Коултер КэтринМагия луны (Том 2)

Кэтрин КОУЛТЕР

МАГИЯ ЛУНЫ

ТОМ 2

Тем, кого мы любим,

нетрудно нас обмануть.

Мольер

Глава 12

Когда Рафаэль мягко обнял ее за плечи, привлек к себе и нежно поцеловал, Виктория слишком удивилась, чтобы немедленно начать сопротивляться. Не дождавшись обычной бурной реакции, Рафаэль улыбнулся и начал легонько гладить ее щеки, подбородок, шею...

- Солнце еще не село, - усмехнулся он, - у нас еще есть несколько минут до вечера и наших традиционных ссор.

- Зачем ты это делаешь?

- Ты красива, - пожал плечами Рафаэль, - твой рот свеж, как спелая малина, и так же сладок, и, кроме того, ты - моя жена.

- Понятно, - ответила Виктория.

Ей отчаянно хотелось, чтобы он снова поцеловал ее, прижал к себе так крепко, чтобы два тела слились воедино. Она была готова все за это отдать... Но не сказала ни слова и не сдвинулась с места. Если она проявит хотя бы малейший интерес к его ласкам, он, надо полагать, будет опять шокирован ее распутством.

Но как же трудно скрыть это потрясающее всепоглощающее желание!

- Ты не собираешься что-нибудь сказать, Виктория? - осведомился Рафаэль. - Я как-то не привык к твоему молчанию.

Не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, Виктория молча покачала головой и, забыв обо всем на свете и пьянея от желания, обвила его шею руками.

Призыв был достаточно очевиден, и Рафаэль не замедлил им воспользоваться. Он снова поцеловал ее и начал водить кончиком языка по крепко сжатым губам, стараясь заставить их расслабиться, раскрыться... Достигнув цели, он опять прильнул к ним в поцелуе, на этот раз крепком, требовательном, даже чуть грубоватом.

Виктория была ошеломлена и подавлена силой извечных женских чувств, которые, едва пробудившись в ней, сразу же во весь голос заявили о своем существовании. Ее тело сотрясала конвульсивная дрожь, по жилам волнами перекатывался огонь. Виктория не имела ни малейшего представления, как со всем этим справиться. Сквозь пелену чувственного дурмана она поняла, что хочет Рафаэля. Ее самым большим желанием было принадлежать ему. Теряя голову, Виктория ощутила его руки, медленно опускавшиеся вдоль спины все ниже и ниже. Он крепко сжал ее бедра и, немного приподняв, сильно прижал к себе. Она почувствовала, как что-то твердое больно уперлось ей в живот. Не выдержав, она закричала, и в этом крике звучало все - страх, желание, мольба...

Рафаэль не спеша опустил ее на землю, но не выпустил из рук.

- Сказать Лиззи, чтобы она приготовила тебе ванну?

- Ванну? - чуть слышно переспросила Виктория, глядя на мужа затуманенными глазами.

- Да. Ты хочешь перед ужином искупаться? Рафаэль отлично понимал, что ее тело горит. Поскольку сам испытывал тот же жар в груди. Он знал, что самый верный способ успокоить и плоть, и душу - прохладная ванна. Похоже, Виктория об этом даже не догадывалась. Рафаэль видел, что она еще плохо соображает, но изо всех сил пытается обрести контроль над собой, унять предательскую дрожь. Он молча ждал, недоумевая, что она будет делать. И в очередной раз убедился, что ее поведение предсказать невозможно.

Как только глаза Виктории обрели былую ясность, она размахнулась и с силой ударила его по лицу.

- Я тебя ненавижу, - хрипло выкрикнула она. Рафаэль потер ладонью моментально покрасневшую щеку и полюбопытствовал:

- Я же только спросил о ванне! Чего ты вдруг как с цепи сорвалась?

- Ты подлец! Ты использовал меня! Ты специально заставил меня потерять голову, чтобы вновь появился повод для издевательств и презрения. Я больше никогда не позволю тебе дотронуться до меня! Слышишь? Никогда в жизни!

В замешательстве Рафаэль наблюдал, как она взбегает вверх по лестнице и исчезает за дверью своей спальни. Потом он услышал звук повернувшегося в замке ключа, и наступила тишина.

Он намеревался только поцеловать ее. Легким и нежным поцелуем.., почти братским. Она снова спровоцировала его, ее бурная реакция на ласку заставила его пойти дальше, чем он хотел. Он вовсе не собирался оскорблять ее или унижать. Он отступил, потому что... Интересно... До сих пор он был достаточно честен с собой и не имел привычки тешить свое самолюбие выдумками. Он должен все как следует обдумать. Все-таки женитьба чертовски сложная штука.

"В чем же она хотела признаться в ту злополучную ночь?"

У Виктории не было желания снова встречаться с Рафаэлем. Пусть ужинает в одиночестве. Он воспользовался ее слабостью, но только потому, что застал ее врасплох. Если бы она знала, что он собирается поцеловать ее, то наверняка сумела бы подготовиться к этому и не проявила бы никаких эмоций, кроме абсолютного безразличия. Даже когда он так крепко прижимал ее к себе... Стараясь избавиться от нахлынувших воспоминаний, Виктория больно прикусила губу. Ее воля была парализована. Она ощущала полную беспомощность перед эмоциями, о существовании которых и не подозревала. Может, она действительно распутная девка? Неужели шлюха испытывает такие же ощущения?

Все ее беды только из-за Рафаэля! Черт бы его побрал! Ведь и раньше в ее жизни были мужчины. Дамьен, к примеру... Но с Дамьеном она не испытывала ничего, кроме отвращения, а с Дэвидом Эстербриджем и вовсе ничего не чувствовала. А вот Рафаэль Карстерс взмахнул волшебной палочкой и заставил ее сходить с ума от желания и страсти.

Наедине с собой можно не кривить душой. Она испытывала неодолимое желание отдать ему и тело, и душу, что бы за этим ни последовало.

Виктория неторопливо вымылась и завернулась в большое полотенце. Вечер обещал быть долгим.

Рафаэль сидел за столом в гордом одиночестве. Не придумав более интересного занятия, он заставил себя съесть приличную порцию приготовленного миссис Рипл жаркого из кролика. Интересно, как можно умудриться испортить жаркое? Ведь готовится все в одной сковороде. Почему же получается, что картофель сырой, а морковь пережарена?

Миссис Рипл уже давно убрала остатки трапезы, а Рафаэль все еще сидел за столом в компании с бутылкой портвейна. Причем он вовсе не имел намерения снова напиться до бесчувствия. Он думал. О Драго-Холле, о Дамьене и о Виктории, своей жене.

И еще он напряженно размышлял о задании, полученном от лорда Уолтона. Лучше бы оно касалось Епископа и контрабандистов. С этим народом он был знаком приблизительно с трехлетнего возраста. С ними не предвиделось никаких сложностей. А тут какой-то нелепый клуб поклонников адского огня... Это было бы просто глупой чепухой, бредом, если бы не зверское изнасилование дочери виконта Бейнбриджа. Этих людей необходимо остановить. И узнать, кто является их главарем. Рафаэль знал, что Рам, он же Овен, животное мужского пола с сильными рогами. Но больше ему не удалось припомнить абсолютно ничего. Убедившись в своем полном невежестве в этом вопросе, Рафаэль решил при первом удобном случае поискать литературу по черной магии, сатанизму и ведовству.

Промучившись до девяти часов, Рафаэль решительно встал из-за стола и отправился на прогулку. Ночь была темной. Из-за затянувших небо серо-черных облаков временами проглядывала половинка луны.

"Что же делать с Викторией? Как правильно поступить?"

Он понятия не имел, как их встретят в Драго-Холле, но был преисполнен решимости защитить жену от возможных оскорблений. Кроме того, он отлично понимал, что если она действительно любовница Дамьена, то он сам толкает ее в постель к своему братцу. Не получится! Рафаэль сам будет с ней спать. И тогда исчезнут его сомнения, где и с кем она проводит ночи.

"Я хочу, чтобы ты поверил мне раньше, чем мы осуществим брачные отношения".

- Виктория, как же мне поступить? - громко спросил он.

Но ответ ему мог дать только ветер, вольно гуляющий в растущих вокруг вековых дубах. Рафаэлю отчаянно не хватало моря с его бесконечной чередой дней и ночей, палящим солнцем, страшными штормами. Его душа рвалась к морю, ежедневно проверяющему человека на прочность. Он не знал, сумеет ли обосноваться на твердой земле, привыкнуть, что под ногами мягкая зеленая трава, а не качающаяся на волнах палуба "Морской ведьмы". Если они с Викторией будут продолжать в том же духе', она наверняка не расстроится, проводив его в шестимесячное опасное плавание.

Рафаэль не знал, любит ли она море и вообще умеет ли плавать. А она смогла бы стать хорошим моряком. В мужестве и выносливости этой девушке не откажешь. Он решил, что когда они обоснуются в Корнуолле, то обязательно купят хотя бы лодку.

Оглушительный раскат грома заставил Рафаэля повернуть обратно к дому. В котором его.., не ждала молодая жена. Он хотел ее, это было сильное, страстное желание. Он скажет ей немедленно, прямо в лицо, что обожает ее. И верит. Тогда они займутся любовью. И он наконец узнает правду.

Он зажег свечу и направился наверх в свою спальню. Задержавшись на минуту у ее двери, он подумал, что от него не потребуется много усилий, чтобы возбудить ее. Странно, стоит только разок поцеловать ее, немножко приласкать, как она моментально загоралась и вела себя так, будто они занимались любовными играми на протяжении долгих часов. И снова в его мозгу зазвучали слова Дамьена.

- Забудь о Дамьене и о его нелепых обвинениях, - сказал Рафаэль в темноту коридора, но облегчения это не принесло.

Рафаэль медленно разделся и по раз и навсегда заведенной привычке аккуратно сложил одежду на стул. Бросив взгляд на дверь, соединяющую их комнаты, Рафаэль решил, что она наверняка закрыта. Нет сомнений, что сегодня Виктория приняла все меры предосторожности. А у него уже созрел новый план. Надо застать ее врасплох, когда она не готова к нападению. И наименее всего она защищена именно во сне. Он должен попасть к ней в комнату и начать ласкать ее спящую. Тогда к моменту, когда она полностью проснется, она уже будет сгорать от страсти и не сможет оказать сопротивления.

Это был недостойный трюк.

Пожалуй, даже жалкий и презренный.

На ее месте он бы пришел в ярость и постарался отомстить.

Лучше подождать. Утро вечера мудренее. Пусть немного смягчится. Иначе можно снова все испортить. Проклятие! Он привык к чисто мужским компаниям, с их весьма специфическими причудами, заблуждениями и грехами. А вовсе не к женским.

Конечно, большинство женщин, которых он знал прежде, были похожи на Линди. Страстные, любящие, уступчивые, они не ждали от него ничего, что он сам не хотел бы им дать.

***

Рафаэль вновь встретился с женой на следующее утро за завтраком. Виктория выглядела плохо. Очень бледная, с синяками под глазами, она рассеянно мяла в руках краешек салфетки.

- Ты что-нибудь слышала о колдовстве и черной магии в Корнуолле?

Неожиданный вопрос отвлек ее от грустных мыслей и заставил задуматься.

- Полагаю, что не больше и не меньше, чем любой другой житель Корнуолла, - в конце концов ответила она. - Я только знаю, что есть люди, занимающиеся черной магией. Кажется, кто-то организовал какую-то группу или секту... Они собираются где-то возле Сент-Остела. А что?

Рафаэль пожал плечами и решил все же позавтракать. Яичница и жирный бекон выглядели совершенно несъедобными, и он, тяжело вздохнув, отказался от намерения их попробовать. Оладьи с брусничным вареньем казались вполне сносными, и он решительно откусил большой кусок, тут же мысленно упрекнув себя за неосторожность, потому что они оказались сырыми внутри. Рафаэль проявил истинное мужество, проглотив то, что у него было во рту.

- Если мы когда-нибудь еще встретимся с маркизом, - с досадой проговорил он, - надо не забыть рассказать ему, какая миссис Рипл превосходная кулинарка. Пусть приедет и попробует ее деликатесов. Это будет наша маленькая месть.

- Но она же старается!

- Вот именно. Поэтому, думаю, в награду за столь тяжкий труд ей необходимо дать короткий отпуск. А кухню я возьму на себя. Как ты на это смотришь?

- Для себя мы могли бы сами готовить омлет и бекон.

- Тогда решено, - усмехнулся он и громко позвал миссис Рипл.

- Миссис Карстерс и я, - объявил Рафаэль перепачканной в муке женщине, - очень признательны вам за неустанные заботы. И в благодарность за это мы хотели бы предложить вам небольшой отпуск. Как вам, несомненно, известно, у нас с женой свадебное путешествие, и мы с удовольствием проведем несколько дней наедине.

- Как же так! - растерянно воскликнула миссис Рипл. - Кто будет ухаживать за вами и миссис Карстерс? И что скажет мой дорогой маркиз?

- Все будет в полном порядке, миссис Рипл. Моя жена прекрасно готовит. Мы справимся. А вы вернетесь в пятницу утром перед нашим отъездом.

Миссис Рипл не заставила себя долго упрашивать. Уже через пятнадцать секунд она сняла передник и скрылась за дверью.

- Я не умею печь хлеб, - заметила Виктория, когда они остались одни, а она именно этим сейчас занималась.

- Не страшно. Я умею. - Встретив ее недоумевающий взгляд, Рафаэль ухмыльнулся и пояснил:

- Научился в Португалии. Я там был по за.., в путешествии пару лет назад.

- Понятно, Рафаэль, по заданию. Я же не совсем безмозглая дура. И давно уже поняла по твоим рассказам, что ты путешествовал именно в тех местах, где идет война. Тебе еще повезло, что сумел вернуться домой целым и невредимым... Так как насчет хлеба?

- Ты что-то знаешь, Виктория? Вообще-то я разговариваю во сне. Во всяком случае, мне так говорили. Так что, когда мы наконец будем спать вместе, ты сумеешь собрать достаточно информации, чтобы шантажировать меня до самой смерти.

- Итак, что у нас с хлебом, Рафаэль?

- Я научился делать его на костре. Мы были вдвоем с напарником, а готовила для нас одна старая цыганка. Но у нее всегда были такие грязные руки, что я предпочел заниматься хлебом сам, а она только командовала. Кстати, неплохой хлебушек получался.

- Тогда приступим, сэр? - Виктория встала из-за стола. - Вперед, в кухню.

В маленькой кухне, основную часть которой занимал массивный дубовый стол, все свидетельствовало о приготовлении к хлебопечению.

Дождавшись, пока Виктория поосновательнее испачкает руки в муке, Рафаэль подошел к ней сзади, обнял за талию и тихонько привлек к себе. Зарывшись лицом в мягкий щелк ее волос, он некоторое время молча вдыхал их тонкий аромат. Потом слегка наклонился и тихо прошептал ей в самое ухо:

- Прости меня, Виктория.

Его близость, теплое дыхание, нежные слова обжигали и опьяняли. Тем не менее Виктория предпринимала попытки контролировать ситуацию. Неожиданно ей показалось безумно интересным точно узнать, специально ли он дожидался, пока она перемажется в муке, чтобы таким образом уменьшить вероятность сопротивления, или он слишком хорошо знал, что она в любом случае не устоит перед его поцелуями, растает, как льдинка на ярком солнце.

Его руки заскользили по ее бедрам, животу, теплое дыхание согревало шею и затылок. Виктория вновь почувствовала слабость и предательскую дрожь в ногах - Я ничего не могу поделать, - с трудом выговорила она, - у меня очень грязные руки.

- Ну и хорошо. Только скажи, что в твоей душе нет ненависти ко мне.

- Ее и в самом деле нет, по крайней мере сейчас. Со мной происходит что-то странное.

Рафаэль снова коснулся губами ее волос, шеи...

- Теперь, если не возражаешь, я отойду немного в сторону, - шепнул он, - иначе наш хлеб никогда не найдет дороги в печь, хорошо?

Виктории страстно хотелось, чтобы он не выпускал ее из рук, продолжал свои трепетные ласки. И к черту хлеб! Но все же она была леди и вовремя напомнила себе, что благовоспитанная девушка, и к тому же девственница, не должна проявлять инициативу в подобных вопросах. И ей не подобает заниматься любовью в кухне.

- Хорошо, - немного хрипловато согласилась она.

- Ну а теперь мы добавим немного воды. Она делала все, что он говорил: добавляла, перемешивала, укладывала. Правда, с дрожью в руках она справиться так и не смогла, но понадеялась, что он не заметит.

Получившийся у них конечный продукт удовлетворил их обоих. И хотя его вряд ли можно было назвать высококачественным хлебом, все же это было лучше, чем стряпня миссис Рипл Они ели хлеб прямо в кухне, с маслом и клубничным вареньем Во время еды Рафаэль рассказывал об одном из своих невероятных приключений в Средиземном море.

Виктория не отрываясь смотрела на его движущиеся губы, но до нее почти не доходил смысл рассказа.

- Виктория, что ты хочешь? Девушка растерянно заморгала и неуверенно посмотрела ему в глаза.

- Твоя история очень занимательна, - пробормотала она.

- Но ты даже ее не слушала! В ней нет ничего интересного. А рассказал я ее только потому, что в то время занимался торговлей и ничем более. Никаких секретных миссий или заданий, на которые ты недавно намекала. Рафаэль замолчал и попытался навести порядок в мыслях. Он тщетно старался разобраться в самом себе. Может быть, где-то в глубине души он еще сомневается в стоящей перед ним девушке? Отбросив эту предательскую мыслишку, он произнес самым уверенным тоном, на какой был способен:

- Я верю тебе. И хочу чтобы ты стала моей женой.., полностью и окончательно. И прямо сейчас.

Виктория машинально облизнула внезапно пересохшие губы.

- Я не понимаю, - пробормотала она, - откуда так внезапно появилось такое доверие ко мне? Очень уж неожиданно. Неужели только потому, что мы вместе пекли хлеб, ты вдруг уверовал, что я не распутная девка?

- Нет, все произошло еще до хлеба.

- Может быть, на твое решение повлияло то, что я ела хлеб именно с тем количеством масла, что ты считал нужным?

- Нет, Виктория, просто я понял, что был не прав. Тот факт, что ты страстно отвечала на мои ласки, не свидетельствует о дурном. Просто ты так реагируешь на меня, Рафаэля Карстерса, твоего мужа и превосходного любовника.

Виктория смущенно опустила глаза.

- Знаешь, я уже думала об этом. Дамьен один раз поцеловал меня, но я почувствовала только отвращение. Что же касается Дэвида Эстербриджа, у меня вообще не было никаких ощущений. Это было как выполнение скучной обязанности. А с тобой во мне происходят волшебные превращения. Ты кудесник, Рафаэль, и умеешь творить чудеса.

Рафаэль был тронут до глубины души. Она была настолько искренней, что у него потеплело на душе. Ее глаза светились честностью и невинностью. Но может ли женщина отвечать только одному мужчине с такой бешеной страстью? Неужели существует нечто необъяснимое, возникающее только между двумя определенными людьми? Для Рафаэля такое объяснение звучало, мягко говоря, необычно. Он страстно желал каждую женщину, с которой занимался любовью.

Рафаэль вспомнил, какой была Виктория до памятного разговора с Дамьеном в библиотеке. Ни разу она не дала повода усомниться в своей добродетели. Но справедливости ради следует отметить, что в те дни он ни разу не целовал и не ласкал ее.

- Думаю, следует уточнить определение, - добавил Рафаэль, - мы с тобой - волшебная пара.

Они нежно улыбнулись друг другу и на несколько мгновений в маленькой кухне воцарились мир и взаимопонимание. Но тут Рафаэль нарушил молчание и в воздухе вновь повисла неловкость.

- Пойдем в спальню, Виктория.

- Прямо сейчас? Средь бела дня?

Рафаэль улыбнулся, стараясь скрыть досаду, но решил не настаивать.

Неожиданно Виктория почувствовала ужасную усталость. Ее до крайности угнетало чувство своей полной беспомощности и беззащитности перед мужем. Она представлялась себе марионеткой, которой управляет этот большой и сильный капитан. По какой-то непонятной причине или ввиду необъяснимого стечения обстоятельств он приобрел над ней почти неограниченную власть. Это не правильно и несправедливо!

- Думаю, я не отказалась бы от верховой прогулки, - заявила она. Может, стоит еще раз заехать в Милтонское аббатство? Мы ведь не осмотрели как следует ту норманнскую церквушку. И еще мне очень понравилось там старинное кладбище. Мне бы хотелось отыскать самую старую могилу Можем даже устроить соревнование, кто сделает это быстрее Рафаэлю очень хотелось сказать жене, что все самые тайные мысли написаны у нее на лице. Что их можно прочитать, даже не обладая особой проницательностью. Но вместо этого он наклонился к ней так близко, что коснулся губами ее теплого и нежного ушка, и прошептал:

- Ты потрясающе красива, Виктория. А я.., я просто обожаю кладбища. Раньше я как-то не осознавал этого факта, но теперь знаю точно. Я скажу Тому, чтобы он приготовил лошадей. Не возражаешь, если мы встретимся в конюшне минут через тридцать?

Переодеваясь в своей комнате, Виктория подумала о том, что должно произойти вечером, и покраснела. Она искренне понадеялась, что ей удастся держать себя в руках. Он сказал, что доверяет ей, что у него больше не осталось сомнений. Ей очень хотелось, чтобы это было правдой.

Рафаэль выиграл кладбищенское соревнование. Он разыскал могильную плиту, на которой можно было прочитать дату - 1489 год.

- Где мой приз?

Она растерянно посмотрела на торжествующего мужа.

- Я была так уверена, что выиграю...

- Сказать тебе, какой приз меня устроит?

- Не надо, я не совсем глупа. Ответ написан в твоих глазах.

- Поцелуй меня, Виктория. Это будет самый драгоценный приз для меня. Он нежно, но властно привлек ее к себе. - Подними немного голову. Вот так хорошо. Теперь чуть-чуть приоткрой рот. Замечательно. Теперь все, что ты должна сделать, это ответить на мой поцелуй, и, пожалуйста, не менее страстно, чем обычно. И не старайся сдерживаться.

Она не замедлила исполнить его просьбу.

Ей и в голову не пришло сдерживаться.

Рафаэль долго не отпускал ее.

- Это было восхитительно, - в конце концов удовлетворенно сказал он.

- Я и не знала, что тебе нравятся кладбища.

- Я имел в виду поцелуй. Ну что, дорогая, тебе не кажется, что нам пора возвращаться и заняться приготовлением ужина?

- Да, конечно. Не надо забывать и о Томе.

- Я его тоже отпустил, - спокойно сообщил Рафаэль, - он вернется послезавтра вместе с миссис Рипл. Это будет пятница. А вечером мы уедем в Драго-Холл.

Виктория кивнула, хотя это сообщение ее не обрадовало. Драго-Холл означал неизбежную встречу с Дамьеном и Элен, а их нельзя было отнести к категории ее друзей.

С приближением вечера Виктория все больше нервничала. Ей не хотелось готовить ужин, ей хотелось спрятаться. Она предвкушала чудесные волнующие ощущения и ненавидела себя за это. Она стремилась быть подальше от мужа, но везде, даже находясь в одиночестве в своей комнате, ощущала его присутствие.

- Холодную закуску, Виктория?

За последние полчаса Виктория ни разу не перевернула страницы лежащей у нее на коленях книги. Но от звука его голоса она вскочила как ужаленная.

- Да, конечно, Рафаэль, - пролепетала она, - ты вошел так неожиданно, что я испугалась. Рафаэль довольно рассмеялся:

- Леон как-то заметил, что я крадусь, как большая кошка. Чему только в жизни не научишься. Не волнуйся, Виктория, обещаю тебе, все будет хорошо. Тебе понравится. Не забывай, что я волшебник.

- В скромности тебе не откажешь, - нервно усмехнулась Виктория.

- Знаешь, наш холодный ужин обещает быть довольно удачным. Фрукты, сыр и остатки хлеба.

- Но еще не стемнело!

- Стемнеет только в половине восьмого, - терпеливо пояснил Рафаэль, поэтому не испытывай, пожалуйста, мое терпение. И прекрати спорить с мужем и повелителем, Виктория. Пошли в кухню.

Виктория покорно встала, но ее юбка зацепилась за ножку тяжелого стула. Не заметив этой досадной мелочи, она потеряла равновесие. Больная нога подвернулась, и девушка тяжело упала на пол.

В ту же секунду Рафаэль оказался рядом с ней.

- С тобой все в порядке, дорогая? Что произошло? Виктория не могла поднять на него глаза. Она была совершенно выбита из колеи. Она снова забыла о своей больной ноге и так опозорилась!

- Ничего страшного. Я просто споткнулась. Рафаэль заботливо помог ей подняться на ноги.

- Я иногда так неуклюжа, - пробормотала она, внимательно рассматривая узоры на ковре и надеясь, что больная нога не подведет вторично, - надеюсь, ты простишь мне этот недостаток?

- Ты.., неуклюжа? Не говори чепуху, Виктория. Оступиться может любой человек, даже твой безупречный супруг. Но сейчас все в порядке?

Виктория кивнула. Она машинально растирала саднящее бедро, не сознавая этого, до тех пор пока Рафаэль озабоченно не поинтересовался:

- Давай я посмотрю, что у тебя с ногой. Ты ушиблась? Виктория поспешно отдернула руку от бедра, словно прикоснулась к горячей печке.

- Нет-нет. Со мной все отлично. Вот и наступил тот момент, когда она должна рассказать ему о своей ноге. Дальше тянуть невозможно. Но она не могла себя заставить открыть рот, она по-прежнему боялась.

Рафаэль отнес все странности в ее поведении на счет страха перед наступающей ночью. И почувствовал себя польщенным.

Виктория вяло жевала кусочек хлеба, не ощущая вкуса.

- Я хочу, чтобы ты включил свет, - неожиданно выпалила она.

Рафаэль удивленно замер, не донеся до рта довольно аппетитный ломтик сыра.

- Но ведь сейчас только шесть часов. Какая разница, будет гореть свет или нет Все равно еще светло.

- Ой!

Рафаэль оставил в покое сыр и серьезно посмотрел на жену:

- Что происходит? Послушай, дорогая, у тебя нет никакого повода бояться меня или того, чем мы собираемся заняться. Уверяю тебя, все на свете мужья и жены занимаются любовью, причем делают это с завидной регулярностью. - Он не стал говорить, что под его ласками она забудет обо всем на свете.

"А может, все же ее поведение - сплошной обман и она не девственница?"

- Ты не хочешь мне рассказать, что с тобой происходит? - более настойчиво спросил он.

- Нет, все хорошо.

- Ладно, тогда отправляйся наверх и постарайся получить максимум удовольствия от ванны. А я наведу здесь порядок.

Виктория вышла. Рафаэлю показалось, что, удалившись на несколько шагов от кухни, она с чувством выругалась. Мужское ругательство, произнесенное этими нежными губками, звучало комично, и он весело рассмеялся.

Почти час спустя, одетый только в голубой халат, Рафаэль приоткрыл дверь спальни Виктории. И растерянно остановился на пороге. В комнате было абсолютно темно. Присмотревшись, он сумел разглядеть, что Виктория плотно задернула шторы, причем она явно старалась, чтобы ни один луч света не проник в спальню.

- Боже мой, Виктория, - воскликнул он одновременно удивленно и раздраженно, - может, ты мне заодно и мешок на голову наденешь?

"Я готов дать вам удовлетворение..."

Джон Гей

Глава 13

- Виктория?

- Я здесь.

По голосу Рафаэль наконец сумел найти и его обладательницу, спрятавшуюся за высокую спинку стула в дальнем углу спальни.

- Я спрашиваю, может, ты мне прикажешь еще мешок на голову надеть? Или по крайней мере наволочку от подушки?

- Прошу тебя, Рафаэль, пусть будет темно.

- Но почему?

Рафаэль дорого дал бы, чтобы увидеть в этот момент выражение ее лица. Но было слишком темно. И он снова почувствовал разгоравшийся где-то внутри огонь желания.

- Я.., я стесняюсь.

- Дорогая, - начал он, стараясь говорить как можно убедительнее, между мужем и женой не должно быть тайн, недомолвок и ложной стыдливости. Ты не должна меня бояться. Я ни за что на свете не причиню тебе боли. Ты мне веришь?

- Не в этом дело.

Озадаченный и недоумевающий Рафаэль начал проявлять первые признаки нетерпения. Буркнув, что всему есть предел, он потихоньку двинулся к притаившейся в углу Виктории.

- Дорогая, поговори со мной, - начал он, стараясь не показать растущее раздражение. - Я же твой муж, самый близкий тебе человек. Не забывай это.

- Все в порядке, Рафаэль, просто не могли бы мы поскорее покончить с этим...

- Чего ты боишься, Виктория? - спросил он, отметив про себя, что у нее довольно оригинальное отношение к любви.

Съежившись за спасительным стулом, Виктория никак не могла решить, что же ей делать дальше. С испугом поглядывая на приближающегося к ее убежищу Рафаэля, она вынуждена была отметить, что выглядит он чертовски привлекательно, во всяком случае, насколько ей позволяло это видеть скудное освещение. Она сообразила, что под роскошным голубым халатом у него ничего нет, и почувствовала волнение.

- Ну ладно, - неожиданно для самой себя выпалила она, - у меня есть физический недостаток.

- Где? - совершенно искренне удивился Рафаэль. Он отлично помнил, какое впечатление произвели на него ее обнаженные плечи и грудь в ту неудавшуюся брачную ночь. Это же искушение для любого нормального мужчины, за исключением разве что слепого. А судя по форме лодыжек, которые он имел удовольствие неоднократно созерцать, подсаживая ее в карету Люсии, с ногами тоже все было порядке.

- Я не хочу обсуждать это, Рафаэль! Просто выключи свет, хорошо?

- Но после ночи обязательно наступит утро, Виктория. И тогда уже никакие шторы не помогут. Все равно я увижу тебя всю! - возбужденно проговорил Рафаэль, но, заметив, что девушка чуть не плачет, сразу сдался. - Все в порядке, любимая. Иди ко мне. Пусть будет так, как ты хочешь.

Наконец Виктория покинула казавшийся ей таким надежным укрытием стул и медленно направилась к мужу. Упорно избегая его пытливого взгляда, она внимательно рассматривала позолоченные пуговицы голубого халата.

Рафаэль не спешил начинать любовные игры. Еще рано. Пусть немного успокоится. Иначе опять получатся одни неприятности. И только заметив ее недоумевающий взгляд, он рассмеялся и протянул к ней руки.

Нежно проведя пальцем по чуть приоткрывшимся губам, Рафаэль начал целовать ее глаза, брови, щеки, "ос... Его поцелуи были легки, как дуновение ветерка.

- Если в тебе можно отыскать хоть какой-нибудь изъян, - чуть слышно прошептал он прямо в ухо Виктории, - я готов съесть стремена моего любимого испанского седла.

Он уткнулся носом в ее мягкие пушистые волосы и вдохнул сладковатый аромат жасмина.

- Как ты приятно пахнешь, - словно сквозь сон услышала Виктория, - и как соблазнительно. Дрожащей рукой она погладила мужа по щеке - Ты у меня такой красивый... Рафаэль криво усмехнулся.

- Я всего лишь мужчина, моя дорогая, не больше и не меньше. Для меня в отличие от тебя красота не имеет особого значения.

- Поцелуй меня, пожалуйста.

Его глаза потемнели, превратившись из серебристо-серых в почти черные, но поцелуй был ласков и очень нежен. Рафаэль прижал насмерть перепуганную Викторию к себе и почувствовал, что она дрожит.

- Ты тоже обними меня, любимая. Мне это будет очень приятно.

Виктория порывисто прижалась к мужу. Он снова, на этот раз настойчивее, поцеловал ее, раздвинул языком неплотно сжатые губы, осторожно коснулся ее зубов, языка. Виктории еще никогда в жизни не приходилось испытывать подобные ощущения. Это было удовольствие, граничащее с мукой. Не удержавшись, она глухо застонала.

Вполне удовлетворенный такой реакцией, Рафаэль решил, что можно переходить к более активным действиям, и аккуратно развязал ленты тончайшего шелкового пеньюара. Через мгновение это воздушное одеяние уже лежало на полу. Вслед за ним не замедлила отправиться туда и ночная рубашка. Виктория, обнаженная и трепещущая, не говоря ни слова, шагнула к мужу. Рафаэль окинул взглядом ее груди, полные и белые, казавшиеся еще белее в полумраке комнаты, и легонько коснулся пальцем напряженного соска. Виктория задрожала, как от озноба.

- Твои груди, должно быть, очень сладкие, - хрипло пробормотал Рафаэль. Он наклонился и взял губами твердым сосок. Потом тронул его кончиком языка и начал слегка посасывать. Виктория на какой-то момент задохнулась от ни с чем не сравнимого наслаждения, ее лицо исказилось, губы открылись. Рафаэль продолжал целовать и ласкать то одну, то другую грудь, тихо нашептывая что-то бессвязное. Его умелые и ласковые руки погладили нежную кожу живота и стали опускаться ниже.

- Рафаэль! - не выдержала Виктория. Он увидел, что она вот-вот потеряет контроль над собой и напугана этим, поэтому немедленно опустил руки, стремясь дать ей возможность привести в порядок чувства и немного успокоиться.

Виктория с трудом вернулась к действительности, облизнула пересохшие губы и прошептала:

- Я хочу видеть тебя, Рафаэль.

- Не думаю, что ты хорошо разглядишь мои достоинства при столь скудном освещении, но готов подчиниться. - Он сделал шаг назад и рывком сбросил халат Виктория не могла не залюбоваться этим сильным, мускулистым телом. Рафаэль был прекрасен, как античная статуя: широкие плечи, мощная, сильная грудь, узкие бедра, стройные ноги...

Рафаэль подумал, что ни одна женщина еще так не смотрела на него. Во взгляде жены он мог прочитать восхищение, граничащее с обожанием. Но ему не понравилось чувствовать себя вещью, выставленной на всеобщее обозрение в витрине магазина, он предпочел более решительные действия и порывисто привлек к себе Викторию.

Ее нежные груди оказались притиснутыми к мускулистой груди, в живот уперся твердый фаллос.

- Пожалуйста - прошептала она и ощутила горячее прерывистое дыхание на своем лице. Его сильные нежные руки были повсюду - обнимали ее, приподнимали, гладили, ласкали. Виктория тихо стонала и все сильнее прижималась к мужу. Ей отчаянно, до боли хотелось продолжения, хотя она понятия не имела, какого именно.

Рафаэль прекрасно понимал ее состояние, потому что сам ощущал то же самое. Он подхватил жену на руки и бегом рванулся к кровати, спотыкаясь в темноте о стулья и мысленно чертыхаясь. Промелькнувшую весьма некстати мысль о ее предполагаемом физическом недостатке он просто выбросил из головы.

Осторожно, как самую большую драгоценность, Рафаэль уложил жену на кровать и сам опустился рядом с ней. Приподнявшись на локте, он пристально вглядывался в ее лицо, стараясь увидеть глаза.

- Здравствуй, жена, - шепнул он и положил руку на плоскую гладь ее живота.

- Рафаэль...

- Что, любовь моя?

- Не знаю.., я ничего не понимаю.., мне больно, но хочется еще и еще.., я не знаю чего...

Рука Рафаэля, ласково поглаживающая ее теплый живот, опустилась ниже, несколько секунд поиграла жесткими колечками волос и властно раздвинула бедра. И вот уже под его ладонью горячая вздрагивающая расщелина. Виктория судорожно всхлипнула и инстинктивно выгнула спину.

- Ты хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение, моя милая?

- Не понимаю, о чем ты... О поцелуе?

- Разумеется, но не только... И я хочу видеть твое лицо в момент наивысшего наслаждения.

- Не понимаю.

- Скоро поймешь, обещаю тебе. - Рафаэль требовательно поцеловал жену, исследуя языком самые сокровенные уголки ее рта, а пальцы тем временем нащупали сокровенное отверстие между ногами. Оно было очень маленьким, но края его уже увлажнились и раскрылись, готовясь принять мужчину. Виктория уже почти не владела собой от желания. Между тем его пальцы двинулись к замершему в ожидании прикосновения комочку нежной плоти и начали ласкать его. Ее бедра конвульсивно задергались, и он понял, что она находится во власти оргазма. Приподняв голову, Рафаэль внимательно следил, как она билась в конвульсиях страсти. Выражение муки на ее лице сменилось безграничным удивлением, даже потрясением, а из горла вырвался хриплый крик.

И вот ладонь прижалась к тому месту, где она зажгла столь жаркое пламя, и замерла. Но Рафаэль не убирал руку, все еще продолжая ощущать слабые конвульсии постепенно возрождающегося из сладких мук тела.

- Я хочу войти в тебя, любовь моя, - прошептал он, - ты готова?

- Да, - задыхаясь проговорила Виктория, удивляясь, что вообще в состоянии говорить.

Она ощутила на себе непривычную тяжесть мужского тела, поняла, что уверенная рука раздвигает ей ноги.

- Согни немножко колени, - раздалось возле самого ее уха, - вот так, хорошо.

В состоянии, близком к панике, Виктория почувствовала, как что-то большое и твердое входит в нее, разрывая тело и причиняя острую боль.

- Рафаэль! - закричала она и инстинктивно попыталась оттолкнуть виновника своих мучений.

- Еще немножко, дорогая, - бормотал он, - расслабься и постарайся пока не шевелиться.

Виктория послушно замерла, чувствуя, как он проникает в нее все глубже и глубже. Это было так странно - понимать, что другой человек находится внутри тебя. Боль усилилась, но она лишь покрепче стиснула зубы, не желая, чтобы Рафаэль узнал, как ей больно.

А в это время его фаллос достиг девственной плевы. Рафаэль это сразу же понял и почувствовал такое невероятное облегчение, что на минуту полностью потерял над собой контроль. Не сознавая, что делает, он громко закричал:

- Слава Богу! Если бы Дамьен обладал тобой, не знаю, что бы я сделал! - С этими словами он мощным толчком разрушил последний оплот девственности и проник в нее до конца.

Виктория вскрикнула и дернулась под ним. Сразу же придя в себя, Рафаэль замер и нежно прошептал:

- Извини, любимая. Я не буду двигаться. И больше не будет больно, обещаю тебе. - Он искренне удивился собственной способности так спокойно и рассудительно говорить. В то время как все его существо пело и ликовало. Она действительно принадлежала ему и только ему, сегодня и навсегда.

Виктория лежала совершенно неподвижно, оцепенев от горя. Значит, ее муж все-таки поверил Дамьену. А она не сумела завоевать так необходимое ей доверие. Он соврал ей, чтобы иметь возможность переспать с ней.

Она бессильно уронила руки, только что страстно обнимавшие неожиданно ставшего чужим мужчину.

- Тебе легче, Виктория? Уже не так больно? Не глядя в склонившиеся над ней светившиеся неподдельным участием глаза, Виктория безучастно сказала:

- Я тебя ненавижу.

Удивленно уставившись на милые и нежные губы, только что прошептавшие такие жестокие слова, Рафаэль сначала не понял, в чем дело. Воспользовавшись его замешательством, Виктория попыталась выбраться из-под придавившего ее мужчины, однако достигла обратного результата. Его фаллос только глубже проник в нее. И Рафаэль окончательно потерял голову. Приподнявшись на руках и выгнув спину, он начал сильными толчками пронзать ее тело, при этом постанывая от наслаждения.

Наконец Виктория почувствовала, как в нее ударила горячая струя. Но это уже не произвело особого впечатления. Она вяло подумала, что все закончилось и скоро она будет свободна. Теперь где-то в глубине ее тела живет и движется его семя. Что ж, он получил все, что желал. Но она сама виновата. Ей слишком хотелось ему верить, заняться с ним любовью, принадлежать ему, узнать наконец, какие чувства испытывает в постели с любимым мужчиной женщина... Вот она все и узнала. Несколько мимолетных мгновений забытья. И все.

Виктория еще чувствовала боль, хотя и значительно ослабевшую. Причем к боли примешивалось что-то мучительно приятное. Однако это уже не имело значения.

- Ты солгал мне, - спокойно произнесла она, - и я никогда тебя не прощу.

Рафаэль медленно приходил в себя. Дикая, непреодолимая сила оргазма на какое-то время лишила его способности думать и чувствовать что-то, помимо острого сексуального наслаждения. Но время шло, и неожиданно он почувствовал тревогу. Он слышал слова жены, однако был слишком переполнен эмоциями, чтобы осознать их смысл.

- Ты что-то сказала?

- Ты солгал мне, - довольно равнодушно повторила она, - и я никогда не смогу тебе этого простить.

Рафаэль замер и недоуменно глянул на лежащую под ним и едва сдерживающую слезы женщину.

- О чем, черт возьми, ты говоришь? - возмущенно начал он и внезапно все понял. Неужели он произнес эти проклятые слова вслух? Осел! Тысячу раз дурак!

- Виктория, - растерянно заговорил он, - все совсем не так, как ты думаешь.

- Я полагаю, ты получил, что хотел. А теперь будь любезен, отпусти меня.

- Нет! - отрезал Рафаэль. - Теперь ты моя, и это уже навсегда. Пожалуйста, дорогая, ты должна понять. Я верил тебе, просто, очевидно, где-то в глубине души все-таки жила какая-то тень сомнения'. Вот она и вырвалась наружу. Но это произошло помимо моей воли.

Виктория молчала, а Рафаэля охватило чувство вины и одновременно злости на самого себя. Он перекатился на бок, увлекая ее за собой.

- Виктория, я доставлю тебе удовольствие. Не дождавшись ответа, Рафаэль внезапно разозлился, теперь уже на жену.

- Ты, оказывается, просто дура. Разве для тебя ничего не значит наслаждение, которое ты только что испытала? Или тебе показалось мало? Тогда давай снова займемся тем же.

- Нет! Не смей до меня дотрагиваться!

Требование показалось Рафаэлю настолько забавным, что он от души расхохотался.

- Ты действительно глупа, малышка. Посуди сама: я сейчас в тебе, мои руки обнимают твою аппетитную попку, моя грудь прижата к твоей... Как еще я могу тебя тронуть?

- Ненавижу!

- Кстати, так где твой физический недостаток? Виктория насторожилась и сразу отдалилась от него если не физически, то духовно. Рафаэль это почувствовал и пожалел о случайно вырвавшихся словах.

- Забудь об этом, - попросил он, - и поцелуй меня. Виктория отвернулась от ищущих губ и уткнулась лицом ему в плечо. Но она допустила ошибку и сделала глубокий порывистый вдох. Запаха сильного мужского тела оказалось достаточно, чтобы ее мышцы пришли в движение. Рафаэль громко застонал от наслаждения и начал двигаться внутри ее тела.

- Нет! - закричала Виктория и начала отчаянно сопротивляться, пытаясь вырваться.

- Черт побери! - взорвался Рафаэль. - Лежи смирно! Он снова уложил извивающуюся и брыкающуюся женщину на спину, прижал ее руки над головой к кровати и всей тяжестью опустился сверху.

- И не пытайся, Виктория, - почти злобно прошипел он. - Ты хочешь меня и не можешь противиться своим инстинктам. Так что мне будет вовсе не трудно довести тебя до исступления. Дай мне только одну минуту, и потом ты сама будешь молить меня о продолжении.

Виктория отлично понимала, что он прав, и ненавидела за это и его, и себя. Он медленно двигался в ней, и помимо воли она снова почувствовала, как на нее волнами накатывает ни с чем не сравнимое наслаждение.

- Да будет тебе известно, - насмешливо сообщил Рафаэль, - что девственница обычно не получает удовольствия при первом половом контакте, а ты получила, да еще какое! И дал тебе его я. Не забывай об этом, моя милая. Другой мужчина не стал бы заботиться о таких мелочах, как твои ощущения. Но я позаботился о тебе. И я имел возможность увидеть твое искаженное страстью лицо в момент наивысшего наслаждения. И всякий раз, когда мы будем заниматься любовью, ты будешь испытывать такие же ощущения.

- Пожалуйста... - прошептала Виктория, борясь с нахлынувшими эмоциями. - Я больше не могу, мне стыдно. Оставь меня в покое.

- Ни за что. Скажи, что ты хочешь, чтобы я продолжал. - Виктория снова почувствовала пальцы Рафаэля на своем теле, и он снова нащупал комочек нежной плоти в паху. От этого прикосновения Виктория закричала, ее мышцы вновь непроизвольно сократились. Она хорошо знала, что сводит мужа с ума, точно так же как и он ее.

- Скажи, моя дорогая, скажи, что хочешь меня, - настаивал Рафаэль, пожалуйста, произнеси эти слова.

Виктория ощутила на своих губах соленую влагу и только тогда поняла, что плачет.

- Нет, нет, - задыхаясь, всхлипывала она. Его пальцы снова пришли в движение, вынудив Викторию еще раз хрипло, с надрывом закричать. Рафаэль выругался и начал быстро двигаться в ней.

- Говори, черт бы тебя побрал!

Однако Виктория не могла произнести ни слова. Она смотрела прямо в глаза яростно, со стиснутыми зубами трудящегося над ней мужчины потерянным полубезумным взглядом, не понимая, что с ней происходит. Ее захлестнула волна таких невероятных ощущений, что от них можно было умереть. Она трепетала и билась под ним, хрипло кричала, спутанные волосы разметались по подушке, ногти судорожно впились в спину мучителя.

"Боже милостивый! - мелькнуло в голове у Рафаэля. - Эта женщина просто невероятна!"

И он упорно продолжал свой тяжкий труд. Пот ручьями струился по его разгоряченному телу, заливал глаза, дыхание было тяжелым и прерывистым. Наконец движение замедлилось, Рафаэль нежно поцеловал сжатые в пароксизме страсти бескровные губы.

- Ты моя, Виктория, отныне и навсегда, - пробормотал он и через минуту уже крепко спал.

Виктория лежала неподвижно, прислушиваясь к его неровному дыханию. Ей пришлось признать, что из этого поединка Рафаэль вышел абсолютным победителем. Придавленная тяжелым мужским телом, она задумчиво рассматривала темный потолок. Кто бы мог подумать, что возможны такие ощущения, раздирающее душу наслаждение! У нее мелькнула мысль, что Рафаэль скорее всего и дальше будет в глубине души считать ее распущенной.., или распутной... Видимо, настоящей леди не пристало отдаваться мужчине с таким пылом и страстью.

Больше всего на свете Виктория боялась, что этот мирно посапывающий ей в ухо мужчина сейчас проснется и ей придется смотреть ему в глаза, разговаривать...

В конце концов Виктория решилась проявить некоторую активность. Она зашевелилась и осторожно столкнула с себя тело спящего мужа. Рафаэль пробормотал что-то невнятное, но не проснулся и, откатившись, удобно расположился рядом, уткнувшись носом в подушку.

Освободившись, Виктория медленно поднялась с постели. Она чувствовала себя усталой и разбитой, словно после долгого и утомительного труда. Машинально она потерла рукой уродливый шрам на бедре и отчетливо поняла, что этот вопрос очень скоро возникнет снова. Так и не решив, как поступить, Виктория тяжело вздохнула и отправилась в ванную. Там при свете одинокой свечи она увидела кровь на своем теле.. Она вяло подумала, что это и есть доказательство ее девственности. Несколько капель крови вернули ей доверие и любовь мужа.

Она вымылась, разыскала валявшуюся на полу рубашку и, одевшись, подошла со свечой к кровати.

Рафаэль спал на животе, вытянув ноги и подогнув одну руку под себя. Виктория невольно залюбовалась изящной линией спины, узкими мускулистыми бедрами и твердыми ягодицами. Она отметила, что у него красивые ноги, стройные и длинные. Ей захотелось, чтобы он перевернулся и дал ей, возможность насладиться зрелищем своего совершенного тела. Неожиданно он заворочался, приподнялся на локтях, но, так и не проснувшись, вновь рухнул на постель и негромко захрапел.

Виктория знала, что если она сейчас ляжет рядом, то после пробуждения он первым делом займется с ней любовью. И отдавала себе отчет, что сама этого захочет. Но будет уже светло, и даже самые плотные шторы не помогут скрыть ее безобразный шрам. От неприятной мысли Виктория даже поежилась. Этот мужчина настолько безупречен сам, что скорее всего не сможет вынести уродства в собственной жене. Пожав плечами, Виктория заботливо прикрыла похрапывающего мужа одеялом и отправилась в его спальню.

Простыни были холодными, кровать огромной и пустой. Что же делать?

Сквозь сон она ощутила тепло и тяжесть. И лишь стряхнув с себя остатки сна, поняла, что Рафаэль рядом.

- Больше никогда не оставляй меня, Виктория, - прошептал он ей прямо в ухо. Она почувствовала, что он прижимается к ней, ощутила руку мужа, ласкающую ее лоно, и в ту же минуту ей так сильно захотелось отдаться, как ему захотелось ее взять. Он осторожно, но уверенно вошел в нее, и она безропотно покорилась первобытной силе страсти. Неожиданно она обнаружила, что сама двигается навстречу мужу. Казалось, все мускулы ее тела, ведомые древнейшими инстинктами, стараются помочь мужчине довести дело до конца. Наконец они оба испытали последний трепет и потом долго лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Было все еще темно.

Все это и небеса тоже.

Мэтью Генри

Глава 14

Открыв глаза, Рафаэль улыбнулся. Очень мужской, удовлетворенной улыбкой. Он с удовольствием зевнул, повернулся к жене и обнаружил, что ее нет рядом.

Сразу проснувшись, Рафаэль сел на постели. После того как Виктория покинула его ночью, он в общем-то не удивился ее отсутствию. Но все равно это было неприятно.

Интересно, что она там болтала о физическом недостатке? Рафаэль терпеть не мог тайн и в любой вопрос всегда старался внести ясность. Рано или поздно он заставит ее сознаться. Глупышка, может быть, у нее сломан ноготь на пальце?

Рафаэль сонно потянулся и посмотрел на часы. Уже почти десять часов. И вся комната залита ярким солнечным светом. Как хорошо, когда Виктория не занавешивает окна этими проклятыми шторами. Он решительно отбросил одеяло и встал.

Он быстро умылся и побрился, недовольно фыркая из-за ледяной воды. Теперь он пожалел" что вместе с Томом и миссис Рипл отпустил и Лиззи. Собрав всю свою волю в кулак, он приготовился искупаться в той же ледяной воде, но тут увидел на себе кровь - кровь Виктории. Забыв о своем намерении вымыться, он немедленно направился в спальню Виктории. Там все еще было темно. Отдернув шторы, Рафаэль подошел к кровати. На простынях отчетливо виднелись пятна крови. Виктория не солгала ему. Она была невинна.

И внезапно он вспомнил о злополучных словах, непроизвольно вырвавшихся у него в момент наивысшего торжества, когда он окончательно убедился, что Виктории можно доверять. Кажется, он сказал, что не смог бы вынести, если бы Дамьен обладал ею раньше.

Этой ночью она трижды принадлежала ему и каждый раз получала огромное удовольствие. В этом он не сомневался. Он знал, что многие женщины не испытывают особых эмоций во время полового акта, но умело притворяются и весьма искусно изображают страсть. Хорошо, что Викторию никак нельзя заподозрить в неискренности. Она очень естественна и остро реагирует на его ласки.

Она не сможет забыть наслаждения, которое дал ей он, в волнах которого она едва не утонула. Рафаэль решил, что в общем-то не важно, злится она сейчас или нет. Он всегда сумеет уладить дело с помощью секса. Он будет заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не забудет все обиды.

Рафаэль усмехнулся и подумал, что мир, должно быть, перевернулся. Обычно женщинам свойственно использовать секс, чтобы добиться от мужчин желаемого результата. Но с его женой все как раз наоборот.

Рафаэль увидел, что вода в ванне приобрела несколько розоватый оттенок. Такой цвет ей придала кровь. Ее кровь. Он искренне понадеялся, что Виктория не испугалась при виде своей крови, и со стыдом припомнил рассказанную им глупую историю с кровью цыпленка. Он даже поежился от охватившего его чувства вины, представляя себя грубым варваром, изнасиловавшим весталку.

Все-таки было бы лучше, если бы он не произнес тех проклятых слов. Рафаэль отправился обратно в свою спальню, вспоминая глаза Виктории в момент, когда он вошел в нее, ее нежные груди, длинные ноги, сомкнувшиеся вокруг его бедер...

Громко выругавшись, он направился в свою ванную и решительно влез в холодную воду, надеясь хоть таким образом охладить разгоряченный мозг.

Тридцатью минутами позже, свежий и бодрый, он нашел Викторию в кухне. Она завязала волосы черной бархатной лентой и вся обмоталась одним из необъятных фартуков миссис Рипл.

- Доброе утро, любовь моя, - весело приветствовал он жену и звучно чмокнул ее в левое ухо. - Ты решила приготовить хлеб? Без меня, главного консультанта?

Рафаэль подошел поближе и, не обращая внимания на недовольное выражение лица Виктории, повернул ее к себе.

- Обожаю испачканные в муке носы, - сообщил он, надеясь, что его голос звучит дружелюбно, а лучше даже влюбленно. - Это так загадочно! - Он легонько поцеловал кончик ее носа.

Виктория неторопливо отстранилась от него. Она все еще не могла заставить себя смотреть ему в глаза. Слишком свежи были в памяти события минувшей долгой ночи. И еще она плохо себя чувствовала. Она опустила голову, не подозревая, что отчаянно покраснела.

- Что случилось, моя милая? Тебе не нравится быть женой? - Не дождавшись ответа, Рафаэль объявил:

- Завтра мы уезжаем в Корнуолл. Сразу после ленча. - Наткнувшись и в этот раз на упорное молчание, он игриво продолжил:

- Думаю, нам не захочется завтра вставать рано.

Не придумав, что еще сказать, он повязал фартук, вымыл руки и со вздохом встал рядом с женой к кухонному столу.

Виктория вела себя очень скованно, и Рафаэль решил на некоторое время оставить ее в покое. Следующие десять минут они молча работали.

Но вдруг Виктория вскрикнула:

- Что это такое?

Она изумленно уставилась на булку, которую Рафаэль старательно и с увлечением лепил. Он рассмеялся:

- Насколько я понимаю, жена, ты не оценила мои художественные таланты. А я так старался создать не булку, а произведение искусства специально для тебя.

- Но это же.., это же...

- Ты хочешь сказать, что это слишком много для тебя? А почему? Я назвал его статуей Давида или, если желаешь, статуей твоего супруга.

Виктория не сводила глаз с маленького человечка из теста. Лицо этой почти античной статуи украшала широкая улыбка.

- Может быть, стоит добавить деталей? Как ты считаешь, Виктория? Ребра, например, или зубы... А как насчет чего-нибудь пониже? Ну, скажем...

- Замолчи, ради Бога! Тебе совершенно не знакомы хорошие манеры! Ты просто...

- ..человек, жаждущий заняться с тобой любовью снова, Виктория. Я не могу спокойно находиться возле тебя. Я все время тебя хочу. - Рафаэль подхватил ее на руки и закружил по кухне. - Знаешь, наш хлебный человечек должен.., стать еще более выразительным, когда испечется.

Виктория была вне себя от возмущения. Он обращается с ней как с игрушкой, совершенно не считается с ее чувствами, словно ничего не произошло! А этот отвратительный хлебный человечек? Она даже представить себе не могла, как он будет выглядеть, когда испечется. И она должна намазать его маслом и джемом и положить себе в тарелку?

- Рафаэль, - тоненьким голосом проговорила она, - опусти, пожалуйста, меня на пол.

- Хорошо, - немедленно согласился Рафаэль, крепче прижав ее к себе и нежно поцеловав.

Он почувствовал, как она застыла, напряглась... Он знал, что это ненадолго.. Умелому любовнику, а себя он считал именно таким, ничего не стоит расшевелить это скованное страхом существо. Он возьмет ее прямо в кухне, при ярком дневном свете. И увидит наконец, что за физический изъян имеется у его безупречной красавицы жены.

- Иди ко мне, моя радость, открой мне навстречу твои сладкие губки!

Она ощутила прикосновение его языка к губам, языку, зубам. Его руки гладили ее плечи, спину, бедра. И вновь Виктория поняла, что не сможет долго противиться физическому влечению.

Его пальцы какое-то время путались в бесконечных завязках фартука, но все-таки справились с нелегкой задачей, и ни в чем не повинный предмет домашней одежды полетел в угол кухни. А ласки стали более уверенными и настойчивыми.

- Рафаэль, - пробормотала Виктория, прекрасно сознавая, что очень скоро ей станет безразлично, что кухня залита светом, что у нее все болит после предыдущей ночи. Ее перестанет интересовать все на свете. Останется только одно желание иметь его и принадлежать ему.

- Сейчас, Виктория, - услышала она тихий голос, - и прямо здесь.

- Нет, умоляю тебя. - Она чуть не плакала от желания и злости на свою беззащитность перед ним.

Сквозь тонкую ткань платья Рафаэль ощутил ее тепло и больше не раздумывал. Он опустил ее на пол и приступил к неравной битве с ее одеждой. Он рвался к ее телу, одержимый лишь одной мыслью - войти в нее, погрузиться во влажные глубины ее тела и любить ее до полного изнеможения, пока она не закричит, не попросит пощады, пока они оба не испытают высшее наслаждение.

- Виктория! - хрипло прошептал он и сразу точно и умело вошел в нее. Ее крик прозвучал для него райской музыкой. Она отдавалась ему со всей силой страсти, на которую была способна. Она двигалась навстречу ему, заставляя проникать все глубже и глубже. Она билась в тумане блаженства под мощным напором, не ощущая ничего, кроме переполнявшего каждую клеточку ее тела наслаждения. Пока наконец не наступил финал. И она забилась в страшных, подобных конвульсиям смерти, конвульсиях страсти.

Рафаэль застыл на ней неподвижно. Через несколько минут, придя в себя, он приподнялся на локтях, заглянул в ее лицо и улыбнулся. Глаза Виктории были закрыты, а густые ресницы отбрасывали длинные тени на нежные щеки. Она была красива, желанна, он все еще был в ней. Она принадлежала ему и только ему.

- Прекрасно, жена, - шутливо сказал он, - по-моему, у меня безусловный талант политика, ты согласна? Посмотри на меня, любимая.

Виктория подчинилась. Заглянув в ее бездонные глаза, Рафаэль был поражен выражением полной безнадежности, поселившейся в них.

- Что случилось, малышка? Я сделал тебе больно? Виктория молчала. Только отвернула в сторону залитое слезами лицо. Рафаэль немедленно отпустил ее и встал. Конечно, он причинил ей боль. Ему было отлично известно, что после первой брачной ночи она будет ощущать недомогание. Но в порыве страсти он не сумел обуздать свои желания и позабыл обо всем на свете.

- Прости меня, родная, полежи спокойно, я сейчас. Он смочил холодной водой салфетку, опустился на колени и начал осторожно вытирать бедра и живот. Виктория была готова провалиться сквозь землю.

- Оставь меня, Рафаэль! - не глядя ему в глаза, взмолилась она.

- Сделай одолжение, придержи язык. Лежи спокойно. - Он аккуратно положил салфетку ей на живот. - Конечно, не очень удобно, когда постель каменная, но все же полежи еще несколько минут.

Рафаэль прижал холодную салфетку к ее трепещущему лону, стараясь успокоить боль.

- Посмотри на меня, Виктория.

Если бы было возможно, она отвернулась бы еще дальше и в конце концов уперлась носом в каменный пол. А в это время его глаза медленно скользили по ее телу.

- Я только сейчас понял, что ты просто трусишка, - нежно выговаривая каждое слово, проговорил он. - Видимо, мужчина, выбирающий жену, должен сперва удостовериться в ее храбрости. Я не говорю о безрассудной храбрости, но все же она должна доказать, что он может на нее рассчитывать. А я вижу, что, если вдруг на нас нападет разбойник с большой дороги, ты тут же упадешь в обморок, покинув меня один на один с опасностью. Я, конечно, буду безоружным, потому что ты падаешь в обморок при виде оружия тоже, поэтому совершенно беспомощным перед ним. Могу представить, как ты будешь себя чувствовать, придя в себя и увидев мое окровавленное тело у своих ног.

При этих словах Виктория повернула голову и твердо взглянула в его смеющиеся глаза:

- Ты говоришь потрясающие нелепости. Насколько я поняла, ты просто очень развращенный человек. Я не трушу. Я смущена и унижена. Мне хочется уползти подальше и спрятаться в кроличьей норе. Ты все время преследуешь меня своими насмешками, издевательствами и... Ты сам понимаешь! Ты ведешь себя возмутительно и все время стараешься заставить меня забыть о твоем вероломстве и предательстве.

Рафаэль даже присвистнул от восхищения:

- Боже мой, дорогая! Я не слышал от тебя такого количества слов сразу уже... Даже не помню сколько. Ты здорово поставила меня на место. Только я все равно не уберу руку. Разве что снова начну ласкать тебя. - Рафаэль немедленно показал, как именно собирается это делать, и увидел, что ее глаза расширились.

- Прекрати, прошу тебя!

- Хорошо, - миролюбиво согласился Рафаэль и, заметив промелькнувшую на ее лице тень разочарования, мысленно усмехнулся.

Довольно скоро Виктория совершенно успокоилась и с ненавистью уставилась на своего мучителя:

- Я тебя ненавижу. Мне хочется, чтобы ты убрал свою проклятую руку и дал мне возможность поправить платье, мое любимое, а теперь разорванное.

- Твои панталоны разорваны тоже, - сообщил Рафаэль, - но не волнуйся по таким пустякам, дорогая, я куплю тебе все, что пожелаешь.

От возмущения Виктория в первый момент не могла выговорить ни слова. Он ничего не воспринимал серьезно. Но как мучительно терпеть эти постоянные насмешки!

- Сложность в том, - задумчиво продолжал Рафаэль, - что до вас, женщин, я имею в виду до нужных частей тела, " - чрезвычайно сложно добраться. И при этом некоторые детали одежды неизбежно страдают. Боюсь, мне придется учредить целый фонд, предназначенный исключительно для восстановления твоего гардероба.

Рафаэль почувствовал, как под его ладонью содрогнулось тело Виктории, и благоразумно решил, что пора оставить ее в покое. В конце концов она действительно плохо себя чувствует, а он специально возбуждает ее, старается заставить потерять голову. Он даже вынужден был признаться себе, что делает это с определенной целью: хочет убедиться в своей власти над женой. Это было нехорошо, недостойно.

- Поцелуй меня, Виктория, и я позволю тебе вернуться к исполнению своих обязанностей домашней хозяйки. Помнишь нашего замечательного человечка из теста? Мне не терпится увидеть его на твоей тарелке. - С этими словами Рафаэль ласково улыбнулся и встал.

Если бы ярость могла убивать, Рафаэль давно упал бы бездыханным. Виктория возмущенно поправила юбки и уже открыла рот, чтобы облечь свое негодование в словесную форму, но передумала и вновь закрыла его. Свою злость она выместила на вполне безобидных хлебцах, отправив их в печь.

- Я не буду печь эту мерзость, - еще раз взглянув на человечка из теста, гневно выпалила она.

- Как вам угодно, миссис Карстерс, - насмешливо согласился Рафаэль, между прочим, а почему бы вам не пойти наверх и не привести себя в порядок? Вы бы могли немного освежиться и отдохнуть. А я займу ваше место в кухне. Нет, не надо меня благодарить. Я и так знаю, что ваша признательность безгранична.

Виктория тоскливым взглядом обвела кухню в поисках подходящего тяжелого предмета. На секунду ее глаза задержались на массивной деревянной лопате. Она представила звук, который издаст эта штуковина, соприкоснувшись с его задницей, и нашла идею чрезвычайно перспективной. Рафаэль моментально уловил, в чем дело, схватил лопату и спрятал ее себе за спину.

- Ты хочешь испробовать на мне эту вещицу? - поинтересовался он. - А может, сделаем наоборот? Мне тоже хочется узнать, какое действие окажет на тебя эта деревяшка. Боль и наслаждение. Ты этого хочешь, моя дорогая? Кстати, многие люди получают таким образом значительно большее удовольствие. Мне это, в общем, никогда не нравилось, но если ты меня попросишь, обещаю подумать.

- Заткнись!

Рафаэль, улыбаясь, следил, как Виктория, гордо выпрямившись, покидает кухню.

- Кстати, дорогая, - крикнул он ей вслед, - где все же твой физический недостаток? Я подумал и решил, что у тебя кривой палец на ноге. И не возражаю, если заниматься со мной любовью ты в дальнейшем будешь в тапочках. Насколько я понял, ты очень чуткий человек и таким образом щадишь мои чувства.

Рафаэль услышал, что шаги стали очень быстрыми. Теперь она бежала вверх по лестнице. Удовлетворенно рассмеявшись, он вернулся к кухонному столу и отправил сделанного из теста человечка в печь.

***

Выражение лица Виктории вознаградило Рафаэля за все предыдущие огорчения. Она удивленно разинула рот, залилась краской и закрыла глаза. Но она все же успела рассмотреть скульптурное творение своего супруга, извлеченное на свет Божий из горячей печи.

- Тебе не нравится, дорогая? Виктория, зажмурившись, ожесточенно затрясла головой.

- Тебе надо научиться смотреть на вещи проще, Виктория, - весело сообщил Рафаэль и положил ей в тарелку вполне испекшегося человечка. Признаюсь, я уязвлен и оскорблен. Надеюсь, в следующий раз ты соизволишь открыть глаза и посмотреть на своего мужа. Хотя бы для того, чтобы иметь основания для сравнения. Садись скорее за стол, моя дорогая, и позволь мне отрезать тебе кусочек отменного теплого хлеба. Какую часть ты предпочитаешь?

- Это отвратительно! - Виктория с трудом заставила себя открыть глаза и посмотреть на подрумянившееся произведение искусства с огромным хорошо пропеченным фаллосом. Но ее муж настолько откровенно наслаждался ситуацией, что она решила во что бы то ни стало хоть немного испортить ему настроение. Вымученно улыбнувшись, она проговорила:

- Разумеется, получше я сама отрежу себе хлеба. Дай мне нож, или лучше я просто отломаю. Да, я, пожалуй, так и сделаю.

Затем Виктория перешла от слов к делу и с хрустом отломила наиболее выдающуюся вперед часть хлебной фигурки. Рафаэль громко застонал. Она учтиво передала ему кусочек теплого хлеба, который он немедленно намазал маслом и с насмешливым поклоном вернул жене:

- Показать тебе, как его следует есть?

- Думаю, что его надо положить в рот, - задумчиво проговорила Виктория, - откусить кусочек, разжевать и проглотить. Я правильно излагаю последовательность действий?

Рафаэль растерянно моргнул и состроил болезненную гримасу:

- Ты совершенно лишена воображения?

- Что ты имеешь в виду?

Последовавшая вслед за этим насмешливая улыбка не предвещала ничего хорошего.

- Видишь ли, Виктория, поскольку мы женаты, думаю, не будет большого вреда, если я обучу тебя некоторым вещам. Любовные игры, моя дорогая, чрезвычайно разнообразны. И некоторые из них предполагают нахождение моего.., мужского приспособления не в твоем.., ну, скажем так, не там, где он был до сих пор, а...

Виктория взглянула на мужа с таким недоумением, что Рафаэль тут же сдался. Это объяснить невозможно. Оставалось надеяться, что со временем она проявит большую склонность к практическим занятиям.

Всякий раз глядя на жену, Рафаэль начинал испытывать острое, мучительное желание. И ему приходилось одергивать себя, напоминать себе о необходимости проявлять благородство и внимание, об обязанности дать ей возможность оправиться от травмы, которую он сам нанес ей в первую брачную ночь.

Но эта восхитительная женщина была постоянным искушением. Он снова представил себе, как затуманиваются страстью ее глаза, как она громко кричит во время оргазма и чуть слышно всхлипывает после... Рафаэль глубоко вздохнул и откусил очередной кусок хлеба с маслом. Все-таки он счастливый человек и должен быть вечно признателен судьбе за столь щедрый подарок.

Поскольку они съели целую буханку хлеба, вопрос об ужине был отложен на неопределенный срок. Рафаэль предложил совершить прогулку по окрестностям, и Виктория согласилась. Ей было откровенно скучно одной, а ее муж, несмотря на свои многочисленные недостатки, вечные капризы и насмешки, был по-настоящему интересным собеседником. Он мог заставить ее затаив дыхание слушать нескончаемые истории о своих опасных приключениях, или, забыв обо всем на свете, хохотать над очередным рассказанным им курьезом. Правда, временами ей хотелось дать ему крепкий подзатыльник, но ведь не всегда.

Рафаэль бережно взял жену под руку. Его прикосновение вновь напомнило ей бурную любовную сцену на кухонном полу... Что ж, утешает хотя бы то, что пока он не видел ее изуродованного бедра. И то слава Богу.

Солнце уже садилось, но легкий ветерок был теплым и ласковым, а воздух благоухал нежнейшими ароматами зелени и цветов. Они медленно брели по узкой тропинке, ведущей к небольшому очаровательному пруду. Там на крошечной полянке Рафаэль опустился на мягкую траву и увлек Викторию за собой. Она уселась рядом, тщательно укрыв ноги желтыми муслиновыми юбками. Некоторое время оба молчали. Решив, что пауза затянулась, Виктория сочла необходимым начать разговор.

- Здесь много кувшинок и лягушек, - сообщила она. Поскольку Рафаэль не поддержал разговора о местной флоре и фауне, она сменила тему:

- Где именно в Корнуолле ты собираешься строить свой дом?

- Наш дом, моя милая.

- Не придирайся к словам!

- Я не придираюсь, я уточняю. Думаю, наш дом будет не слишком близко к Драго-Холлу. Возможно, где-нибудь севернее, на побережье. Например, около Сент-Агнес. Ты когда-нибудь была там?

- Да, - оживилась Виктория, - там очень красиво. Дикие места. В природе той местности есть нечто варварское, под стать тебе.

- Это комплимент? - удивился Рафаэль.

- А зачем тогда мы поедем в Драго-Холл? - спросила Виктория, проигнорировав последний вопрос.

Рафаэль не хотел да и не мог делиться с женой своими планами, связанными с этим визитом, поэтому повторил свое ставшее уже стандартным объяснение:

- Я много лет не переступал порога родного дома. Мне очень хочется в нем побывать. А с присутствием моего брата и его жены придется смириться. Не забывай, что я твои муж, и ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и защиту. Делай то, что я говорю, и все будет хорошо.

- Ты отвратительный, тщеславный, самодовольный осел! - взорвалась Виктория.

- Не оскорбляй меня, дорогая, иначе я займусь с тобой любовью прямо здесь, на траве.

Рафаэль говорил мягко и вкрадчиво, но Виктория почему-то сразу же поверила, что он так и сделает. Она не сомневалась, что не сможет долго сопротивляться, и из ее глаз медленно покатились крупные слезы. Она поняла, что Рафаэль упивается своей властью над ней, а что творится в ее душе, на это ему наплевать.

- Почему ты плачешь? - мягко поинтересовался Рафаэль и, не дождавшись ответа, продолжил:

- Ты мне скажешь, дорогая, или я займусь... Забудь об этом. Что случилось?

- Ничего! - Виктория резко вскочила. К ее ужасу, больная нога подвернулась, и она неуклюже свалилась на землю. Это было так обидно, что, уткнувшись лицом в сладко пахнущую траву, она горько зарыдала.

Рафаэль не ожидал такой бурной реакции и смутился. Нежно обняв родные вздрагивающие плечи, он привлек Викторию к себе:

- Все будет хорошо, любимая, не плачь. Ты ушиблась? Повернись ко мне. Если тебе так уж хочется поплакать, предлагаю тебе использовать для этой цели мое плечо. Кстати, очень удобно. - Он осторожно поставил ее на ноги. А теперь можешь орошать слезами мою рубашку, если желаешь.

Рафаэль терялся, когда она плакала. Это выбивало его из колеи. Ему привычнее было иметь дело с воинственной фурией, чем с безвольной куклой.

- Странная штука - судьба, - задумчиво продолжил он, - еще месяц назад я и не предполагал о твоем существовании, а теперь прикован к тебе, связан по рукам и ногам.

- Это я прикована и связана, - всхлипнула Виктория, - и к тому же, как и раньше, нищая. А ты если и прикован, то по крайней мере богат.

- А я всегда был богат. Твои деньги принадлежат мне в соответствии с законом, но у меня нет в них необходимости. К тому же я старался уберечь их от грязных лап Дамьена.

- Ты отлично постарался! Поэтому и вынужден был жениться. А все твои разговоры о судьбе - пустая болтовня. И между прочим, мы бы все равно рано или поздно встретились, ты же собирался в конце концов вернуться в Драго-Холл.

- Любопытно, стала бы ты к этому моменту любовницей Дамьена? поинтересовался Рафаэль, втайне жалея, что не может немедленно придушить негодяя брата.

Неожиданно Рафаэль поймал себя на том, что впервые за много лет он не думает о "Морской ведьме" и оставленных там друзьях. Он удивленно и как-то по-новому взглянул на стоящую рядом Викторию. Вот что с ним сделала эта хрупкая женщина!

- Нет, дорогая, мы бы не встретились в Драго-Холле. Потому что ты сбежала бы от Дамьена. И я боюсь подумать, что могло с тобой случиться. Но все в порядке. Я тебя нашел. Нам обоим очень повезло, миссис Виктория Карстерс.

Два человека стояли рядом на тропинке, тесно прижавшись друг к другу. Но мысли у них следовали в совершенно разных направлениях. Виктория думала, как здорово Рафаэль умудряется путать правду и вымысел. И при этом чувствовать себя непогрешимым. А Рафаэль, прижимая к себе стройную фигурку жены, прикидывал, как бы сделать так, чтобы все стоящие перед ним проблемы, включая задание лорда Уолтона, оказались отодвинутыми на неопределенный срок, чтобы он смог провести хотя бы месяц наедине со своей красавицей.

- Рафаэль!

- Да, дорогая.

- Я хотела бы вернуться.

- Почему? Ты хочешь поплакать в одиночестве? В голосе Рафаэля звучали знакомые насмешливые интонации, и у Виктории появилось желание его ударить. Она рванулась было бежать, но вдруг испугалась, что больная нога снова ее подведет. Опасаясь оказаться еще более униженной, они тихо попросила:

- Помоги мне, пожалуйста.

Рафаэль крайне удивился, но сразу же согласился.

- Ты ушиблась, когда упала?

Виктория молча покачала головой, избегая его взгляда.

- Я хочу вернуться.

И только значительно позже вечером, Виктория поняла, что до сих пор не знала, что такое настоящее унижение.

Ты больна или печальна?

Сэмюэл Джонсон

Глава 15

- Извини меня, - пробормотала Виктория, стараясь казаться спокойной. Прежде чем Рафаэль успел отреагировать, она отодвинула стул и быстро встала.

- Что, черт возьми, случилось, Виктория?

- Ничего. Я сейчас вернусь. Продолжай, пожалуйста, ужинать.

Рафаэль хмуро уставился в свой стакан. Он искренне надеялся, что не произошло ничего серьезного. Виктория выглядела не то чтобы больной, но какой-то рассеянной, замкнутой. Он не понимал, в чем дело, и очень беспокоился.

Виктория остановилась посредине спальни, обхватив руками живот. Боль была достаточно сильной, а никакого лекарства не было. Если бы только удалось найти хоть немножко лауданума! Тогда можно было бы лечь и крепко уснуть, а к утру, она надеялась, боль утихнет. Обычно Виктория не испытывала дискомфорта во время месячных, но теперь она стала женщиной и, к сожалению, все изменилось. Поморщившись от пронзившей низ живота боли, Виктория глубоко вздохнула и отправилась вниз.

Остановившись в дверях, она нерешительно взглянула на сидящего за столом мужа.

- Я устала, - сказала она тоном провинившейся школьницы, - и хотела бы лечь в постель. Я неважно себя чувствую, Рафаэль, поэтому, пожалуйста, позволь мне сегодня остаться одной.

- Ты мне объяснишь наконец, что с тобой произошло? - Теперь в его голосе звучали уже стальные нотки. Отданные таким тоном приказы на "Морской ведьме" всегда исполнялись моментально.

Это подействовало и на Викторию, и она едва не выложила ему всю правду, лишь в последний момент спохватилась и прикусила язык.

- Виктория, я жду ответа, - повысил голос Рафаэль.

- Ничего особенного. Мне просто необходимо выспаться. Утром все будет в полном порядке. - И, секунду помедлив, нерешительно добавила:

- Кстати, у тебя не найдется немного лауданума?

Вопрос заставил Рафаэля подскочить на стуле.

- Виктория, если ты немедленно не объяснишь мне, в чем дело, я тебя просто отшлепаю!

Помимо ее воли по щекам вновь потекли слезы. Она понимала, что это обычное женское недомогание делает ее излишне эмоциональной и чувствительной, и ненавидела из-за этого весь мир.

- Не отшлепаешь! - выкрикнула она, упрямо вздернув подбородок. - Что вообще тебе от меня нужно? Ты уже получил мои деньги? Что ты еще хочешь? Зачем тебе надо мучить меня?

- Ах так?! Все, что я до сих пор делал, было продиктовано исключительно заботой о твоем благополучии. Тебе это не по душе? Прекрасно. Ты больна?

Что ж, ступай, прячься, заройся в какую-нибудь нору и не тревожь меня. Кстати, у меня нет никакого лауданума. - С этими словами Рафаэль гордо удалился из комнаты.

Почувствовав себя свободной, Виктория подхватила юбки и побежала в спасительное убежище своей спальни.

Было уже больше десяти часов, а Рафаэль все еще продолжал мерить шагами библиотеку. Он не был пьян. Бутылка отличного французского бренди была почти полной. Он никак не мог справиться с охватившим его беспокойством. Ведь не исключено, что она действительно заболела. Хотя нет, она для этого слишком упряма. А вдруг...

Не в силах больше выносить пытку неизвестностью, он еще раз посмотрел на бутылку и отправился наверх. Переодевшись, он зажег свечу и тихо вошел в спальню жены. Ему необходимо было убедиться, что с ней все в порядке.

Несколько минут он молча смотрел на неподвижную фигурку под одеялом, прежде чем понял, что она не спит.

- Виктория, - тихо окликнул он, - что у тебя болит?

- Уходи, Рафаэль, умоляю тебя, - всхлипнула Виктория, убирая руки от живота и надеясь, что он не заметит этого движения.

Но Рафаэль был достаточно наблюдательным человеком.

- Живот? У тебя болит живот? Может быть, ты съела что-то нехорошее?

- Нет, будь ты проклят, - уже не сдерживаясь, громко расплакалась Виктория, - но я женщина, и со мной иногда происходят разные вещи, которые никогда не тревожат вас, мужчин.

Рафаэлю потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл услышанного.

- Ах, вот в чем дело, - с облегчением вздохнул он. Виктория напряженно замерла, ожидая, что будет дальше. Через некоторое время она с ужасом увидела, что он раздевается и ложится рядом. Его большое тело было совершенно обнаженным.

- Нет! - вскрикнула она и отодвинулась на самый край кровати.

- Помолчи, моя дорогая, - ласково сказал он, - ты почему-то все время забываешь, что я заботливый и любящий муж. Позволь мне обнять тебя. Утром ты действительно будешь чувствовать себя лучше.

Рафаэль очень осторожно привлек жену к себе и положил свою большую теплую руку на ее плоский живот. Согревшись, Виктория быстро уснула, а он еще долго лежал без сна, прислушиваясь к ее едва слышному спокойному дыханию. Потом он легонько поцеловал видневшееся из-под копны волос ушко и попытался устроиться поудобнее, с неудовольствием подумав, что придется на несколько дней умерить свой любовный пыл.

- Я принесу тебе эту жертву, - тихо сказал Рафаэль, обращаясь больше к самому себе, чем к своей мирно посапывающей жене.

И уснул.

***

На следующий день они отправлялись в дорогу. Отъезду предшествовала очередная безуспешная попытка миссис Рипл накормить их ленчем.

- Интересно, - задумчиво произнес Рафаэль, грустно глядя в свою тарелку, - что нужно сделать, чтобы так безнадежно испортить совершенно хорошее мясо, которое, кстати, приготовили мы с тобой.

- Видимо, она положила слишком много какой-то зелени.

- Да, ты права. По-моему, во всем виноват укроп. Здесь его невероятное количество. Наверное, у нее большие запасы. Жаль только, никто ей не подсказал, что нет никакой необходимости использовать все сразу.

- А вот и Том, - радостно объявила Виктория. Рафаэль был приятно удивлен столь быстрой перемене в ее настроении и самочувствии. Она уже не выглядела жалкой и несчастной, на лицо вернулся былой румянец, а глаза сверкали задорным блеском. В общем, больше ничего не указывало на недомогание.

- У тебя уже все кончилось? - тихо поинтересовался Рафаэль.

- Нет, конечно, - быстро ответила Виктория, покраснев до корней волос, - просто больше ничего не болит.

Чтобы скрыть смущение, она почти бегом направилась к карете и забралась в нее, не дожидаясь помощи.

Через некоторое время в открытое окно просунулась голова Рафаэля.

- Как только тебе надо будет остановиться, сразу скажи, договорились?

- Конечно. Послушай, Рафаэль, а Дамьен знает, что через два дня мы осчастливим его своим визитом?

- Разумеется, - немного помедлив, ответил Рафаэль. - Я ему написал и уверен, что он встретит нас как положено.

- Надеюсь на это, - вздохнула Виктория, - а Элен, надо полагать, устроит в нашу честь бал.

- Неплохая идея, - задумчиво протянул Рафаэль.

Его мысль работала быстро и четко. Досадно, что он сам не додумался до такой очевидной вещи. Ему следует возобновить знакомство с местной молодежью. Иначе никак не установить, кто же такой этот чертов Рам. Бал будет неплохим началом.

- Я непременно поговорю с Дамьеном насчет бала, - заявил он.

Взгляд Виктории выражал полнейшее недоумение.

- Я же пошутила, а ты, похоже, вполне серьезен. Впрочем, она не сомневалась, что Рафаэль преследует какие-то свои, неведомые ей цели. Он наверняка задумал что-то важное, а трогательная сказочка о возвращении под отчий кров придумана специально для нее. Но как узнать, что он собирается делать? Это представлялось сгорающей от любопытства Виктории нерешаемой задачей. Ей было прекрасно известно, что Рафаэль, если надо, умеет держать рот на замке.

- Мы оставим Тома Меррифилда в Аксмуте, - сообщил он. - А лошади и экипаж будут нашими до Драго-Холла. Помнишь, я рассказывал тебе о Флэше?

- Да. Ты говорил, что это самый ловкий лондонский карманник.

- Бывший карманник, моя радость. Он будет нас ждать в Аксмуте в гостинице сэра Фрэнсиса Дрейка. И дальше поедет с нами. Думаю, он будет мне полезен в Драго-Холле.

Виктория окончательно утвердилась в мысли, что у Рафаэля есть какие-то планы. Причем, очевидно, опасные, иначе он не брал бы помощника.

А Рафаэль напряженно размышлял, с какой стороны подойти к решению поставленной перед ним задачи. Похоже, ему придется стать членом этого мерзкого клуба. А там уже ориентироваться по обстановке.

И еще он обязан сохранить мир и спокойствие в Драго-Холле и защитить Викторию.

***

Они подъехали к Драго-Холлу в воскресенье днем. К своему немалому удивлению, Рафаэль почувствовал, что при виде дома, где прошло его детство, у него защемило сердце и к горлу подступил комок. Никогда не замечавший за собой сентиментальности, он даже растерялся.

Основное здание Драго-Холла было построено примерно в 1564 году первым бароном Драго. Последующие бароны пристроили к нему три крыла, на удивление гармонично сочетавшиеся с центральной постройкой и друг с другом. Отец Рафаэля не вел никакого строительства. Он ограничился расширением портика и благоустройством парка. Он также соорудил довольно широкую и удобную подъездную аллею, ведущую прямо к дому. Она была проложена через старый парк, причем деревья при этом не вырубались. Поэтому аллея не была прямой, а плавно извивалась между вековыми дубами и развесистыми кленами, придавая этому месту особое очарование.

Мать Рафаэля, испанка по происхождению, считала Драго-Холл слишком мрачным и неуютным. Поэтому она посадила здесь абсолютно все цветы, которые можно было найти на юге Корнуолла. Некоторые из них отлично прижились, разрослись и теперь создавали вокруг сурового и величественного здания атмосферу тепла и приветливости.

- Вот это да, - только и сумел сказать Флэш, пожирая глазами громоздкое, но роскошное архитектурное сооружение.

Рафаэль улыбнулся:

- Мы пробудем здесь недолго и, надеюсь, не будем испытывать неудобств.

Флэш задумчиво взглянул на капитана, в очередной раз прикидывая, что у него на уме. Очевидно, скоро все прояснится. Капитан всегда поступал, как считал необходимым, и торопить его или приставать с вопросами было бесполезно. Теперь еще у капитана появилась жена. Это было для Флэша полнейшей неожиданностью. Он украдкой взглянул на миссис Карстерс. Очаровательная молодая женщина, ничего не скажешь. Когда они впервые встретились два дня назад в Аксмуте, она, похоже, опасалась, что он, попав в Драго-Холл, снова начнет воровать. Поэтому ее первое приветствие было весьма настороженным и прохладным. Тогда капитан Карстерс, злорадно усмехнувшись, во всеуслышание заявил:

- Виктория, не волнуйся, Флэш мне торжественно пообещал, что по прибытии в Драго-Холл не положит в карман ни одной даже самой маленькой вещицы. Так что замок в безопасности, уверяю тебя.

Виктория так смутилась, что Флэш сразу же почувствовал к ней симпатию, и, ко всеобщему удовлетворению, инцидент завершился дружным смехом.

И вот наконец все трое прибыли к месту назначения.

- Поедем сразу к конюшне, - сказал Рафаэль, указывая Флэшу дорогу. Там их встретил молоденький конюх, упорно величавший Рафаэля не иначе как господином бароном.

- Называй меня просто капитаном, мой мальчик, - усмехнулся Рафаэль. А тебя как зовут?

- Все называют меня Лобо, сэр.., капитан.., господин барон, сэр.

Отказавшись от дальнейших попыток идентифицировать свою личность перепуганному мальчишке, Рафаэль рассмеялся и помог Виктории выбраться из кареты. Увидев, что она очень бледна, он нахмурился:

- Не беспокойся, все будет хорошо. Теперь ты замужняя женщина, а не беззащитная перепуганная девчонка. Ты мне веришь?

Виктория не ответила, и Рафаэль почувствовал себя задетым. Он краем уха услышал, как Флэш старательно объясняет Лобо, что Рафаэль вовсе не барон Драго, хотя и очень похож на него.

- Виктория, скажи, что ты мне веришь и ничего не боишься, - повторил Рафаэль.

- Немного боюсь, - шепотом призналась она и инстинктивно прижалась к мужу.

- Ладно, пошли, - бодро скомандовал Рафаэль, и они двинулись к дому.

Увидев Дамьена и Рафаэля вместе, Виктория вновь ощутила растерянность и тревогу. Теперь, когда у Рафаэля сошел южный загар, их вообще невозможно было различить. Иссиня-черные волосы, серебристо-серые глаза, немного выдающиеся скулы, прямые носы, крепкие подбородки... Все это было совершенно одинаковое. В таком полном, абсолютном сходстве было даже что-то пугающее.

- Ну, здравствуй, брат, - громко произнес Рафаэль, прижимая к себе руку Виктории. - В нашем отчем доме ничего не изменилось. Ты всегда был превосходным хозяином. Кстати, позволь тебе представить, это мой человек Флэш Савори. Флэш, это барон Драго.

"Забавно, - подумала Виктория, - они ведут себя так, словно и не встречались недавно в Лондоне".

Дамьен слегка наклонил голову:

- Насколько я понял из твоего короткого послания, ты собираешься пожить в Драго-Холле, пока не решишь вопрос со своим собственным домом. Означает ли это, что Виктория тоже остановится у нас?

- Виктория - моя законная жена, - последовал немедленный ответ, - и, разумеется, сопровождает мужа всегда и везде. Со мной она чувствует себя в полной безопасности.

Они настолько напоминали двух изготовившихся к бою петухов, что Виктория с трудом удержалась от смеха. Оглянувшись, она увидела, как Флэш, разинув рот, переводит взгляд с одного близнеца на другого. Ей все больше нравился этот парнишка с большими умными глазами и плутовской улыбкой на худощавом лице.

- Конечно, Виктория уже не та девушка, которая не так давно столь поспешно покинула нас, - спокойно констатировал Дамьен, с ненавистью глядя на брата.

- Она моя жена, - вежливо повторил Рафэль, испытывающий почти непреодолимое желание набить своему близнецу морду.

Дамьен позвал Элен:

- Любовь моя, выйди, пожалуйста. Я хочу представить тебе моего брата и его очаровательную супругу, совершенно случайно оказавшуюся твоей кузиной, которую ты не имела удовольствия видеть уже несколько недель.

Рафаэль с любопытством рассматривал Элен Карстерс, неторопливо спускавшуюся по лестнице. Он не мог не оценить по достоинству величавую красоту жены своего брата, хотя и счел, что высокомерно-надменное выражение лица убивает ее очарование. Она была на последних месяцах беременности и двигалась с заметным трудом. Натянуто улыбнувшись, она протянула Рафаэлю руку, а на Викторию взглянула лишь мельком.

И так же, как Флаш и Виктория, она растерянно переводила взгляд с одного близнеца на другого, не в силах выговорить ни слова.

- Это потрясающе! - наконец промолвила она. - Рафаэль, добро пожаловать в Драго-Холл.

- Как Дамарис? - неожиданно вмешалась Виктория.

Элен надменно и неприязненно взглянула на кузину, как будто только что ее заметила.

- Здравствуй, Виктория. Муж рассказывал мне, что ты отлично проводила время после того, как покинула нас.

- Надеюсь, Виктория тоже считает, что ей не на что жаловаться, во всяком случае, после нашей свадьбы, - заметил Рафаэль.

- Да, конечно, - нетерпеливо перебила Виктория, - но все же, Элен, скажи, как дела у Дамарис?

- Не думаю, что тебя это волнует. Ты покинула ее так внезапно.., и этим доказала свое полное безразличие к ребенку... Но могу тебя заверить, с девочкой все в порядке.

- Рафаэль, леди, давайте пройдем в гостиную, - сказал молчавший до сих пор Дамьен.

Рафаэль кивнул и повернулся к Флэшу:

- Присмотри за лошадьми, а потом возвращайся в дом. Здешний дворецкий, его зовут Лиггер, скажет тебе, где моя комната и где будешь жить ты.

- Почему ты убежала, Виктория?

Встретив холодный взгляд Элен, Виктория внутренне усмехнулась. Ее красивая кузина никогда не любила терять время, вот и теперь она решила взять быка за рога. Дождавшись, пока близнецы отойдут на достаточно приличное расстояние, она спокойно ответила:

- Я случайно узнала, что являюсь наследницей. Ни ты, ни Дамьен мне никогда об этом не говорили. И я решила, что должна отправиться в Лондон и повидать поверенного.

- Дамьен сказал мне то же самое.

Виктория поняла', что Элен не удовлетворена этим объяснением, но не находит причины, чтобы потребовать другого.

- Но почему ты просто не спросила обо всем Дамьена?

- Мне и в голову не пришло задавать вопросы, потому что ни один из вас ни разу ни словом, ни намеком не обмолвился, что я не бедная родственница.

- Твои драгоценные деньги были в полной сохранности, Виктория, - не скрывая раздражения заявила Элен. - Дамьен собирался обо всем тебе рассказать, когда ты достигнешь соответствующего возраста.

- Какого возраста? - возмутилась Виктория. - По условиям завещания я могла получить деньги только в двадцать пять лет, если не выйду замуж раньше. Ты этот возраст имеешь в виду? Что же касается замужества, ты считаешь, Дамьен бы допустил его? Разве забыла, как он обращался с Дэвидом? Не могу поверить, что ты, моя сестра, способна на такое вероломство!

- Не говори глупостей, Виктория, - возразила Элен, - с тобой всегда в этом доме обращались как с равной, как с членом семьи. И между прочим, я ничего не знала о наследстве.

Взглянув на побледневшее лицо сестры, Виктория согласилась:

- Я верю, что ты ничего не знала.

- Дамы, мы вас ждем, - раздался громкий голос Дамьена.

Виктория заторопилась к мужу. Рафаэль стоял у камина, разглядывая стоящие вдоль стен воинские доспехи, развешанные на стенах знамена, мечи, щиты. Все это принадлежало разным поколениям семьи Карстерсов начиная с шестнадцатого века.

- Здесь все по-прежнему, - задумчиво сказал он.

- Только не подходите слишком близко к этим ужасным рыцарям, предупредила Элен, - это опасно. Слуги говорят, что в этих доспехах живут привидения, поэтому никогда не вытирают и не чистят их как полагается. Боюсь, они могут развалиться в самый неподходящий момент. Хорошо, если при этом никого не окажется рядом.

Войдя в гостиную, Рафаэль сразу же отметил перемены. Во всем чувствовалась рука Элен. Новая легкая мебель, почти прозрачные шторы, светлый обюссонский ковер.

- Здесь просто чудесно! - Рафаэль с улыбкой обернулся к Элен. - Боже мой! Лиггер! - воскликнул он, заметив появившегося дворецкого. Здравствуй, старина! Ты ничуть не изменился.

- Спасибо, сэр. Позвольте вам сказать, сэр, что я ужасно рад видеть вас здесь снова.

- А ты знаешь, Лиггер, что мы с мисс Викторией поженились?

Разумеется, Лиггер все знал. Эта новость уже неделю обсуждалась всеми без исключения слугами Драго-Холла. Не являлась для Лиггера тайной и причина бегства Виктории. Только он помалкивал. Лиггер всю свою жизнь посвятил служению семье Карстерсов, и для него не имел большого значения тот факт, что его нынешний хозяин достоин презрения. Хозяева менялись, а благородный род Карстерсов существовал уже почти два века и будет продолжаться. Брат хозяина Рафаэль - вот это честный и порядочный человек.

- Чаю, пожалуйста, Лиггер, - распорядилась Элен.

- Все готово, мадам, - незамедлительно ответил Лиггер, жестом фокусника указав на появившихся тут же в дверях служанок, несущих чай и всевозможные сладости.

Дождавшись пока слуги покинут комнату, Элен обратилась к Рафаэлю тоном великосветской дамы:

- Наконец-то вы дома, Рафаэль.

- Вы совершенно правы, - улыбнулся Рафаэль, - но с моим кораблем все будет в порядке. Мое место займет бывший первый помощник, он великолепный моряк, знающий, умный и хладнокровный. Однако я вовсе не собираюсь осесть и облениться. Я слишком много лет трудился, чтобы стать лентяем. Уверен, что у меня будут свои предприятия, которыми я буду отсюда управлять. И конечно, мы с Викторией будем здесь растить наших детей.

- Конечно, - вступил в разговор Дамьен, - за последние годы ты заработал достаточно денег, чтобы купить поместье и все, что необходимо. Или ты собираешься использовать для этой цели также и деньги Виктории?

- И те и другие, - еще шире улыбнулся Рафаэль, прекрасно распознавший насмешку, - половина ее денег останется для наших детей, а второй половиной я распоряжусь по своему усмотрению, разумеется, для нашего общего блага.

- Как благородно, Рафаэль, - заметила Элен, причем ее голос как-то странно подрагивал.

- Вовсе нет, - возразил он, - просто у меня нет острой необходимости в ее деньгах. У меня достаточно своих. Я женился бы на ней, даже если бы у нее не было ни су.

Взглянув в этот момент на Викторию, он ясно прочитал в ее глазах одно-единственное слово "лжец". Но она молчала, за что он был ей очень признателен.

- Такая красивая молодая девушка, как Виктория, не должна оставаться в нашем суровом мире одна, без защиты. Ей был нужен муж, и я надеюсь, что, выбрав меня, она не очень разочарована.

Слава Богу, у Виктории хватило благоразумия очаровательно улыбнуться и утвердительно кивнуть.

Рафаэль отхлебнул глоток ароматного чая и задумался. Он никак не мог разобраться, что же из себя представляла Элен. До него донеслись обрывки ее разговора с Викторией, причем ему показалось, что она знает гораздо больше о проказах своего мужа, чем хочет показать. Она относилась к Виктории очень настороженно и, похоже, не любила ее. Возможно, она хотела избавиться от обузы?

Поставив чашку, Рафаэль обратился к Дамьену:

- Что, брат, скоро будешь принимать поздравления? Наследник вот-вот появится на свет?

- Несомненно. Я очень жду этого события. Доктор Лудкот сказал, что все должно свершиться сразу после Рождества. Элен здорова, отлично себя чувствует, так что никаких осложнений не предвидится.

Неожиданно Виктория встала.

- Я пойду в детскую и повидаюсь с Дамарис.

- Дамарис спит, - повысила голос Элен, - с ней Нэнни Блэк. Ты же знаешь, по крайней мере должна еще помнить, как бдительно охраняет эта старуха свою воспитанницу. Она тебя туда просто не пустит.

- Если ты не возражаешь, Элен, - Рафаэль встал, - мы с Викторией пройдем в нашу комнату. Нам необходимо немного отдохнуть.

Виктория поспешно вскочила и заняла свое место рядом с мужем.

- Я думаю, - сказал Дамьен, - Элен приготовила для вас Оловянную комнату.

Виктория едва поверила своим ушам. Это была изумительная комната, оформленная в серых и серебристых тонах, поэтому и получившая такое название. Тридцать лет назад в ней находилась спальня бывшего хозяина замка. Но теперь комнатой не пользовались, поскольку гостей, достойных занимать такие роскошные апартаменты, как-то не находилось. Это действительно был сюрприз.

Что касается Рафаэля, он моментально заметил, что идея принадлежала совсем не Элен. Любопытно, зачем Дамьену понадобилось делать им такой шикарный подарок? Не может быть, чтобы Дамьен решил пойти на мировую! Все это было в высшей степени странно Несколькими минутами позже они уже неторопливо осматривались в большой светлой и роскошно убранной комнате.

- Я никогда не видела так много оттенков серого цвета, - задумчиво сказала Виктория, обращаясь скорее к себе, чем к Рафаэлю. - Посмотри, какой изумительный серый шелк на этих стульях, даже не замечаешь, что он старый и немного потертый.

- Я ничего не понимаю, - признался Рафаэль, - зачем Дамьену потребовалось, чтобы мы жили здесь? Еще одна тайна, которую мне придется разгадать.

- Что значит еще "одна"?

Спохватившись, Рафаэль обнял жену и решительно привлек ее к себе.

- Остаются еще твои тайны, милая. Во-первых, я так и не знаю, в чем ты хотела мне признаться в ту злополучную ночь, во-вторых, ты так и не показала свой кривой палец на ноге или что там еще. А теперь еще мой замечательный брат-близнец преподнес такой сюрприз.

Рафаэль благоразумно умолчал о задании лорда Уолтона. Теперь он уже почти сожалел, что взялся за это дело.

- Не смотри на меня так! - перехватив тоскливый взгляд Виктории, почти закричал он. - Иначе я наброшусь на тебя прямо сейчас и здесь! И это было бы не совсем удобно. Неужели ты не понимаешь, что сводишь меня с ума, заставляя постоянно испытывать желание обладать тобой!

- Но я Же ничего не сделала! - возмутилась Виктория. - У меня и в мыслях не было ничего подобного. Не могу же я изменить свой внешний вид!

- Разве? Я говорю не о внешности, дорогая, а о выражении лица. А оно у тебя сейчас такое голодное, даже, я бы сказал, алчное, что я чувствую себя рождественским гусем на праздничном столе.

Виктория отчаянно покраснела и рванулась в сторону, но Рафаэль не выпустил ее из рук.

- Не смущайся, Виктория. Это вполне нормально и здорово - хотеть своего мужа. Это заставляет его чувствовать себя величайшим в мире любовником. А это чертовски приятно.

- Мне все это не нравится, Рафаэль.

- А почему? Не наноси мне ран, Виктория, и скажи, что ты прощаешь мне эту минуту мужского самолюбования.

- Это не самое страшное, - вздохнула Виктория. - Ты никогда мне не верил. Вот этого я простить тебе не могу.

Рафаэль совсем было собрался объяснить жене, что долг женщины - уметь прощать, но, увидев в ее глазах боль, разочарование и неуверенность, передумал.

- Мне очень жаль, Виктория, - просто сказал он. - Хочешь, в знак своего раскаяния я пойду убью дракона и притащу его голову к твоим ногам?

- Ты же знаешь, что здесь нет драконов, - невольно улыбнулась Виктория.

- Тебе трудно угодить, - притворно вздохнул Рафаэль.

- Я устала, - призналась Виктория.

- Давай отдохнем вместе, ладно? Еще мальчишками мы с Дамьеном всегда мечтали поваляться на этой громадине, именуемой кроватью. Задернем полог?

Виктория уже открыла рот, чтобы сказать, что это совершенно ни к чему, а вечерний воздух прохладен и очень приятен, но тут сообразила, что Рафаэль благородно предлагает ей возможность спрятаться в темноте.

- Конечно, - с восторгом согласилась она, - и мы будем чувствовать себя единственными людьми на земле.

Рафаэль осознал, какую допустил оплошность. Он сам дал ей возможность скрыть от его глаз свое тело, а значит, и какой-то физический недостаток. Он вздохнул, но решил не идти на попятную. Рано или поздно все выяснится.

- Ужин здесь, кажется, ровно в шесть?

- Да. Причем Элен настаивает, чтобы мы переодевались к ужину.

- Ты должна надеть то шелковое персиковое платье, дорогая. В нем ты выглядишь более аппетитной, чем клубничное пирожное.

- Пирожное? - Разъяренная Виктория забарабанила кулаками по широкой груди мужа, вызвав у него приступ истерического хохота.

- Помочь тебе справиться с платьем, дорогая? - с трудом подавив смех и продолжая вытирать катившиеся по щекам слезы, предложил Рафаэль.

- Да, пожалуйста.

На ней было одно из тех платьев, которые леди Люсия выбирала в расчете на то, что у Виктории будет служанка. Но таковой не было, и вряд ли стоило рассчитывать на ее появление в ближайшем будущем. Поэтому выполнение некоторых операций в процессе одевания и раздевания пришлось поручить Рафаэлю.

Как только его большие теплые руки коснулись ее шеи, по телу пробежала сладкая дрожь.

"Неужели так будет всегда?" - подумала Виктория, всем сердцем надеясь, что ничего не изменится.

Она поспешно спряталась за богато разукрашенную индийскую ширму, привезенную с Цейлона каким-то прапрадедушкой, сняла платье и облачилась в домашний халат. Десятью минутами позже оба лежали на огромной кровати.

- Иди ко мне, дорогая, - зевнул Рафаэль, - я так давно не обнимал тебя.

Виктория уснула, тесно прижавшись к мужу, успев подумать, что они действительно давно не обнимали друг друга. Целый день.

Я - само воплощение вежливости.

Шекспир

Глава 16

За столом Виктория непринужденно болтала. Рафаэль ел молча, изредко поглядывая на брата. Однако лицо Дамьена не выражало ничего, кроме радушия гостеприимного хозяина.

- Еще вина, сэр?

Рафаэль молча кивнул, внимательно следя, как его стакан наполняется темно-красной жидкостью. Сделав большой глоток и по достоинству оценив превосходный букет напитка, Рафаэль решил нарушить молчание:

- Мне очень интересно, дорогой брат, за что нам с женой оказана великая честь поселиться в этих фешенебельных апартаментах? Помнишь, как мы мальчишками любили тайком посещать эту самую красивую в замке комнату?

- И как однажды нас отругали, - подхватил Дамьен, - за то, что мы испачкали ковер грязными ногами, и приказали больше туда не соваться? Конечно, помню. А что касается вас с Викторией... Почему бы вам там не пожить? Думаю, ноги и руки у вас чистые?

- Ну это когда как, - улыбнулся Рафаэль, - но я буду стараться вести себя прилично. Мне бы хотелось познакомиться с племянницей, - повернувшись к Элен, вежливо попросил он.

- Очень странное желание, - заявила Элен и обратила все свое внимание на лежащий на тарелке кусок лосося.

- Почему? - изумился Рафаэль.

- Обычно мужчины не любят, чтобы их беспокоили дети, - Элен искоса взглянула на Дамьена, - особенно девочки.

- Дамарис - симпатичная маленькая обезьянка, - вставил Дамьен, - а скоро у нее будет братик, с которым можно будет играть.

- И будущий наследник Драго-Холла, - добавила Элен.

Виктория очень удивилась, уловив нотки горечи в последних словах сестры. Что ее не устраивает? Мужчина, имеющий собственность и титул, должен думать о наследнике, которому все это можно передать.

Разговаривать было решительно не о чем. Поискав какую-нибудь нейтральную тему, Виктория ничего не придумала и со вздохом занялась едой. Когда ее тарелка опустела, она подняла голову и увидела, что Дамьен наблюдает за ней. Под его пронзительным взглядом она сразу ощутила, что плечи у нее совсем голые, а грудь едва прикрыта тончайшими нежными кружевами. Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость, она улыбнулась Дамьену и отвела взгляд.

- Эта комната сохранила облик средневековья, - заметил Рафаэль, рассматривая массивную старинную мебель. Стены были отделаны темными дубовыми панелями, окна закрыты тяжелыми шторами. Здесь было значительно легче представить горящие вдоль стен факелы, чем расставленные на столе элегантные современные канделябры.

Элен рассеянно кивнула Рафаэлю и без предисловий обратилась к Виктории:

- Теперь ты выглядишь иначе.

- Это все платье. Я больше не ношу детской одежды. Леди Люсия выбрала для меня совсем другие платья.

- Когда ты жила здесь, мне казалось, что тебе нравятся эти самые, как ты их называешь, детские платья.

- Элен, все было прекрасно, честное слово! Это Леди Люсия сказала, что я должна изменить стиль одежды, поскольку уже выросла.

- Да кто такая эта леди Люсия?! - раздраженно воскликнула Элен.

- Я.., я жила у нее в Лондоне. В ее доме. Это почтенная старая дама.

- Никогда о ней не слышала, - пожала плечами Элен. - А почему она вообще тебя пустила в дом?

- Потому что я ее об этом попросил, - вмешался Рафаэль, - эта пожилая леди всегда была от меня без ума.

Рафаэль врал так уверенно, словно это было самым привычным делом в его жизни.

- Конечно, - продолжил Рафаэль, - она сразу же полюбила Викторию и оставила ее у себя до нашей свадьбы, как это, без сомнения, известно Дамьену.

Взгляд Элен метнулся к мужу, который спокойно жевал, будто разговор за столом его ни в коей мере не касался, - Дамьен! Ты все знал?

"Итак, - подумала Виктория, - Элен даже ничего не подозревала о выходках своего мужа. Интересно, что он ей ответит?"

- Да, дорогая, к сожалению, я не смог присутствовать на самом торжестве, но я приехал немного позже и поздравил молодых. Знаешь, я даже чувствовал себя немного неловко, давая моему собственному брату разрешение на брак с Викторией. Я же был ее опекуном.

- Брат, как ты смотришь на то, чтобы в качестве свадебного подарка устроить для нас бал? - задумчиво проговорил Рафаэль, барабаня пальцами по хрустальному стакану. - Виктория сможет познакомиться со всеми соседями, да и я возобновлю старые знакомства. Сам понимаешь, визиты займут целую вечность.

С Элен моментально слетела всякая агрессивность, и она радостно воскликнула:

- Да, Дамьен! Это будет здорово! У нас не было балов с тех пор...

- С того самого вечера, когда Виктория нас покинула, - невозмутимо перебил жену Дамьен, - а на том последнем балу Виктория так и не побывала.

- Но она не могла! - заявила Элен, неприязненно поглядывая на Викторию. - Я же предупреждала тебя, что она не захочет!

- Интересно, Виктория, ты хотя бы видела то платье, которое я в тот вечер выбрал для тебя? - неожиданно полюбопытствовал Дамьен.

- Я приняла решение покинуть этот дом, - мрачно ответила Виктория, - и у меня не было настроения веселиться. И не видела я никакого платья.

- Наверное, оно до сих пор в твоей комнате, - сообщила Элен. - Так что же мы решим относительно бала, Дамьен?

- Я согласен. На какой день назначим праздник?

- Может быть, на следующую пятницу? - предложил Рафаэль.

Виктория во все глаза смотрела на Элен, ожидая что она вот-вот воскликнет: "А тебе какое дело до бала, хромоногая уродина!" - но та молчала. Итог несколько затянувшейся дискуссии подвел Дамьен:

- Значит, решено. В следующую пятницу. Думаю, мы успеем подготовиться. Лиггер будет командовать слугами, как полевой генерал. Он это очень любит.

Виктория с облегчением перевела дух. Слава Богу, Элен промолчала. Она вполне сможет немного потанцевать, не опасаясь, что больная нога подвернется или ее сведет судорогой.

- Ты хорошо танцуешь, Рафаэль? - улыбнувшись, спросила она мужа.

- Я превосходный танцор, - без ложной скромности ответил он и, наклонившись поближе к Виктории, прошептал ей прямо в ухо:

- Конечно, не такой хороший, как любовник, но я все время совершенствую свое мастерство. Танцуя со мной, Виктория, ты получишь огромное удовольствие, правда, несколько иного рода, чем то, которое ты получаешь в постели или на кухонном полу.

Виктория открыла рот, но, не найдя достойных слов, снова закрыла его и прошипела сквозь зубы:

- Немедленно прекрати! Ты порочен, как сам сатана. Тебе не хватает только раздвоенного хвоста, чтобы сходство было полным. Не поможет даже твоя очаровательная белозубая улыбка!

Рафаэль от души рассмеялся:

- Сатана? Ты так считаешь? Думаю, ты все же ошибаешься, моя радость. Я - существо сугубо земное. И обожаю именно земные наслаждения. Что может быть лучше красивой, страстной и чувственной жены? Что же касается вопроса о хвосте...

- О чем это вы говорите? - не сумев скрыть неприязнь, поинтересовалась Элен.

- Так, ни о чем, пустая болтовня, - непринужденно ответил Рафаэль. Виктория с нетерпением ждет будущей пятницы.

- Думаю, джентльмены, вы извините нас с Викторией. - С этими словами Элен резко встала и повелительно взглянула на сестру.

Виктории хотелось возразить, что она еще голодна и не собирается пока вставать из-за стола, но не посмела ослушаться и покорно направилась за быстро удалявшейся Элен.

Закрыв за собой двери столовой, Виктория беззаботно заметила:

- Лигтер огорчится, что ты ушла, не дав ему возможности отодвинуть твой стул, поухаживать за тобой, Элен. Ты же знаешь, как трепетно он относится к выполнению своих обязанностей по отношению к тебе.

- Я просто не могла больше ждать! - воскликнула Элен, окинув Викторию презрительным взглядом. - Мне показалось, что твой муж залезет тебе под юбку прямо там, в столовой! У меня не было ни малейшего желания присутствовать при этом. Я бы не удивилась, если бы в ответ ты залезла к нему в штаны.

Виктория окаменела, не в силах поверить в услышанное. А Элен продолжала свою обвинительную речь:

- Представляю, чем вы занимаетесь наедине. Наверное, практикуетесь в самых разнообразных, может быть, даже извращенных способах...

- Да замолчи ты! - возмущенно закричала Виктория. - Ты просто дура и ханжа! - Гордо выпрямившись, она направилась в гостиную. Но оказалось, что Элен вовсе не намерена так легко сдаваться. Она произнесла всего одну фразу, но такую несправедливую и жестокую, что Виктория тут же остановилась, словно с ходу натолкнулась на невидимое препятствие.

- Даже не думай пытаться снова соблазнить моего мужа!

Виктория на секунду закрыла глаза. Она еще никогда не слышала, чтобы Элен говорила с ней таким тоном. Значит, она догадалась. Поэтому и нападает на нее. Может, рассказать ей правду? Но, подумав, Виктория отказалась от этого намерения. Во-первых, Элен ей все равно не поверит, а во-вторых, беременным женщинам нельзя говорить неприятные вещи. Это может привести к серьезным последствиям.

- Элен, - тихо промолвила Виктория, медленно поворачиваясь к разъяренной кузине, - я никогда не любила Дамьена, мне он даже не нравился. Он всегда был для меня только твоим мужем. Зачем ты говоришь такие ужасные вещи?

- Потому что ты нагло врешь! Ты любила его. И замуж ты вышла за человека, который похож на него, как отражение в зеркале. Ты не могла заполучить Дамьена, поэтому удовлетворилась его двойником. Все ясно как Божий день, Виктория.

- Я вышла замуж за Рафаэля, потому что полюбила его. И давай прекратим этот бесполезный и неприятный разговор. Сыграй лучше что-нибудь. Мне так нравится, когда ты играешь на фортепиано.

- Даже такая дура, как ты, должна понимать, что Рафаэль женился на тебе из-за денег. А почему ты вышла за него, это мы обе прекрасно знаем. Боже мой! Зачем ты вернулась?

Не дождавшись ответа от Виктории, Элен презрительно пожала своими восхитительными белыми плечами и направилась к стоящему в углу фортепиано, очень похожая на маленький кораблик, везущий слишком тяжелый груз.

Она играла сонату си-мажор Моцарта, когда в гостиную вошли мужчины. Рафаэль был приятно удивлен. Он счел ее изнеженной провинциальной барыней, проводящей жизнь в неге и праздности. А она великолепно владела инструментом, демонстрировала истинное мастерство. Рафаэль подумал, что впредь не стоит проявлять поспешность при составлении своего мнения о незнакомых людях, и уселся рядом с женой. Он взял ее руку в свою и нежно прошептал:

- Скажи, пожалуйста, дорогая, сколько ночей я еще должен провести в мучительном воздержании?

Виктория метнула на мужа свирепый взгляд и плотнее сжала губы. Рафаэль притворно вздохнул и принялся пересчитывать пальцы на руках.

Элен выполнила великолепное арпеджио, и наконец завершающий аккорд возвестил об окончании пьесы.

- Две ночи, - заявил Рафаэль и с энтузиазмом зааплодировал.

- Два года, - уточнила Виктория и присоединилась к аплодисментам.

- Дорогая, по-твоему, я должен стать женатым монахом?

- Это замечательно, Элен, - громко сказала Виктория, - пожалуйста, сыграй одну из твоих французских баллад.

Элен согласилась вполне охотно. У нее был довольно сильный и приятный голос, она неплохо пела, и Рафаэлю пришлось удивляться вторично.

Дамьен, улыбаясь, подошел к фортепиано, и через некоторое время его звучный и мелодичный голос присоединился к голосу жены.

- Ты тоже талантлив? - поинтересовалась Виктория у мужа.

- Конечно, и ты отлично знаешь, в чем именно.

- Я имела в виду музыкальный талант.

- Увы. Мой голос звучит как несмазанная телега.

- Подведу итог: ты не можешь ездить в закрытой карете и не имеешь ни слуха, ни голоса. Я начинаю сомневаться в правильности своего выбора.

- К сожалению, я обязан еще некоторое время подождать, прежде чем сумею доказать тебе, что ты не можешь желать ничего иного.

- А они прекрасно подходят друг другу, - заметила Виктория, не обращая внимания на насмешливый тон мужа, причем в ее голосе прозвучала неподдельная горечь. - Только бы Дамьен это понял.

- Откровенно говоря, этот вопрос меня не особенно волнует, но одно ему, несомненно, придется понять: тебя он не получит.

Виктории очень хотелось надеяться, что теперь она в безопасности, но почему-то полной уверенности в этом она не ощущала.

- Он обязан осознать, что меня надо оставить в покое. И кстати, добавила она, - я больше не юная девственница, и, возможно, из-за этого он потеряет ко мне интерес.

- Зато я не потеряю, - сообщил Рафаэль. - И при чем тут девственность? Убедившись, что ты девственница, я испугался. Я боялся причинить тебе боль. Уверяю тебя, это было совсем не так уж весело.

- Вздор! Если бы я не оказалась девственницей, ты бы сначала извел меня руганью и упреками, а потом отослал бы в далекое поместье в Нортумберленде.

- Вместе со склянкой с куриной кровью, - торжественно добавил Рафаэль.

- Это не смешно!

- Ну хорошо. В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но от теории до практики огромное расстояние. Я вполне серьезен, поверь, Виктория. Мне стоит только посмотреть на тебя, и у меня сразу же возникает мучительное желание. Я сам удивлен. Я прожил довольно бурную жизнь и никогда не испытывал ничего подобного.

Виктория ему не поверила. Она внимательно слушала балладу.

***

Рам был доволен. Он сидел немного, в стороне от своих прислужников этим термином он пользовался только в мыслях, вслух он его никогда не употреблял - и размышлял. Все расположились у камина и потягивали бренди, согревая стаканы в больших мужских руках. Все несли груз только что совершенного во тьме ночи греха. И никто не спросил, почему лежащая на столе девочка крепко спит.

Нет, они просто по очереди подходили к ней и неторопливо делали свое дело, стараясь как можно глубже проникнуть в это юное тело. Рам надеялся, что теперь они готовы выполнить все, что он от них потребует. Его сюрприз, без сомнения, их приятно удивил. Правда, досадно, что девочку не удалось достать простым и надежным способом, как раньше. В этом случае могли возникнуть осложнения. Возможно.

Но кто поверит четырнадцатилетней девчонке? Кто станет обращать внимание на жалобы матери, не имеющей ни мужа, ни сыновей.

Рам распустил группу. Следующий раз их встреча произойдет в канун праздника Всех Святых. Мужчины разошлись, позевывая и потеряв всякий интерес к своей полусонной жертве.

Рам внушил им, что женщина - всего лишь сосуд. И ничего более. Конечно, он предпочел бы, чтобы во время обряда она была в полном сознании, но что сделано, то сделано. Немного подумав, Рам принес воды, смыл с нее кровь и следы мужского семени и одел ее. Часом позже вместе с девушкой он подъехал к ее дому в Сент-Остеле. Дом был ярко освещен, внутри и вокруг него сновали люди. Выругавшись, Рам оставил девушку на узкой темной тропинке в пятидесяти ярдах от дома.

Потом он медленно поехал домой, немного опасаясь наступающего дня.

***

На следующий день ровно в десять часов Виктория отворила двери детской.

- Тори! Тори! - Дамарис вскочила и не глядя под ноги, сломя голову полетела к Виктории. - Тори, я так скучала... Где ты была? Нэнни сначала сказала, что ты больше никогда не вернешься, а потом, что ты вышла замуж за брата папы, еще она говорила такие странные вещи...

- Я вернулась, Дэми. Вот и все. Неожиданно Виктория почувствовала, что прижимающееся к ней маленькое тельце напряглось и застыло.

- Ой, папа!

Рафаэль весело улыбнулся:

- Здравствуй, малышка.

- Ты не мой папа. Кто ты?

Виктория ласково потрепала шелковые волосики девочки.

- А откуда ты знаешь, что это не твой папа? Разве он не похож на папу?

- Очень просто, - вздохнула Дамарис, - папа никогда сюда не приходит.

Рафаэль опустился на колени рядом с девочкой.

- Я твой дядя Рафаэль. Ты можешь произнести мое имя?

- Это странное имя... Рафал.

- Твое имя тоже не совсем обычное... Дамарис... Красиво звучит. Можно я буду приходить к тебе?

- Конечно, только если Нэнни разрешит. Она хорошая.

- Нэнни, - обратилась Виктория к неподвижно стоящей неподалеку старой женщине, - это мой муж, капитан Рафаэль Карстерс. Нэнни пришла в этот дом вместе с Элен, когда та вышла замуж за твоего брата, - пояснила она Рафаэлю.

- Ветвь того же дерева, - изрекла Нэнни Блэк, неодобрительно глядя на Рафаэля. Он приветливо протянул женщине руку. Она не отказалась.

- В отличие от вас Дамарис моментально поняла, что я не ее папа.

- Это потому, что барон никогда не заходит в детскую.

- Ты хочешь поехать кататься со мной и с дядей Рафаэлем? - спросила Виктория у Дамарис, которая требовательно тянула ее за юбку.

Девочка даже заверещала от восторга:

- Нэнни! Я хочу поехать! Я хочу!

- Ужасный ребенок, - ласково улыбнулась Нэнни Блэк.

- У тебя здесь есть верховая лошадь, Виктория? - спросил Рафаэль.

- Меня вполне устраивает Тодди. А поскольку со мной будет Дамарис, я ни за что не сяду ни на какую другую лошадь, и уж тем более на твоего строптивого жеребца. У него плохой характер.

- У Гэдфли не плохой характер. Он просто живой и горячий, совсем как моя жена. Он отлично знает хозяина и подчиняется ему, как...

Не желая более выслушивать подобные сравнения, Виктория поспешно обратилась к Нэнни Блэк:

- Мне кажется, Дамарис одета достаточно тепло, не так ли?

Рафаэль осторожно поднял девочку и усадил ее себе на плечи. Убедившись, что ей удобно, он с улыбкой повернулся к Виктории:

- Пошли?

- Дамарис, - вкрадчиво сказала Виктория, - держись крепче. Можно даже за дядины волосы.

Рафаэль скорчил болезненную гримасу, разумеется, не от боли, ему хотелось рассмешить ребенка.

Спустившись вниз, все трое увидели Элен.

- Куда вы собираетесь с ребенком? - поинтересовалась она.

- Кататься.

- Мама, - залепетала Дамарис, покрепче вцепившись Рафаэлю в волосы, это не папа, это дядя Рафил.

Виктория заметила, что этим утром Элен выглядела гораздо хуже. Она была очень бледна, под глазами пролегли серые тени.

- Ты хорошо себя чувствуешь? - обеспокоенно спросила ее Виктория.

- Нет, плохо! И с каждым днем мне становится все тяжелее, неужели не понятно?

- Конечно, прости, пожалуйста, просто ты всегда такая красивая, что я забываю о твоем положении. Элен, казалось, вздохнула с облегчением.

- Смотри за моей дочерью, Рафаэль.

- Разумеется. - Внезапно на лице у Рафаэля появилось выражение озабоченности. - Только меня волнует один вопрос. Не сделает ли она меня мокрым в полном смысле слова с головы до ног? Она знает, что надо проситься?

- Как тебе сказать, - задумчиво и очень серьезно ответила Виктория, в основном она, конечно, просится, хотя всякое бывает, если заиграется или слишком чем-нибудь увлечется.

- Перестань дразнить его, Виктория, - раздраженно вмешалась Элен в шутливую пикировку. - Ребенок хорошо воспитан и отлично знает, как себя вести.

- Он это заслужил. Элен, мы поедем на пруд Флетчера и там поедим. Мы вернемся не поздно, чтобы вовремя уложить Дамарис спать.

- Отлично.

На конюшне Дамарис познакомилась с Флэшем.

- Твое имя тоже странное, - заявила девочка, - совсем как у дяди Рафала.

- Разве? - притворно удивился Флэш. - Что ж, маленькая мисс, в таком случае вы можете называть меня мистером Савори. Это прибавит мне чувства собственного достоинства. Я ведь очень достойный человек, имейте это в виду.

- Ты забавный, - улыбнулась Дамарис, - я готова, Рафил.

- Да, мадам. - Рафаэль шутливо отсалютовал девочке. - Увидимся позже, мистер Савори.

Виктория решила не мешать Рафаэлю выбирать маршрут их прогулки. Он поминутно останавливался, пристально вглядываясь в когда-то знакомые, но позабытые картины. В одном месте он обернулся к Виктории и насмешливо сказал:

- По-моему, сквайр Эстербридж живет где-то здесь. Не желаешь нанести визит ему и его безупречному сыну? Я отлично помню старину Дэвида. Задира, трус и нытик.

Виктория удивленно покачала головой. Ей показалось странным, что он вдруг так взъелся на Дэвида. Обычный парень, может быть, ничем и не выдающийся, но ей он в общем-то всегда нравился, во всяком случае, до той памятной сцены на пруду Флетчера.

В конце концов они решили поехать в Сент-Остел - Ничего не изменилось, ты только посмотри, - поминутно восклицал Рафаэль, - здесь все осталось по-прежнему.

Вдруг его внимание привлекла собравшаяся неподалеку от одного из домов толпа возбужденных и взволнованных людей.

- Смотри, Виктория, там что-то случилось. Они подъехали ближе.

- Останься здесь, - приказал Рафаэль.

Услышав распоряжение своего мужа и повелителя, Виктория немедленно подстегнула кобылу.

- Нет, - спокойно возразила она. - Я хорошо знакома с этими людьми. И быстрее узнаю, в чем дело.

Рафаэль ухмыльнулся, признав, что она права. Он еще более утвердился в этой мысли, когда увидел, как окаменело лицо первым заметившего его Джози Фрогвелла, владельца местной гостиницы. Рафаэль поймал еще несколько неприязненных взглядов и услышал шепот:

- Осторожно, здесь барон Драго....

- Мистер Фрогвелл, - громко окликнул Рафаэль, - я не барон. Я его брат Рафаэль Карстерс.

Суровое выражение лица старика моментально сменилось радостной улыбкой.

- Добро пожаловать домой, молодой хозяин.

Недоумение Рафаэля продолжало возрастать. Неужели Дамьен успел настроить против себя даже жителей Сент-Остела? Что такого он мог сделать?

В толпе собравшихся Рафаэль заметил своего старого приятеля по детским играм Ральфа Биктона, сына местного мясника. Судя по одетому на нем длинному залитому кровью переднику, юноша активно помогал отцу.

Рафаэль спрыгнул с лошади, и приятели тепло обнялись. Но, видимо, вспомнив о разнице в социальном положении, Ральф поспешил высвободиться и дал возможность другим желающим подойти поприветствовать его.

Судя по всему, Виктория пользовалась значительно большей популярностью среди этих людей, чем ее опекун, так как тоже была окружена толпой приветливо здоровающихся с ней женщин.

Наконец шум приветствий смолк, и Виктории удалось задать интересующий ее вопрос.

- Почему все собрались здесь, миссис Минбель, - спросила она у стоявшей неподалеку особы неопределенного возраста, - что-нибудь случилось?

Женщина подошла поближе и заговорила таким громким шепотом, что находившийся неподалеку Рафаэль без труда мог слышать каждое слово.

- Опять эти бандиты, мисс Виктория, простите, миссис Карстерс. Они изнасиловали бедняжку Джоан Ньюдаунс и бросили ее неподалеку от дома. Девочка не может сказать, кто это был. Она ничего не помнит. Представляете, они ее чем-то опоили!

Виктория хорошо знала девочку. На секунду представив себе ее состояние, она охнула и сильно побледнела. В полном восторге от появления такой благодарной слушательницы, миссис Минбель всплеснула руками и продолжила:

- Знаете, у нее на руках и на ногах ужасные синяки и ссадины. Они к чему-то привязали ее, прежде чем начать свое грязное дело. Бедное дитя!

- Но почему все эти люди собрались здесь? - спросил Рафаэль.

Ответ ему дал местный мэр, мистер Милдор, краснолицый лысеющий человек, больше всего на свете любивший разглагольствовать перед пусть даже немногочисленной аудиторией.

- Я стараюсь хоть что-нибудь выяснить, господин Рафаэль, мы должны наконец узнать, что это за люди.

- Вы считаете, что это дело рук так называемых поклонников адского огня? - как можно спокойнее поинтересовался Рафаэль.

- Да, вне всякого сомнения. Эти мерзавцы надругались над многими молодыми девушками, причем мы даже не знаем точного числа их жертв. Видите ли, обычно они действуют почти легально - платят приличную сумму отцу девушки, поэтому никто и не жалуется. Лишь однажды они совершили ошибку, прихватив вместо простой местной девчонки случайно попавшую в наши края дочь какого-то пэра, вот тогда все и забегали. А теперь еще бедняжка Джоан. Ей всего четырнадцать. Девочка ничего не помнит, но ее мать быстро сообразила, в чем дело, и позвала доктора Лудкота. Он сделал все, что мог, но объяснил, что малышка лишилась девственности и, судя по количеству мужской спермы в ее организме... В общем, еще неизвестно, каковы будут последствия. Господин Рафаэль, этих негодяев необходимо остановить.

- Да, - согласился Рафаэль, причем в его голосе слышалась неприкрытая угроза. - Они будут остановлены.

Дамарис начала хныкать, и Виктория решила окликнуть не обращавшего на них никакого внимания мужа:

- Нам пора, Рафаэль. Дамарис проголодалась, а до пруда Флетчера еще не меньше двадцати минут езды отсюда.

Рафаэль как-то странно посмотрел на жену:

- Мне необходимо поговорить со старыми знакомыми, Виктория. Поезжайте одни, а я присоединюсь к вам не позднее чем через полчаса.

Неприятно удивленная, Виктория, однако, не стала спорить и направила лошадь в сторону от собравшихся.

- Хорошо, что молодой хозяин вернулся, он положит конец этим безобразиям, - донесся до нее чей-то возбужденный голос.

Рафаэль подошел к Джорджу Трельону. В детстве они были большими друзьями.

- Я слышал, что эта бедняжка просто одна из многих?

- Никто не знает, сколько их было, - невозмутимо ответил Джордж. Припомнив, что юноша с детства отличался немногословностью, Рафаэль задал еще несколько ни к чему не обязывающих вопросов и перешел к другому собеседнику.

- Мистер Милдор, - сразу приступил к делу Рафаэль, - у вас есть хоть какие-нибудь догадки по поводу личностей этих людей?

- Ни одной. Конечно, слухов ходит множество, но нет ничего конкретного. Все считают, даже наш уважаемый магистрат сэр Джаспер Касворт придерживается того же мнения, что члены так называемого клуба поклонников адского огня носят маски, поэтому не знают друг друга. Кстати, а вы помните сэра Джаспера?

Рафаэль прекрасно помнил этого довольно пожилого сутулого чиновника, имевшего привычку всегда плотно сжимать губы, что придавало его морщинистому лицу выражение вечного недовольства.

Однако Рафаэль не позволил себе отвлечься на воспоминания. Его мысли были заняты сообщением о предполагаемых масках.

- Что ж, это было бы весьма разумно, - задумчиво протянул он, хотя никак не мог поверить, что находившиеся в столь тесном контакте люди, наверняка бывшие соседями в повседневной жизни, могли не узнать друг друга, даже в масках. - А за ними числится еще что-нибудь, кроме изнасилований?

- Убийство, - мрачно провозгласил мистер Милдор. - Они совершили убийство. Только благодаря этому мы узнали все подробности о том, как они платят отцам, дающим согласие на насилие над их дочерьми. Одна из девушек умерла. Истекла кровью. Убитый горем отец понемногу нам все и выложил.

- Он сказал, от кого получил деньги?

- По почте. Откровенно говоря, мне очень жаль девушку, но я не испытываю никакого сочувствия к такому отцу. Негодяй.

- Кто-нибудь имеет представление, сколько людей в этом клубе?

- Видите ли, после того, как одна из девушек умерла, другая заговорила, - немного помявшись, неуверенно ответил мэр. - Она сказала, что ее насиловали по очереди восемь человек.

Побеседовав еще некоторое время со своими старыми знакомыми, но так и не узнав ничего интересного, Рафаэль попрощался и помчался догонять жену.

Виктория тем временем вполне благополучно добралась до пруда и даже сумела слезть с лошади, не свалившись и не уронив Дамарис.

- Будь осторожна, Дэми, не упади в пруд, - крикнула она вслед улепетывающей к своим любимым уткам девочке.

Однако вряд ли эта мудрая истина дошла до сознания спешащей девочки.

День был солнечным и теплым. Виктория расстелила на траве одеяло и тут услышала звонкий цокот копыт. Рафаэль лихо спрыгнул на землю и поспешил к жене.

- Ты слышал, как эти люди говорили, что ты положишь конец насилию в этих местах? - задумчиво спросила она.

- Конечно, - беззаботно согласился Рафаэль. - Глупцы!

- Ты очень популярен среди них. Не понимаю, почему никто и никогда о тебе не рассказывал. Я же с ними часто общалась.

Рафаэль немного помолчал. Он отнес радостно прыгающей среди уток Дамарис еще кусок хлеба и только тогда ответил:

- Думаю, это вполне понятно. Ты находилась под опекой Дамьена. А то, что мы с Дамьеном расстались, мягко говоря не друзьями, всем хорошо известно. Поэтому никто и не осмеливался говорить обо мне.

Рафаэль машинально сорвал пучок травы и принялся задумчиво вертеть его своими длинными пальцами.

- Видишь ли, - продолжил он, - я услышал несколько случайных реплик о Дамьене. Похоже, его здесь не любят, может, даже боятся и наверняка не доверяют. Ты не знаешь, чем это вызвано?

Виктория покачала головой:

- Люди в Сент-Остеле всегда были добры ко мне и к Элен, может, к ней относились немного более сдержанно. Так что мне ничего не известно.

- Я непременно это выясню.

- Надеюсь, ты не откажешься немного поесть, пока еще не стал детективом?

Рафаэль кивнул и улыбнулся. Потом посмотрел на жену тем самым взглядом, от которого у нее начинала кружиться голова, и прошептал:

- Виктория, а что, если...

- Нет! И не вздумай произносить вслух то, о чем ты сейчас подумал!

Все глупости начинаются тогда, когда вы начинаете принимать людей всерьез.

Жан Жионо

Глава 17

Рафаэль был непривычно задумчив и рассеян. Он, как обычно, охотно согласился взять на себя обязанности горничной Виктории, которой она так и не обзавелась, но, как правило, его помощь превращалась в нежную любовную игру. Он легко касался губами ее затылка, шеи, плеч, заставляя сердце сладостно замирать, а потом его руки, поправляя платье, чуть дольше, чем необходимо, задерживались на груди или животе, зажигая в крови обоих жгучий огонь желания.

Однако в тот вечер все ограничилось единственным братским поцелуем в щеку, после чего Рафаэль снова погрузился в свои явно невеселые мысли.

Устроившись перед туалетным столиком, Виктория внимательно наблюдала за мужем в зеркале.

- Что случилось? - наконец не выдержала она. Вернувшийся к действительности Рафаэль выглядел удивленным и смущенным.

- С чего ты взяла?

Виктория не смогла удержаться от смеха:

- Ты считаешь меня слепой? Думаешь, я тебя совершенно не знаю? Но ведь все вполне очевидно, Рафаэль. Если бы тебя ничего не беспокоило, ты бы обязательно беспокоил меня. А ты за весь вечер не позволил себе ни малейшей вольности. Расскажи мне, в чем дело. Это связано с тем ужасным случаем?

Подумав, Рафаэль решил немного ввести ее в курс дела. Он не мог не признать, что Виктория умна и вполне может подсказать что-нибудь дельное.

- Понимаешь, я виделся с доктором Лудкотом. Оказалось, что эта девочка, Джоан, все же кое-что видела и рассказала своей матери. Она запомнила комнату и людей, с ног до головы одетых в черное. Их лица тоже были закрыты чем-то черным, масками или капюшонами. Потом ее положили на большой стол, и она уснула. Очевидно, напоили каким-то зельем. Ты знала, что Джоан всего четырнадцать лет? - на секунду задумавшись, спросил Рафаэль.

Виктория вздрогнула и поежилась:

- Да, она совсем еще ребенок... Господи, как это ужасно, Рафаэль. Может, она узнала чьи-нибудь голоса?

Рафаэль посмотрел на жену долгим пристальным взглядом и, к ее немалому удивлению, ответил:

- Да.

- Ты серьезно?

- Вполне. Видишь ли, она утверждает, что отчетливо слышала голос Дэвида Эстербриджа. Доктора Лудкота, когда он услышал эту новость от ее матери, едва не хватил удар. Он в полном замешательстве, поэтому решил посоветоваться со мной. Он считает, что четырнадцатилетней девочке никто не поверит.

- Все бы поверили.., если бы речь шла не о сыне сквайра Эстербриджа. Такая добропорядочная семья.., да и сквайра все очень уважают.

- Совершенно верно. Интересная проблема, не так ли? - Рафаэль серьезно посмотрел на Викторию. - Я сказал доктору Лудкоту, что с трудом могу себе представить обыкновенных хулиганов из простонародья, насилующих девушку таким образом. Откуда у них деньги, чтобы платить отцам? И зачем столько нелепой театральности и показной таинственности? Эти черные одеяния, маски... Нет, здесь все говорит о том, что это люди, принадлежащие к высшим слоям здешнего общества. Доктор Лудкот со мной согласился, хотя, разумеется, такой вывод его не обрадовал. Нет смысла немедленно ввязываться в конфликт со сквайром или его сыном. Сначала следует раздобыть как можно больше сведений. Почему, к примеру, эти люди решили воскресить именно клуб поклонников адского огня? Эта организация существовала более сорока лет назад и не пользовалась особой популярностью. Какие конечные цели преследует их глава? Только хорошенько изучив противника, мы сумеем его обезвредить. Ты со мной согласна, Виктория?

- Полностью. А Джоан узнала еще чей-нибудь голос?

- Нет. Ты только послушай, сколько совпадений! Эстербридж в основном проводит время в Сент-Остеле. Мать Джоан шьет для миссис Лемарт, соседки Эстербриджей, и часто брала дочку с собой, так что девочка наверняка видела и слышала Дэвида. - Рафаэль на минуту задумался, затем добавил:

- Не исключено, что именно Дэвид наметил Джоан в качестве очередной жертвы.

- Поэтому тебе так необходим бал?

- В общем, да, - ответил Рафаэль, в очередной раз подивившись ее проницательности, - это поможет мне увидеть всю здешнюю золотую молодежь одновременно, возможно, кто-нибудь окажется болтливым... А если нет, тогда я просто намечу план дальнейших действий.

- Ты говорил о бале значительно раньше, чем произошел этот ужасный случай с Джоан, - спокойно сказала Виктория, - а это значит, что кто-то в Лондоне поручил тебе заняться этим делом. Я права?

Рафаэль выругался про себя и в изумлении уставился на жену. Тщетно пытаясь сохранить невозмутимость, он поправил галстук и, так и не придумав достойного ответа, промычал нечто неразборчивое. А Виктория тем временем продолжала демонстрировать свои блестящие способности к аналитическому мышлению.

- И все дело скорее всего в пострадавшей дочери пэра. Я не думаю, что из-за простой крестьянской девушки поднялось бы столько шума. Не знаю почему, но ты согласился разобраться с этим вопросом.

Рафаэль с улыбкой посмотрел на свою чрезвычайно серьезную жену, и внезапно для нее все на свете перестало существовать, кроме этого красивого смеющегося мужчины. Она представила, как медленно раздевает его, и даже вздрогнула, столь неуместной показалась ей подобная мысль.

- Что с тобой? - поинтересовался Рафаэль, чутко уловивший перемену в ее настроении, но не разобравшийся, чем она вызвана. К его немалому удивлению, Виктория густо покраснела.

- Эй, дорогуша, - окончательно развеселился Рафаэль, - ты обязана мне сказать, в чем дело. По-моему, ты думаешь о том, что я буду с тобой делать уже завтра вечером.

- Нет! - по привычке возразила Виктория, но, поразмыслив, решила не отрицать. - Да, к твоему сведению, я думала о том, что буду делать с тобой.

На лице Рафаэля было написано такое откровенное удивление, что Виктория не смогла удержаться от смеха.

- Я представила себе, - неуверенно продолжила она, - как сама, своими руками раздеваю тебя и что при этом чувствую Прошло несколько минут, прежде чем Рафаэль снова обрел дар речи.

- Пойдем ужинать, дорогая, иначе я не смогу отвечать за последствия, сдавленным голосом пробормотал он и предложил жене руку.

- Пообещай мне, что будешь осторожным, - взяв мужа под руку, ласково прошептала Виктория. - Конечно, мне хочется знать о твоем.., задании побольше, но я достаточно терпелива.

- Я всегда осторожен, - ответил Рафаэль. Виктории очень хотелось верить, что это действительно так.

По дороге в столовую они зашли к Дамарис.

- Тори!

- Да, милая... Как ты приятно пахнешь! Ты купалась?

- Да... Это опять ты, Рафил?

- Называй меня лучше просто дядей, малышка.

- Дядя, - послушно повторила девочка. Она позволила Рафаэлю взять себя на руки и высоко подбросить вверх. Взлетев почти к потолку, девочка радостно завопила. Ее крик привлек внимание бдительной Нэнни Блэк, которая немедленно появилась в детской.

- А, это вы, мистер Рафаэль, миссис Виктория. С этим ребенком сегодня нет никакого сладу. Вам пора в постель, маленькая мисс. Пошли скорее.

Дамарис, которой очень нравилось находиться в центре внимания, не имела ни малейшего желания отправляться спать. Она закатила такую истерику, что через несколько секунд в детской должны были собраться все без исключения обитатели Драго-Холла, чтобы посмотреть, кого убивают.

- Прекратите, юная леди!

Дамарис моментально замолчала и вопросительно взглянула на Рафаэля.

- Я сказал вам, Дамарис Карстерс, - очень серьезно повторил он, - что представление пора заканчивать. Поцелуйте Викторию и меня, пожелайте нам спокойной ночи и следуйте за вашей няней!

Виктория ожидала взрыва возмущения, потоков слез, моря гнева и негодования. Словом, любой реакции, кроме той, которая последовала. Дамарис беспрекословно послушалась.

- Знаешь, это было очень впечатляюще, - поделилась своими соображениями Виктория, когда они покинули детскую.

- Дети, как и моряки, должны строго знать границы, за которые выходить ни в коем случае нельзя.

- А кто их устанавливает, эти границы? В данном случае ты взял на себя эту функцию? Именно ты, взрослый, решил, что девочка вышла за пределы дозволенного?

- Да.

- И ты уверен, что имеешь на это право?

- Не сомневаюсь. Кстати, это относится и к женщинам.

- Извини, не поняла.

- Я говорю о границах, дорогая. На корабле, в детской, в спальне, словом, везде самое главное - не нарушать границ.

- Мне кажется, - задумчиво сообщила Виктория, - я сейчас перейду границу дозволенного и огрею тебя по голове этой омерзительной статуэткой. По-моему, эту обнаженную мраморную даму зовут Диана.

- Мне не нравится прозвище, которое дала тебе Дамарис, проигнорировав нависшую над ним угрозу, неожиданно выпалил Рафаэль.

- Какое прозвище?

- Тори.

- Чем?!

- Не нравится и все. Придется придумать что-нибудь более оригинальное?

- У тебя уже есть идеи на этот счет?

- Есть одна, - рассмеялся Рафаэль, - но пока я оставлю ее при себе.

За ужином Рафаэль рассказал о случившемся с Джоан Ньюдаунс Дамьену и Элен.

"Он сделал это специально, - подумала Виктория, - чтобы и здесь узнать хоть что-нибудь".

- К сожалению, девочка не узнала никого из этих ублюдков... Извини за грубость, Элен.

- Все в порядке, Рафаэль, я с тобой полностью согласна. Такое могли сотворить только животные, мерзкие грязные свиньи.

- Ты так считаешь, дорогая? - протянул Дамьен. - Конечно, это было не очень хорошо с их стороны... Но можно сказать, парни просто позабавились.

Виктория ошарашенно уставилась на Дамьена. Несмотря на то, что он угрожал насилием ей самой, она никак не могла поверить, что цивилизованный человек может столь легкомысленно отнестись к такому чудовищному преступлению.

- Девочке было всего четырнадцать, - резко заметил Рафаэль, - не знаю, кем надо быть, чтобы забавляться, насилуя ребенка.

- Человеком с больной психикой, - отрезала Элен. - Попробуй паштет из рябчиков, Рафаэль, это очень вкусно.

- Интересно, а были в этих краях аналогичные случаи? - спросила Виктория, решив таким образом подыграть мужу.

Рафаэль с тревогой ожидал ответа Дамьена. Ему очень не понравилась надменная легкость, с которой его брат рассуждал о совершенном преступлении.

Дамьен медленно осушил свой стакан вина, после чего спокойно ответил:

- Сейчас я припоминаю, кажется, было нечто подобное. Правда, довольно давно.., несколько месяцев назад, не так" ли, дорогая?

- Как ты можешь так спокойно говорить? - возмутилась Элен. - Такие вещи легко не забываются. Думаешь, во всем этом есть связь с клубом поклонников адского огня?

Дамьен, казалось, скучал, что, принимая во внимание остроту обсуждаемого вопроса, было довольно странным.

- Не знаю, Элен. И должен признаться, меня это совершенно не интересует, поскольку не имеет ко мне никакого отношения... Рафаэль, передай мне, пожалуйста, тушеную куропатку.

- Но это имеет отношение ко всем нам, - не удержалась Виктория. Никто не имеет права оставаться равнодушным к тому, что сделали с несчастной девочкой. Боже мой, Дамьен, доктор Лудкот сказал, что ее опоили, а потом изнасиловали, причем не один человек, а несколько.

- Не хотел бы я быть последним, - криво усмехнувшись, пробормотал Дамьен, но тут же, как бы опомнившись, виновато улыбнулся и протестующе замахал руками. - Я не имел в виду ничего дурного. Это просто шутка.

- Отвратительная шутка! - в один голос воскликнули Элен и Виктория.

- Возможно, не очень удачная, - не стал спорить Дамьен, - однако мне кажется, вы слишком драматизируете ситуацию. Речь идет о простой крестьянской девчонке, пусть даже не об одной... Что нам за дело до нее?

- Брат, - вмешался Рафаэль, - по-моему, нам стоит сменить тему. Ты сегодня шутишь несколько странно и расстраиваешь наших дам.

Дамьен улыбнулся и виновато взглянул на свою беременную жену.

- Я совершенно не стремился к этому. Мой наследник должен быть спокоен и здоров.

- Завтра, - довольно резко оборвал его Рафаэль, - мы с Викторией намерены отправиться в Сент-Агнес. Там продается поместье, в котором, между прочим, сохранились даже остатки средневекового замка с экзотическим названием Вулфтон. Он был построен где-то в начале семнадцатого века семейством Де Мортонов.

- Очевидно, они были норманнами, - сказала Виктория.

- Да, это очень древняя фамилия. Наверное, все ее представители обладали отменным здоровьем, ведь они ведут свой род с середины пятнадцатого века. Теперь их фамилия Демортон. Очень близко к оригиналу, просто несколько более благозвучно для английского уха.

- А почему они продают свою фамильную собственность? - лениво поинтересовался Дамьен.

- Причина обычная - деньги. Вернее, их отсутствие. В этой семье было несколько бездельников - прожигателей жизни. Последний из них, Алберт, умудрился вконец промотать свое состояние уже к двадцати пяти годам, а затем, терзаемый раскаянием, наложил на себя руки, оставив своих домочадцев в нищете. Так что, если нам с Викторией там понравится, думаю, мы заключим выгодную сделку. Как ты считаешь, дорогая, тебе подойдет роль хозяйки Вулфтона?

- Вулфтон... Как красиво! - воодушевленно заговорила Виктория. Помнишь, Элен, три года назад мы с тобой сопровождали Дамьена в Сент-Агнес? Это на самом севере Корнуолла. Там так красиво... Дикая, нетронутая природа. Кажется, там есть уголки, где не ступала нога человека. А какой ужасный ветер нас там встретил! Он гнул огромные вековые деревья почти до земли и поднимал гигантские волны.

Рафаэль улыбнулся наивному энтузиазму жены:

- Значит, тебе эти места нравятся. Что ж, я рад.

- Я отлично помню нашу поездку, - сухо заметила Элен. - Тебе было всего шестнадцать, я думала, ты давно позабыла о том ужасном урагане. Нас тогда едва не сдуло с утеса.

- В те годы, - вмешался Дамьен, - Виктория была скорее горной козочкой, чем юной леди.

- Как долго вы будете отсутствовать? - поинтересовалась Элен.

- Думаю, мы не будем торопиться, - ответил Рафаэль. - Я так давно не видел родного Корнуолла... Хочется спокойно насладиться воспоминаниями. Завтра мы переночуем в Труро, потом, очевидно, проведем ночь в Сент-Агнесе и затем вернемся.

Виктория с интересом взглянула на мужа, стараясь угадать, что у него на уме, но благоразумно не раскрыла рта.

- Хорошо, что вы не задержитесь дольше, - задумчиво проговорила Элен, - надо же готовиться к балу, а это большая работа.

- Мы будем вашими рабами, - улыбнулся Рафаэль и повернулся к брату:

- В Труро еще осталась старая гостиница?

- Разумеется. Причем старина Фуг вовсе не бедствует. Он, как и прежде, снабжает постояльцев самым лучшим контрабандным французским бренди. А его жена и сейчас готовит изумительный рыбный пирог. - Дамьен ехидно ухмыльнулся. - Ах, прости, я забыл, ты же не любишь рыбный пирог.

- И я не люблю, - с чувством заявила Виктория, - мне всегда жаль бедных сардинок, они так жалобно смотрят из-под корочки.

- Моя нелюбовь к рыбному пирогу, - объяснил Рафаэль жене, - вызвана вполне конкретным случаем. Мы были еще маленькими, и однажды мой любимый брат предложил мне разделить с ним кусок его пирога. К сожалению, стоило мне откусить кусочек, сардинка зашевелилась на моей вилке и даже, кажется, подмигнула. Я хотел убить Дамьена, но был остановлен нашим учителем, мистером Макферсоном, и тут же наказан. После этого я старался пореже заглядывать в грустные рыбьи глаза.

Все рассмеялись.

- Эта собственность, о которой ты говорил, кажется, включает в себя оловянные рудники? - спросил Дамьен, когда за столом снова воцарилось молчание.

- Да. Но там необходимо все привести в порядок. Придется вложить немалые деньги. Большинство насосов требует замены, а машинные отделения просто разваливаются. Рудокопы находятся в бедственном положении. Они боятся заходить в шахты.

"Это будет стоить кучу денег, - с грустью подумала Виктория, - причем наверняка моих денег. Интересно, с чего он вдруг так увлекается этими шахтами? Возможно, все же решил окончательно осесть на земле и распрощаться с мечтами о море и "Морской ведьме"?

Позже вечером, оставшись наедине с мужем, Виктория долго и настойчиво приставала к нему с вопросами, но безуспешно.

- Я и так сказал слишком много.

- Я просто хочу знать, насколько глубоко ты увяз в этом деле! горячилась Виктория. - Это же опасно.

- Мне абсолютно ничего не грозит, я устал тебе это повторять. Лучше иди сюда, я помогу расстегнуть платье.

Виктория повернулась к нему спиной и в ту же секунду почувствовала прикосновение мягких теплых губ. Его поцелуи были легкими, нежными.., и такими желанными.

Рафаэль обнял жену и страстно зашептал:

- Я соскучился и очень тебя хочу. И не могу больше терпеть. Ты ведь тоже хочешь меня, правда?

Виктория в тот момент была готова согласиться с чем угодно. Она чувствовала, как его руки медленно двигаются по ее телу вверх, и вот он уже накрыл ладонями ее упругие груди и принялся ощупывать их, сжимать, поглаживать. Она даже застонала от желания.

- Ты хочешь испытать наслаждение, Виктория? выдохнул он.

В это время его рука начала не спеша опускаться к нежной глади живота и трепетной плоти между ногами. Даже сквозь одежду Рафаэль ощутил ее тепло. Неожиданно она непроизвольно начала ритмично двигаться навстречу его руке, чем привела мужа в полный восторг.

Виктория изнывала от желания, но к нему примешивалась изрядная доля разочарования. Так приятно стоять, тесно прижавшись к мужу, в то время как его рука... Но она пока не может позволить ничего больше.

- Нет, не надо. - Она с трудом заставила себя отстраниться.

- Но почему? Ты же хочешь этого?

- Нет, я не могу. Еще нельзя. Она не могла видеть его зверской улыбки, но почувствовала, что ласкавшие ее руки стали требовательнее.

- Дай мне побыть еще месяц в роли твоего мужа, - заявил он, - и ты позабудешь все свои глупые представления о том, что должна или не должна хотеть, любить и позволять настоящая леди. Тогда, Виктория, я буду дарить тебе наслаждение там и тогда, когда мы оба этого захотим. Договорились?

- Не знаю. Лучше бы ты так не говорил. Это...

- Это правда, моя дорогая. А теперь давай заберемся в наше гнездышко, задернем полог и предадимся.., мечтам.

***

Среди виноградных гроздьев, украшавших каминный фриз, одна маленькая деревянная панель бесшумно отодвигалась. В открывшееся отверстие можно было видеть все, что творится в комнате. Ему просто необходимо было увидеть ее обнаженной в объятиях Рафаэля. Это желание изводило его, не давало покоя, превратилось в навязчивую идею. Закрыв глаза, он представил себе ее, стонущую, мечущуюся и изгибающуюся в умелых руках его брата-близнеца. Картина была настолько реальной, что он судорожно со всхлипом вздохнул и почувствовал ноющую боль и тяжесть внизу живота. Он немного помедлил, чтобы расслабиться, и тихо двинулся по узкому холодному коридору дальше. Проскользнув незамеченным в небольшую темную комнатку, являющуюся целью его путешествия, он облегченно вздохнул. Сейчас все свершится. Он увидит ее...

- Боже всемогущий! Милорд! Что вы здесь делаете? Я и подумать не мог, что здесь кто-то есть.

Резко обернувшись, Дамьен увидел белого как полотно Лиггера, схватившегося за сердце.

Сообразив, что старик-управляющий до смерти напуган, Дамьен ощутил нечто отдаленно напоминающее угрызения совести.

- Я как раз собирался идти к себе, Лиггер. Отправляйся и ты в постель. Я сам проверю все окна и двери.

- Да, милорд.., спасибо, милорд, - пробормотал Лиггер и с великой радостью покинул проклятую комнату, которая, он мог поклясться, пятью минутами раньше была пуста.

Дамьен, невесело усмехнувшись, прижал рукой свою никак не желавшую успокаиваться плоть и отправился в спальню жены.

***

Едва карета выехала из Драго-Холла, Виктория почувствовала, что с ее плеч свалилась неимоверная тяжесть. Стало легче дышать, захотелось петь и смеяться.

Она радостно улыбнулась ехавшему рядом верхом Рафаэлю и поудобнее устроилась на мягком кожаном сиденье. У Дамьена роскошный и очень удобный экипаж, надо отдать ему должное.

В Труро они прибыли только вечером. По дороге они бессчетное число раз останавливались, куда-то сворачивали, с кем-то разговаривали. Во время одной из остановок Рафаэль побеседовал с владельцем оловянного рудника в Тревленде, а потом, сделав крюк в две мили, они заехали на рудник.

Гостиница в Труро, судя по всему, процветала, и ее хозяин, старый мистер Фуг, принявший Рафаэля за барона Драго, сам вышел почтительно поприветствовать именитого гостя.

- Господин Рафаэль! - расплылся в улыбке старик, осознав свою ошибку. - Вы так похожи на брата, просто одно лицо. А это ваша очаровательная жена? Очень рад, мадам, очень рад. Прошу вас, проходите.

. - Здесь все по-прежнему, - сообщил Рафаэль Виктории двумя минутами позже, когда они осматривались в просторной светлой комнате. Улыбнувшись, Виктория подошла к окну, выходящему на большую торговую площадь. Шумная в базарный день, вечером она была тиха и безлюдна. Длинные ряды пустых прилавков создавали впечатление убогости и заброшенности.

- Знаешь, какой сегодня день? - шепнул Рафаэль, приблизившись к жене.

- Твой день рождения?

- Нет. Я родился в январе. Надеюсь, впредь ты будешь об этом помнить. Но сегодня у нас с тобой другой праздник. Давай назовем его церемонией удовлетворения Карстерсов.

- Что? - машинально переспросила Виктория, но тут же все поняла и покраснела до корней волос. И вновь помимо воли ею овладело желание. Она всеми силами старалась это скрыть, но не могла.

Рафаэль неплохо разбирался в женщинах. К тому же он вовсе не был слепым. Правильно оценив ситуацию, он довольно улыбнулся и подумал, что обладает весьма действенным средством держать жену в руках. И хотя он временами чувствовал угрызения совести, все-таки не мог отказать себе в удовольствии поддразнить ее.

- Мы переоденемся к ужину, дорогая? Если бы в эту минуту Викторию с головы до ног окатили холодной водой, она удивилась бы меньше. Широко открыв глаза, она уставилась на Рафаэля, не в силах вымолвить ни слова.

- Так что ты решила насчет переодевания? - терпеливо повторил Рафаэль, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

- Но я думала, что мы...

- Что, дорогая?

Виктории легче было умереть, чем признаться, что больше всего на свете ей хочется оказаться с мужем в постели, почувствовать его ласки и снова испытать неземное наслаждение, которое он умел ей дарить. Все ее мысли были заняты только любовью, Рафаэль это отлично понимал и внутренне ликовал.

- Зачем ты меня дразнишь? - выдохнула она, отстранившись.

- Несправедливым упреком ты нанесла мне жестокую рану, дорогая, скорчив скорбную мину, сообщил он. - Кстати, о переодевании. Тут есть даже ширма, чтобы защитить твою добродетель.

- Я тебя не люблю.

- Не сомневаюсь, скоро ты будешь мне говорить совершенно другие слова.

- Ерунда.

- Поспорим, дорогая?

- Как же я могу с тобой спорить, - вздохнула она, - если ты прикарманил все мои деньги. Лучше помоги мне расстегнуть платье.

- А где же пятнадцать фунтов, оставшиеся от Дамьена? Разве ты их уже истратила? Можем поспорить на них. Я не против добавить даже небольшую сумму к своему состоянию.

- У меня их с собой нет. Я хочу, чтобы ты расстегнул мне это чертово платье.

- Ладно. Если ты не возражаешь, дорогая, я пошлю сюда служанку, и она выполнит все твои желания. Я имею в виду касающиеся платья. А я тем временем на несколько минут тебя оставлю. Мне необходимо до ужина встретиться и побеседовать с мистером Ринзеем, поверенным Демортонов.

- Замечательно. Убирайся. И можешь не возвращаться. Мне все равно.

- Ах, Виктория, - вздохнул Рафаэль, - я не перестаю восхищаться удивительной аристократичностью твоей речи и бесконечной женственностью.

Он погладил жену по щеке, усмехнулся и быстро вышел.

Природа создала его, и тут же уничтожила матрицу.

Лудовико Ариосто

Глава 18

За ужином Рафаэль потчевал жену бесконечным рассказом о мистере Ринзее, худощавом и сутулом очкарике, который всячески старался показать, что продажа поместья Демортонов является совсем не срочным делом. Виктория периодически раскрывала рот, но так и не смогла вставить ни слова.

Мистер Фуг уже подал десерт, когда Рафаэль подошел к концу своего нескончаемого монолога и вопросительно взглянул на ерзающую от нетерпения Викторию:

- Ты что-то говорила, дорогая?

- Я? Да разве можно что-то сказать, когда ты произносишь столь блистательную речь? Ты же ничего не видишь и не слышишь!

Высказавшись, Виктория сразу же потеряла бойцовский пыл и растерянно замолчала. Она подумала, что скоро ужин закончится, они пойдут в свою комнату и лягут в постель. А кровать в этой гостинице без спасительного полога. Еще один существенный недостаток их апартаментов - огромное окно, открывающее беспрепятственный доступ в комнату яркому лунному свету. И если они займутся любовью, благодатная темнота не скроет от взыскательных глаз Рафаэля отвратительный рваный шрам...

Виктория отлично понимала, что давно должна была признаться. Но не могла заставить себя пойти на это. Она снова представила себе выражение брезгливой жалости на его лице при виде ее уродства и решила, что не вынесет этого.

Уже пять ночей муж не дотрагивался до нее. И Виктория спокойно спала, облаченная в длинную фланелевую ночную рубашку. Поэтому грядущую ночь Рафаэль ждал с особенным нетерпением. Он хотел любить жену, владеть ею. Но вместе с тем он сгорал от желания узнать, в чем же заключается ее физический недостаток. Его любопытство, казалось, достигло предела. Поэтому, даже если бы они занялись любовью в кромешной тьме, он все равно почувствовал бы мерзкий шрам своими требовательными, жадными руками.

Виктория машинально начала массировать напряженные мышцы больного бедра.

- Я очень устала, Рафаэль, - ни на что не надеясь, произнесла она.

Рафаэль мягко улыбнулся:

- Можешь отдыхать за десертом. Но учти, больше пятнадцати минут я ждать не намерен. У меня имеются вполне конкретные планы на сегодняшний вечер. Через несколько минут мы вернемся в свою комнату, разденемся и ляжем в постель. Я обниму тебя, крепко прижму к себе твое обнаженное тело, буду ласкать и целовать его до тех пор, пока ты не закричишь от удовольствия. А потом я проникну в твою теплую глубину...

- Замолчи немедленно! - закричала Виктория и резко вскочила на ноги. Стул, на котором она сидела, перевернулся и с громким стуком упал на пол.

На шум мгновенно явился встревоженный мистер Фуг.

- Что случилось, мистер Рафаэль? - раздался его громкий голос из-за двери.

- Все в порядке, мистер Фуг, просто моя жена споткнулась о стул. Но она не ушиблась.

Рафаэль, нахмурившись, смотрел на Викторию. Вне всякого сомнения, она была чем-то расстроена и подавлена. Словно вспомнила что-то очень неприятное. Но что это могло быть? Перед ужином она сама едва не начала раздевать его. Он не мог ошибиться!

- Что изменилось, Виктория? - удивленно поинтересовался он. - Совсем недавно ты так меня хотела, а теперь, мне кажется, перспектива заняться со мной любовью приводит тебя в ужас. Я ничего не понимаю.

- Я не хочу тебя, - глядя твердо и прямо в его красивые и немного растерянные глаза, отчетливо проговорила Виктория. - Это правда. Я устала и иду спать.

Несколько секунд Рафаэль молча наблюдал за женой.

- Превосходно, моя милая, - наконец невозмутимо изрек он. - Можешь отправляться спать. Спокойной ночи. Учти, завтра я разбужу тебя рано. Мистер Ринзей будет ждать нас в поместье Демортонов в одиннадцать часов.

Виктория застыла в недоумении. Она ожидала любой реакции на свой грубый выпад, кроме полнейшего равнодушия.

- Ты ждешь поцелуя на ночь? - услышала она насмешливый голос.

Виктория долго ворочалась в огромной холодной кровати. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она наконец успокоилась в ласковых объятиях сна. Она не слышала, как в комнату на цыпочках вошел Рафаэль.

Приблизившись к кровати, он затаил дыхание, не в силах отвести взгляда от очаровательной картины. Виктория мирно посапывала, лежа на левом боку. Роскошные волосы рассыпались по подушке, правая нога немного согнута и отведена в сторону. Создавалось впечатление, что даже во сне она предлагала ему свое изумительное тело.

Рафаэлю не потребовалось много времени, чтобы раздеться и забраться под одеяло. Придвинувшись к жене, он начал осторожно стягивать с нее ночную рубашку. Стройные ноги, нежный живот.., все это так манило, что Рафаэль не стал больше раздумывать. Раздвинув ей ноги, он нащупал заветное отверстие. Виктория, не просыпаясь, отреагировала на его ласку, подвинувшись так, чтобы ему было удобнее. Он не мог больше ждать. Не теряя времени, он быстро и уверенно вошел в нее. Но теперь ему захотелось разбудить ее.

- Виктория, - зашептал он, - проснись, моя радость, почувствуй меня, обними покрепче, поцелуй.

Виктория проснулась и в первое мгновение не могла ничего понять. Но тут же ее захлестнула волна восхитительных ощущений. Она застонала, чувствуя себя не в силах произнести что-нибудь связное.

Рафаэль был в ней, его руки уверенно ласкали ее, заставляя сердце бешено колотиться в груди.

Он начал двигаться быстрее, и в то же время его руки ни на секунду не успокаивались, постоянно находили самые чувствительные точки на ее теле, сводя ее с ума от страсти и мучительного желания.

Наконец Рафаэль понял, что она близка к оргазму. Он внимательно следил за ее реакцией, стремясь увидеть выражение ее лица в момент наивысшего наслаждения. И когда Виктория, изогнувшись в его руках, хрипло, как-то по-звериному закричала, он и сам едва не завопил от удовольствия.

Дав Виктории несколько секунд, чтобы немного отдышаться, Рафаэль снова начал осторожно двигаться внутри ее тела, почувствовав, что она помогает ему как может. И опять Рафаэль довел ее до оргазма, только на этот раз удовольствие они испытали вместе.

Как сквозь пелену Виктория услышала голос мужа:

- Ты здорово вспотела.

Виктория хотела ответить, но вовсе не была уверена, сможет ли говорить. Она и думать-то могла с большим трудом. Ее дыхание все еще было прерывистым, словно ей не хватало воздуха.

- В самом деле? - неуверенно пробормотала она.

- Да. - Рафаэль нежно прикоснулся губами к ее влажной шее, плечу... Тебе было хорошо, дорогая?

- Возможно.

- Нет, точно, моя милая. Причем два раза. Ты весьма громко выразила свои ощущения. Боюсь, стены нашей комнаты довольно тонкие. Любопытно, если у нас имеются соседи, что они сейчас делают? Или думают?

- Хватит, мне надоело. Я не хочу тебя.

- Серьезно? Я позволю себе усомниться в твоей искренности, дорогая. Между прочим, я все еще являюсь частью тебя, причем весьма значительной. Рафаэль зевнул и крепко прижал жену к себе. - Я так устал, милая. Кажется, мне все-таки придется оставить тебя в покое. Я достойно выполнил свои супружеские обязанности.

Виктория заулыбалась в темноте и уже открыла было рот, чтобы ответить колкостью на эту откровенную тираду, но, вспомнив о своей ноге, сразу поскучнела. Она сообразила, что все время лежала на левом боку. Поэтому ее изуродованное бедро было весьма надежно укрыто от его глаз и рук. Она зашевелилась, стараясь устроиться поудобнее, но Рафаэль понял ее проявление активности довольно своеобразно.

- Может, хочешь еще, Виктория?

Она громко фыркнула, желая таким образом выразить свое презрение к предложению, которое, по правде говоря, вовсе не казалось ей таким уж нелепым.

- Рафаэль рассмеялся, еще раз чмокнул ее в ухо, придвинулся поближе и уснул.

А Виктория еще долго лежала без сна, уставившись невидящим взглядом в темноту.

- Но я же не могу всю свою жизнь провести, лежа на левом боку, тяжело вздохнув, прошептала она. В ночной тишине спальни ее шепот прозвучал неожиданно громко.

Рафаэль вздрогнул и открыл глаза.

- М-м-м, - пробормотал он, - спи, дорогая, еще совсем темно, нам не нужно вставать так рано.

Виктория усмехнулась. Ей польстило, что даже во сне он не забывал о ее присутствии.

- Хорошо, - безропотно согласилась она и уснула.

***

На следующее утро путешественники благополучно прибыли в Сент-Агнес. Они не спеша ехали по тихим безлюдным улочкам, и Виктория, высунувшись из окна, с интересом разглядывала окрестности. Рафаэль удерживал Гэдфли рядом с каретой.

- Смотри, Виктория, - воскликнул он, - это место называется Стиппи-Степпи. Здесь находятся домики рудокопов. Отсюда люди отправляются в Западную Китти, Богатую Китти, Голубые холмы. Так называются здешние шахты.

- Откуда у тебя столько сведений об этих местах? Даже все названия знаешь.

- Я же мужчина, - шутливо поклонился Рафаэль, - а значит, не могу не знать таких вещей.

Он приосанился и свысока поглядел на жену.

Улочки стали настолько узкими, что Рафаэль уже не смог держаться рядом с экипажем и выехал вперед. Они свернули на Хай-стрит, и перед Викторией открылась умилительная картина: ровные аккуратные ряды каменных домиков под черепичными крышами с двух сторон обступили дорогу, ухоженный вид которых свидетельствовал о благополучии и процветании их хозяев.

До цели их путешествия оставалось совсем немного. Десятью минутами позже они свернули с проселочной дороги на узкую заросшую сорняками подъездную аллею, ведущую к казавшемуся издалека величественным дому. Его стены были сплошь увиты плющом, и у Виктории, придирчиво осматривающей свое предполагаемое жилище, моментально испортилось настроение. Она поняла, что внутри ее тоже не ждет ничего хорошего.

Мистер Ринзей оказался в точности таким, каким его описал Рафаэль. А фамильный замок при ближайшем рассмотрении представлял собой весьма неприглядное, даже гнетущее зрелище. Последние представители семейства Демортонов покинули его несколько месяцев назад, ожидая где-то вдали, пока найдется покупатель на их полуразвалившуюся собственность.

- К сожалению, в доме больше никто не живет, - извиняющимся тоном произнес мистер Ринзей, - поэтому он кажется таким неуютным.

Несчастный поверенный разорившегося семейства так потел, что Виктории стало его искренне жаль.

- Здесь необходима дюжина садовников с ножницами, чтобы очистить стены от этих ужасных зарослей плюща, - сказала она Рафаэлю.

- Согласен, но не меньше чертовой дюжины. Давай войдем, посмотрим; что нам приготовили внутри.

Комнаты на первом этаже оказались сырыми, темными, мрачными, оправдав самые худшие опасения Виктории. Однако, поднявшись на второй этаж, она решила, что если убрать ужасные драпировки со стен и уродливые шторы, плотно закрывающие все без исключения окна, то станет вполне уютно. В комнатах наверху, по мнению Виктории, вообще можно было жить. Их следовало только проветрить и избавиться от царившего повсюду запаха сырости.

Спальня хозяина была огромной и очень светлой, с видом на океан и прибрежные утесы.

- Думаю, здесь вполне подходящее место для нашей постели, - шепнул Рафаэль на ухо жене. - Мы сможем ложиться спать и вставать, глядя на бьющиеся о камни седые волны.

- Это замечательное место, - согласилась Виктория и одарила мужа такой улыбкой, что ему захотелось немедленно вышвырнуть сопровождавшего их поверенного в коридор и уложить жену на ближайшую кровать.

Окружавший дом парк сильно зарос. Казалось, рука садовника не касалась его уже многие годы. Но положение вовсе не было безнадежным, и Виктория постепенно воодушевилась. Драго-Холл никогда не был ее домом. А это неприглядное сооружение вполне могло им стать. У нее впервые появилась возможность создать свой дом собственными руками.

- А где же развалины замка? - поинтересовалась она.

- Вулфтона? Где-то здесь, если я не ошибаюсь. Извините нас, мистер Ринзей, мы сейчас вернемся.

Из четырех башен сохранилась только одна, восточная, остальные давно развалились. Но она являла собой величественный образец далекого средневековья: высокая, массивная и очень опасная.

- Мы находимся во внутреннем дворе, - пояснил Рафаэль, оглядываясь вокруг. - Где-то здесь были тяжелые дубовые ворота. Из них выезжали рыцари в тяжелых доспехах и отправлялись прямо в бой с криком:

"Де Мортон! Де Мортон!"

Глаза Виктории были такими же задумчивыми и мечтательными, как и голос ее мужа.

- Насколько я помню, говорили, что здесь жило очень много народу. Где-нибудь рядом есть кладбище?

- Думаю, что да, только я не знаю где, - признался Рафаэль.

- В доме предстоит все привести в порядок... Это будет стоить кучу денег.

- Совершенно верно. И еще больше средств придется вложить в рудники. А их здесь не меньше десяти.

- Разумно, - согласилась Виктория, - нам необходим стабильный доход, чтобы содержать дом и прочую собственность.

Рафаэль с доброй улыбкой взглянул на жену. Он не переставал благодарить судьбу за то, что она подарила ему сокровище в лице этой маленькой английской девочки. Сам он всю жизнь презирал высокородных аристократов, которые воротили свои носы от людей, подобно ему зарабатывающих свое состояние. Похоже, его жена придерживалась таких же взглядов. Оловянные шахты, торговля... Она явно не считала эти занятия недостойными. Это не могло не радовать.

Виктория медленно шла рядом.

- Восхитительное место, - после долгого молчания сказала она, - дикое и прекрасное своей изначальной, первозданной красотой. Я бы хотела жить здесь.

- Прямо сейчас, Виктория? Думаю, это можно будет устроить.

- Ты собираешься использовать деньги, предназначенные для наших будущих детей? Возможно, это будет правильное решение.

- Мы с тобой сядем вместе, дорогая, - усмехнулся Рафаэль, - составим список первоочередных расходов и тогда станет ясно, какие нужны средства. Договорились?

Виктория радостно улыбнулась, и они, взявшись за руки, пошли по тропинке к краю утеса.

- Ты уверен, что сможешь быть счастлив, управляя оловянными рудниками, а не стоя на мостике "Морской ведьмы"? - нерешительно спросила она.

- И уверенной рукой направляя ее к далеким экзотическим берегам, где сплошь и рядом живут самые прекрасные на свете женщины...

- Я тебе буду очень признательна, - не приняла шутки Виктория, - если ты перестанешь нести чепуху и настроишься на серьезный разговор.

- Извините, мадам... Что ж, я действительно на это надеюсь.

Рафаэль смотрел, как Виктория нежно провела рукой по морщинистой коре векового дерева, как вдохнула полной грудью живительный морской воздух... Он хотел сказать ей, что будет счастлив везде, если рядом будет она, но промолчал, подумав, что она - прекрасная спутница жизни для мужчины: верная, преданная, разделяющая его взгляды и стремления, страстная в постели. Все было бы просто идеально, если бы.., не проклятое признание. Он ведь так и не сумел узнать, что она в ту злополучную ночь хотела сказать. И еще физический недостаток. Что она могла считать в своем теле уродливым? Он собирался внимательно рассмотреть ее этим утром спящую, но, когда проснулся, она уже была одета.

- Ты всегда будешь со мной, несмотря ни на что.

- Почему?

- Прости, дорогая, но я не могу открывать тебе все свои мужские секреты. И, кроме того, я вполне обоснованно опасаюсь, что ты стукнешь меня чем-нибудь по голове, а затем столкнешь с утеса.

- Возможно, ты и прав, - расхохоталась Виктория, - преклоняюсь перед твоей дальновидностью.

- Дорогая, не убивай меня, крамольные слова так и не сорвались с моего языка!

- Сомневаюсь, что ты сможешь сотворить что-нибудь неподобающее, - с улыбкой заметила Виктория, прижимаясь к мужу. - Не забывай, мы находимся на открытом месте. Между прочим, а что ты имел в виду, когда сказал "несмотря ни на что"?

- Я же так и не знаю, о каком физическом недостатке ты говорила.

- Ой, кажется, сюда идет мистер Ринзей. Бедняга, как он сильно потеет! Ты уже решил, что ему скажешь? - поспешно перебила она.

- Этот человек всегда появляется удивительно не вовремя!

Подмигнув Виктории, Рафаэль быстро подошел к поверенному и сообщил, какую сумму он готов заплатить за поместье. Усердно вытирая взмокший лоб идеально чистым носовым платком, мистер Ринзей заверил их, что немедленно отправится к Демортонам, которые теперь живут на Новой набережной, и проинформирует их о предложении капитана.

- Осмелюсь предположить, капитан Карстерс, - угодливо улыбнулся он, думаю, они будут рады принять ваше предложение. Вы с женой пока останетесь в Драго-Холле?

Попрощавшись, мистер Ринзей с достоинством удалился. А муж с женой не спеша побрели к карете.

- Возможно, мы, как и первые Де Мортоны, положим здесь начало новой династии, которая просуществует сотни лет... - задумчиво произнес Рафаэль.

- Тоже мне мыслитель, - фыркнула Виктория, - династию ему подавай!

- Вот именно... Конечно, при решении этой проблемы без твоей помощи не обойтись. Придется действовать в тесном сотрудничестве... Очень тесном.

Виктория шутливо ткнула мужа кулаком в бок, даже попыталась пощекотать, но наглая улыбка так и не исчезла с его довольного лица.

Виктории не потребовалось много времени, чтобы понять, что Рафаэль очень стремится вернуться обратно в Сент-Остел, а значит, в Драго-Холл.

***

Нигде не задерживаясь, даже почти не останавливаясь, они проделали обратный путь довольно быстро и прибыли в Драго-Холл во второй половине дня в четверг, накануне бала.

Вечером Виктория не имела никаких оснований для беспокойства. Рафаэль сгорал от желания. Он так сильно хотел ее, что едва мог сдерживаться. Да и она, откровенно говоря, испытывала совершенно аналогичные чувства, поэтому такие вещи, как уродливый шрам на бедре, уже казались незначительными пустяками. Как только за ними закрылась дверь спальни, Рафаэль, бормоча что-то невнятное, повалил жену на кровать и начал стаскивать с нее ночную рубашку. Виктория тоже изнемогала от желания, и немудрено, что их слияние было быстрым и страстным.

Но тем не менее она не забыла надеть ночную рубашку, прежде чем спокойно и крепко уснула в объятиях мужа. И разумеется, на следующее утро она вскочила и оделась, когда ее драгоценный супруг еще досматривал утренние сны.

***

Наступила пятница. Вечером должен был состояться бал. То, что творилось целый день в доме, иначе как бедламом назвать было невозможно. Но мало-помалу все дела были завершены, страсти улеглись, и ровно в семь часов вечера одетая и причесанная Виктория сидела перед туалетным столиком и рассматривала свое отражение в зеркале.

- Ты превосходно выглядишь. - Рафаэль незаметно приблизился к жене и нежно поцеловал ее обнаженное плечо. - И вся моя, - добавил он не столько ей, сколько самому себе.

Он как завороженный не сводил восхищенного взгляда с едва прикрытой кружевами груди.

- Кремовый шелк и белый бархат...

- Ты стал поэтом? - полюбопытствовала Виктория, стараясь казаться спокойной и беззаботной. Но безуспешно. Помимо воли ее голос предательски задрожал, дыхание участилось.

Руки Рафаэля медленно скользнули по ее плечам и шее и начали осторожно освобождать от тончайшего покрова трепещущие груди. Через мгновение он уже ласкал нежные розовые соски.

Глаза Виктории затуманились, она откинулась назад, прижалась к мужу и судорожно ухватилась за край туалетного столика.

- Дорогой, - чуть слышно прошептала она. Рафаэль был потрясен. Похоже ей было глубоко наплевать на измятое и испорченное платье. Виктория просто отвечала на его ласку, забыв обо всем на свете, она стремилась к мужу, хотела ему принадлежать и не желала считаться с глупыми условностями.

- Ты восхитительна, - изумленно прошептал Рафаэль и нерешительно разжал руки. Однако сразу же понял, что поступил по меньшей мере неразумно, возбудив ее и оставив неудовлетворенной. Он представил, что испытывал бы сам, если бы женщина начала ласкать его и вдруг внезапно прекратила, и почувствовал угрызения совести. Он снова порывисто сжал жену в объятиях и начал легонько целовать, преследуя лишь одну цель - успокоить.

- Сейчас у нас мало времени, - пробормотал он, - прости, Виктория, я не должен был начинать дело, которое не сумею закончить. Мне очень жаль.

На лице Виктории промелькнуло выражение недовольства, сменившееся откровенным разочарованием.

- Все в порядке, - пролепетала она, отстраняясь от него, - не обращай на меня внимания. Я...

- У меня кое-что есть для тебя, - перебил ее Рафаэль, не желая выслушивать ложь о якобы не существующих чувствах.

Виктория молча уставилась на его отражение в зеркале. Рафаэль достал из кармана небольшую бархатную коробочку и протянул жене. Виктория не замедлила ее открыть. Внутри оказалась нитка отлично отшлифованного жемчуга, такого же розового, как бархат, на котором он лежал.

У Виктории перехватило дыхание.

- Ой!

- Это подойдет к кремовому шелку, не правда ли?

- Я никогда в жизни не видела ничего более красивого. И вообще у меня никогда не было драгоценностей. Кроме брошки и кольца, оставленных мне мамой, Ее слова заставили Рафаэля на мгновение закрыть глаза и стиснуть зубы. Его переполняли жалость и нежность к этой девочке, несправедливо обиженной судьбой.

И еще злость на Дамьена и Элен.

"Что-то я расчувствовался", - подумал он и, как всегда, насмешливо сказал:

- Это еще лучше гармонирует с твоей белой бархатной кожей, которую ради нелепых условностей приходится прикрывать шелком.

- Фантазируешь, милый, - смутилась Виктория. - Ну при чем тут белый бархат?

Загадочно улыбнувшись, Рафаэль помог ей застегнуть ожерелье. Виктория растерянно взглянула в зеркало сначала на себя, потом на мужа. Он был красив, ласков, добр... Полная противоположность своему жестокому брату.

- Спасибо тебе... Большое спасибо за все.

- Держу пари, ты будешь самой красивой на этом проклятом балу.

- Ты, наверное, хотел сказать, что другие дамы захотят повыдергивать мне все волосы, как только увидят тебя?

- Ты действительно так думаешь? - При этом Рафаэль скорчил такую забавную гримасу, что Виктория не могла не рассмеяться.

Мысли Рафаэля были заняты совсем другим. Когда они шли по широкой лестнице навстречу гостям, Рафаэль мучился вопросом, легко ли будет сегодня спутать его с братом.

Я найду вам двадцать похотливых черепах прежде, чем одного целомудренного мужчину.

Шекспир

Глава 19

Джонни Трегоннет, мот, повеса и болтун, отхлебнул изрядный глоток бренди из третьего стакана и снова похлопал Рафаэля по плечу:

- Черт возьми, как давно мы не виделись, старина! Я так рад, что ты вернулся домой! Давай выпьем.

У Рафаэля не было ни малейшего сомнения, что Джонни - один из ублюдков, которых он разыскивает.

"Именно такие негодяи могут забавляться, насилуя детей", - решил он, думая о бедняжке Джоан Ньюдаунс.

- Я просто не верю своим глазам! - присвистнул Джонни, переведя взгляд с Рафаэля на Дамьена, беседующим неподалеку с еще одним негодяем, Чарльзом Клементом, сыном магистрата - человека сурового и непреклонного. - Думаю, вы с Дамьеном похожи не только внешне, а, Рафи?

Рафаэль всегда ненавидел уменьшительные имена, напоминавшие ему почему-то собачьи клички. Но он решил воздержаться от комментариев по этому поводу, поскольку преследовал совершенно другие цели.

- Что ты имеешь в виду? - Он постарался придать своему голосу оттенок игривости. - Леди?

Джонни Трегоннет оглушительно расхохотался:

- Леди! - потешался он. - Почему обязательно леди? Они такие же, как простые крестьянки, только у них другие нижние юбки, вот и вся разница. Должен тебе сказать, дружище: то, что мы живем в этой глуши, вовсе не означает, что мы лишены всяческих маленьких радостей и удовольствий.

- Разумеется, мне нравятся самые разные женщины, - легко согласился Рафаэль, втайне надеясь, что Джонни и дальше будет продолжать высокомерно и бездумно болтать.

- Может, ты поспешил дать себя связать по рукам и ногам? - рассуждал Джонни. - Конечно, Виктория красива, этого никто не отрицает, но по натуре она собственница и будет держать мужа по ночам дома. Если я не ошибаюсь, Дэвид тоже одно время имел весьма серьезные намерения, но из этой затеи ничего не вышло. Помнится, он еще долго потом клялся, что больше никогда не станет доверять ни одной женщине; что все они... Ну, в общем, это не важно. Думаю, сейчас это уже не имеет значения.

Рафаэль искренне надеялся, что грязный рот Джонни не выплюнет какую-нибудь гадость, слишком уж оскорбительную для Виктории, которую нельзя будет проигнорировать. Тогда ему придется убить этого идиота или по крайней мере избить до полусмерти.

- Ты прав, - легко согласился Рафаэль, - это не имеет значения. - Хотя он дорого бы дал, чтобы узнать, с чего это вдруг Дэвид Эстербридж так внезапно перестал доверять женщинам.

В свои двадцать пять лет Джонни обладал достаточно развитым инстинктом самосохранения.

- А.., об этих наших шалостях... Может быть, они тебя пока не интересуют? - осторожно полюбопытствовал он.

- Как знать? - философски заметил Рафаэль. - Мужчина есть мужчина. И если он об этом не думает, значит, он или слишком стар, или уже умер.

Рафаэль дружелюбно улыбнулся Джонни и неторопливо отошел. Он решил дать ему возможность в одиночестве влить в себя еще несколько порций бренди, чтобы потом снова попытаться воспользоваться его несдержанностью. Может, и одной порции хватит. Джонни уже икал и пьяно хихикал. Скоро он дойдет до кондиции.

Виктория мило улыбалась, болтала с друзьями и знакомыми и, застенчиво опустив глаза, принимала поздравления по случаю блестящего замужества. Она упорно старалась не замечать взгляды некоторых особенно любопытных пожилых матрон, устремленные на ее живот и талию, и все время внимательно следила за мужем, непринужденно приветствовавшим старых друзей. Она поняла, она отлично поняла, что он не просто восстанавливает старые связи, возобновляет знакомства, а активно пытается внедриться в круг худших из всех известных ей молодых людей. К ним в гости пришли такие приятные юноши - Ричард Портован, Тимоти Ботелет. Наверняка Рафаэль знал их с детства. Но, обменявшись с ними дежурными любезностями, он все свое внимание обратил на таких отпетых негодяев, как Пол Кезон и Джонни Трегоннет.

Впервые за вечер к Виктории подошел Дэвид Эстербридж.

- Думаю, мне следует потанцевать с тобой, - буркнул он, - иначе люди подумают, что я грубиян.

Виктория не позволила себе рассмеяться в это угрюмое лицо и только заметила, не скрывая, впрочем, злой иронии:

- Могу поспорить, что тебя послал отец. Дэвид пожал плечами и не стал отрицать столь очевидную истину:

- Да, он всегда точно знает, как надо себя вести... А ты все-таки кузина Элен.

Виктория поискала взглядом сквайра Эстербриджа, который в эту минуту в одиночестве стоял у стены, и улыбнулась своему несостоявшемуся свекру. Тот сухо кивнул. Ей очень хотелось узнать, о чем он думает. Она знала его с тех пор, как поселилась в Драго-Холле, и он всегда был к ней добр. А Дэвида он всегда держал в ежовых рукавицах. Сквайр был худощавым человеком небольшого роста, уже понемногу начавшим лысеть, однако глаза его сверкали энергией и жизненной силой. Должно быть, именно такими они были в юности.

- Я вижу, - добавил уязвленный Дэвид, - ты сумела выскочить замуж за другого Карстерса.

- Так получилось, - миролюбиво согласилась Виктория.

- Почему? Из-за того, что он как две капли воды похож на твоего любовника?

- Нет.

- Ты беременна, Виктория? Ты теперь спишь с обоими?

- Нет и нет.

Дэвид недоуменно округлил глаза:

- Боже мой, как я мог так жестоко ошибаться на твой счет! Ты даже ничего не отрицаешь!

Виктория с трудом нашла в себе силы сдержаться и не влепить пощечину этому напыщенному ослу.

- Но я же ясно сказала: нет и нет. Что еще я должна отрицать? Может, твою тупость и ограниченность? Вот это действительно представляется мне невозможным.

- Будь ты проклята, Виктория... Ой, черт, мне все равно придется потанцевать с тобой. Отец смотрит на меня таким взглядом, что боюсь...

Только слепой не увидел бы на лице Виктории откровенную насмешку.

- Ты просто осел, Дэвид, - перебила она молодого человека, - и к тому же круглый дурак.

Брезгливо отмахнувшись, она отвернулась и неторопливо направилась к другим гостям.

Дэвид остался на месте, от ярости стиснув зубы и сжав кулаки. Проклятая шлюха! Он, видите ли, ее больше не интересует! А ведь он бы женился на ней, не предупреди его в последнюю минуту Дамьен. Отыскав в толпе своего спасителя, Дэвид пошел прямо к нему. Барон как раз разливал приготовленный Элен великолепный пунш.

Приветливо улыбнувшись, он предложил Дэвиду стакан, который тот осушил одним глотком.

- Ты разговаривал с Викторией, - заметил Дамьен, - и, судя по всему, она сказала тебе что-то неприятное?

- Знаешь, - возмутился Дэвид, - эта женщина даже не считает нужным отрицать, что и ты, и твой брат, словом, вы оба ее любовники.

"Это для меня новость, - подумал Дамьен, сохраняя невозмутимое выражение лица, - интересно, зачем Виктория дразнит этого дурачка"?

- Правда? - спросил он вслух.

- Да! - кипя от возмущения, Дэвид проглотил еще стакан пунша. Слушай, а Рафаэлю известна правда о его жене?

- Вопрос довольно интересный, - усмехнулся Дамьен. - Этого я не знаю. Однако одно" мне известно точно: если у тебя есть голова на плечах, ты будешь держать язык за зубами и не скажешь моему брату ничего оскорбительного о его жене.

- Я не такой дурак, - поджал губы Дэвид. В этом Дамьен сильно сомневался, но предпочел оставить свои мысли при себе. Несколько мгновений он смотрел вслед Дэвиду Эстербриджу, который, ссутулясь, брел к своему отцу, затем с улыбкой повернулся к подошедшей Элен.

- Все идет прекрасно, - с явным удовлетворением отметила она.

- Только благодаря твоему умелому руководству и расторопности Лиггера.

- Меня все время спрашивают о Рафаэле и его планах, а я всем советую обращаться к нему или к тебе... Нет, ты только посмотри на нее!

Удивленный Дамьен попытался проследить за взглядом жены.

- На кого? На Мариссу Ларик? Она сегодня выглядит менее болезненной, чем обычно. Кто-то все-таки должен ей когда-нибудь подсказать, что ей не следует носить желтый цвет.

- Да нет же! На Викторию! Она ведет себя вызывающе, Дамьен! Но я не позволю!

Если быть честным, Дамьен не понял, чем Виктория сумела вызвать такое бурное негодование Элен. С его точки зрения, она вела себя совершенно безукоризненно. Но он решил не высказываться и подождать. Удивленно приподняв бровь, он вопросительно взглянул на Элен и моментально получил требуемое разъяснение.

- Она расстроила Дэвида Эстербриджа. Я видела выражение его лица! Она сказала ему что-то очень оскорбительное, а потом просто ушла от него. И кроме того, она танцует со всеми мужчинами подряд.

- Почему бы и нет?

- А как насчет ее мужа? С ним она почему-то не танцевала ни разу. Она бессовестно флиртует со всеми гостями... Я имею в виду мужскую половину.

Дамьен выслушал гневный монолог жены, не произнеся ни слова. Приняв молчание мужа за согласие, Элен злорадно продолжила:

- Надеюсь, больная нога ее вот-вот подведет. Это непременно произойдет, если она будет продолжать в том же духе.

Глядя на искаженное ревностью и злобой лицо жены, Дамьен отметил, как она сразу подурнела. Но, слава Богу, в это время объявили о прибытии графини Лантивет. И Элен как по мановению волшебной палочки снова превратилась в необыкновенно очаровательную женщину и самую радушную хозяйку.

Что касается Виктории, она была вовсе не так уж глупа и отлично помнила о больной ноге. Поэтому, вежливо отклонив приглашение Оскара Килливоуза, четвертого сына виконта, на следующий танец, она незаметно направилась к дивану, стоявшему у стены за развесистой пальмой, которую они с Лиггером приволокли сюда накануне. Она машинально поглаживала бедро, одновременно прислушиваясь к веселой музыке, которую играл оркестр.

- Ты вдруг стала солидной дамой?

Виктория вздрогнула и оглянулась на неслышно подошедшего сзади мужа:

- Почему ты спрашиваешь?

- А кто же еще может спокойно сидеть на диване во время такого прекрасного вальса? Впрочем, может, ты прячешься здесь за пальмой от чересчур назойливых ухажеров?

- Но ты же отыскал меня! - чуть натянуто улыбнулась Виктория. Значит, и еще кто-нибудь найдет. Она вздохнула и поправила складки на платье:

- Посиди немножко со мной, если, конечно, ты не пригласил на этот танец какую-нибудь красивую даму.

- Хорошо... Я свободен как ветер. Рафаэль уселся рядом с женой и с удовольствием вытянул длинные стройные ноги.

- Тебе здесь нравится?

- Конечно. Все идет превосходно. Элен должна быть очень довольна.

- Я тоже так думаю. Знаешь, следующий танец - вальс. Потанцуешь со мной?

Одна только мысль о восхитительном вальсе с Рафаэлем заставила сердце Виктории сладостно замереть.

- Да, - прошептала она, надеясь, что нога не подведет ее в самый неподходящий момент.

- Хочешь, я принесу тебе что-нибудь выпить? Виктория покачала головой:

- Нет, спасибо. Знаешь, а я наблюдала за тобой. Рафаэль удивленно приподнял бровь, ожидая разъяснений. Эта забавная привычка была характерна для обоих братьев. Но почему-то, когда такое выражение появлялось на лице у Рафаэля, Виктории хотелось пригладить, вернуть на место непослушную бровь и при этом безудержно хохотать. Справившись с совершенно, на ее взгляд, неуместным приступом веселости, она сообщила:

- Ты наслаждался компанией всех без исключения молодых мерзавцев, живущих в этом районе. Чего стоит один только Винсент Лендовер! От одного его вида у меня стынет в жилах кровь!

- Что ты, дорогая, я еще не уделил нашему милейшему Винсенту того внимания, какого он заслуживает. Это непростительная небрежность с моей стороны. А что заставляет тебя думать, что я игнорирую высокоморальную часть здешней молодежи?

- Будь добр, прекрати дразнить меня. И, пожалуйста, не обращайся со мной как с неразумным ребенком. Ты когда-нибудь научишься мне доверять? Или я так и не дождусь этого счастливого момента?

"У нее слишком развита интуиция", - подумал Рафаэль, с некоторым усилием сохраняя бесстрастное выражение лица.

- Дождешься. Обещаю тебе. Но для начала расскажи мне все, что ты знаешь о Линкольне Пенхоллоу.

- Ему двадцать пять или двадцать шесть лет, сын баронета. Насколько я слышала, является сущим наказанием для своих родителей. Он азартный игрок, пьяница и волокита и занят тем, что довольно успешно проматывает свое будущее наследство.

- Ах, Виктория, - притворно вздохнул Рафаэль, - не дай Бог угодить тебе на язычок... Вот наконец и вальс. Пойдем, дорогая, мы будем замечательной парой. Нас все заметят.

Так и получилось. Только некоторые из собравшихся были убеждены, что Виктория танцует не с Рафаэлем, а с Дамьеном Карстерсом, бароном Драго.

Виктория с удовольствием кружилась в объятиях Рафаэля, целиком отдавшись во власть музыки. Нога не подвела, успешно выдержав испытание танцами, а после вальса вообще все волнения остались позади, поскольку подошло время ужина.

- Ты прекрасно танцуешь, - шепнула Виктория.

- Ты тоже. Знаешь, я отчаянно проголодался. Мне совершенно необходимо поесть. А уж после поглядим, возможно, мне удастся убедить тебя со вниманием отнестись и к прочим моим потребностям.

- Ты невозможен, - хихикнула Виктория. Их веселая перебранка была прервана весьма неожиданно. За спиной Виктории раздался резкий и довольно громкий голос:

- Что ты сказала?

Обернувшись, она увидела искаженное злостью лицо сестры.

- Пойдем, Дамьен, - скомандовала она, - надеюсь, ты не забыл, что должен проводить меня к столу?

Виктория не выдержала и хихикнула снова:

- Это не Дамьен, Элен. Это Рафаэль, Выражение ярости и подозрительности на лице Элен сменилось растерянностью и смущением.

- Но.., я.., мне сказала миссис Мэдис... Ха, ну это не имеет значения. А вот и Дамьен.

- Проблема... - задумчиво протянул Рафаэль.

- Да, - согласилась Виктория, - но ведь Дамьен ведет себя безупречно, с тех пор как мы приехали.

- Совершенно верно.

- Может, он все-таки излечился от всего, что испытывал ко мне?

- Конечно, ты уже не девственница, - Рафаэль размышлял вслух, возможно, он из-за этого тебя преследовал.

Виктория разумно предпочла проигнорировать эту тонкую мысль. Но прежде чем ей удалось найти иную тему разговора, Рафаэль продолжил:

- Если бы он знал, что ты беспредельно чувственная и страстная женщина.., в общем, изумительная любовница, держу пари, он бы скрежетал зубами от досады и выл на луну.

- Элен очень привлекательна, - вздохнула Виктория, - но я слышала, как она призналась однажды Дамьену в своем страхе, что из-за беременности он потеряет к ней интерес.

- Даже если мой братец потеряет интерес к беременной жене, я надеюсь, у него хватит здравого смысла держаться подальше от тебя.

Виктория на несколько секунд задумалась, потом в ее глазах внезапно вспыхнула надежда:

- Но если Демортоны примут наше предложение, тогда мы очень скоро уедем из Драго-Холла! Уже на следующей неделе...

- Возможно.., но маловероятно, Виктория.

- Ну пойдем же наконец, с тобой никакого терпения не хватит! О, добрый вечер, леди Колум, вы сегодня прекрасно выглядите! Как поживает лорд Колум?

Пока дамы оживленно болтали, Рафаэль не упускал из виду ни одного из молодых людей, с которыми общался на протяжении вечера. Он мог бы побиться об заклад на свою драгоценную "Морскую ведьму", что все они - поклонники адского огня. Но больше всего его раздражала мысль, в справедливости которой он, к сожалению, был уверен. Ни у одного из этих оболтусов не хватало бы ума организовать такое предприятие. Где-то существовал еще Рам, и это был не Джонни Трегоннет и не Линкольн Пенхоллоу, да и ни один из прочих молодых повес. Однако Джонни с его болезненным пристрастием к спиртному был слабым звеном в созданной неведомым Рамом цепи. И Рафаэль решил форсировать события.

- Я хочу есть, - напомнила о себе Виктория и потянула мужа за рукав. Леди Колум решила, что я не беременна, а следовательно, ей неинтересна. Сейчас она разнюхивает, в чьи еще дела можно сунуть нос.

- Я стараюсь, Виктория, очень стараюсь.

- Придержи язык!

- Позволь мне проводить тебя на место и принести тарелку. Насколько я понял, мужчины выполняют здесь роль официантов.

- Хорошо. Тогда почему бы мне не сесть с Линкольном Пенхоллоу и мисс Джойс Керник? Ты не собираешься.., вновь познакомиться с Линкольном?

Рафаэль нежно провел пальцем по бархатной щеке Виктории и повел ее туда, где сидели Линкольн и Джойс Керник, невзрачная дурнушка, чье огромное приданое делало ее в глазах большинства молодых людей очень обаятельной и привлекательной.

Дамьен подвел жену к столу.

- Знаешь, - признавалась Элен мужу, погладив рукой ставший уже довольно большим живот, - я сваляла дурака.

- Каким образом? - не особенно заинтересовавшись, спросил Дамьен и приветливо помахал рукой лорду и леди Мертер. - Они сейчас к нам присоединятся.

Надеюсь, лорд Мертер хотя бы из уважения к твоему положению не будет сегодня тискать твои коленки. Элен нетерпеливо отмахнулась и снова заговорила:

- Я приняла Рафаэля за тебя. Виктория стояла возле него, весело смеялась, держала под руку, он дотрагивался до нее.., и я.., я пришла в ярость.

- Мы женаты уже пять лет, и ты не можешь отличить меня от брата?

Элен с интересом уставилась на своего красивого мужа. Возможно, он был не такой худощавый, как брат. Но когда он одет, судить об этом довольно сложно. Яркие блестящие серебристо-серые глаза, прямой нос, слегка выдающиеся скулы, роскошные черные волосы. У братьев-близнецов все было совершенно одинаковым, даже красивый рот и насмешливая, немного ироничная улыбка. Но все-таки было одно различие. Заметить его можно было, только когда близнецы смеялись. У обоих были ровные белые зубы, но у Дамьена сбоку виднелся один золотой.

- Нет, - наконец со вздохом сообщила она, - мне потребуется поговорить с тобой несколько минут, чтобы окончательно удостовериться. - Немного подумав, она добавила:

- Если тебе когда-нибудь захочется убедить меня, что ты - Рафаэль, я даже не представляю, сколько пройдет времени, прежде чем я пойму, что ты меня дурачишь.

- Тогда я непременно скажу Рафаэлю, чтобы он поостерегся слишком уж увиваться вокруг тебя... О, миледи, как я рад, позвольте вам помочь. Дамьен вскочил и галантно помог очень тучной леди Мертер усадить свои телеса на стул, в душе надеясь, что ни в чем не повинный предмет мебели, подвергшийся столь суровому испытанию, выстоит. Она была одета в сильно декольтированное светлое платье, которое значительно больше подошло бы молодой и красивой женщине. Дамьен отчетливо видел синие и белые полоски на ее мощной груди, следы четырех беременностей.

Рафаэль выждал почти до трех часов утра и только тогда решительно увлек изрядно опьяневшего Джонни Трегоннета в угол.

- Чего тебе? - заплетающимся языком полюбопытствовал Джонни, настороженно глядя на собеседника несколько остекленевшими глазами. - Ты Рафаэль?

- Да.

- А я и не думал, что Дамьен, я просто так спросил. Барон не стал бы со мной так запросто разговаривать.

- Я хочу, чтобы ты рассказал мне о вашем сатанинском клубе. Думаю, я тоже не откажусь стать его членом.

Джонни испуганно вытаращил пьяные глаза и в первый момент не мог выговорить ни слова. Он дико оглянулся, лихорадочно соображая, кого позвать на помощь, но рядом не оказалось ни одной родственной души.

- Откуда ты знаешь? - в конце концов шепотом спросил он.

- Я все знаю. Ты, Винсент Лендовер, Линкольн Пенхоллоу - члены этого клуба. Могу назвать еще несколько имен. Скажи, как мне встретиться с Рамом. Я хочу стать одним из вас.

- Я.., ой... - Джонни еще раз затравленно оглянулся по сторонам. - Я передам Раму, а он будет решать.

- Скажи Раму, что он может на меня рассчитывать. Я охотно помогу вам лишить девственности всех юных девиц графства. Но я очень не люблю, когда меня отвергают. Тогда я становлюсь опасным. Ты меня хорошо понял, Джонни?

- Не знаю...

- Я уничтожу тебя, мой милый, причем так быстро, что ты и понять ничего не успеешь. Поговори с Рамом обо мне. Постарайся, чтобы он принял верное решение. Теперь понял?

- Да, - обреченно кивнул Джонни и шатаясь побрел прочь.

***

Бал продолжался еще довольно долго. К рассвету большинство гостей разъехалось. В Драго-Холле осталось только три супружеские пары, которым было слишком далеко добираться до дома.

Элен была очень довольна праздником, но настолько измучена, что с трудом сумела подняться по лестнице в спальню. Напоследок она даже соблаговолила улыбнуться Виктории.

Лиггер, благослови Господь такого слугу, проводил всех без исключения, внимательно наблюдая за порядком.

Рафаэль и Виктория, полностью одетые, без сил свалились на свою кровать.

- Что за вечер!

- Кажется, ты выпила слишком много пунша, дорогая. - Рафаэль приподнялся на локте, с нежностью посмотрел в усталые глаза жены и поцеловал ее.

- Скоро рассветет.

Серые глаза Рафаэля лучились мягким серебряным светом. Он положил руку на грудь Виктории и начал легонько ласкать прохладную кожу.

Почувствовав ее ответную реакцию, он моментально возомнил себя величайшим в мире любовником. Без лишних слов он довольно бесцеремонно перевернул лежащую рядом жену на живот и принялся расстегивать платье.

Справившись с многочисленными застежками, он снова уложил ее на спину и начал очень медленно освобождать из платья грудь.

- Как это прекрасно, - пробормотал он, нежно целуя напряженные соски.

Виктория застонала и зарылась пальцами в густые черные волосы мужа, прижимая его голову к своей обнаженной груди.

- Я весь вечер думал только об этом, - шептал Рафаэль, не отрываясь от обольстительных округлостей. - И еще я много думал о пресловутом физическом недостатке, который ты от меня так тщательно скрываешь. Знаешь, Виктория, я решил, что должен немедленно увидеть тебя полностью обнаженной. При свете.

Он заметил, что в глазах жены промелькнул страх, почувствовал, как она напряженно застыла.

- Ты чего-то стыдишься? Это правда? - удивленно полюбопытствовал Рафаэль.

- Да, - шепнула она, отвернувшись.

- Скажи мне.

Виктория, не поднимая глаз, молча помотала головой.

- Тогда придется мне самому разобраться с этим! - Рафаэль начал энергично стаскивать с жены платье. Виктория отреагировала моментально. Она с силой вырвалась из цепких рук мужа, откатилась в сторону и села.

- Нет! - Виктория поспешно отодвинулась на самый край кровати, прикрывая руками грудь. - Умоляю тебя, не надо.

Рафаэль не шевельнулся.

- Но это же глупо, Виктория. Ты моя жена и останешься ею. Невозможно скрывать от меня свое тело все долгие годы нашего супружества.

- Пожалуйста... - Виктория беспомощно взглянула на мужа.

- Я не жестокий человек и никогда не бил женщин, - холодно сообщил он и начал раздеваться, не обращая больше внимания на жену.

Ему показалось, что она плачет, однако он решил выдержать характер и не обернулся. Она сама все скажет, когда захочет. А он не станет ни просить ее, ни настаивать.

Однако он не станет и скрывать свое неудовольствие. Пусть видит.

Уже засыпая, он с раздражением подумал, что эта таинственность ему порядком надоела. И еще одного Рафаэль никак не мог понять: как же он мог, проведя столько ночей в постели с женой, не заметить у нее никаких физических изъянов. Так ничего и не придумав, он уснул, прислушиваясь к неровному дыханию Виктории.

На следующее утро Виктория встала раньше всех. Едва дождавшись, пока Дамарис умоется и позавтракает, она взяла девочку за руку и отправилась в конюшню. Она надеялась, что ребенок отвлечет ее от грустных мыслей, заставит хоть на время забыться. На конюшне Флэш неторопливо оседлал Тодди, болтая что-то о многочисленных богатых бездельниках, своих артистических пальцах и о том, что, прозябая без дела в корнуолльской глуши, он рискует вскоре потерять репутацию лучшего лондонского карманника.

Виктория попыталась найти компромиссное решение и великодушно предложила свои собственные карманы для совершенствования квалификации Флэша. Тот поблагодарил ее и обещал обдумать несколько неожиданное для него предложение. На прощание Виктория пообещала постоянно носить в карманах что-нибудь ценное, чтобы сделать практику более привлекательной для Флэша. Посмеявшись, они расстались добрыми друзьями.

Приехав на пруд Флетчера, Виктория дала Дамарис огромный ломоть хлеба и отправила ее кормить галдящих уток. Кларенс, старый, толстый и очень нахальный селезень, суетился рядом с девочкой и требовательно тыкался ей в ноги, если считал, что ему достается мало хлеба. Дамарис даже повизгивала от восторга.

Виктория умиленно улыбнулась, лежа на мягкой, сладко пахнущей траве. Совсем скоро наступят холода. В Корнуолл придет зима. На следующей неделе будет праздник Всех Святых. Дай Бог, чтобы они с Рафаэлем к этому времени уже уехали из Драго-Холла. Эта мысль была необыкновенно приятна, но как же решить вопрос с ногой? Рафаэль в ярости, и это вполне понятно... Смириться и терпеть? Или рассказать ему всю правду и умереть, увидев на его лице брезгливую гримасу? Незаметно для себя Виктория задремала.

Проснулась она внезапно, как от удара.

Сколько она спала? Минуту? Час?

Виктория вскочила на ноги.

- Дэми, Дэми! - громко позвала она.

Никого.

"Боже мой, где же Дамарис?"

Страшная мысль заставила ее оцепенеть от ужаса. Несколько мгновений она не могла пошевелить даже пальцем. Наконец, глубоко вздохнув, она осмелилась поднять глаза и взглянуть на пруд Флетчера. Стая бестолково снующих уток, и больше никого. А вдруг Дэми упала в пруд? он довольно мелкий, однако для трехлетнего ребенка глубина могла оказаться вполне достаточной.

Виктория еще раз громко позвала девочку по имени. Никого. Трясущимися руками она отвязала Тодди и с величайшим трудом забралась ей на спину.

"Спокойно, Виктория, спокойно. Девочка не могла уйти далеко. А что, если она все-таки в пруду?"

Виктория ожесточенно затрясла головой, стараясь избавиться от навязчивой мысли. Такого просто не может быть. Она медленно двинулась вдоль пруда, внимательно глядя по сторонам. Деревья вокруг стояли еще одетые в листву, которая только слегка начинала желтеть. Каждые несколько секунд она громко звала Дамарис. Ответа не было.

Вдруг она остановилась. Справа от нее начинались владения сэра Джеймса Холивела. Здесь на поле за высоким забором обычно разгуливал его знаменитый на всю округу племенной бык. Дамарис всегда с восторгом таращилась на огромное сильное животное, но Виктория никогда не разрешала девочке даже близко подходить к забору.

Словно почувствовав что-то неладное, Виктория направила кобылу к забору. Через минуту она остановилась, увидев быка и Дамарис.

Крик беспомощно замер у нее на губах. Девочка беззаботно шла по полю прямо к быку, держа в маленькой ручонке кусок хлеба.

- Дамарис! - позвала Виктория, тщетно пытаясь не выдать охватившей ее паники. - Девочка, иди сюда.

- Я хочу угостить бычка, Тори, - ответила малышка, продолжая идти вперед. - Я только покормлю его, как Кларенса, и сразу вернусь.

В одно мгновение Виктория слетела со спины Тодди, обещая себе, что непременно выпорет Дамарис, конечно, если сумеет ее спасти. Она перелезла через забор и спрыгнула на траву.

- Дамарис, - ласково позвала она, - иди скорее, малышка, помоги мне. Этот бык очень глупый, он не любит детей. Хлеб он тоже не любит.

- Нет, Тори, - спокойно возразила Дамарис, - он меня полюбит, как и Кларенс.

В этот момент бык заметил ребенка. Он не любил, когда вторгались на его территорию, даже если нарушитель был невелик ростом, и не замедлил дать это понять. Громко фыркнув, он угрожающе забил огромным копытом по каменистой земле и бросил на Дамарис взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

Виктория со всех ног пустилась бежать к быку, выкрикивая что-то., нечленораздельное. Ее единственной целью было отвлечь внимание грозного животного от Дамарис. Она оторвала кусок нижней юбки и начала отчаянно размахивать этой тряпкой, вопя как сумасшедшая.

Неожиданно, споткнувшись об острый камень, она тяжело упала на колени. Левую ногу пронзила острая боль. Не обратив внимания, Виктория вскочила и снова рванулась к чудовищу.

Бык наконец соизволил заметить нового пришельца, который был значительно крупнее прежнего.

- Беги, Дамарис, слышишь меня? Беги! Бык не такой, как Кларенс! Он тебя ненавидит! Немедленно беги!

Наконец до девочки дошел смысл слов Виктории. Она не побежала прочь, но остановилась в нерешительности.

Как раз в это время к пруду Флетчера подъехал Рафаэль. Услышав крики Виктории, он пришпорил жеребца и вскоре уже был у забора. Мгновенно оценив обстановку, он похолодел.

Но капитан Карстерс умел быстро принимать решения. Он заставил Гэдфли перепрыгнуть через забор, и вот уже испуганный жеребец настороженно фыркал неподалеку от быка.

- Виктория! Беги! Хватай Дамарис и постарайся перебраться за забор!

Виктория хотела ответить, что не может ступить ни шагу, но страх за ребенка на время победил боль. И она побежала, переваливаясь как утка, волоча ногу, с трудом заставляя ее двигаться. Схватив Дамарис, она кинулась вместе с ней к забору, протиснула девочку между прутьями и снова упала на колени. Боль была такой сильной, что из ее сжатых губ вырвался хриплый стон.

Расстояние между прутьями было слишком узким, и Виктория не могла пролезть между ними, точно так же, как и не могла преодолеть забор. Поэтому она продолжала сидеть на земле, наблюдая, как Рафаэль отвлекает внимание быка сэра Джеймса.

В конце концов быку надоела подобная ситуация, и он, отвернувшись от человека на лошади, затрусил к росшему неподалеку огромному дереву, помахивая хвостом.

Гэдфли на всем скаку перелетел через забор. Рафаэль спрыгнул на землю и опустился на колени перед Дамарис. Он осторожно осмотрел девочку, ощупал ее хрупкое тельце:

- Ты останешься здесь. Если ты посмеешь двинуться с этого места, я так тебя отшлепаю, что ты будешь реветь всю дорогу в Труро. То, что ты натворила, - верх глупости. Ты меня хорошо поняла, Дамарис?

Две крупные слезинки скатились по щекам перепуганного ребенка.

- Я спрашиваю: ты все поняла?

- Д-да, дядя.

- Не двигайся!

Он быстро перелез через забор и наклонился к Виктории:

- С тобой все в порядке?

- Да!

Но он отлично видел, что ей очень плохо. Невозможно было не заметить слезы и боль в ее измученных глазах.

- Ты ушиблась? Что у тебя болит?

- Ничего нового, - устало пробормотала она, тяжело привалившись к нему. Он долго держал ее в своих объятиях, пока не увидел, что она незаметно растирает ногу.

- Значит, ничего нового, - хмыкнул Рафаэль. Он прислонил ее к забору и начал осторожно поднимать юбку. - Не двигайся!

- Не надо, прошу тебя, Рафаэль!

- Замолчи, черт бы тебя побрал!

У Виктории больше на осталось надежды. Она в изнеможении закрыла глаза, гадая, что причинит ей больше страданий - острая боль в бедре или брезгливость и отвращение, которые она через несколько секунд прочтет на его лице.

Она чувствовала, как он нетерпеливо и раздраженно возится с ее нижним бельем, услышала треск разрываемой ткани...

- Боже мой!

То, чего нельзя изменить, нужно просто перетерпеть.

Томас Фуллер

Глава 20

Боль, вызванная его возгласом, была значительно сильнее боли физической. Рафаэль еще некоторое время потрясение молчал. Виктория тоже не открывала рта. Она была просто не в состоянии говорить. Отвернувшись, она устало закрыла глаза. Будь что будет. Пусть он делает что хочет. Она все равно ничего не сможет изменить. Остается одно - ждать, отдавшись на милость судьбы.

Рафаэль не сводил с жены внимательных глаз. Он не мог не распознать мучительную боль и страдание в этой напряженной сжавшейся фигурке. Он медленно опустился на землю рядом с ней. Виктория всхлипнула и сделала безуспешную попытку отстраниться. Очень осторожно Рафаэль усадил ее к себе на руки и бережно прижал к груди. Крепко обнимая жену одной рукой, другой он окончательно освободил от одежды искалеченное бедро. Ее рука протестующе взметнулась, но сразу же бессильно упала. Вздохнув, Рафаэль начал медленно массировать сведенные судорогой мышцы.

Он слышал, как она слабо вскрикнула, но не прервал своего занятия. Он разминал напряженное бедро, ритмично постукивал и пощипывал его сильными пальцами. Только однажды он оглянулся посмотреть, где Дамарис. Перепуганная девочка послушно сидела на указанном ей месте.

Прошло довольно много времени, прежде чем он почувствовал, что Виктория начала потихоньку расслабляться. Видимо, боль немного утихла. Он задумчиво посмотрел на рваный красный шрам, пересекающий нежную белую плоть. Мышцы уже не бугрились вокруг него. Виктории явно стало легче.

Он все еще массировал бедро, но теперь медленнее, мягче.

- Так хорошо?

Звук его голоса, раздавшийся после бесконечных минут молчания, заставил Викторию подпрыгнуть от испуга. Скрипнув зубами, она кивнула. Ужасную раздирающую тело боль теперь действительно можно было контролировать. Судороги прекратились, осталось только легкое покалывание где-то внутри. Когда боль стала терпимой, Виктория неожиданно поняла, что не знает, о чем думать. Она боялась что-нибудь сказать мужу, но еще больше боялась услышать его ответ.

- С моей помощью ты сможешь сесть на Гэдфли?

- Да.

"Неужели этот тоненький, чуть слышный дрожащий звук - мой голос?"

Кашлянув, она повторила громче и несколько увереннее:

- Да, конечно.

Рафаэль как мог поправил разодранное им же нижнее белье жены и опустил юбку. Потом он осторожно встал, поддерживая Викторию, принимая таким образом на себя основную часть ее веса. Глянув в ее бескровное лицо, он спокойно проговорил:

- А теперь давай попробуем перебраться через забор. Я помогу тебе забраться наверх, перелезу сам и сниму тебя. Ты обязательно сумеешь сделать это, договорились?

- Да, - ответила она, не поднимая глаз. - Я смогу. Когда Виктория очутилась на верхней перекладине забора, Рафаэль легко перебрался на другую сторону и протянул к ней руки. Она еще сильнее побледнела и сжала губы, теперь казавшиеся тонкой нитью. Рафаэль отлично понимал, что ее нога сейчас болит сильнее. Но этого испытания нельзя было избежать. Он должен доставить Викторию в Драго-Холл и сделает это.

- Дорогая, - мягко сказал он, - осталось совсем немного, один шаг.

- Понимаю, - нахмурившись, повторила Виктория, - только один шаг.

Он помог ей слезть с забора и на секунду прижал к себе, ощутив частые удары сердца.

- Все отлично, ты справилась. Нам придется оставить Тодди здесь. Я помогу тебе сесть верхом на Гэдфли. А может, тебе будет легче ехать на боковом седле?

- Нет.

Рафаэль усадил ее на спину спокойно ожидавшего жеребца и вернулся за Дамарис.

- Пошли, малышка.

Девочка все еще была страшно напугана. Ему очень хотелось успокоить ее, но он боялся свести на нет эффект от сделанного перед этим строгого внушения.

- Дэми, я посажу тебя на лошадь впереди Виктории. Ты должна сидеть тихо и спокойно. Я хочу, чтобы ты о ней позаботилась, договорились?

- Да, Рафаль.

- Называй меня просто дядей, ладно? - не смог сдержать улыбки Рафаэль.

- Что с тобой. Тори?

- Ничего, родная, все в порядке.

Усадив Дамарис, Рафаэль тоже забрался на спину Гэдфли.

Возмущенный дополнительной нагрузкой, жеребец начал бурно выражать свое недовольство, но был быстро укрощен твердой рукой сурового хозяина.

- Не волнуйся за Тодди, я сейчас же пошлю за ней Флэша.

Виктория не ответила. Все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы усидеть на лошади и не выпустить из рук Дамарис. Нога снова заболела сильнее, мышцы свело.

"Я не заплачу. Мне нельзя плакать".

Через десять минут Рафаэль остановил тяжело дышащего Гэдфли у Драго-Холла.

Последние гости уже уехали, поэтому возле дома было пусто. Рафаэль был очень признателен судьбе хотя бы за эту милость. Он спрыгнул с лошади и взял на руки Дамарис.

Но куда деть ребенка?

Слава Богу, на свете еще не перевелись такие слуги, как Лиггер. Тяжелые дубовые двери отворились, и на пороге возникла его грузная фигура.

- Господин Рафаэль, есть проблемы?

- Да, будь добр, отнеси, пожалуйста, девочку в детскую. Теперь все в порядке, дорогая, - ласково проговорил Рафаэль, целуя в щечку все еще дрожавшую малышку. - Мы с Викторией зайдем к тебе попозже. Договорились?

- Хорошо, дядя Раф... Дядя.

Он усмехнулся и передал девочку Лиггеру.

- А теперь твоя очередь, дорогая.

Виктория с готовностью протянула руки и обняла мужа за шею. Он ловко снял ее со спины Гэдфли и поставил на землю.

- Я скажу тебе те же слова, Виктория: теперь все в порядке.

"Разумеется, все в порядке, просто в удивительном порядке", - подумала Виктория с безнадежной иронией.

Она позволила себе на секунду расслабиться в объятиях мужа, но сразу же опомнилась и высвободилась из его крепких надежных рук.

"Боже мой, как болит нога!"

Рафаэль увидел, что из-за угла показалась одна из служанок. Кажется, ее звали Молли. Судя по ее пустым глазам и застывшему выражению лица, она явно не блистала интеллектом. Впечатление усиливал съехавший набок чепчик.

Рафаэль вздохнул и сухо приказал:

- Принесите мне очень горячее полотенце, Молли, а через пятнадцать минут еще одно.

Девушка удивленно и непонимающе заморгала, но согласно кивнула.

- Ты когда-нибудь пользовалась горячими полотенцами, чтобы снять боль? - спросил Рафаэль.

- Нет, но раньше мне всегда помогали горячие ванны.

- А сейчас попробуем полотенца. Это очень хорошее средство. Мой врач, Блик, всегда применял этот способ.

Видя, что Виктория с трудом держится на ногах, Рафаэль решительно подхватил ее на руки и понес по лестнице.

К сожалению, по крайней мере с точки зрения Виктории, в коридоре второго этажа они встретили Элен. Она окинула их самым неодобрительным взглядом, на который была способна.

- Что произошло, Виктория? Почему ты позволяешь Рафаэлю носить тебя на руках по дому? - Тут ее взгляд несколько смягчился. - Ты, очевидно, повредила ногу. Да, наверное, так оно и есть. Ты слишком много танцевала ночью, буквально со всеми! Я...

- Увидимся позже, Элен, - перебил ее Рафаэль и с громким стуком захлопнул за собой дверь спальни. Он донес Викторию до кровати и бережно уложил. - Скоро принесут горячее полотенце. Позволь, я помогу тебе раздеться.

Виктория промолчала. Она просто не знала, как выразить свою признательность за внимание, участие, желание помочь. Но когда Рафаэль начал стаскивать с нее сапог для верховой езды, ногу свело так сильно, что она невольно закричала и, поджав ее, перекатилась на бок. Рафаэль отступил, соображая, что можно предпринять. Ей обязательно нужно раздеться. Потом подержать горячие полотенца и принять немного лауданума.

- Потерпи еще несколько секунд! Скоро тебе станет легче, обещаю!

Стиснув зубы, Виктория стойко выдержала мучительную процедуру раздевания. Рафаэль едва успел укрыть жену одеялом, когда раздался стук в дверь. На пороге появилась Молли в еще более съехавшем на ухо чепчике, но зато с горячим полотенцем. Рафаэль не стал выяснять, как она сумела справиться с поставленной задачей. Он просто поблагодарил девушку и послал за следующим.

Виктория лежала, закрыв глаза, и не переставая массировала бедро.

- Давай попробуем, - сказал он и сел рядом. Очень осторожно Рафаэль обернул больное место горячим полотенцем. - А теперь, чтобы сохранить тепло, укройся одеялом.

Полотенце было таким горячим, что у Виктории перехватило дыхание.

Рафаэль устроился рядом и через горячее полотенце снова принялся сильно разминать напряженные мышцы.

- Я понимаю, что тебе больно. И, наверное, довольно сильно жжет. Но ты должна потерпеть. Скоро станет легче...

"Сколько раз за сегодняшний день я уже обещал ей это?"

К великому облегчению Виктории, когда принесли третье полотенце, боль совсем прошла.

- У меня больше ничего не болит? - радостно и немного удивленно заявила она.

- Прекрасно. Подержи полотенце еще несколько минут. - Рафаэль уже не лежал рядом. Он стоял возле кровати и внимательно смотрел на жену. - Хочешь немного лауданума?

- Нет, я его принимаю очень редко. Только если не хватает сил терпеть.

Виктория закрыла глаза. Ей не в чем было упрекнуть мужа. Он вел себя прекрасно. Ни разу ей не удалось заметить на его лице выражение брезгливости или отвращения.

Она вздрогнула, когда он неожиданно резко спросил:

- Почему ты мне ничего не сказала? Получается, что все знают о твоей травме, кроме меня. Интересно... Все-таки я твой муж!

В душе Виктории шла мучительная борьба.

- Так почему, Виктория? Насколько я понимаю, это и есть твой физический недостаток? Именно в этом ты собиралась признаться? Почему, черт возьми, ты этого не сделала?

Она медленно повернула голову и наконец отважилась открыть глаза и взглянуть в лицо мужу. Он был очень зол на нее. Хотя нет, это была не просто злость. Его захлестнула холодная сдержанная ярость.

- Да, - тихо, ни на что особенно не надеясь, проговорила она. - Это мой физический недостаток. Согласись, нога выглядит ужасно. Именно в этом я хотела признаться.

- Но почему ты молчала? В нашу первую брачную ночь? До свадьбы?

- Я хотела все тебе рассказать в ту ночь, вспомни! Но когда я попыталась, ты решил, что я собираюсь признаться в потере девственности. Ты так упивался мнимым оскорблением, нанесенным твоему доброму имени, что не желал ничего слушать. Тебе не нужна была правда!

Казалось, Рафаэль не обратил никакого внимания на ее слова. Возможно, до него даже не дошел их смысл. Немного поразмыслив, он снова заговорил:

- Воистину нет ничего тайного, что не стало бы явным! За последний час мне стало очень многое понятно из того, что я раньше никак не мог объяснить. Например, я вспоминаю ночь, когда спас тебя от контрабандистов. Ты бежала от меня и упала. Наверняка ты тогда сильно ушибла ногу, но ничего мне не объяснила. Было и еще несколько случаев... Ты отчаянно старалась, чтобы я не узнал, что ты.., не вся целая.

Виктория почувствовала, что под теплым одеялом ее внезапно охватил озноб. А обличительный монолог продолжался:

- Итак, ты решила наказать меня молчанием. Твое тупое упрямство превратило мою жизнь в сущий ад, хоть это ты понимаешь? Ты вообще собиралась когда-нибудь довериться мне? Или я был обречен всю оставшуюся жизнь спать за плотно задернутым пологом и не видеть тела жены?

- Я собиралась рассказать тебе, - устало прошептала Виктория, но в ответ услышала только очередную резкость. - Но это чистая правда! - Она повысила голос и почувствовала, что в ее душе начинают подниматься волны праведного гнева. - Как ты смел подумать, Рафаэль, что я хотела признаться в любовной связи с твоим братом! Ты мне не поверил, был груб со мной! Как ты мог заподозрить меня в подлости и низости! Я же не давала никакого повода! Почему же я должна была выложить тебе всю правду? Разве ты ее заслужил?

Создавалось впечатление, что он слушает ее, но ничего не слышит. Дождавшись конца гневной тирады, он очень спокойно произнес:

- Когда мы в последний раз занимались любовью, ты все время лежала на левом боку. Ты страстно отвечала на мои ласки, хотела их и при этом чувствовала себя в полной безопасности. Я ведь всегда боялся быть с тобой слишком требовательным. И в ту ночь я не просил тебя лечь на спину или на живот. Я никогда не пытался дотронуться до каждой клеточки твоего тела ни руками, ни губами.

- Я боялась, что уродство оттолкнет тебя, ты почувствуешь ко мне отвращение...

- А почему ты считаешь, что этого не произошло? У Виктории перехватило дыхание. И все ее существо пронзила боль. Огромная, жестокая боль, оставляющая в покое тело, но уничтожающая душу. По сравнению с ней боль в израненной ноге казалась мелочью, пустяком.

- Уходи, - сказала она, понимая, что больше не выдержит. - Прошу тебя, не говори ничего, просто уходи.

- Да, скорее всего я так и поступлю. Но сперва я закончу начатое. - Он сел на кровать, откинул одеяло и убрал остывшее полотенце. Кожа на бедре покраснела. Он легонько провел рукой по грубому шраму. Мышцы были мягкими, расслабленными.

- Все хорошо, - удовлетворенно отметил он и встал. - Теперь тебе следует поспать.

. С этими словами он круто повернулся и вышел из спальни.

Виктория еще долго смотрела на закрывшуюся дверь. Потом медленно, по давно укоренившейся привычке, начала массировать бедро.

Она честно постаралась уснуть, но не смогла. Спать совершенно не хотелось. Немного поворочавшись, она откинула одеяло и встала. Небольно. Она сделала несколько шагов и перенесла весь свой вес на левую ногу. Все равно небольно. Действительно все прошло.

Через десять минут Виктория уже была одета. Тодди, наверное, еще не вернулась на конюшню. Что ж, это не имеет значения. Она пойдет на пруд Флетчера пешком.

***

Прислонившись к толстому стволу старого клена, Виктория моментально уснула. Не помешали даже громкие вопли возмущенного Кларенса. Она не подумала принести ему хлеба и теперь была за это наказана. Он и ближайшие родственники подняли такой галдеж, что непонятно было, как она умудрилась уснуть.

Она проснулась внезапно. Голова была на удивление ясная. Виктория немного озябла: клонившееся к закату солнце уже не согревало ее своими теплыми лучами. Еще не открыв глаза, она вдруг поняла, что рядом стоит Рафаэль и загораживает от нее солнце.

Он действительно возвышался над ней: ноги слегка расставлены, руки на бедрах. Ему очень шел костюм для верховой езды, подчеркивая стройную, крепкую, мускулистую фигуру. Роскошная шевелюра переливалась на солнце всеми оттенками черного цвета: от серебристо-серого, как глаза, до насыщенного густого цвета воронова крыла. Виктория могла временами обожать мужа или ненавидеть его, но не оценить его строгую мужскую красоту было невозможно.

- Как ты можешь спать при таком шуме? - поинтересовался он.

- Я привыкла к Кларенсу. Он просто сердится, что я не догадалась принести ему хлеба.

- А кто такой Кларенс?

- Вон тот неповоротливый селезень, который орет громче всех.

- Какой он жирный и противный! - скривился Рафаэль.

- Он очень ласковый и дружелюбный, если его досыта накормить хлебом.

- Да, - задумчиво протянул Рафаэль. Между ними повисло тяжелое неловкое молчание. Кларенс, убедившись, что новый пришелец тоже не принес хлеба, важно проследовал к пруду. Он бесшумно скользнул в воду и величаво поплыл, словно приглашая родичей последовать его примеру. Неожиданно для самого себя Рафаэль понял, что улыбается.

- Расскажи мне об этом.

Виктория недоуменно взглянула на мужа.

- Расскажи, когда и где это произошло. Он сел рядом, тоже облокотившись о кленовый ствол. Некоторое время оба молчали, внимательно наблюдая за водными процедурами Кларенса и его многочисленного семейства.

"Почему бы и нет?" - подумала Виктория.

- Мне было восемь лет. Я каталась верхом. Я с самого раннего детства очень любила это занятие. У меня неплохо получалось. Я считала себя вполне взрослой в восемь лет и к тому же лихой наездницей. Грума у меня не было. В тот день мне очень не везло. Моего пони укусила пчела. Это так странно... Он испугался и сбросил меня. Я ударилась о забор. К несчастью, торчавший огромный ржавый гвоздь сильно распорол мне ногу. - На секунду она замолчала, отчетливо вспомнив ужасную боль и сменивший ее шок... Воспоминания были столь реальными, что она побледнела и почувствовала легкую тошноту.

- А что потом?

- Потом я поехала домой. А там мне сказали, что мои родители погибли. - Ее голос был холоден и удивительно спокоен. - Я не знала, что можно было сделать с раной, поэтому не предприняла ничего. На следующее утро приехал один из моих старших кузенов. Его звали Мишель, тогда ему было уже лет двадцать. Он заметил кровь на моем платье и на ноге. Можно считать, что он спас меня. Мишель сделал все, что надо, отвез меня к доктору, но было уже поздно, рана сильно воспалилась... Что ж, по крайней мере мне не отрезали ногу. И то слава Богу.

Услышав это, Рафаэль вздрогнул, но промолчал. А Виктория продолжала говорить тем же спокойным равнодушным тоном:

- Вскоре после этого случая меня отослали к дяде Монтгомери. Тогда я и познакомилась с Элен. Она была его младшей дочерью. В то время только она жила с родителями. Я моложе ее на пять лет. Странно, но дядя Монтгомери никогда не был моим опекуном. Этого я никогда не могла понять... Вот с тех самых пор моя нога выглядит столь плачевно. Она временами болит, если я забываю об осторожности и слишком устаю, ее сводит ужасными судорогами, и боль становится невыносимой...

"Так получилось и в этот раз", - подумал Рафаэль.

- Ты рассказываешь довольно бессвязно, - задумчиво заметил он, представляя себе маленькую девочку, ребенка, терзаемую болью, с плачем едущую домой, чтобы пожаловаться маме, где ее ждал жесточайший удар судьбы, надолго поселивший боль и обиду в душе. Впрочем, нет, вовсе не бессвязно. Она сумела выразить свою боль, но постаралась не причинить лишней боли ему.

- Как умерли твои родители?

- Он погибли. В дороге сломалось колесо. И карета свалилась с утеса.

- А моих родителей убили французы. Думаю, ты знаешь об этом.

- Да, я слышала. Кажется, они были на борту английского судна, направлявшегося в Севилью, когда на него напали французы. Так мы и не навестили родителей твоей матери в Испании. - Виктория замолчала, все так же глядя в сторону. - Я знаю, что ты был не просто морским капитаном, Рафаэль. Ты работал на наше правительство, против Наполеона. Это из-за своих родителей? Ты хотел отомстить?

Рафаэль задумался и ответил не сразу:

- Ты права. Вначале мною руководила только месть. Прошли годы, прежде чем я наконец понял, что могу приносить вполне реальную пользу своей стране. То, что я делаю, спасает жизни моих соотечественников-англичан, а в некоторых случаях изменяет исход сражения или решает судьбу города. И тогда мои личные мотивы несколько ослабели... Кто-то, по-моему, Фрэнсис Бэкон, сказал, что месть - это один из видов дикого правосудия. Вероятно, он прав, но я сумел освободиться от этого чувства. Я понял, что мне нравится постоянно подстерегающая на каждом шагу опасность, поединок умов, умов между мной и врагом... Но вернемся к тебе, Виктория. Скажи, если бы в нашу первую брачную ночь я не повел себя как последний дурак, ты бы рассказала мне всю правду?

- Конечно, - не задумываясь, ответила она. - Я как раз собиралась это сделать. Разумеется, я ужасно боялась, что, увидев такое вопиющее уродство, ты не захочешь меня. Должна признаться, я отлично понимала, что обязана была рассказать тебе все еще до свадьбы. Но знала, что не смогу. Если бы ты только мог себе представить, как я трусила! У меня не было никаких сомнений, что, узнав правду, ты не захочешь на мне жениться.

- Дурочка! Посмотри в зеркало! Не такая уж ты уродина, честное слово!

- Вроде бы я все понимаю: привлекательная внешность - это еще не самое главное. Основное в человеке - это доброта, характер, нравственные принципы, терпимость к окружающим... Я думала, что ты любишь меня недостаточно для таких неприятных открытий.

- Я любил тебя и люблю.

- Даже сейчас? После того, что ты видел? Не верю!

- Посмотри на меня внимательно, Виктория. - Рафаэль подвинулся ближе к жене и ласково улыбнулся. Она беспокойно заерзала, но не подняла глаз.

- Дорогая, прошу тебя, взгляни на меня. Виктория неуверенно подчинилась.

- Ты считаешь, что я законченный дурак? К тому же пустой и ничтожный человечишка?

- Не надо так говорить! Ты вовсе не ничтожный Просто.., я не знала.., да и сейчас не знаю... Пойми, у меня нет опыта общения с мужчинами. Я была уверена, что Дамьена оттолкнет мое уродство. И он бы не стал это скрывать. К тому же ты сам совершенно безупречен, а я нет. Ты удивительно красивый мужчина! Что же касается меня как женщины... Это же пародия на брак, когда соединяют целое с.., ущербным.

Рафаэль посмотрел на жену долгим изучающим взглядом. Он словно только сейчас начал узнавать ее. Потом раздраженно отогнал назойливо гудевшую муху и сказал:

- Пародия... Что ж, вероятно, ты права. Может создаться впечатление, что ты пошла на сознательный обман. Думаю, юрист даже назвал бы твои действия мошенничеством. Ты обязана была рассказать мне свою историю за несколько дней до свадьбы и дать возможность пережить шок еще тогда. Но ты не сделала этого. Ты вышла за меня, отлично понимая, что обманываешь. А теперь поздно что-либо менять. Я уже связан с тобой священными узами брака.

Виктория ничего не ответила. Только одинокая слеза задрожала на трепещущих ресницах и медленно скатилась по бледной щеке.

Рафаэль сделал довольно длительную паузу, словно чего-то ожидая, потом спокойно проговорил:

- Ты просто дурочка, моя родная. А я, смею надеяться, не мелкий и никчемный человек. Думаю, мы с тобой предпримем еще одно путешествие, теперь на столь дорогую моему сердцу "Морскую ведьму". Хочу, чтобы ты поскорее встретилась с нашим врачом Бликом. Надеюсь, ты не будешь возражать, чтобы он осмотрел твою ногу?

Викторию совершенно не прельщала подобная перспектива, но проявлять строптивость она не осмелилась, сказав только:

- А что он сделает? Все равно мне уже никто не поможет!

- Понятия не имею, что он может предпринять! Знаю одно: для лечения своих пациентов Блик частенько использует самые невероятные растения из каких-то Богом забытых уголков земного шара. Не бойся, он тебе понравится. Я хочу, чтобы ты усвоила одну вещь, Виктория. Мне совершенно безразлично, сделает ли он твою ногу более привлекательной внешне. Я очень надеюсь, что он сумеет найти лекарство, которое уменьшит боль. Меня не волнует, как выглядит твоя нога. Главное, чтобы ты не страдала. Слушай, а почему бы нам не отправиться в Фалмут завтра? Мне необходимо самому проверить, как там идут дела. А мои люди наконец получат возможность познакомиться с моей красивой, упрямой, страстной, чувственной...

- Прекрати! - то ли рассмеялась, то ли всхлипнула Виктория. - Ты самый...

- Какой? Пожалуй, я лучше сам помогу тебе определить: любимый, терпеливый, добрый.., обожающий тебя, глупышка!

- Но я так боялась!

- В этом не было никакой необходимости. Впрочем, откуда ты могла знать? Особенно после моего более чем глупого поведения в ту ночь. Рафаэль виновато вздохнул и нежно прижал жену к себе. Она вскинула руки на его сильные плечи и уткнулась лицом в казавшуюся теперь такой надежной грудь. - Ты помнишь нашу волнующую, яростную и такую приятную схватку на полу в кухне миссис Рипл?

Зная, что Виктория не видит его лица, Рафаэль позволил себе хитрую и очень довольную улыбку. Он был совершенно уверен, что не получит ответа на свой вопрос, и был несказанно удивлен, услышав в ответ тоненькое "да".

- Конечно, мне следовало тогда раздеть тебя, но наше обоюдное желание было так велико... В общем, времени не было.

- Меня постоянно тянуло к тебе, но я очень боялась, что ты сочтешь меня порочной, развратной женщиной.

- Шлюхи - дамы очень холодные, - рассмеялся Рафаэль, - поверь моему опыту, дорогая. Так что не волнуйся, они совсем не похожи на тебя.

- Рафаэль...

- Хм-м-м? - Не дождавшись ответа, он решительно заявил:

- Я хочу немедленно попасть вместе с тобой в нашу комнату. Я хочу при свете дня увидеть твое тело, нагое, как в день, когда ты появилась на свет. Я буду любить тебя, ничего не опасаясь и ни от кого не прячась. Как ты относишься к этой идее?

Виктория ощутила, как где-то в глубине ее тела начинает разгораться огонь желания. Причем ее реакция не осталась незамеченной Рафаэлем. Он был уверен, что сумеет разжечь этот пока еще робкий огонь и скоро она захочет его со всей силой своей преданной, любящей, страстной натуры.

- Ты хочешь знать, что я с тобой сделаю? - полюбопытствовал он. - Да, разумеется, хочешь. И поступаешь мудро, не давая мне ответа, пока не знаешь о моих планах.

Виктория порывисто прижалась к мужу, жадно прислушиваясь к любовной болтовне. Его слова распалили ее воображение, заставили страстно желать его и только его. Он легонько поцеловал маленькое ушко, затем прошептал прямо в него:

- Так вот, сначала я раздену тебя. При этом мы оба будем стоять. После этого я подниму тебя, ты обхватишь своими изумительными ногами мои бедра, и тогда наконец я проникну глубоко в тебя и...

- Но это, наверное, невозможно, Рафаэль!

- Подожди немного, Виктория, и ты сама убедишься, что ничего невозможного нет.

Бережно, как самую большую в мире драгоценность, Рафаэль усадил жену перед собой на спину уже не протестующего Гэдфли. Каждые несколько секунд он наклонялся к ней, целовал ее уши, шею, щеки, шептал всякие милые пустяки. Его руки, поминутно забывая о поводьях, ласкали живот, бедра, груди... Рафаэль знал, что его прикосновения сводят ее с ума, и несказанно радовался этому. Он широко улыбался и временами нашептывал ей подробности, объясняя, что конкретно он намерен предпринять, проникнув в глубь ее тела.

К моменту возвращения в Драго-Холл Виктория была настолько возбуждена, что едва соображала.

Дамьен молча наблюдал, как двое влюбленных прошли через зал к лестнице. Они его не видели. Они вообще ничего вокруг не замечали. Для них не существовало ничего, кроме их огромной, всепоглощающей любви.

***

Панель отодвинулась бесшумно, и он устремил жадный и нетерпеливый взгляд внутрь комнаты. Рафаэль счастливо смеялся, освобождая жену от многочисленных предметов одежды. Он целовал каждую клеточку ее тела, открывающуюся его взору в процессе этой занимательной любовной игры. Ее обнаженные груди были округлыми, полными и белыми, напряженные соски дразняще розовели в ярком дневном свете. Проклятие! Не он, а Рафаэль наслаждался ее телом, ласкал волшебные груди, впивался в соски, заставляя Викторию терять голову от желания. Она вся изогнулась, бесстыдно предлагая мужу всю себя целиком, без остатка. Издавая хриплые стоны, она прижимала его голову к своей обнаженной груди, вцепившись тонкими пальцами в его роскошную черную шевелюру.

Рафаэль снова довольно рассмеялся, завладел ее восхитительными грудями, приподнял их повыше и с удвоенной энергией принялся их целовать, сосать... Глаза Виктории потемнели от удовольствия. Она больше не смеялась, ибо была не в силах сдержать стоны страсти.

Дамьен видел, что ее руки, изящные белые руки, скользнули по животу мужа, спустились ниже. Дамьен видел, как расширились глаза Рафаэля и напряглась под ее легкими нежными пальчиками его мужская плоть.

Виктория была уже абсолютно нагой, ее одежда в беспорядке валялась на полу. Немного в стороне лежала рубашка, разорванная нетерпеливыми руками Рафаэля. Дамьену было невыносимо больно смотреть на это прекрасное обнаженное тело, по закону принадлежавшее другому. Его проклятый брат наслаждался сокровищем, доставшимся ему не по праву, забыв обо всем на свете.

Неожиданно Виктория громко запротестовала, шутливо отбиваясь от наступающего мужа:

- Это несправедливо! Иди сюда! Теперь моя очередь. Иначе будет не похоже на ту сцену в кухне на полу!

Нежные пальцы начали энергично расстегивать многочисленные пуговицы на костюме, мужа. Вскоре на пол полетела куртка, вслед за ней белая сорочка. Через несколько минут Рафаэль уже сидел в кресле, а Виктория, повернувшись к нему изумительной обнаженной спиной и громко хохоча, стаскивала с него сапоги. Он не оставался в долгу, лаская и целуя ту часть тела, до которой в этот момент мог дотянуться.

На ее левом бедре был большой грубый шрам. Дамьен подумал, что это ее, конечно же, не украшает, но длинные стройные ноги и очаровательный треугольник внизу живота, казалось, влекли к себе руки и губы мужчины. Рядом с такими неоспоримыми достоинствами уродливый шрам смотрелся пусть досадным, но пустяком.

Наконец Виктория справилась с сапогами, и скоро Рафаэль избавился от остальной одежды. Нагие и красивые, они приблизились друг к другу. Виктория поднялась на цыпочки и обняла мужа за шею. Он медленно провел руками по гибкой спине, обхватил ее ягодицы и приподнял. Виктория вскрикнула и крепко сжала ногами его бедра.

Дамьен тяжело и прерывисто дышал. Он едва сдерживал стоны от пронзившей все его жаждущее тело острой боли. В эту минуту он больше всего на свете ненавидел Рафаэля. Он отдал бы все сокровища мира за то, чтобы оказаться в эту минуту на его месте. Виктория должна была принадлежать ему и никому больше! Так было предназначено судьбой!

Когда Рафаэль резко вошел в нее, у Дамьена перехватило дыхание. Виктория громко закричала, но не от боли, а от переполнившего ее, разрывающего душу желания. Она откинула голову, и копна роскошных каштановых волос рассыпалась по обнаженной спине. Ее ноги обнимали бедра мужа, тонкие пальцы судорожно вцепились в плечи. А он делал свою работу, глубоко пронзая ее тело, затем почти покидая его, но только для того, чтобы проникнуть вновь.

Боль, испытываемая Дамьеном, временами становилась нестерпимой. Он глухо стонал, но не отводил взгляд от отверстия в стене.

Рафаэль, продолжая бормотать, как он любит жену, уложил ее на кровать и сам почти упал сверху. Он понимал, что она уже почти не контролирует себя, и был этому несказанно рад.

Наконец она достигла пика. Сладостные конвульсии показались Дамьену бесконечными.

Боже! Он не сможет этого вынести! Дрожащими пальцами задвинув деревянную панель, он перевел дыхание. Только сейчас он почувствовал, что весь взмок от пота.

Бесшумно двигаясь по узкому темному коридору, он напряженно прислушивался. Вокруг все было тихо. Только собственное хриплое прерывистое дыхание. Больше ни звука.

- Любимая, - шептал в это время Рафаэль, - я больше не могу... Сейчас я...

Виктория всем своим существом устремилась навстречу, желая во что бы то ни стало помочь мужу, как перед этим он помог ей. В этот момент она поняла, что всегда будет желать его и только его. Она шептала, что любит, а его глаза благодарно светились в ответ. Наконец она увидела, как напряглись его мышцы, закрылись глаза, и почувствовала, что в нее ударила тугая струя. Это было непередаваемое ощущение.

Она не отпустила мужа, обнимая его так крепко, что, казалось, они стали одним целым. Они были частью друг друга. И Виктории хотелось остановить время, чтобы это прекрасное мгновение длилось вечно.

Рафаэль дышал шумно и тяжело, как после долгой напряженной работы. Наконец немного расслабившись, но так и не выпустив из рук свое сокровище, он подумал, что никогда еще не был так счастлив.

***

Рам снова перечитывал письмо Джонни Трегоннета, стараясь вникнуть в смысл бессвязного послания, описывающего поведение Рафаэля на балу.

"Проклятый осел!" - подумал он, в сердцах разорвав ни в чем не повинный клочок бумаги.

Итак, капитан Карстерс желает присоединиться к их сплоченному коллективу. Иначе он угрожает все уничтожить.

Рам откинулся в удобном кожаном кресле и задумался, уставившись невидящим взглядом на пляшущий в камине огонь. Он испытывал огромное искушение дать волю проклятому капитану и посмотреть, что из этого получится. Грозящая опасность манила его, обещала множество неповторимых острых ощущений.

Несомненно, капитан вскоре узнает всех членов группы. А может, уже знает. Всех, кроме одного. Ни одной живой душе не известно, кто такой Рам. Остальные думали, что черные капюшоны - это просто игра, претензия на анонимность, которой на самом деле не существовало. В капюшонах или без, все они знали друг друга. Глупцы, они так и не поняли, что капюшоны предназначены вовсе не для того, чтобы скрыть их самодовольные физиономии. Они служат лишь одной цели - чтобы неизвестным остался он. Рам.

Это был первый случай, когда использовался их тайный почтовый ящик. Вечером Рам послал своего человека проверить ящик, а там оказалось послание. Слава Богу, у Джонни хватило ума хотя бы вспомнить о ящике. Что же ему следует предпринять?

Он вновь подумал о своей ужасной ошибке. Дочь этого проклятого виконта! Более чем вероятно, что капитан Карстерс находится здесь по поручению ее отца. А если так, нет ни малейшего сомнения, что Рафаэль собирается их уничтожить независимо от того, какую чепуху он наплел Джонни.

Что же делать?

Рам медленно встал и, с удовольствием потянувшись, налил себе бренди. Он решил, что нет смысла играть с огнем. Существует только один выход. Не то чтобы он действительно желал его. До сих пор он не считал себя человеком, способным на убийство.

Но нельзя не отметить еще один положительный момент. Виктория снова станет свободной. Ей не на кого будет рассчитывать. Некому будет ее защитить... И она окажется в его власти.

"Разумная мысль!"

Однако он обязан действовать очень осторожно. Нельзя допустить ошибку, которая может оказаться роковой. Он не станет рисковать и не будет информировать остальных членов своего клуба о намеченных им планах. Один дурак может разрушить хорошо задуманное дело.

Нельзя стать порочным в одночасье.

Ювенал

Глава 21

Виктория стояла возле дверей конюшни, прислушиваясь, как Флэш оживленно рассказывает конюху Джему о своем замечательном приключении в лондонском Сохо. Закончил он свое эмоциональное повествование следующими словами:

- Ты все понял? Джемми: Самое необходимое для человека - это ловкие пальцы и быстрые ноги. Вот так-то. Когда-нибудь я расскажу тебе, как однажды имел наглость попытаться облегчить карманы самого капитана Карстерса.

- Что это значит?

Виктория вздрогнула и испуганно обернулась, но, разобравшись, кто ее напугал, улыбнулась такой милой и дразнящей улыбкой, что подошедший Рафаэль почувствовал, как у него защемило в груди.

- Рафаэль! А я думала, что ты уехал в Сент-Остел. Насколько я поняла, Флэш только что поделился с Джемом своим богатейшим опытом по методике очистки карманов лондонских богачей, а теперь перешел к захватывающей истории о том, как он пытался помочь тебе расстаться со своими соверенами... Может, я не должна была подслушивать, но...

Рафаэль протестующе взмахнул рукой:

- Я и в самом деле только что вернулся из Сент-Остела.

- Знаю, ты хотел организовать наш отъезд в Фалмут. Может, отправимся туда сразу после ленча? Мне не терпится увидеть твой удивительный корабль и познакомиться с людьми.

- В Фалмут? Ах, ну да, конечно... Однако, честно говоря, - понизив голос, сказал Рафаэль, - я шел сюда, чтобы сказать тебе вовсе не это. Я не могу не думать о вчерашнем вечере. И все время хочу тебя. Понимаешь, дорогая, даже вдали от тебя я постоянно испытываю жгучее желание. Это просто безумие! Ты сводишь меня с ума!

Виктория покраснела, пробормотала что-то неразборчивое и начала с преувеличенным старанием вычерчивать в дорожной пыли носком туфли какие-то абстрактные фигуры.

- Ты восхитительное, волнующее создание, - воодушевленно продолжал тем временем он. - Мне кажется, нет человека, который сумел бы противостоять твоему неотразимому обаянию. Знаешь, сейчас, конечно, еще не подошло время ленча да и в нашем распоряжении нет кухни миссис Рипл, зато я знаю здесь неподалеку одну очень укромную полянку. Земля там покрыта густой и мягкой травой, а величавые клены молча стоят на страже этого уединенного уголка, охраняя покой его обитателей.

Сердце Виктории затрепетало, как рвущаяся на волю из тесной клетки птица. Она непроизвольно облизнула нижнюю губу, вызвав этим невинным жестом целую бурю эмоций в его жаждущей душе. Больше всего на свете ему хотелось немедленно стиснуть Викторию в объятиях, разорвать на ней одежду, и... Будь он трижды проклят! Усилием воли он сумел сдержаться, не выдать терзающих его чувств и даже ощутил невольное уважение к самому себе за проявленную выдержку.

Но он не мог отказать себе в удовольствии хотя бы поцеловать Викторию, тем более что вокруг никого не было.

- Милая, иди ко мне.

Виктория с готовностью, ни минуты не раздумывая, подошла. Улыбаясь, она обняла его, приподнялась на носки, закрыла глаза. Его руки скользнули по прикрытым тонкой тканью плечам, спине... Внезапно он прижал ее к себе так сильно, что ей стало трудно дышать. Наклонившись, он поцеловал ее. Грубо, яростно. Потом, словно одумавшись, он ослабил натиск и нежно провел языком по ее нижней губе.

Виктория была поражена. Отвечая на ласку, она сама поцеловала его и.., ничего не почувствовала. В чем дело?

- Рафаэль?

Не давая ей опомниться, он снова впился в ее полураскрытые губы, принялся искать языком ее язык...

Виктория с силой отстранилась, недоуменно взглянула снизу вверх на обращенное к ней искаженное страстью лицо и нерешительно отошла на шаг в сторону.

- Я хочу тебя, сейчас, немедленно, Виктория... Пойдем скорее.

- Но все так странно! - удивленно воскликнула она. - Я не очень уверена, что...

Ей не удалось договорить. Схватив ее за руку, он сильно потянул ее за собой. Не устояв на ногах, Виктория упала прямо на своего похитителя и сквозь одежду почувствовала, как напряглась и восстала его мужская плоть.

***

- Дамьен, я требую, чтобы ты поговорил со своим братом. Ты только посмотри! Какое бесстыдство! Они там у конюшни почти что занимаются любовью на виду у всех! - воскликнула Элен, окликнув шедшего мимо Дамьена.

Он резко остановился, мгновенно помертвев:

- О чем ты говоришь, Элен?

- О Рафаэле и Виктории. Я, конечно, понимаю, что они женаты, но это еще не повод вести себя так бесстыдно.

Он окинул странным взглядом Элен, потом резко рванулся к окну. Никого.

- Дамьен! Что случилось?

- Ничего, - процедил он сквозь зубы, - абсолютно ничего. Просто твоя заблудшая кузина и мой братец отправились на сеновал.

***

Не ослабляя мертвой хватки, Дамьен продолжал тащить ее за конюшню.

- Отпусти меня! Будь ты проклят! Немедленно!

- Виктория, любовь моя, пожалуйста, не упрямься. Ты же сама знаешь, что хочешь меня...

- Отпусти, Дамьен. Теперь я знаю, что это ты. - Виктории наконец удалось вырваться, и она с ожесточением вытерла рот ладонью:

- Ты омерзителен! На тебе даже его одежда! Ты был в нашей комнате?

Дамьен тщетно попытался изобразить улыбку. Но это ему не удалось. Он потерпел сокрушительное поражение.

- Как? - спросил он, боясь пошевелиться. Тело горело огнем, его терзала боль неудовлетворенного желания. - Как ты узнала, что я не Рафаэль?

Виктория некоторое время молча смотрела на стоящего перед ней мужчину. Когда она заговорила, в ее голосе прозвучало такое ледяное презрение, что Дамьен невольно поежился.

- Когда ты прикоснулся ко мне, я ничего не почувствовала. Твой поцелуй тоже не вызвал никаких ощущений. Зато когда твой язык проник ко мне в рот, я испытала много разных эмоций, главной из которых было отвращение. А с Рафаэлем я теряю голову от восхитительных ощущений. Убирайся, Дамьен! Тебе никогда не сравниться с ним. Какая же ты все-таки свинья!

Взгляд Дамьена не предвещал ничего хорошего.

- Ты лжешь, Виктория. Ты тоже хотела меня. Я знаю, ты с готовностью отдалась моему брату-близнецу. Ты была с ним очень чувственной, страстной. Такой же ты будешь и со мной, дорогая. Потому что чувственность ты впитала с материнским молоком. Ты порочна от рождения, милая.

Она изо всех сил ударила Дамьена по лицу. Его голова дернулась и лишь через несколько секунд вернулась в нормальное положение. Он легонько погладил горящую щеку и очень мягко и вкрадчиво произнес:

- Ты заплатишь за это, шлюха. Видит Бог, я заставлю тебя заплатить за все.

Виктория не обратила ни малейшего внимания на угрозы. Подхватив юбки, она сломя голову понеслась к дому. Тяжело и прерывисто дыша, она только теперь почувствовала, что ее сотрясает дрожь. Это был Дамьен, снова Дамьен! Он надел одежду Рафаэля, говорил о Медовом домике и любовной сцене в кухне... Внезапно Виктория резко остановилась, словно натолкнувшись на невидимое препятствие.

"Откуда он знает?"

Она даже прикрыла глаза, испытывая такой страх и унижение, что едва могла думать.

- Иди за мной!

Виктория растерянно заморгала, уставившись на Рафаэля, статуей застывшего на верхней ступеньке каменной лестницы.

- Рафаэль?! т - Она говорила так напряженно и неуверенно, что он, не сдержавшись, злобно усмехнулся. "Похоже, ее застигли на месте преступления!"

Черная бровь надменно поползла вверх, а в голосе зазвучали язвительные нотки.

- А кто бы это еще мог быть, моя дорогая? Мой брат, к примеру?

- Я теперь ни в чем не уверена. Видишь ли... Рафаэль раздраженно и нетерпеливо всплеснул руками:

- Хватит! Я же сказал, иди за мной в дом. - Он резко повернулся и, не оглядываясь, почти бегом устремился к входной двери. Виктория некоторое время следовала за мужем, но вскоре окончательно разозлилась и остановилась. Что могло с ним произойти? Как он смеет так грубо обращаться с ней! Увидев, что Рафаэль направляется к маленькой комнатке управляющего имением, Виктория, поразмыслив, пошла в другую сторону. Подхватив юбки, она побежала вверх по лестнице в детскую. Ей необходимо было увидеть Дамарис.

Только войдя в комнату, Рафаэль остановился и приготовился произнести обвинительную речь.

- Итак, Виктория, - начал он тоном, не сулившим ничего хорошего, - я считаю, ты обязана дать мне некоторые объяснения. Как я должен понимать...

Поглядев по сторонам, он недоуменно замолчал. Обвиняемой нигде не было. Как она осмелилась ослушаться? Рафаэль даже побледнел от гнева. Но сдержался, поскольку как раз в этот момент заметил брата, в глубокой задумчивости бредущего через зал. Он был без пиджака.

- Дамьен!

- Здравствуй, брат. Позволь поинтересоваться, что ты делаешь в моей комнате?

Рафаэлю хотелось убить Дамьена, задушить его голыми руками... Но он же не видел своими собственными глазами их с Викторией вместе. Хотя, конечно, словам Элен наверняка можно доверять, но... Поэтому он ответил достаточно миролюбиво - Ничего... Просто осматриваюсь Ты очень аккуратный человек, Дамьен - Рафаэль окинул взглядом массивный стол, ровные ряды книг на полках Здесь все блистало чистотой. - А где же твой пиджак?

- Было жарко, - пожал плечами Дамьен, - я его снял и где-то оставил.

- А я был с твоей женой. И должен заметить, она очень огорчилась, заметив из окна, как мы с Викторией занимаемся любовью на глазах у всевидящего Господа и изумленных конюхов. Хотя она даже не подозревала, что это был ты, а не я.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - нисколько не смутившись, ответил Дамьен. Он подошел к стоящему в углу столику с напитками и налил себе внушительную порцию виски. - Хочешь немного?

- Нет, сейчас я хочу только одного - получить от тебя ответ. Ты обязан сказать мне правду.

- Элен, как и ее мать, склонна к истерии. Причем положение усугубляется беременностью и скорыми родами. Я не имею ни малейшего понятия, что ей померещилось, но непременно поговорю с ней, если хочешь.

- Да, - ответил Рафаэль, - сделай это, пожалуйста. А я поговорю с Викторией.

Он неторопливо поднялся по лестнице, прошел по длинному пустому коридору в Оловянную комнату - пусто. По пути ему попалась только Молли, чистившая каминную решетку В этот раз ее чепец сидел прямо и взгляд был более выразительным и живым Взглянув на Рафаэля, девушка застенчиво улыбнулась Не останавливаясь, Рафаэль кивнул и продолжил поиски. Через несколько минут он вошел в детскую и сразу увидел ту, которую искал. Дамарис, пришедшая при виде дяди в неописуемый восторг, подбежала и крепко обхватила его колени. Виктория сидела на полу, охраняемая целой командой кукол.

- Дядя Рафал!!!

- Если вы ничего не имеете против, юная леди, просто дядя.

- Да, дядя. Мы с Тори играем с моими куклами. Хочешь с нами? Я дам тебе самую красивую - королеву Бесс.

Такой щедрый жест нельзя было не оценить.

- Спасибо, девочка, только не сейчас. - Рафаэль жадно всматривался в лицо жены. Виктория выглядела удрученной, испуганной.

"Значит, ей есть чего бояться!" - подумал Рафаэль и сразу же снова начал злиться.

- Виктория, я решил, что мы отправимся в Фалмут завтра утром, объявил он тоном монарха, отдающего приказы своим придворным. - Надеюсь, ты не возражаешь?

Она молча кивнула и, подхватив первую попавшуюся под руку куклу, прижала ее к груди.

Рафаэль злобно сжал губы, сразу же лишившись большей части своей привлекательности. Он погладил Дамарис по голове и, не оглядываясь, вышел.

Виктория сидела неподвижно. Она еще некоторое время напряженно прислушивалась к звуку удаляющихся шагов. Потом, когда шаги стихли, глубоко задумалась.

"Что бы он сделал, если бы я была одна? Как он поступит, когда узнает правду?"

От неприятных мыслей Виктория вздрогнула и зябко поежилась. Она всем сердцем ненавидела Дамьена. Но к кузине всегда относилась хорошо. Ей не хотелось, чтобы Элен страдала.

***

Был тихий и теплый вечер. Он лежал и ждал. Он сам себя презирал за то, что собирался сделать, но отступиться, пойти на попятную не мог. Это было выше его сил. Он был чертовски упрям и преисполнен решимости добиться своего.

Наконец он увидел ее. Она приближалась медленно, с опущенной головой. О чем она думает? Какие чувства испытывает?

- Виктория!

Она послушно остановилась, но не повернулась к окликнувшему ее мужчине, продолжая разглядывать толпу оживленно галдящих уток около пруда Флетчера.

- Я ждал тебя. Мне сказали, что ты приходишь сюда очень часто.

Наконец ему удалось привлечь ее внимание. Она озадаченно посмотрела на говорившего, но ближе не подошла.

- Что ты имеешь в виду?

- Только то, что твой муж рассказал мне о твоей ненормальной привязанности к этим глупым уткам.

- Понятно... Что тебе надо, Дамьен?

- Но ведь это очевидно, любовь моя. Я очень хочу закончить то, что мы начали утром. Думаю, ты желаешь того же, не правда ли? - Пристально глядя ей в лицо, Дамьен протянул руку и погладил ее по плечу. От неожиданности Виктория даже подпрыгнула и резко отпрянула в сторону.

Она никак не могла справиться с охватившей ее дрожью.

"Значит, вот как обернулось дело!"

Медленно, явно пересиливая себя, она подошла поближе и кивнула.

- Да, - сказала она, стараясь придать голосу как можно больше чувственности, - я тоже очень хочу закончить начатое.

Она положила руки ему на плечи и одарила такой обольстительной улыбкой, которая могла бы растопить камень.

- Надеюсь, ты не сердишься за то, что я тебя ударила утром. Пойми, я была вынуждена так поступить. Рафаэль мог появиться в любую минуту, но сейчас, когда мы в безопасности, я хочу тебя.

- Любимая, - прошептала Дамьен и наклонился для поцелуя.

В тот самый момент, когда он коснулся ее губ, Виктория почувствовала, словно по ее телу прокатилась чудесная теплая волна. И это несмотря на кипевшую в ее душе ярость! Каждая клеточка ее тела вопреки всему устремилась навстречу этому большому, сильному и такому неисправимо упрямому мужчине "Неужели он ничего не видит и не понимает?"

С трудом совладав с неподвластным рассудку любовным дурманом, Виктория еще сильнее рассвирепела.

"Почему он мне не верит?"

Она сладострастно улыбнулась и постаралась как можно более правдоподобно изобразить страсть. Ее нежные губы слегка приоткрылись, глаза затуманились, обещая своему повелителю море наслаждения - О да, - шептала она прямо в жаждущий рот, - я так давно хочу тебя, Дамьен.

Виктория почувствовала, что, услышав эти слова, он на мгновение застыл, и еще сильнее прижалась к нему всем телом, словно стремясь слиться воедино с обнимающим ее мужчиной. А его руки ни на мгновение не оставались в покое. Они гладили ее спину и плечи, ласкали округлые бедра. Виктория всем своим видом поощряла действия мужчины, требовала большего. Ласки становились все более смелыми и настойчивыми. Он поднял юбку, раздвинул ей ноги..

Неожиданно Виктория, с которой в момент слетела и покорность, и слабость, вырвалась, отскочила в сторону и изо всех сил ударила только что сжимавшего ее в своих объятиях мужчину по щеке. Не ожидавший нападения, он едва не упал.

- Ублюдок! Жалкий, ничтожный мерзавец! Я никогда не прощу тебе этого, Рафаэль! Так и знай!

- Виктория! - Рафаэль остолбенел, не в силах осознать случившееся. Словно он вышел на сцену в им же самим написанной пьесе, а исполнительница главной роли забыла текст.

"Она раскусила меня. Но когда? Где я допустил ошибку?"

- Прекрати! - заорал он, заметив, что Виктория вновь собирается нанести удар.

- Пошел ты к черту, дорогой, - заявила Виктория и со всех ног понеслась прочь.

- Твоя нога! - закричал ей вслед Рафаэль. - Осторожнее!

- Ха!

Проводив жену растерянным взглядом, Рафаэль остался на месте. Он предвидел любой исход затеянного им мероприятия, но только не такой. Вздохнув, он потер подбородок и решил, что ему тоже нет резона оставаться здесь. Он едва не наступил на Кларенса, который подошел очень близко и терпеливо ждал, когда же его наконец начнут кормить.

- Извини, приятель, сегодня мне как-то не до хлеба. Проигнорировав возмущенный вопль оскорбленного в своих лучших чувствах селезня, Рафаэль не спеша побрел к дому - И вообще, пожалуй, мне сегодня не везет, - ни к кому не обращаясь, добавил он.

***

- Я должен с тобой поговорить, Виктория.

- Убирайся!

- Нет, дорогая, мы поговорим, даже если для этого мне придется связать тебя.

Виктория сметала пыль с книг в библиотеке. Она аккуратно поставила на полку томик Вольтера и положила на стол щетку - Ну хорошо, говори, если хочешь, - сказала она, бросив в сторону мужа хмурый взгляд. И, сделав паузу, добавила:

- Это будет впечатляюще. У тебя явный талант драматурга. Такой спектакль придумал..

- Я был не прав. Признаю это. Ты.., ты.., оказалась на высоте.

- Будь я сильнее, я бы тебе шею свернула!

- Пойми, Элен сказала, что видела, как мы с тобой занимались любовью у конюшни. Она думала, что я - Дамьен. А целовавший тебя человек - я. Поэтому я решил все сам проверить. Уверяю тебя, я вовсе не горжусь своим поступком, но иначе я не мог.

- Ну вот, опять.. - со вздохом протянула она. - Объясни, почему ты предпочитаешь верить кому угодно и чему угодно, но только не мне?

- Но ты вела себя так свободно, говорила, что хочешь меня, и...

- Ты просто дурак, Рафаэль! К тому же еще и зануда.

- Признайся, что ты это сделала специально! Ты ведь с самого начала знала, что я не Дамьен!

- Я не собираюсь ничего тебе говорить, - повысила голос Виктория. Абсолютно ничего. Кто может знать, какие ты сделаешь выводы? Все равно я окажусь виноватой. Так неизбежно получается, когда я имею дело с тобой. Видит Бог, как мне хочется снова тебя стукнуть!

Она воинственно замахнулась на виноватого мужа щеткой, но передумала и осторожно положила ее на место.

- Я иду переодеваться к ужину, - объявила она и решительно направилась к двери. Но на полпути остановилась, словно налетев на невидимое препятствие. - Кстати, мы должны сегодня же перебраться в другую комнату.

- Это еще почему?

- Когда Дамьен выдавал себя за тебя, он говорил о вещах, известных только нам двоим, таких, как Медовый домик и кухня миссис Рипл. И еще он сказал, что не может не думать обо мне после вчерашнего вечера. - Виктория замолчала и вопросительно взглянула на мужа.

Рафаэль побледнел. Однако, осознав услышанное, он побагровел от ярости.

- Проклятый ублюдок!

- Да.

- Значит, вот почему нас поселили в этой комнате! Там где-то должно быть отверстие, через которое Дамьен мог свободно наблюдать, как мы... Рафаэль умолк, задохнувшись от гнева.

- Да С видимым трудом овладев собой, Рафаэль взял жену за руку.

- Пошли! Мы найдем эту проклятую дыру. На поиски ушло не более пятнадцати минут - Посмотри, Виктория, вон там, среди винограда.

Она внимательно осмотрела богато украшенный всевозможными фруктами каминный фриз.

- Как ты думаешь, может быть, где-нибудь за камином есть проход?

- Должен быть, - согласился Рафаэль. - Но не представляю, как я мог об этом не знать. Видимо, Дамьен обнаружил его уже после моего отъезда. Давай осмотрим здесь все как следует.

Дверь они нашли достаточно быстро. Она открывалась поворотом апельсина против часовой стрелки. Узкая панель справа от камина бесшумно отодвинулась, и они оба с опаской уставились в темный проем.

- Боже мой! - прошептала Виктория. - Мы должны узнать, куда отсюда можно попасть.

- Не боишься?

- Нет. Злюсь. Мне хочется сделать твоему брату что-нибудь ужасное. Как унизительно знать, что кто-то видел.., наблюдал, как мы...

- Знаю! Пошли!

Рафаэль зажег свечу и, пригнувшись, поскольку потолок был очень низким, сделал первый шаг в неведомое. Виктория немедленно последовала за ним. Нащупав деревянную кнопку, она нажала ее, и смотровое окошко открылось. Она заглянула через него в комнату, представляя себе, что мог увидеть Дамьен, потом с тяжелым вздохом отодвинулась, уступив место Рафаэлю. Тот выругался и быстро отвернулся. Взявшись за руки, они двинулись по узкому темному проходу. Здесь было душно и сыро, пахло плесенью. Остановившись у ближайшей двери, Виктория снова нажала на деревянную кнопку, аналогичную той, что открыла им полный обзор Оловянной комнаты, и заглянула в отверстие. Это оказалась спальня Элен. Она была в нижнем белье, неприкрытый платьем живот казался огромным.

Виктория быстро закрыла окошко.

- Элен?

- Да.

Теперь Рафаэль хорошо представлял себе расположение потайного коридора. Ему было любопытно, знали ли о нем его родители. Поразмыслив, он решил, что, видимо, не знали, потому что иначе устроили бы своим детям отличное место для игры.

"Интересно, как его нашел Дамьен?"

Рафаэль открыл еще одно смотровое отверстие и увидел перед собой одну из спален для гостей. На кровати лежали Дамьен и Молли. Юбки девушки были задраны, ноги широко раздвинуты. Над ней, сопя, трудился барон Драго. Рафаэль припомнил сбитый набок чепчик служанки и понял, откуда она шла в тот памятный день. Он глубоко вздохнул и закрыл отверстие.

- Что там? - поинтересовалась Виктория.

- Это одна из комнат для гостей, - ответил Рафаэль, стараясь не выдать своих чувств.

- Что ты там видел, Рафаэль?

Помявшись, он все же предпочел сказать правду:

- Я видел Дамьена и Молли. Они занимались любовью. Пойдем дальше.

И они двинулись вперед. Через некоторое время они нашли потайную дверь в главную гостиную, а чуть подальше - в комнату управляющего поместьем. Рафаэль шагнул в комнату управляющего и протянул руку Виктории. Панель за ними тихо закрылась. Они не успели даже двинуться с места, когда в комнату вошел Лиггер.

- Привет, Лиггер!

- Господин Рафаэль? - опешил Лиггер. - Капитан... Как вы сюда попали? Я не знал... Боже мой, как неудобно...

- Позволь мне кое-что тебе показать, Лиггер. Рафаэль нашел кнопку, спрятанную в искусно вырезанном на деревянной панели узоре из кленовых листьев, и нажал ее. Старый управляющий растерянно уставился на открывшуюся дверь, но Рафаэль заметил мелькнувшие в его глазах искры понимания. Значит, ему случалось наталкиваться на Дамьена в каких-то неожиданных местах, и он уже размышлял об этом. Что ж, теперь всем потайным коридорам и секретным окошкам в Драго-Холле наступит конец. Он позаботится, чтобы каждый слуга, гость, словом любой человек, который может когда-нибудь появиться в Драго-Холле, узнал обо всем. И Дамьен потеряет свою власть. Во всяком случае, в этом.

- Проход ведет наверх, - объяснил Рафаэль, - там имеются потайные двери и смотровые отверстия во многие комнаты. Здесь коридор заканчивается. Чуть дальше мы видели какую-то дверь. По моим расчетам, она ведет в восточную часть сада. Наверное, дверь снаружи хорошо укрыта плющом, поэтому ее не видно.

Лиггер кивнул.

- Что я должен делать, капитан? - внимательно посмотрев на Викторию, потом на Рафаэля, спросил он.

- Я думаю, Лиггер, ты должен рассказать всем и каждому об этом удивительном открытии. Всем без исключения! Пусть каждый получит возможность взглянуть на это хитроумное изобретение наших предков. Разумеется, я согласую это с бароном.

Лиггер снова кивнул, но Виктория заметила сомнение и нерешительность в глазах старика.

- Ну а теперь мы пойдем к себе, - объявил Рафаэль. Он протянул руку жене, и они исчезли в темноте. Панель бесшумно вернулась на место.

Рафаэль шел впереди. Он держал свечу достаточно высоко, и на одном из поворотов ее мерцающий свет упал на что-то черное, аккуратно уложенное на старый дорожный сундук. Рафаэль подумал, что этот странный сверток, завернутый в черный атлас или бархат, достоин того, чтобы им заняться отдельно. Он непременно вернется и проверит, что там лежит. Но позже. Ему не хотелось без необходимости рисковать Викторией.

Вернувшись к себе, Рафаэль уселся в большое и очень удобное кресло и глубоко задумался.

. Виктория несколько минут постояла в нерешительности, потом подошла к камину и с ненавистью уставилась на оказавшийся таким неожиданно коварным виноград. Ей казалось, что она видит глаза Дамьена.

"Интересно, когда он собирается прийти снова?"

- Прежде всего, - наконец нарушил затянувшееся молчание Рафаэль, не глядя на жену, - нам необходимо решить вопрос с твоим именем. Вик, я думаю, звучит неплохо и вполне подойдет. С этого момента я так и буду называть тебя.

- Вик?! Знаешь, у меня есть идея получше! Давай завтра уедем из Драго-Холла. Мы можем отправиться в Фалмут, а оттуда в Сент-Агнес, в наш новый дом.

- Но мы еще не знаем, наш ли он.

- Ты отлично знаешь, - возмутилась Виктория, - что Демортоны примут твое предложение! Но продолжаешь упорствовать. Почему ты хочешь остаться здесь, в Драго-Холле? Из-за этого проклятого сатанинского клуба? Ты послан сюда, чтобы найти его и уничтожить? Скажи "да", и ты больше не услышишь от меня ни одной жалобы.

- Да.

- Но что же нам тогда делать с твоим братом? Мне бы не хотелось больше доставлять ему подобное удовольствие.

- Мне тоже. Знаешь, Виктория, больше всего на свете мне хочется его убить, причем без всякого сожаления, как мерзкую гадину. Но это желание меня пугает. В конце концов этот мерзавец - мой родной брат. Что ж, Лиггер позаботится, чтобы о потайном коридоре узнали слуги. Это приведет Дамьена в ярость. А я подумаю, что сделать с виноградными гроздьями в нашей комнате. И приму решение.

- Ладно, - вздохнула Виктория, - но мне все это не нравится.

С ней трудно было не согласиться.

Улучив момент, Рафаэль вернулся в потайной проход, чтобы обследовать заинтересовавший его предмет. Тридцатью минутами позже он нашел Викторию на конюшне, оживленно болтающую с Флэшем.

- Знаешь, - торопливо начал Рафаэль, - давай отправимся в Фалмут прямо сегодня, ну скажем, через полчаса. А когда вернемся, я что-нибудь придумаю.

Виктория несказанно удивилась такому внезапному изменению планов, но тут же поняла: что-то произошло. И скорее всего Рафаэль вовсе не собирается сообщать ей, что именно. Она увидела, что Флэш расплылся в улыбке, донельзя довольный перспективой возвращения на "Морскую ведьму", и тоже изобразила улыбку.

- Я буду готова через тридцать минут.

- Спасибо, Виктория. - Рафаэль мимоходом погладил ее по щеке и повернулся к Флэшу.

Виктория направилась к Драго-Холлу, напряженно соображая, как же ей узнать, в чем дело.

***

Двумя днями позже Рафаэль с кружкой пива сидел на очень неудобной скамейке в отделанной дубовыми панелями пивной гостинице "У страуса" в Карнон-Доунсе. Заведение было настолько старым, что никто уже не помнил, кто и когда его построил. Только старик Пимбертон временами принимался рассказывать истории о том, что здесь останавливался король Джон по дороге в Раннимед. И никто не напоминал ему, что гостиница находится довольно далеко от дороги на Раннимед.

Рафаэль был здесь один. Накануне он оставил Викторию на "Морской ведьме" на попечение Блика и Ролло. Что же касается Флэша, он был так счастлив вновь оказаться на борту милого его сердцу корабля, что впал в полную прострацию. Карнон-Доунс располагался недалеко от Фалмута, всего в двух часах езды. Разумеется, Рафаэль не сказал жене правду, он просто сообщил, что ему необходимо завершить кое-какие дела. Она прекрасно поняла, что Рафаэль задумал что-то опасное, но не стала спорить и, пожав плечами, приняла приглашение Блика совершить экскурсию по кораблю. шал монотонный рассказ Пимбертона о Черном принце.

- Представьте себе, - вещал Пимбертон, вытирая руки о необъятный передник, прикрывавший поистине безразмерный живот, - что принц привез с собой короля Джона... Эдвард III встретил его здесь, в этой самой комнате. И было это в 1355 году. Точно. Имейте в виду, все, что вы видите вокруг, исторические реликвии.

Рафаэль ухмыльнулся, но тут же насторожился, услышав громкий знакомый голос:

- Пимби! Твоего лучшего пива! И побыстрее! В пивную вошел Джонни Трегоннет. Он прибыл раньше, чем было сказано в записке.

- Пожалуйста, господин Джон. - Старый Пимбертон поклонился молодому человеку, отец которого владел большей частью Карнон-Доунса.

- Привет, Дамьен.

- Рад, что ты приехал пораньше, - сказал Рафаэль, ни на секунду не покривив душой. Если бы сейчас появился Дамьен, все было бы безвозвратно потеряно. - У меня здесь еще много дел. Как дела, Джонни?

- Как всегда, прекрасно. А почему ты сегодня такой вежливый, Дамьен? Ты никогда со мной так не разговаривал!

Рафаэль мысленно выругался и беззаботно махнул рукой:

- Просто сегодня я добрый. Так что тебя беспокоит?

- Твой брат... Ему все известно о нас... Он мне угрожал на балу... Сказал, что хочет присоединиться к нашей группе, иначе он всех нас уничтожит. Я послал записку Раму, но от него нет вестей.

- Понятно... А как отреагировал Рам, когда ты рассказал ему о Рафаэле?

Удивлению Джонни не было предела.

- Тебе же прекрасно известно, что никто не знает Рама. Я оставил записку в одном из тайных почтовых ящиков, ну в том, что на перекрестке в Пелвей. Что с тобой, Дамьен?

Рафаэль не ответил, только громко окликнул хозяина:

- Пимби! Еще пива для моих друзей! "Проклятие, выходит, ни один из членов этого дьявольского клуба не знает Рама! Остается надеяться, что события все-таки начнут развиваться. Рам знает обо мне".

- Эй, подожди минуту, - заволновался Джонни, - ты не Дамьен!

- Ты невероятно проницателен, Джонни. Я действительно не он... А вот и наш радушный хозяин с пивом!

Джонни от страха окончательно потерял голову и, сжав кулаки, ринулся на Рафаэля, однако, нарвавшись на прямой справа в живот, за которым последовал не менее чувствительный удар слева в челюсть, замер, оказавшись на полу.

Обеспокоенный Пимбертон с тревогой взирал на распростертого между столами человека.

- Боже мой! Барон, не могли бы вы...

- Конечно, могу, - мягко перебил его Рафаэль и, взяв кружку с пивом из рук хозяина, выплеснул ее содержимое в лицо Джонни.

- Это должно подействовать, - невозмутимо заметил мистер Пимбертон, сейчас я пришлю свою хозяйку, она приведет его в порядок.

- Великолепно, я вам очень признателен, сэр, - ответил Рафаэль и, шутливо отсалютовав мистеру Пимби, бросил еще один взгляд на стонущего и беспокойно ворочающегося Джонни и вышел. Очутившись на улице, он заметил Дамьена, приближающегося к гостинице на своем великолепном гнедом жеребце. Дамьен был явно чем-то очень озабочен, потому что, задумавшись, он не заметил брата.

- Тебе не придется здесь скучать, братец, - тихо произнес Рафаэль.

Он не сожалел о своих угрозах в адрес Джонни на балу. Он был постоянно начеку, поскольку был уверен:

Раму придется действовать.

Любовь зачастую является следствием брака.

Мольер

Глава 22

Виктория сидела на самом краешке койки в капитанской каюте "Морской ведьмы" и внимательно слушала Блика, излагавшего Рафаэлю намеченную им методику лечения.

- Я никак не могу предотвратить судороги и спазмы.

Однако, когда это происходит, Виктории нет необходимости мучиться так долго. Ваша идея с горячими полотенцами, капитан, превосходна. Однако в этом случае тоже уходит много времени на то, чтобы расслабить мышцы. Рафаэль улыбнулся жене:

- Я же говорил, что у Блика обязательно найдется какое-нибудь средство, чтобы облегчить боль. Что это? Какое-нибудь экзотическое растение с.., ну предположим.., южного побережья Китая?

- Извините, если я вас разочаровал, всего лишь из Вест-Индии. Я предлагаю использовать два растения в комплексе - чедах и ковапат. Мы можем пополнить наши запасы этих трав на Мартинике. Послушайте, Виктория, вы будете нагревать листья чедаха и применять их в качестве компресса, а из ковапата заваривать чай. Кстати, чедах имеет еще одно применение. Если Рафаэль когда-нибудь вам станет слишком уж докучать, подмешайте немного чедаха в его чай, и через несколько часов он получит великолепное прочищение мозгов и желудка и сразу станет паинькой. Рафаэль ухмыльнулся:

- Думаю, я сам буду наблюдать за приготовлением твоих зелий. Блик.

- Я вам очень признательна, - искренне сказала Виктория, протянув руку собравшемуся откланяться врачу.

- Мне было очень приятно с вами познакомиться и помочь вам. - Блик улыбнулся, на секунду задержав ее тонкие пальцы в своей руке. - Кроме того, мне очень отрадно видеть Рафаэля таким довольным. Он перенес столько, что вполне хватило бы на троих. И остался цел. А теперь он встретил вас. Конечно, ему повезло. Но и вам тоже повезло, моя дорогая. Он сильный, благородный, добрый человек. Увидимся за ужином.

- Я вполне удовлетворен, Виктория, - заявил Рафаэль.

- Не спеши радоваться, во всяком случае до тех пор, пока ты не расскажешь мне, где был "этот сильный, благородный и добрый человек" и что делал. Я жду, Рафаэль.

- Как с тобой тяжело, Виктория, - вздохнул он. - Ничего необычного не было. Случайно я нашел записку Дамьену от Джонни Трегоннета. Она лежала в потайном коридоре в кармане его черной одежды.

Виктория со вздохом кивнула:

- Я так и думала. Значит, Дамьен тоже замешан в истории с этим клубом. Хотелось бы надеяться, что он тут ни при чем. Элен будет здорово переживать.

- Боюсь, что дело обстоит именно так, - подтвердил Рафаэль. Сложность в том, моя дорогая, что группу возглавляет человек, называющий себя Рамом. Я могу перечислить тебе всех до единого членов клуба. После бала, вновь познакомившись с приятелями моих детских игр, я понял, кто есть кто. Наверное, ты тоже можешь предположить, кто замешан в этом грязном деле. Но, черт побери, Рама не знает никто, даже члены клуба. Остается только ждать. Я разворошил осиное гнездо. Скоро Рам начнет действовать. Посмотрим, что будет.

- А где ты был сегодня?

- В маленькой гостинице под названием "У страуса". Я выдал себя за Дамьена и таким образом узнал, что никто из членов клуба не знает Рама. Проклятие!

- Итак, - медленно проговорила Виктория, - ты считаешь, что теперь Рам начнет действовать. Почему? Ты им угрожал?

- Да. Я пообещал уничтожить их грязный клуб, если меня в него не допустят. Разумеется, это ложь. И поверить в нее мог только такой дурак, как Джонни Трегоннет. Рама на эту удочку поймать не удастся. Он умен.

- Надеюсь, ты будешь осторожен. - Виктория нежно погладила мужа по плечу.

- А разве Блик и Ролло не говорили тебе, что я не горю в огне и не тону в воде? Я всегда возвращаюсь, так что вам, мадам, не удастся от меня отделаться. Можешь быть уверена, что я действительно буду соблюдать осторожность. Я недавно женился, очень люблю свою молодую жену, и она тоже обожает меня. Что еще надо для счастья? Наша будущая жизнь, если только нам хоть немного повезет, будет замечательной.

Слабая улыбка чуть тронула уголки губ охваченной невеселыми думами Виктории.

- Ты все сказал?

- Пожалуй, все. По-моему, нам пора в постель. Я соскучился. Мы не виделись целую вечность. Виктория рассмеялась:

- Ты всерьез считаешь, что с прошлой ночи прошла вечность?

Рафаэлю нравилось в этой милой девочке все: как она говорила и как молчала, как ходила, поворачивала голову, как грустила и смеялась и внимательно вслушивалась в его слова... Он всей душой любил ее. И не хотел потерять.

- Вот именно, дорогая. - Он привлек ее к себе, нежно поцеловал и снова подумал, что ему досталось бесценное сокровище.

Виктория ответила на поцелуй со всей страстностью, на которую была способна.

- О, Виктория, ты чудо, - внезапно охрипшим голосом прошептал Рафаэль и сжал ее в объятиях.

...Он лежал на своей койке, прислушиваясь к тихому дыханию спящей рядом Виктории, и довольно улыбался. Ему невероятно льстила мысль, что он довел свою молодую жену до полного изнеможения. Она была очень нежной, чувственной и страстной. Настроившись на философский лад, он решил, что жизнь - все же довольно приятная штука, и надеялся, что в будущем она станет еще приятнее.

Странно, когда он женился, то даже и предположить не мог, что эта милая девушка, его жена, станет так много значить в его жизни. Но это произошло, и Рафаэль мудро решил не сопротивляться неизбежному. Он легонько поцеловал ее в кончик носа, потянулся и мгновенно заснул.

Однако это движение разбудило Викторию. Убедившись, что все в порядке, она поцеловала спящего мужа и принялась нежно гладить своими легкими пальчиками его плечи и грудь. Поразмыслив, она опустила руку пониже - на плоский мускулистый живот, немного поиграла жесткими колечками волос в паху и наконец нащупала мужскую плоть. Рафаэль вздрогнул и беспокойно заворочался.

- Виктория... - пробормотал Рафаэль, проснувшись, - что ты делала.., мне понравилось.

- Не сомневаюсь, - заявила Виктория, - но, кажется, мне немного не хватает практики. Придется подучиться, ты как считаешь?

- Можешь тренироваться на мне ровно столько, сколько сочтешь нужным, вполне искренне заверил жену Рафаэль.

Он весело рассмеялся, привлек ее к себе и нежно поцеловал.

***

Виктория разрезала пополам булочку и густо намазала ее маслом и медом.

- Что мы теперь будем делать?

- "Мы", дорогая? Ты меня огорчаешь. Неужели ты могла допустить мысль, что я когда-нибудь соглашусь подвергнуть тебя хотя бы малейшей опасности? Разумеется, нет! - Заметив, что она нахмурилась, Рафаэль поспешно добавил:

- Ты - моя самая дорогая в мире драгоценность. А какой же нормальный человек захочет рисковать сокровищем? Прости, пожалуйста, мое чувство собственника, но я ничего не могу с ним поделать.

- Придется!

- Что ты имеешь в виду?

- Видишь ли, Рафаэль, я вполне разумная женщина. И кроме того, я твоя жена и должна тебе помогать. Ты не можешь отстранить меня от своих дел, потому что это означало бы отстранить меня от твоей жизни. Ты не поступишь со мной так несправедливо. Кстати, не забывай, что ты тоже мое сокровище. А свою собственность я охраняю.

- Я обязательно буду об этом помнить. - Рафаэль одарил жену такой обаятельной белозубой улыбкой, которая могла бы покорить одним махом всех корну олльских девиц. Виктория моментально позабыла обо всех своих претензиях и, чтобы снова привести в порядок мысли, устремила пристальный взгляд на булочку.

- Итак, сэр, что вы задумали? - спросила она, рассмотрев ее со всех сторон.

- Я хочу серьезно поговорить с братом. По правде говоря, это надо было сделать уже давно. Дамьен не контролирует свои поступки, он делает все, что ему заблагорассудится, не считаясь с окружающими. А я потворствую ему своим бездействием.

- Ты собираешься отколотить его?

- Судя по всему, ты ничего не имеешь против? Но я все же надеюсь, что до этого дело не дойдет. Посмотрим.

Рафаэль замолчал, и Виктория вновь устремилась в атаку:

- У тебя что-то еще на уме. Расскажи мне!

- Флэш будет повсюду тенью следовать за Джонни Трегоннетом. Наш знаменитый лондонский карманник станет не менее известным сыщиком.

- А ты не думаешь, - с невольной дрожью в голосе спросила Виктория, что Дамьен и есть глава этой группы. Тот самый Рам.

- У меня была такая мысль, но теперь я в этом сомневаюсь. Дело в том, что Джонни знает Дамьена как члена группы.

- Что ж, слава Богу. Но ты клянешься, что будешь соблюдать осторожность?

- Я же уже пообещал тебе!

- И если тебе понадобиться моя помощь, ты немедленно скажешь.

- Немедленно! Ни минуты не сомневайся, - заверил жену Рафаэль, зная, что никогда этого не сделает.

В этот же день они вернулись в Драго-Холл, где их ожидало известие, что семья Демортонов приняла их предложение. Элен очень благожелательно поздравила сестру. Представив, как будет счастлива Элен окончательно избавиться от нее и Рафаэля, Виктория вполне поверила в искренность сестры. Что же касается Дамьена, он произнес много правильных и очень уместных слов, но выглядел смущенным и сбитым с толку.

Элен мимоходом поинтересовалась, когда они собираются переехать.

- Думаю, в следующий понедельник, - беззаботно ответил Рафаэль. Надеюсь, ты ничего не имеешь против? - обратился он к жене.

Виктория кивнула. На решение всех вопросов оставалось четыре дня. Как ей хотелось, чтобы понедельник уже наступил и они покинули Драго-Холл! Но тут она подумала о Дамарис, и у нее защемило сердце. Ей будет тяжело расстаться со своей обожаемой племянницей.

- Полагаю, ты уже поговорил с Лиггером о потайном коридоре и смотровых отверстиях? - пристально глядя в глаза Дамьену, спросил Рафаэль, перед тем как отправиться спать.

- Да, конечно, но как ты нашел этот коридор? - поинтересовался он, не моргнув и глазом. - Я сам наткнулся на него случайно во время жесточайшего урагана. В доме почему-то появлялось эхо. Я долго искал, в чем дело, и в конце концов нашел разгадку, повернув нужный фрукт на фризе.

- А ты уже приказал плотнику заколотить проход?

- Нет.

- Тогда как раз самое время это сделать, - посоветовал Рафаэль и вместе с Викторией покинул гостиную.

Они направились в свою комнату. Войдя, Рафаэль снял пиджак и повесил его на каминный фриз.

- Обязательно прослежу, чтобы завтра же все было сделано.

- Но когда мы уедем, Дамьен заставит плотника снова все открыть.

- Нет смысла, - заметил Рафаэль, - да и опасно, ведь теперь об этом знают все без исключения слуги. Они тоже могут им воспользоваться.

***

Рафаэль не предупредил Викторию, что идет беседовать с братом, а просто дождался момента, когда она отправится в детскую навестить Дамарис. Дамьена он нашел в комнате управляющего поместьем. Он стоял скрестив руки на груди и задумчиво смотрел в окно. На звук открывающейся двери он обернулся, но не произнес ни слова, молча наблюдая, как Рафаэль не спеша подходит к кожаному креслу у камина и усаживается.

- Нам надо поговорить.

- Ты так считаешь?

Рафаэль решил держать свои эмоции под контролем. Поэтому пропустил мимо ушей слова брата и спокойно продолжил:

- Думаю, Дамьен, пришло время назвать вещи своими именами. Должен сказать, мне очень хотелось убить тебя за твои лживые обвинения в адрес Виктории перед свадьбой. Мне еще больше хотелось это сделать за твое наглое поведение с моей женой. Желание задушить тебя своими руками стало вообще нестерпимым, когда я узнал, что ты подглядывал, как мы с Викторией занимались любовью. Однако, несмотря на твои бесчестные и низкие действия по отношению к нам, я все же не считал тебя целиком и полностью порочным человеком, верил, что в твоей душе осталось что-то доброе и хорошее.

- Что она тебе наговорила? Она утверждает, что я хотел ее обольстить? И это после того, как я из самых лучших побуждений, руководствуясь братскими чувствами, пытался предупредить...

- Заткнись-ка ты, - сквозь зубы процедил Рафаэль, - и учти, брат, что сейчас ты играешь с огнем. Я ведь могу и не сдержаться. Так что лучше не утруждай себя очередной ложью.

- Вот, значит, как ты платишь мне за гостеприимство.., нападаешь.., оскорбляешь...

От возмущения Рафаэль на мгновение лишился дара речи.

- Ты меня удивляешь, брат, - наконец заговорил он. - Виктория и я в понедельник уезжаем. А до этого я должен успеть разобраться с грязными делишками вашего клуба. Разве ты не побеседовал с Джонни после моего отъезда из "Страуса"? Надеюсь, я не сломал ему челюсть?

Дамьен покачал головой и снова отвернулся к окну. На лужайке два садовника стригли начинавшую желтеть траву. Их движения были четкими, размеренными, выверенными до мельчайших деталей. Этой своеобразной грацией труда нельзя было не залюбоваться.

Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем Дамьен заговорил:

- Наверное, я свалял дурака, сохранив записку от Джонни. Но кто бы мог подумать, что ты, мой бесценный брат, найдешь мое секретное убежище.

- Слава Богу, что мне удалось его обнаружить!

- Могу я полюбопытствовать, мой милый, почему ты так решительно настроился уничтожить наш старый добрый клуб?

- Скажи, Дамьен, ты знал, что последние пять лет или около того я был кем-то вроде шпиона? Я работал на английское правительство против Франции. Ах, ты даже не предполагал ничего подобного? Но в любом случае все это теперь в прошлом. И я взялся выполнить одно, последнее задание лорда Уолтона. Никого не тревожили ваши постыдные делишки, пока вы по ошибке не изнасиловали дочь виконта Бэйнбриджа. Это было вашей роковой ошибкой, и дело взяли на контроль в Лондоне. Теперь ваш клуб должен прекратить свое существование, а Рам, этот сексуально озабоченный осел, предстать перед правосудием.

Дамьен криво усмехнулся:

- Перед правосудием? Чтобы весь мир узнал, что драгоценная доченька виконта Бэйнбриджа была изнасилована, причем не одним, а восемью мужчинами? Не смеши, Рафаэль. Ни один отец не допустит такой огласки.

- Наверное, мне следовало быть более конкретным, - невозмутимо заметил Рафаэль. - Когда я установлю, кто такой Рам, я сообщу об этом в министерство лорду Уолтону. Раму будет предложен выбор: либо он навсегда покинет Англию, либо умрет. Исчезнет с лица земли как мерзкая гадина, каковой он и является. И никто и никогда не помянет добрым словом эту мразь.

Рафаэль на секунду замолчал, пытаясь понять, что творится в душе брата. Однако его лицо оставалось спокойным и невозмутимым.

- Никто не станет горевать об этом исчадии ада, - вновь взволнованно заговорил Рафаэль. - Имей в виду, Дамьен. Я не желаю тебе зла. И тем более не хочу твоей гибели. Хотя я до сих пор не могу смириться с мыслью, что мой родной брат насиловал детей. Но ты должен остановиться. Иначе нельзя.

Дамьен молчал. Взяв серебряный нож для бумаги, он провел пальцем по острому блестящему лезвию и, казалось, глубоко задумался.

- Подумай об Элен, - все еще не мог остановиться Рафаэль, - у тебя чудная дочь, скоро родится наследник. Живи и радуйся! Что, черт возьми, с тобой происходит, Дамьен? Почему ты не можешь довольствоваться простым человеческим счастьем и предпочитаешь изображать из себя сатира? Кстати, смотровыми глазками умеешь пользоваться не ты один. Вчера я видел тебя с Молли. Ты даже служанок не пропускаешь. Почему, Дамьен?

Дамьен с трудом отвел взгляд от серебристого лезвия и твердо взглянул на брата.

- Скука, - отчетливо проговорил он, - ужасная скука.

Зло рассмеявшись, он взглянул на растерянное лицо Рафаэля, не ожидавшего такого ответа, и продолжал:

- Ты считаешь, что меня может удовлетворить это проклятое баронство и обладание набитым антикварной чепухой домом? Ты считаешь, что я могу быть трогательно счастлив и вкушать тихие семейные радости с женщиной, отец которой мне не доверяет и производит ежегодные выплаты из приданого? Какие же у нее есть основания рассчитывать на мою привязанность? Ты веришь, что я получаю удовольствие, прогуливаясь по акрам принадлежащей мне земли и подсчитывая растущие на ней деревья? Ты уверен, что женитьба в неполные двадцать два года была для меня великим благом? Боже, я еще и жить-то не начал, а уже связан по рукам и ногам этой претенциозной красавицей. Ты не можешь быть таким слепым, брат. Подумай, ты же сумел избавиться от скуки, ввязавшись в шпионские страсти. Тебе легче, у тебя никогда не было забот по поддержанию в пристойном виде этой груды камней и по продолжению достойного рода Карстерсов, баронов Драго! Даже сейчас ты утер нос мне да и всей нашей аристократии, занявшись добычей олова после того, как сколотил состояние на торговом поприще. И женился ты на женщине, принесшей тебе в приданое пятьдесят тысяч фунтов. Почему, черт побери, тебе так везет? Господи, как я тебя ненавижу, брат! Я даже не знаю, когда это чувство возникло впервые. Может, я с ним родился... Ты иногда вспоминаешь Патрицию? Да? Я тоже. Эта дура считала, что очаровала меня. А мне в ней нравилось только то, что я увел ее от тебя. Я был почти счастлив, занимаясь с ней любовью и зная, что ты где-то рядом, возможно, даже наблюдаешь. Ты был слишком нежным и трепетным влюбленным, а ей вовсе не нужны были вздохи и томные взгляды при луне, ей требовались сила и грубость. Но все это было так давно... Зачем ворошить прошлое?

- Ты переходишь все границы! - воскликнул возмущенный до глубины души Рафаэль.

- Да, кстати, ты можешь больше не тревожиться, - добавил Дамьен, - я оставлю Викторию в покое. Ее нога слишком уродлива. Последний раз я просто ради интереса попробовал заманить ее в постель. Не вышло? Что ж, ничего страшного. Я больше ее не хочу. Рафаэль вскочил и сжал кулаки:

- Ну все, брат, мое терпение лопнуло. Дамьен безразлично пожал плечами. Это движение, как и многие другие, было характерным для обоих братьев. В зависимости от настроения оно могло выражать недоумение, равнодушие или тревогу.

- Знаешь, наверное, я отдам тебе Рама.

- Что-что?!

- У тебя проблемы со слухом? Я сказал, что отдам тебе Рама.

- Но почему?

Дамьен улыбнулся, увидев недоверчивое выражение лица Рафаэля.

- Ну, скажем.., мне это тоже наскучило. Надоел этот.., как ты его называешь, грязный клуб. Если подумать.., там действительно одни подонки. Ты мне не веришь? Понимаю, наверное, ты прав. В данном случае легковерие недопустимо. Но я сделаю это, я так решил. В конце концов почему бы и нет? Будем считать, что я хочу доказать самому себе, что у меня еще остались совесть и честь. - Дамьен сделал паузу и ожесточенно потряс головой. - А возможно, это своего рода вознаграждение моему брату-торговцу.

- Это разные вещи.

- Разве? Впрочем, возможно, это правда для простого господина Карстерса, даже для капитана Карстерса, а для барона Драго? Я не имею права даже подумать об этом! Нет, брат, есть вещи, которые барон не может делать.

- Ты хотел сказать, не станет делать! Будь я бароном, я бы не сомневался.

- Ах, снова твое пресловутое благородство. Ты был благороден и великодушен еще в юношестве с малышкой Патрицией. Впрочем, это не важно. Ты явно пошел в отца. Птица того же полета. Но наш отец не был удачлив в бизнесе. Хоть не промотал мое наследство, и то слава Богу. Оставил мне вполне достаточно. Но кто знает, возможно, мой еще не родившийся наследник станет истинным горожанином если не по рождению, то хотя бы по образу мыслей, и пойдет по стопам дяди в торговле.

- Брось все это, Дамьен, немедленно. Вспомни, мы же братья, родные люди.

- Что очень прискорбно. Но поскольку твое лицо, черт бы тебя побрал, это и мое лицо, я не могу подвергнуть этот факт сомнению. И между прочим, добавил Дамьен, направляясь к двери, - я высоко ценю то, что ты меня не убил. Братоубийство было бы не к лицу английскому национальному герою. Абсолютно. Ладно, очень скоро я расскажу тебе, как мы достанем Рама.

После ухода брата Рафаэль еще долго неподвижно сидел, устремив невидящий взгляд в стену.

***

Наступил канун дня Всех Святых. Луны не было видно, зато было множество фонарей из тыкв, включая две, вырезанные Дамарис с помощью Виктории и Элен.

- Мы поставим их в окно, чтобы приветствовать друзей и отпугивать злых духов, - тоном профессионального заговорщика сказала Элен, осторожно устанавливая зажженные свечи внутри каждой тыквы.

- Смотри, Тори, смотри.

- М-м-м? О да, они выглядят превосходно, Дэми. Элен взглянула на кузину и поморщилась:

- Итак, через два дня вы уедете.

- Да, но если ты хочешь, чтобы я присмотрела за Дамарис, пока ты будешь не в состоянии этим заниматься, пожалуйста, я готова.

- Нет-нет, думаю, мы справимся, Нэнни Блэк сделает все как надо. О Боже, как бы я хотела, чтобы ребенок наконец появился на свет и кончилась эта пытка!

Виктория нежно поцеловала Дамарис, пожелала ей спокойной ночи и вышла из детской. Элен последовала за ней.

- Что с тобой, Виктория?

- Ничего, - солгала она.

Впрочем, это даже не было ложью. Она не могла пожаловаться ни на что конкретное. Чуткая по натуре, она очень остро чувствовала перемены в настроении Рафаэля. И хотя он мужественно делал вид, что ничего не происходит, Виктория ясно ощущала его напряжение и с трудом сдерживаемое нетерпение. Он чего-то ждал, и это ожидание зажигало тревожный огонь в его бездонных серебристо-серых глазах.

- Итак, муж, - приступила она к допросу с пристрастием сразу после ленча, - отвечай, что ты задумал. Только не говори, что у меня слишком развито воображение. Я уверена, что что-то назревает. Сегодня - канун дня Всех Святых. Что должно произойти?

- Виктория, любимая, - мягко заговорил Рафаэль, обнимая жену за плечи, - единственная вещь, которую я задумал, - утомить тебя сегодня так сильно, чтобы завтра ты не смогла подняться до полудня.

- Рафаэль, - совершенно искренне возмутилась Виктория, - ты не имеешь права так со мной обращаться! Я говорю серьезно!

Рафаэль рассмеялся и крепко поцеловал возмущенно приоткрытые губы:

- Серьезно? Я тоже.

- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Немедленно говори, что ты собираешься предпринять.

Рафаэль задумчиво взглянул на жену и покачал головой:

- Виктория, любимая, даю тебе слово, что на сегодняшний вечер я не планирую ничего особенного. Ты будешь иметь возможность в этом убедиться. Мы весь вечер и всю ночь будем вместе.

Еще раз усмехнувшись, он удалился, оставив Викторию в полном замешательстве, но одержимую желанием запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым.

***

Вечером первыми в гостиной появились дамы.

- Я придушу за это Рафаэля, - мстительно сообщила Виктория, потягивая шерри.

- А Дамьен сегодня вообще не сможет к нам присоединиться, - немного натянуто заявила Элен, - у него какие-то дела.

- Дела? Сегодня? Что за нелепость?

- Согласна, - поморщилась Элен, - но тем не менее он мне сказал именно так... А вот и твой муж.

"Что ж, - подумала Виктория, - по крайней мере он мне не солгал".

Рафаэль выглядел очень элегантно в черном вечернем костюме, темно-сером жилете, который всегда очень нравился Виктории, и ослепительно белой рубашке.

- Рафаэль, ты не знаешь, куда подевался твой брат? - нервно спросила Элен.

- По-моему, у него какие-то дела. Виктория раздраженно фыркнула:

- Чепуха! Мне кажется, Элен, они оба что-то затевают. Если не возражаешь, сейчас я заберу мужа на некоторое время в нашу комнату. Не сомневаюсь, мне удастся вытянуть из него всю правду.

- Пожалуйста, только не сейчас, Виктория, - жалобно взмолился Рафаэль, - я умираю с голоду. Лиггер! Наконец-то! Ужин готов?

- Да, господин Рафаэль.

За ужином собравшиеся вели легкую и непринужденную беседу. Виктория даже на какое-то время забыла, что наступил канун дня Всех Святых. И в этот вечер в ее жизни может появиться зловещая фигура Рама, угрожающая близкому ей человеку. Но у нее не было причин тревожиться. Ее драгоценный супруг был рядом, в полной безопасности. Он сидел за столом и жевал прекрасно приготовленную дичь.

После ужина Виктория была приятно удивлена тем, что Рафаэль не остался за столом наедине с бутылкой портвейна. Он помог Элен встать из-за стола, предложил каждой даме по руке и повел их в гостиную. Виктория попросила Элен сыграть ее любимую сонату Бетховена и с удовольствием приготовилась слушать.

Элен долго устраивалась за фортепиано. Живот был, так велик, что мешал ей дотянуться до клавиатуры. Но вскоре все трудности были преодолены, и комната наполнилась первыми звуками восхитительной музыки Именно в этот момент раздался звон разбитого стекла. И прогремел выстрел. Виктория увидела, как Рафаэль вздрогнул, выпрямился и, постояв так несколько минут, очень медленно и плавно опустился на пол.

Она услышала хриплый звериный крик. И только потом поняла, что кричит сама.

Правда и надежда всегда всплывают на поверхность.

Испанская поговорка

Глава 23

Рам был доволен. Скоро, очень скоро все будет в порядке. Он уже послал верного человека в Драго-Холл. Рам посмотрел на барона, оживленно болтающего с Винсентом Лендовером. Он нисколько не сомневался, что барон одобрит вынужденную меру, а если и нет, то будет держать язык за зубами, поскольку увяз так же глубоко, как и остальные молодые кретины в этой комнате.

Рам был в приподнятом настроении, потому что наступила ночь сатаны, а значит, его ночь. Он долго и упорно корпел над своими замечательными правилами, красивыми волнующими обрядами, восхищаясь их отточенным совершенством. Для каждого в этой комнате у него была приготовлена своя, особая роль. О да, он себя прекрасно чувствовал в предвкушении ожидаемого спектакля.

- Джентльмены, - начал он, стараясь привлечь общее внимание, - мне представляется символичным, что мы собрались именно сегодня, в канун дня Всех Святых, чтобы в очередной раз восславить наше маленькое, но нерушимое братство и наши успехи. Скоро мы станем известными, нас будут бояться и уважать, все мужчины будут нам завидовать. Джентльмены, я предлагаю тост за нас и за дальнейшее процветание нашего клуба.

Раздалось несколько хлопков, которые, даже обладая развитым воображением, было сложно назвать бурными аплодисментами. Большинство собравшихся, ограничившись кивками, поспешно влили в себя по изрядной порции отменного бренди. Раму захотелось уничтожить этих ленивых и тупых идиотов. Они обязаны были сейчас не лакать спиртное, а с энтузиазмом орать во всю мочь своих легких, вознося хвалу клубу и его главе.

Внезапно Рам увидел, что с места поднимается барон Драго. Он неторопливо подошел к столу и посмотрел на лежащую в наркотическом оцепенении девочку. Это было против правил. Никто не должен вставать и смотреть на будущую жертву, пока он, Рам, не соблаговолит разрешить.

- Вас что-то тревожит, барон? - раздраженно поинтересовался Рам, не любивший, когда в его планы вторгалось что-то неожиданное.

- Нет, больше ничего Затем, к великому неудовольствию Рама, барон снял капюшон, бросил его на пол и брезгливо откинул в сторону носком ботинка.

- Немедленно прекратить! - заорал Рам, стукнув кулаками по подлокотникам кресла. - Вы нарушаете наши традиции! Во время наших встреч лица всех присутствующих должны быть закрыты.

- А почему?

- Дамьен, что с вами? Вы не в своем уме? Если вы не уйметесь, вас подвергнут наказанию!

Барон весело рассмеялся:

- Серьезно? А почему, собственно, мои друзья не могут меня видеть? А я их? Я желаю, чтобы все могли видеть мое лицо, когда я всажу свой член в эту девочку. Ей вряд ли больше тринадцати. Великолепно! Что может быть лучше! Я хочу, чтобы все имели возможность видеть, какое неземное наслаждение я получаю, насилуя несмышленое дитя, каким гигантом я себя почувствую, заставив этот жалкий комочек человеческой плоти корчиться от боли и страха.

- Заткнись, кретин, ты окончательно рехнулся! - С Рама уже слетели напускная вежливость и величавое спокойствие.

Перепуганный Джонни Трегоннет вскочил, уронив свой стакан с бренди, и заверещал:

- Я понял! Ты не Дамьен! Будь ты проклят! Ты - Рафаэль!

Рафаэль, продолжая спокойно улыбаться, достал из кармана пистолет.

- Вот тут ты прав, Джонни, - констатировал он и повернулся к Раму. - Я не узнал ваш голос. Он мне, бесспорно, знаком, но вы здорово его изменяете. Кто вы?

Не дождавшись ответа, Рафаэль окинул всех присутствующих злым, не предвещающим ничего хорошего взглядом и скомандовал:

- А теперь, любезные друзья, извольте все снять капюшоны. Я хочу, чтобы мы могли посмотреть друг на друга. Немедленно.

Никто не шевельнулся. Рафаэль медленно поднял пистолет и направил его на Рама:

- Если вы все сию же минуту не выполните мой приказ, я застрелю вашего главу и наставника. Смею вас заверить, мне очень хочется это сделать. Сразу станет легче дышать.

- Выполняйте, - буркнул Рам.

Черные статуи зашевелились и неохотно подчинились.

- А теперь бросьте их в огонь.

Груда черного бархата, оказавшись в камине, на минуту накрыла пламя и запыхтела удушливым черным дымом, но вскоре весело заполыхала ярким оранжевым огнем.

- Мы все прекрасно знаем друг друга, нет смысла скрывать лица. Привет, Чарли, Пол, Линк. - Рафаэль ясно видел, что им трудно встретиться с ним глазами. И в общем-то не винил их. Кому приятно, когда тебя застают врасплох со спущенными штанами Он вслух поприветствовал всех и задумался Дэвида Эстербриджа среди присутствующих не было. Странно, а маленькая Джоан Ньюдаунс божилась, что слышала именно его голос. Если она ошиблась, куда мог подеваться этот слизняк?

- Винни, тебе хотелось бы знать, кто такой Рам? - громко спросил Рафаэль Винсента Лендовера.

Винсент встал и, смущенно глядя на Рафаэля, тихо пробормотал:

- Это., нельзя.

- Я спросил, хочешь ли ты получить эту информацию!

- Да, - сказал Винсент, - думаю, все хотели бы.

- Никогда! - раздался громкий, пронзительный голос Рама - Здесь я главный, мое слово - закон. А ты, щенок, обязан беспрекословно подчиниться. И прекратите наконец этот балаган!

Рафаэль снова обвел внимательным взглядом окружавшие его опущенные головы и ссутулившиеся плечи.

- Почему? - негромко спросил он - Почему вы позволяете ему толкать ваг на преступления!

Чарли, у тебя же есть сестра. Кажется, ее зовут Клэр и ей всего пятнадцать лет. Тебе хотелось бы видеть ее здесь, на этом столе?

- Будь ты проклят, Рафаэль! Клэр - невинный ребенок!

- А эта девочка? Она еще моложе!

- Она ничего не значит, - срывающимся голосом проговорил Пол, простая крестьянка.

- Правда? Я никак не могу понять... Почему-то вы с удовольствием проглатываете любое блюдо, приготовленное для вас этим извращенцем. Скажите, а молодая леди, дочь виконта, тоже ничего не значит?

- Мы же не знали! - выкрикнул Джонни. - Это выяснилось только потом.

- А разве она не говорила, кто она?

- Говорила, - вздохнул Пол Кезон, - но мы ей не поверили.

- Мы просто ошиблись. - На сцену выступил побледневший Линкольн. Чертовка была одета как простая крестьянка и гуляла по лесу одна.

- Почему-то всякое зло имеет всегда наготове разумное объяснение, вздохнул Рафаэль. - Чарли, а разве Клэр никогда не гуляет в окрестностях имения без грума?

Чарльз Сент-Клемент поежился, но не проронил ни слова.

- Возможно, малышка Клэр иногда ходит на прогулки в старом платье? К примеру, за ягодами? - не унимался Рафаэль.

- Прошу тебя, не надо. - На позеленевшего Чарли жалко было смотреть.

- Ладно, верю, что ты понял суть вопроса. Скажу вам правду: в министерстве меня попросили положить конец вашим бесчинствам. Да, джентльмены, безобразный случай с дочерью виконта привлек внимание высокопоставленных особ. Поэтому считайте, что ваше братство с этого момента распущено. Если вы все поклянетесь вернуться на путь, хотя бы отдаленно напоминающий истинный, наказания не будет. А вот об этом джентльмене, называющем себя Рамом, вопрос особый.

- Вас семеро, а он один. Убейте его!

- Флэш!

- Да, капитан. У вас проблемы? Но никто и не подумал выполнять приказ поверженного главы.

- Спасибо, Флэш, пока все в порядке. Будь добр, посмотри, как чувствует себя наша юная приятельница на столь неудобном ложе, и развяжи ее.

Флэш быстро выполнил все, что ему приказал Рафаэль.

- Кажется, все в порядке, - сообщил он. - Она очень скоро проснется.

- Вот и хорошо, - сказал Рафаэль. Он повернулся к Раму и с ненавистью вгляделся в сверкающие злобой в прорезях капюшона глаза. - Значит, ты, ублюдок, рассчитал, что она проснется в самом начале пытки? Хотел, чтобы невинное дитя испило сполна чашу унижения и страдания? За что ты решил ее покарать? И кто ты, черт возьми, такой, чтобы распоряжаться людскими судьбами?

Рам встал. Свысока глядя на присутствующих, он выдержал долгую паузу, а когда начал говорить, его голос дрожал от еле сдерживаемой ярости.

- Ты осквернил это место, негодяй. Более того, ты позволил себе насмешки и угрозы в мой адрес. А здесь все подчиняются мне. Я стою выше всех. И сегодня канун праздника Святых. Это ночь сатаны, а значит, ночь моего триумфа. И тебе не удастся ее испортить.

Глаза в прорезях капюшона потемнели, и Рафаэль осознал, что должно произойти. Он сделал отчаянную попытку увернуться, но оказался недостаточно быстрым.

- Капитан!

Выстрел показался всем собравшимся оглушительно громким. Но пуля попала не в голову, а в правое плечо. Рафаэль покачнулся от удара и застонал. Его пистолет выпал из ослабевшей руки и отлетел на старенький коврик. Рафаэль потянулся за ним, но был остановлен ледяным окриком:

- Даже не пытайтесь, капитан, иначе я прикажу Диверсу убить вас.

Рафаэль поморщился от боли, но сумел выпрямиться и в упор уставился на круглолицего субъекта, целящегося ему прямо в грудь. Он замер, стараясь справиться с болью и вновь обрести самообладание.

- Знакомьтесь, мой дорогой Рафаэль, это Диверс. А ты. Флэш, подойди поближе к своему капитану.., стань рядом.., вот так, хорошо. А теперь, джентльмены, свяжите этих непрошеных гостей.

Рафаэль обвел вопросительным взглядом смущенно переминающихся с ноги на ногу своих бывших приятелей.

- Я непрошеный гость? И только потому, что мне не нравится, как сумасшедший маньяк принуждает в общем-то нормальных людей совершать скотские поступки?

- Молчать, капитан!

Рафаэль охотно сел, указав Флэшу на место рядом с собой.

- Винсент, Джонни, свяжите их!

- Да, да, сделайте это, а потом киньте жребий, кто из вас первым искалечит этого ребенка. Я бы на вашем месте поторопился.

- Диверс, - отрывисто приказал Рам, - если он посмеет еще раз открыть рот, всади ему пулю в лоб.

- Подожди, Рам, - нерешительно начал Джонни, - ты не можешь его убить.

- И кто же мне помешает? Может, ты, щенок? Кто тебе дал право голоса? Как ты вообще смеешь разевать рот в моем присутствии?

Джонни оказался самым смелым, чем необычайно удивил и обрадовал Рафаэля. Он мог надеяться только на своих бывших друзей.

- Думаю, что со мной все согласятся. Рам, - не сдавался Джонни. Винни? Линк? Чарли?

- Да... Конечно... - протянул насмерть перепуганный Винни. - Но что с нами будет дальше?

- Разве вы глухие? Не слышали, что сказал капитан? - возмутился Флэш. - Вас никто не накажет.

- Убей его! - завопил Рам.

Диверс направил пистолет на Флэша. В эту минуту вперед рванулись Джонни и Чарльз Клемент, а с ними и Рафаэль. Чуть помедлив, остальные тоже набросились на Диверса. Его били до тех пор, пока Рафаэль не призвал всех к порядку.

- Не убивайте его, - сказал он. - Этот бедолага - простой исполнитель. За все несет ответственность Рам. А теперь будьте любезны снять ваш капюшон, - обратился Рафаэль к Раму. - Все здесь горят желанием познакомиться с вами.

Рам сделал несколько шагов назад, держась неестественно прямо. Но не тронул капюшон.

- Я жду, - настаивал Рафаэль, - иначе мне придется вам помочь.

Тут из уст Рама потоком полились грязные ругательства Он выражался так изощренно, что даже Флэш, которому с детства приходилось слышать отнюдь не аристократическую речь, был шокирован.

- Кто вы? - снова повторил Рафаэль. - Может, это ты, Дэвид? Джоан Ньюдаунс слышала твой голос. Если это действительно ты, соверши хоть один раз в жизни смелый поступок. Сними капюшон сам.

Рам медленно поднял руки, и капюшон наконец полетел на пол.

Наступило полное молчание. Все с изумлением взирали на побледневшее лицо сквайра Гилберта Эстербриджа. Рафаэль потерял дар речи.

- Старый человек...

- Отец Дэвида!

- Господи, я ни за что бы не поверил!

- Значит, Джоан оказалась почти права, - отметил Рафаэль, - она ближе всех подошла к разгадке. Вы хотите что-нибудь сказать, сквайр? Дэвид знает о вашей преступной деятельности?

- Дэвид хотел присоединиться к нам, - пояснил Линкольн Пенхоллоу, - но Рам не согласился. Он сказал, что нас должно быть ровно восемь, не больше и не меньше.

- Он всегда заставлял нас следовать правилам, - по-детски пожаловался Джонни, - совсем как мой отец.

Рафаэль молчал. Ему страстно хотелось избить Джонни и всех остальных до полусмерти, чтобы они на всю оставшуюся жизнь запомнили урок, но понимал, что не может доставить себе такого удовольствия, так как нуждался в этих бесчестных негодяях.

- Да, - поддержал приятеля Чарли Клемент, - он указывал нам даже, как обращаться с девочками. Мы не должны были трогать их груди, смотреть на них. Он говорил, что нас должно интересовать только то, что у женщины между ног, называя ее сосудом для нашего семени.

Рафаэль краем уха слышал жалобы, внимательно наблюдая за сквайром. Его круглое и обычно румяное лицо посерело и казалось помертвевшим, только глаза горели странным тревожным светом. Он был одержимым и, даже потерпев поражение, явно не собирался сдаваться. И внезапно Рафаэль почувствовал страх.

Ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы снова обрести контроль над собой и над ситуацией.

- Я повторяю, сквайр, наказаны будете только вы, - сказал Рафаэль. Но у вас есть шанс. Вы можете навсегда уехать из Англии. Иначе вы умрете. Виконт не станет встречаться с вами на дуэли. Слишком много чести для вас. Он просто прикажет своим людям убить вас как бешеную собаку.

Лицо сквайра стало еще более серым.

- Я - сквайр Эстербридж, - гордо произнес он, расправив плечи. - Я прожил здесь всю жизнь. Мои отец, дед и прадед тоже жили здесь. Это моя земля и мои люди. А тебя, грязный ублюдок, сюда никто не звал, И сейчас ты находишься в моем охотничьем домике. Я его купил. Ты нарушил священное право собственности. Убирайся вон.

Рафаэль не мог не улыбнуться:

- Вы забавный человек, сквайр. Вашу собственность на эту землю никто не оспаривает. И я с удовольствием уйду, поскольку выполнил свою миссию. Я сказал вам все, что должен был сказать. Думайте, сквайр. Потому что, если вы останетесь в Корнуолле, вы рискуете в одно прекрасное утро не проснуться. И тогда сквайром Эстербриджем станет ваш сын.

Последнее, как догадывался Рафаэль, было самым страшным оскорблением, какое можно было нанести этому человеку.

Сквайр высокомерно сжал губы и больше не проронил ни слова. Рафаэль немного подождал, потом со вздохом обратился к Флэшу:

- Давай-ка свяжем пока старину Диверса. У этого субъекта неустойчивая психика, с ним все время надо быть начеку. А сквайр сможет освободить его, как только мы покинем это негостеприимное жилище.

Пока Флэш возился с веревками, Рафаэль снял плащ, подошел к столу и прикрыл девочку.

- Кто она, сквайр? Откуда? Сквайр сморщился и отвернулся.

- Я отвезу ее к доктору Лудкоту, он сделает все необходимое и вернет ребенка домой. - Рафаэль взял почти невесомое тельце на руки, прижал к груди и обернулся к остальным:

- Могу я считать, что вы дали мне слово навсегда забыть о клубе поклонников адского огня?

Все дружно закивали, а Джонни добавил:

- Не могу поверить, что я.., мы делали такие гадости. Этот маньяк толкал нас на преступления, а мы вели себя как стадо баранов.

- Он не просто маньяк, - вмешался Винни, - грязный выродок, сумасшедший извращенец.

Рам, казалось, не слышал обращенных в его адрес ругательств. Он гипнотизировал ненавидящим взглядом Рафаэля. Внезапно он разжал побелевшие губы и громко и отчетливо проговорил:

- Вам недолго осталось смеяться, капитан.

Рафаэль от неожиданности замер:

- Что, черт возьми, вы имеете в виду?

Но ответом ему было только гробовое молчание.

***

Рафаэль и Флэш чувствовали себя усталыми, но довольными. Они успешно выполнили свой долг. Оставив девочку на попечение старой экономки доктора Лудкота, они неторопливо ехали по направлению к Драго-Холлу.

- Интересно, удалось ли Дамьену обмануть мою жену?

Вопрос был явно риторическим, и Флэш счел возможным на него не отвечать.

- Знаешь, я ведь пригрозил ему. Я предупредил, что она может почувствовать обман, только если он до нее дотронется. Дамьен поклялся, что будет держаться на расстоянии, что первый раз в жизни поведет себя по отношению к ней честно и порядочно. Скоро мы узнаем, сдержал ли он слово.

Рафаэль оставил Флэша управляться с лошадями на конюшне и направился к дому.

- Хорошая работа, капитан! - крикнул вслед Флэш. Не спеша приближаясь к дому, Рафаэль довольно улыбался. Внезапно он замедлил шаг и удивленно уставился на дом. Было очень поздно, однако все окна ярко светились. Это показалось ему странным. И, вспомнив об угрозах сквайра, Рафаэль побежал.

Резко распахнув тяжелые дубовые двери, он ворвался в дом и налетел на стоящего у входа управляющего:

- Лиггер, что, черт побери, здесь происходит?

Старик стоял растерянный, сгорбившийся, убитый горем.

- Да говори же! - Рафаэль нетерпеливо встряхнул старика за плечи. - В чем дело, Лиггер?

Лиггер несколько секунд непонимающе смотрел на Рафаэля, после чего с видимым трудом произнес:

- Вы барон или капитан Карстерс?

- Я - Рафаэль.

- Кто-то стрелял в барона, - простонал Лиггер. - Мы считали, что это вы, сэр. Ваша жена.., она...

- Мой брат умер? Лиггер покачал головой:

- С ним сейчас доктор Лудкот.., но... Рафаэль больше не слушал. Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, он вихрем пронесся вверх по лестнице, свернул в восточный коридор и подбежал к покоям хозяина. Тут же осознав свою ошибку, он чертыхнулся и рванулся в сторону Оловянной комнаты. В коридоре напротив закрытой двери он увидел Викторию. Она стояла, горестно опустив голову и не замечая ничего вокруг. Измученная и очень несчастная, она не услышала шагов.

- Виктория!

- Дамьен! - может быть, впервые в жизни искренне обрадовалась она. Слава Богу, ты наконец вернулся! Рафаэль тяжело ранен, а я...

- Виктория, любимая...

Она застыла, пожирая глазами знакомое лицо. Рафаэль был уже совсем рядом.

- Дамьен, я не понимаю... Как ты можешь...

- Молчи, любовь моя, молчи, это же я, не узнала? - Рафаэль порывисто обнял жену и крепко прижал к себе. Только теперь он понял, что они могли потерять друг друга.

- Рафаэль?! - вскрикнула Виктория, все еще не веря своим глазам. Она уткнулась лицом ему в плечо и громко зарыдала.

- Успокойся, родная, - снова и снова повторял он, - со мной все в порядке. Лучше расскажи мне о Дамьене.

- Я думала, что он - это ты, и Элен тоже... Мы все так думали! О Боже, я этого не вынесу! - Она всхлипнула. - Доктор Лудкот выгнал меня из комнаты. Он извлекает пулю. Она засела где-то глубоко в плече у Дамьена. Слава Богу, он без сознания.., не страдает... Доктор не ручается за его жизнь.

Рафаэль легонько встряхнул жену:

- Послушай, Виктория, ты должна пойти и поговорить с Элен. Скажи ей правду. А я навещу Дамьена. С тобой все в порядке? Справишься?

Она молча кивнула, на секунду крепко прижалась к мужу, прежде чем вышла.

Рафаэль вошел в комнату. Доктор Лудкот неприязненно посмотрел на вошедшего. Его взгляд был напряженным и сосредоточенным.

- Барон, хорошо, что вы вернулись. Ваш брат оказался на удивление крепким и выносливым человеком.

Думаю, он выживет.

- Я - Рафаэль Карстерс, доктор, а ваш пациент - барон.

Доктор медленно перевел взгляд на лежащего без сознания человека, затем снова взглянул на Рафаэля:

- Забавно.

- Я отвез к вам домой девочку. Она была предназначена в жертву небезызвестному вам сатанинскому клубу. Теперь с ним все кончено.

Доктор Лудкот долго молчал, очевидно, пытаясь осознать услышанное.

- Я рад, - наконец сказал он. - Это большое облегчение для всех нас. Но насколько я понимаю, капитан, вы рассказали мне об этом деле далеко не все?

- Да, вы угадали.

Дамьен заворочался и застонал. В это время в комнату, поддерживая обеими руками огромный живот, вошла бледная как полотно Элен.

- Ну, ну, спокойно, миледи. - Доктор Лудкот поспешил навстречу встревоженной женщине. - Ваш муж будет жить. Теперь я в этом уверен. А вы обязаны сохранять спокойствие хотя бы ради ребенка.

- Он выдавал себя за тебя, Рафаэль, - сдерживая слезы, пробормотала Элен. Она осторожно коснулась кончиками пальцев руки мужа, словно боялась почувствовать холод смерти.

- Я знаю. В этот раз я был полностью в курсе дела. Но поверь, никто из нас не мог и предположить, что случится нечто подобное. Мне очень жаль.

- Но почему? - беспомощно спросила она. В это время Дамьен открыл глаза и увидел стоящую рядом с кроватью Элен.

- Привет, - с трудом проговорил он, - это я. А где Рафаэль?

- Я здесь. Все в порядке. Дело сделано.

- Хорошо, - удовлетворенно вздохнул Дамьен, - значит, у нас все получилось.

Он утомленно закрыл глаза, но не выпустил руку жены.

- Со мной все будет хорошо, не волнуйся, - прошептал он и снова потерял сознание.

Виктория настойчиво потянула Рафаэля за рукав.

- Расскажи мне все, - потребовала она.

- Элен, ты останешься с ним?

- Да. - Она одарила Рафаэля неприязненным взглядом и отвернулась к доктору Лудкоту.

Рафаэль с Викторией, словно дети держась за руки, вышли в коридор.

- Почему ты скрыл от меня свои планы?

- Я стремился тебя защитить, - просто ответил он, понимая, какой ужас она должна была пережить, и искренне сожалея об этом. - Я должен был заставить тебя поверить, что я рядом, - взволнованно продолжал Рафаэль, потому что ты бы сделала все возможное и невозможное, чтобы помочь мне, пошла бы на любой риск, чтобы в нужный момент оказаться рядом. А я не мог этого допустить.

- Теперь все кончилось? Ты разоблачил Рама?

- Да. Я сорвал с него маску. Ни за что на догадаешься, кто скрывался под ней.

- Конечно, меня же не допустили на последнее действие этой драмы, и я не видела финала. Кто же он, этот дьявол в человеческом обличье?

- Сквайр Эстербридж!

Виктория застыла с открытым ртом. То, что она услышала, было настолько невероятным, невозможным, даже нелепым, что ее разум отказался воспринять этот теперь уже очевидный факт.

- А Дэвид? - наконец выговорила она.

- Его там не было. Отец ему не позволил, уж не знаю, почему.

- Вы с Дамьеном все это спланировали заранее?

- Да.

Неожиданно Виктория резко остановилась, схватила Рафаэля за руку и повернула лицом к себе.

- Я еще никогда в жизни не испытывала такого дикого страха. Пуля... Она отбросила тебя, то есть. Дамьена, к стене. Я ничем не могла помочь, только истошно кричала и плакала. Наверное, ты был прав, не посвятив меня в свои планы. Я могла все испортить.

Рафаэль улыбнулся такой милой и обворожительной улыбкой, что Виктории отчаянно захотелось обнять его, прижать к своей груди, по-матерински защитить от всех возможных будущих невзгод и никогда больше не отпускать от себя.

- Ты любишь меня, - шепнул он, - ты доказала, что не мыслишь без меня жизни. О большей награде я и мечтать не мог.

- Ты, или Дамьен, уж не знаю теперь, кто именно, так все перепутали... Как тут не испугаться. Кстати, а что ты сделал с Рамом?

- Ничего. У него все еще остается шанс. Если он не глуп, то немедленно покинет Англию. Правда, у меня создалось впечатление, что у него какое-то психическое расстройство. Нормальный человек вряд ли додумается до тех слишком уж изуверских догм, которые он проповедовал.

- Бедный Дэвид, - вздохнула Виктория.

- Дэвид? Этот глупец не заслуживает твоего сочувствия. А я заслуживаю. Усталый, но непобежденный воин вернулся с поля битвы к красавице жене. Ты обязана прижать меня к своей теплой груди, обогреть накормить, напоить...

- Приготовить тебе чаю?

- Ну почему ты такая недогадливая? - шутливо возмутился Рафаэль.

- Я могу добавить в чай бренди.

- Пожалуй, немного понимания в тебе все-таки сохранилось, дорогая жена... Знаешь, о чем я думаю, Виктория... Мы нашли Рама. Теперь ему не миновать правосудия в той или иной форме. Но где-то существует еще парень по прозвищу Епископ. Помнишь контрабандистов? А что, если мы отправимся в Аксмут, используем тебя как приманку и попробуем узнать... Эй, ты куда?

- К Флэшу. Хочу послать его на "Морскую ведьму" к Блику. Мне очень нужны травы, особенно та, которую используют для прочищения мозгов.

Рафаэль скорчил болезненную гримасу и схватился за живот:

- Мне плохо. Мне очень плохо. Я остро нуждаюсь в помощи, дорогая жена.

Виктория остановилась и оглянулась на жалобно поскуливающего супруга. Ну разве можно было противиться этой лукавой улыбке, насмешливому взгляду, протянутым в мольбе рукам!

- Ты неисправим, - с деланным недовольством проговорила она, едва сдерживая улыбку.

- Пойдем, дорогая. Мы окажем помощь друг другу.

Недостаточно просто завоевать, следует знать, как обольстить.

Шекспир

Эпилог

Замок Карстерсов, Корнуолл, Англия, январь 1814 года

- Наш стол сейчас просто развалится под тяжестью всего этого великолепия, и изумительная куропатка миссис Бил окажется погребенной под обломками истинно королевской роскоши.

Виктория заразительно рассмеялась:

- Рафаэль прав. Мы еще не устраивали таких королевских приемов. И вообще вы наши первые гости.

Хок, граф Ротенмерский, задумчиво огляделся по сторонам и обратился к жене:

- Тебе не кажется, Фрэнсис, что здесь не хватает неугомонной старушки Люсии и моего отца?

Диана Эштон, графиня Сент-Левен, проглотила кусок артишока и покачала головой:

- Я все еще не могу оправиться от шока. Наша Люсия вышла замуж за маркиза!

- Отец написал мне, - доверительно поведал собравшимся Хок, - что Люсия теперь читает ему готические новеллы вслух. Ночью. В постели.

Фрэнсис, не удержавшись, фыркнула.

- Ладно, - не унимался Хок, - тогда я расскажу и все остальное. Кроме того, отец утверждает, что Люсия на удивление изобретательна: если сюжет новеллы ей чем-то не нравится, она моментально переключается на более интересные занятия.

- И все довольны, - прыснула Фрэнсис. - Нет, Хок, больше ни слова! Ты уже давно вышел за рамки светской беседы. Существуют же приличия!

- Моя жена начинает скучать, - пожаловался Хок, - и стареть. Она теперь постоянно меня воспитывает. Боже, куда же девалась та дикая шотландская девчонка, которой я когда-то задрал юбку в...

- Хок! Или Филип! Кто бы ты ни был, замолчи!

- Ладно, ладно. Приношу свои извинения. - Хок поднял руки, выражая готовность сдаться на милость победителя. - Я - благочестивейший из смертных. Почти методист. Диана, будь добра, передай мне немного того замечательного сливового пудинга. Фрэнсис, любовь моя, какой у тебя сегодня изумительный цвет лица.

Ярко-пунцовый.

Фрэнсис, оставив без внимания последнюю колкость, задумчиво произнесла:

- Интересно, продолжает ли Люсия и после свадьбы плести кружева?

Последовало непродолжительное молчание, после чего Рафаэль обратился к Диане:

- А что делаешь ты, когда хочешь себя наказать? Плетешь кружева с таким же рвением, как Люсия?

Диана молча ухмыльнулась, не поднимая глаз от пудинга.

- Я очень вовремя привел к Люсии Викторию в качестве, так сказать, альтернативного искупления, - лукаво добавил Рафаэль. - Как только моя будущая жена вошла в гостиную, кружева немедленно полетели в самый дальний угол вместе со всеми приспособлениями для их плетения, причем надолго.

- Мне почему-то кажется, - задумчиво заметила Диана, - что потом, наедине, Виктория тебе припомнит этот рассказ. Что же касается искупления грехов... Дай подумать...

- Она заставляет меня этим заниматься, - вмешался Леон Эштон, граф Сент-Левен. - Чем больше становится ее живот, тем капризнее и требовательнее становится его хозяйка. "Леон, пожалуйста, принеси мне всего одно крошечное клубничное печенье. И пожалуйста, только одну капельку взбитых сливок сверху. Сейчас три часа утра? Ну и что? Я же сказала, пожалуйста". И представьте себе, мне придется терпеть все это еще целых три месяца!

- Я считаю, - протянула Фрэнсис, - что для всех мужчин характерен один и тот же порок - словоблудие.

- Кстати, дорогая, - заулыбался Хок, - я еще не поведал нашим друзьям о твоих экстравагантных выходках. С чего же начать?

- Хок! Ты не посмеешь!

- Ну почему же? - Хок воинственно взмахнул вилкой. - Вы даже не представляете, как она меня напугала в прошлом августе. Одевшись в мужской костюм, она решила принять участие в скачках в Ньюмаркете. Однако другому жокею не понравилось проигрывать, и он хлестнул ее лошадь кнутом. Фрэнсис едва не свалилась. Вы представляете, что могло произойти, если бы кто-нибудь докопался до правды?! Скандал мог получиться просто грандиозный!

- Ха-ха-ха! А твой отец счел мою затею чудесной, - не смутилась Фрэнсис. - Я же всегда мечтала принять участие в настоящих скачках и именно на Летящем Дэви! А что касается того жокея, его звали Доркинг, ты забыл упомянуть, что он получил по заслугам.

- Что ты сделала? - спросила Виктория, вся превратившись в слух.

- К счастью, она не стала обращаться за помощью к моим бывшим любовницам, - с нескрываемым удовлетворением отметил Хок.

Не обращая внимания на мужа, Фрэнсис серьезно объяснила:

- Я не теряла ни минуты! И огрела его хлыстом прямо по физиономии. Он взвыл и немедленно удалился на безопасное расстояние от меня, причем довольно быстро, можете мне поверить.

- Это точно, - подтвердил Хок, - а потом он послал троих своих приятелей к нашим конюшням, чтобы отыскать обидевшего его жокея.

- И я знаю, чем кончилось дело, - обрадовался Леон. - Жокей исчез. Он уже был снова одет в модное платье и вовсю флиртовал с графом Ротенмерским.

- Совершенно верно, - расплылась в улыбке Фрэнсис. - А Летящий Дэви выиграл.

- Браво! - воскликнули сидящие за столом дамы. К большой радости Леона, на десерт подали клубничное печенье.

- Тебе достаточно взбитых сливок, дорогая? - участливо поинтересовался он. - Может, стоит чуть-чуть добавить, чтобы по возможности свести к минимуму мои ночные прогулки?

Диана с неприязнью взглянула на печенье у себя в тарелке и сморщила нос:

- Знаешь, Леон, даже со взбитыми сливками мне что-то этого не хочется.

Леон громко застонал:

- Виктория, покажи мне кратчайшую дорогу в вашу кухню! Чувствую, что мне всю ночь придется путешествовать взад и вперед.

Мужчины не засиделись за портвейном и вскоре присоединились к дамам в гостиной. Виктория как раз рассказывала о найденных ими развалинах старого замка.

- Мы сначала хотели назвать наш дом Вулфтоном, по названию замка, но, поскольку Рафаэль одержим идеей собственной династии, решили, что поместье Карстерсов будет более уместным.

Рафаэль улыбнулся. Ему очень нравился наивный энтузиазм жены.

- Виктории кажется, что здесь повсюду, за каждым деревом скрываются средневековые приведения, - вмешался он. - Я даже решил построить ей небольшой монастырь, не настоящий, разумеется, придать ему вполне пристойный облик, а потом пригласить всех местных призраков поселиться в нем.

- Нашим сорванцам эта идея пришлась бы по вкусу, - заметила Фрэнсис.

- Наши маленькие бандиты распугали бы всех более или менее стоящих духов по эту сторону пролива, - вздохнул Хок.

- Он их без памяти любит, - сообщила Фрэнсис.

Диана решила, что самое время вмешаться в перепалку супругов:

- Здесь так хорошо, красиво и светло даже в январе.

- Нам пришлось срезать столько плюща, что его хватило бы укрыть всю округу, - пояснил Рафаэль. - Ну а теперь мы планируем в этом просторном, получившем новую жизнь доме положить начало династии Карстерсов. Моя жена решила произвести на свет такое многочисленное потомство, чтобы переплюнуть Демортонов.

- Рафаэль!

- Да, любимая?

Фрэнсис расхохоталась и ободряюще похлопала Викторию по руке:

- Они все одинаковы, дорогая. Бессовестные, нахальные и...

- Не забудь, Виктория, - перебил ее Хок, - что у нас с этой женщиной два совершенно очаровательных мальчугана. Можно подумать и о брачном контракте.

- Очаровательные мальчуганы?! Ха-ха-ха! - зло расхохоталась Фрэнсис. Ты же говоришь, что они отравляют твое существование, называешь их бандитами и утверждаешь, что они безвременно сведут тебя в могилу, всякий раз, когда тебе случается хотя бы десять минут поиграть с ними.

- Я всегда говорил и говорю, что они чудесные ребята.

- Хм-м-м, - промычал Леон, не сводя глаз с округлившегося живота жены, - мне почему-то кажется, что у нас будет маленькая девочка. Скажи, твой Чарльз - бандит, подающий надежды?

- Он - вылитый я, - заверил Хок.

- Не слишком лестное сравнение, - не удержалась Фрэнсис, - я имею в виду для сына.

- Сарказм тебе не к лицу, дорогая. Знаешь, что говорит мой отец? Я продолжаюсь в Чарли. И он прав.

- Я считаю, - сказала Фрэнсис, - нам следует подождать, пока Диана произведет на свет дочь. Там и решим. А теперь, Рафаэль, расскажи нам, пожалуйста, чем кончилась история с сатанинским клубом, в которую ты оказался замешанным, и что стало с твоим братом.

- Так вы уже почти все знаете. Рам - сквайр Эстстбридж - на удивление быстро покинул страну. Мы даже не ожидали, что он проявит такую поспешность. Все думали, что он заупрямится. Но тем не менее в одно прекрасное утро Дэвид Эстербридж обнаружил, что его отец исчез, прихватив с собой Диверса и все деньги, которые сумел собрать. Что же касается Дамьена, могу сообщить: моей точной копии больше не существует.

- То есть как? - удивился Хок.

- Очень просто, - вмешалась Виктория. - После того как Дамьен оправился от раны, оказалось, что у него появилась седая прядь. Теперь их никто больше не спутает. - Нарочито понизив голос, Виктория повернулась к мужу:

- И у тебя больше не будет возможности подставить его вместо себя и отправиться по своим делам.

- Теперь в этом нет никакой необходимости, - не смутился Рафаэль. - Вы имеете дело с человеком, вся энергия которого уходит на управление оловянными шахтами и на удовлетворение потребностей жены.

- Рафаэль!

- Ах, да, забыл сказать: примерно месяц назад я снова стал дядей. Жена моего брата подарила ему наследника. И кто знает, может, получивший такой серьезный урок Дамьен станет хорошим мужем и образцовым отцом.

- Да, - недоверчиво заявила Виктория, - иногда в жизни случаются и более странные вещи... Фрэнсис, а почему бы тебе не сыграть нам на фортепиано?

После недолгого спора присутствующие остановили свой выбор на шотландских балладах. Фрэнсис, не заставив себя долго упрашивать, устроилась за инструментом. Она играла, пока не подали чай. Все были в полном восторге.

- Подумать только, - удивился Хок, - ведь раньше я считал, что она играет отвратительно. Я думал, что от нее разбегутся все слушатели... И голос.., вроде бы.., мне понравился.

- Иногда случаются и более странные вещи, - философски заметила Фрэнсис.

- По-моему, - радостно объявила Диана, - я бы съела немного пудинга из мальвы. Леон вздрогнул:

- Это невыносимо!

- Может быть, с капелькой взбитых сливок...

Хок застонал и схватился за живот.

- Ну или с имбирем... Да, пожалуй, именно с имбирем. Впрочем, нет, пожалуй, мне больше хочется... крыжовенного соуса.

- Боже, помоги мне! - в сердцах завопил Леон и опустился на колени, обхватив бедра жены.

- Ну, если это так сложно, Леон, - поджала губы Диана, - пожалуй, я обойдусь.., ну скажем...

- Я знаю, - вмешалась Виктория, - морковным соусом. Тем более что его у нас предостаточно. Он вкусный и красивый, ярко-оранжевого цвета, не то что зеленый крыжовник или коричневый имбирь.

- Дорогая моя жена, - торжественно объявил Рафаэль, - сейчас я забираю тебя наверх. Дай бедняге Леону план нашей кухни. Его отчаяние меня огорчает. Я не могу и не хочу быть тому свидетелем. У меня есть большое желание именно сегодня положить начало нашей новой династии.

- Твоя очередь еще придет, подожди немного, забегаешь, засуетишься! крикнул ему вслед Леон и с доброй улыбкой обратился к жене:

- Дорогая, а как насчет отварного пастернака с изумительным луковым соусом?