобы успокоиться, он подошел к большому закопченному камину и долго смотрел на огонь. Пламя становилось все ниже, пока не рассыпалось на светящиеся оранжевым сиянием угольки. Мэри Роуз. Ему нравилось звучание ее имени, нравилось ощущать его на языке. Господи, что теперь делать?.. Она проснулась среди ночи, потому что снова замерзла — так замерзла, что при каждом вздохе боялась превратиться в льдинки, совсем как та прелестная прозрачная ваза, которая упала с каминной доски и разлетелась на сотни осколков. Теперь вазы нет. И ее не будет. Мэри Роуз старалась лежать неподвижно, но долго не выдержала. Ее трясло так, что стучали зубы. Чем хуже ей становилось, тем яростнее раздирала ее боль. Впивалась в тело все глубже, так что она застонала.

— Все хорошо, Мэри Роуз, Я здесь.

— Тайсон, — прошептала она. — Это в самом деле вы? О Боже, я так рада, что это именно вы! Мне очень плохо. Простите, но я не могу уйти.

— У вас жар. Но не волнуйтесь, мы справимся.

— Очень больно.., это все булыжники и камни.., простите…

— Ничего, я постараюсь вас вылечить. Лежите спокойно и ни о чем не думайте хотя бы минуты три. Вы на это способны?

— Простите.

— Перестаньте повторять одно и то же. И попытайтесь дышать глубже. Я сейчас вернусь.

Прошло немногим более трех минут, когда Тайсон снова появился у постели. Закатав рукава, он зажег канделябр на шесть свечей и поставил его на кроватный столик. Сам же оставался в тени. Мэри Роуз видела только его лицо, мужественное, спокойное, сосредоточенное.

— Сейчас я оботру вас прохладной водой. Так делала моя няня, когда я был маленьким. Сразу снимало лихорадку. Я и сам так лечил своих детей. Но сначала выпейте немного настойки опия, чтобы облегчить боль.

Он помог девушке подняться, и она послушно проглотила сдобренную опием воду.

— Вот и хорошо, — одобрил Тайсон. — Нужно давать вам побольше жидкости.

Он немного помедлил, прежде чем откинуть одеяло. Несколько часов назад, когда он ухаживал за Мэри Роуз, та была без чувств. А теперь?

— Пожалуйста, воспринимайте меня как доктора, хорошо?

— Не могу, — призналась она, дрожа. — Вы Тайсон, а это совсем другое дело, — Знаю, но я не причиню вам зла. Пожалуйста, верьте мне, Мэри Роуз.

— Я верю, — вздохнула она, закрывая глаза. Люди и раньше ему доверяли, и их доверие было для него либо бременем, либо радостью, либо простым выполнением долга. Во всяком случае, он к этому привык, по слова, слетевшие с ее губ, слова, идущие от души, затронули в нем нечто, прежде глубоко запрятанное, теплое и безгранично-светлое, чего он давно не испытывал. Такая метаморфоза должна была смертельно напугать его, по этого, к счастью, не произошло.

— Вперед! — бодро скомандовал Тайсон, стаскивая с Мэри Роуз одеяла и осторожно снимая рубашку. Потом он перевернул девушку на живот и принялся водить влажными салфетками по спине, бедрам и ногам до самых ступней. Один ее палец, очевидно, сломанный много лет назад, был чуть искривлен. Тайсон слегка сжал его и продолжал усердно трудиться, чувствуя, как салфетка нагревается от жара ее тела. Сколько раз ему пришлось окунуть ткань в холодную воду? Перевернув Мэри Роуз на спину, он увидел, что ее глаза открыты. Она смотрела на него, не произнося ни слова. Просто смотрела. В ее взгляде не было ни боли, ни страха — только безграничное доверие. Тайсон улыбнулся, расправил салфетку и прижал сначала к груди Мэри Роуз, потому к ее животу. И поспешно опустил веки. Он взрослый человек, а не какой-нибудь похотливый мальчишка, и может справиться с чувствами, которые его обуревают. Он умеет держать себя в руках. Он не обесчестит ее и не опозорит себя, позволив плоти восстать и затвердеть в приступе вожделения. Тайсон задался вопросом, почему Господь не поможет ему, и едва не рассмеялся. Зачем Богу утруждать себя такой мелочью, как обычная реакция мужчины на женское тело? Святители, как же прекрасна эта девушка! Нет, он не станет предаваться подобным мыслям. Но противиться не было сил. Как Тайсон ни пытался бороться с собой, все было бесполезно. Островок волос внизу живота Мэри Роуз оказался тоже густо-рыжим, чуть темнее, чем на голове. А колени такие округлые, почти скульптурные. Он долго; гораздо дольше, чем было необходимо, задержал взгляд на ее коленях. Он явно поддается ее чарам. Нельзя проявлять слабость! Он взрослый мужчина с сильным характером! Тайсон продолжал растирать больную, пока жар не спал. Слава Богу, лоб остыл. Но тут она прижалась щекой к его ладони, и на миг, совсем короткий миг, он не отнимал руки. Потом стремительно бросился к комоду, извлек еще одну рубашку и надел на Мэри Роуз. Прикрыл ноги, ее стройные белоснежные ноги, закатал рукава, укутал ее в одеяла и поднялся. Она по-прежнему смотрела на него.

— Вам лучше?

Удивительно, что она не спит, при том что он влил в нее настойку опия. Какое счастье, что женщина не может прочесть мысли мужчины! Распознать похоть в каждом его движении…

— Спасибо, — слегка заплетающимся языком пробормотала она. — И простите, Тайсон.

— Лежите смирно! — почти грубо крикнул он, но она только улыбнулась.

— Вы впервые выказали нетерпение. Мегги сказала, что сюда приходил мой дядя, но вам не пришлось ему лгать, поскольку вы не знали, что я действительно в замке. Правда, Мегги поспешила перевести меня в ваши покои — боялась, что в ее комнату могут ворваться. Каждый считает возможным войти к ребенку без стука, но к лэрду никто не осмелится заглянуть. Поэтому я у вас. Изви…

Тайсон только отмахнулся.

— Да, сэр Лайон был крайне расстроен, узнав, что вас нет. Ему известно, что вы не утонули, потому что Эриксон искал вас, пока не увидел, что вашей кобылы нет. Сэр Лайон заверил меня, что речка слишком мелка и вам ничего не грозит. Значит, вы поехали домой и поняли, что Макфайл уже там?

— Да. Я видела его лошадь и не знала, куда податься. Честное слово, я вовсе не намеревалась отправляться в Килдрамми, но Роза сама поскакала к вашим воротам! Во дворе я столкнулась с Мегги. Она и привела меня сюда. Черным ходом, чтобы Паудер не заметил. Мэри Роуз улыбнулась.

— Я всегда удивлялась, как это Паудера не покрыло пылью. По-моему, он никогда не встает со стула.

— Он действительно целыми днями спал, пока не узнал, что у нового лэрда нет камердинера. Видите ли, всю свою жизнь он мечтал стать камердинером и вот получил такую возможность. Теперь он является сюда в самое неподходящее время, чтобы заново уложить мои галстуки и расставить щетки.

Мэри Роуз попыталась рассмеяться, но почувствовала боль в боку.

— Очень милый старичок.

— Да, кажется. И очень гордится собой. Я сказал, что буду обучать его обязанностям камердинера постепенно, чтобы не мешать другим, более важным делам.

— Вы очень добры к нему, Тайсон. Я знаю, вам это не нравится, но я в самом деле прошу прощения за все неприятности, которые вам доставила. Может, к завтрашнему утру я смогу уйти и…

— Да неужели? Хотите покинуть нас? Могу я осведомиться, что вы наденете? Я видел то, что осталось от вашей одежды. Или вы воображаете, что сумеете втиснуться в платье моей дочери?

— Придумаю что-нибудь, — пообещала Мэри Роуз, ощутив в его словах легкий сарказм, и надменно вздернула подбородок. Это движение далось ей с большим трудом усталость вновь взяла свое. — Возможно, одолжу что-нибудь у миссис Макфардл. О Господи, как же я измучилась!..

— Неудивительно. Вам давно пора спать. Я подлил в воду немалую порцию опия, — сказал Тайсон и, помолчав немного, язвительно осведомился:

— Итак, предположим, вам удалось нарядиться в обноски миссис Макфардл. Куда же вы отправитесь?

Опять он говорит с ней куда резче, чем намеревался. Тайсон увидел, как она сникла, а в глазах промелькнула знакомая беспомощность. Господи, он просто грубое животное!

Он сжал се руку.

— Мэри Роуз, мы что-нибудь придумаем. Вы еще недостаточно окрепли, чтобы носить что-то, кроме моих ночных рубашек. А сейчас спите и перестаньте кудахтать, как наседка.

— Но…

Он приложил палец к ее губам.

— Тише, тише. Ни о чем не беспокойтесь и спите. Завтра вы почувствуете себя куда лучше. У вас что-нибудь болит?

— Уже нет.

Вскоре она уснула, уткнувшись лицом в подушку. Тайсон попытался поудобнее устроиться в мягком кресле. Удалось это далеко не сразу. Он долго ворочался, пока наконец не задремал. Проснулся он со стоном, словно от толчка. Кругом царил полный мрак. Прошло несколько секунд, прежде чем Тайсон осознал, что разбудил его кошмар, такой живой и пугающий, что викарий долго не мог отдышаться, даже после того как вскочил и принялся ходить взад и вперед. Голова все еще кружилась От пережитого во сне ужаса. Кое-как успокоившись, он понял, что замерз. Пришлось разводить огонь. Он зажег свечу, подошел к кровати и потрогал лоб девушки. Слава Богу, холодный. И сама она даже не пошевелилась. Что означает этот злосчастный сон? Все, что он мог припомнить, — женский вопль, а потом мужской голос, слабый, запинающийся, затихающий, и ощущение, что смерть здесь, совсем рядом, неумолимая, безжалостная, и он тоже тут как часть всего окружающего, некая тень, намек. И вдруг все кончилось так же внезапно, как началось. Тайсон ничего не понимал. Только страх по-прежнему жил в нем. Стелился внутри мрачным туманом. Он сел в кресло, подпер подбородок руками и провел остаток ночи глядя на огонь. Мужской голос.., тот, который он слышал.., принадлежал Йену. Тому, что полгода назад упал со скалы.