"Магия Луны" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 10

Рафаэль успел увернуться, и тяжелая ваза не разбила ему голову. Но все же он оказался недостаточно проворен, поэтому получил весьма чувствительный удар в плечо. Упавшая на пол ваза с оглушительным грохотом взорвалась у его ног сотнями крошечных осколков.

Через несколько показавшихся бесконечными мгновений Рафаэль нарушил молчание.

— У тебя твердая рука, да и целиться ты умеешь, — очень спокойно произнес он.

— Жаль, что у меня нет пистолета.

— Если бы у тебя был пистолет и ты осмелилась бы навести его на меня, я бы беспощадно отстегал тебя кнутом.

— Ты ведешь себя как настоящий мужчина, — желчно усмехнулась Виктория, — используешь физическую силу против не желающей покориться тебе женщины. Все вы одинаковы. А я-то поверила, что ты не похож на других! Что ж, это даже хорошо. Я получила отличный урок. Впредь не буду такой дурой. Прощайте, капитан Карстерс. Не трудитесь провожать меня завтра утром. — Она насмешливо поклонилась ему и повернулась к двери.

— Не делай этого, Виктория.

Девушка даже не оглянулась. В мгновение ока преодолев расстояние, отделяющее его от двери, Рафаэль преградил ей путь. Она не предпринимала никаких попыток обойти его, уверенная, что рано или поздно эта игра ему надоест и он позволит ей уйти.

— Я ничего не понимаю, Виктория, — начал он, причем в его голосе отчетливо слышалось замешательство. — Видит Бог, я не верил Дамьену, я ничему не верил, пока…

Виктория молчала. С отрешенным спокойствием она думала о Дамьене. Оказывается, он не такой уж изобретательный. Повторяется. Но с другой стороны, если этот прием так хорошо сработал с Дэвидом Эстербриджем, почему бы не испробовать его еще раз на собственном брате?

— Ты же сама сказала мне! Ты призналась, что должна была рассказать мне о чем-то до нашей женитьбы! Надеюсь, сейчас ты не будешь этого отрицать?

— Разумеется, нет, — вздохнула Виктория, неподвижно уставившись на дверь, — я действительно хотела кое-что тебе рассказать. Но теперь это не важно.

— Ив чем же ты хотела мне признаться, — свирепо выкрикнул Рафаэль, — если не в своей порочности! Ты хотела сказать, что давно уже не девственница. А я-то собирался научить тебя, как надо заниматься любовью! Научить! Свет не видывал подобного осла!

— Ах, вот о чем ты, — пробормотала Виктория больше себе, чем своему собеседнику. — Ну теперь я окончательно все поняла.

— Прекрати этот отвратительный фарс!

— Я бы хотела пройти в свою комнату. Мне необходимо упаковать вещи.

— Я же сказал, что ты далеко не уйдешь с жалкими пятнадцатью фунтами.

— А это уже не твое дело. Я в свое время украла двадцать фунтов, а ты умудрился стащить пятьдесят тысяч. Неплохая сделка, капитан. По-моему, ты должен быть доволен. А я-то дура поверила, что ты не похож на своего брата!

Рафаэль снова почувствовал, что здесь что-то не так. В этом деле было нечто, ускользавшее от его понимания. Не двигаясь с места и продолжая загораживать Виктории дорогу, он не очень уверенно пробурчал:

— Я не такой, как мой брат.

— Правда? Дамьен — бессовестный лживый мерзавец. Ты это отлично знаешь, но все-таки поверил ему, а не мне, своей жене. Это дает основание судить о твоем характере, вернее, о его полном отсутствии.

— Отлично. Если ты девственница, то в чем тогда ты хотела мне признаться? О чем, черт возьми, ты хотела поговорить со мной в нашу первую брачную ночь? О чем еще может думать женщина, когда мужчина уже готов овладеть ею?

— А вот этого я не скажу, капитан. Будь доволен тем, что сегодня ты значительно богаче, чем был два дня назад.

Гнев Рафаэля достиг высшей точки. Он был близок к полной потере контроля над собой. Грубо схватив Викторию за плечи, он рывком повернул ее лицом к себе и злобно уставился в ее казавшиеся такими спокойными и безмятежными глаза.

— В чем ты хотела признаться? — прорычал он.

— Пошел к черту!

Неожиданно успокоившись, он с интересом глянул на нее сверху вниз.

— Я же имею отличную возможность немедленно убедиться, девственница ты или нет, — задумчиво проговорил он.

— Не дотрагивайся до меня, Рафаэль.

— Обязательно дотронусь. Ты моя жена, и я имею полное право делать с тобой все, что захочу.

Он хотел поцеловать ее, но она отвернулась, и он зарылся лицом в ее роскошные волосы. Схватив ее за волосы, он силой вынудил ее поднять голову и грубо впился в плотно стиснутые губы. Виктория начала отчаянно сопротивляться, но удары ее слабых кулачков не наносили ощутимого вреда закаленному в сражениях морскому капитану. Тогда, почувствовав, что его язык все-таки сумел проникнуть ей в рот, она изо всех сил укусила его. Острая боль заставила его инстинктивно отпрянуть и выпустить свою жену из рук.

— И ты еще смеешь утверждать, что отличаешься от своего брата? А сам в то же время собираешься, в точности как и он, совершить насилие над женщиной? Ты такой же мерзавец, как и он. Животное! — Виктория с отвращением яростно вытерла рукой рот, как будто стараясь избавиться от вкуса и запаха ненавистных губ. Она была очень бледна, казалось, что все жизненные силы в этот момент сосредоточились в ее глазах, которые метали молнии ярости и презрения.

Ее гневное сопротивление привело Рафаэля в бешенство.

— Ты маленькая лицемерка! Ты ведь так стремилась ко мне прошлой ночью! Не думаю, что тебе удастся долго выдержать роль воинственной девственницы. Припомни! Почувствовав мои пальцы на своем теле, причем даже не губы, а только пальцы, ты уже вся раскрылась, приготовилась и…

Завершить свою обвинительную тираду он не успел. Потерявшая над собой контроль Виктория изо всех сил ударила его коленом в пах.

Схватившись от боли обеими руками за низ живота и скорчившись от боли, Рафаэль все-таки сумел выдавить:

— Лучше бы ты этого не делала.

Виктория не стала терять времени. В следующую секунду она уже захлопнула за собой соединяющую их комнаты дверь и повернула торчащий в замочной скважине ключ. Отступив на несколько шагов, она остановилась, пытаясь усмирить бешеное сердцебиение. Она не смогла бы сказать, сколько прошло времени, но послышавшиеся из его комнаты быстрые шаги вывели ее из оцепенения. Сообразив, что теперь опасность ей угрожает со стороны двери, ведущей в коридор, Виктория заперла ее тоже. И вовремя. Через секунду на ни в чем не повинную дверь опустился тяжелый кулак Рафаэля.

— Открой дверь, Виктория.

— Никогда, — громко и отчетливо выговорила она. Неожиданно в ее памяти всплыла иная картина. Вот она сидит на кровати в своей крохотной комнатке в Драго-Холле и, прикрывая рот ладонью, в ужасе прислушивается к голосу Дамьена, произносящего в точности те же слова. Это было уже слишком.

— Если ты немедленно не откроешь, я просто выломаю эту чертову дверь.

Стараясь не шуметь, Виктория на цыпочках вернулась к двери, ведущей в комнату Рафаэля. Мысленно поздравив себя с удачным решением, она тихонько проскользнула в его комнату.

Однако ее торжество длилось недолго, поскольку через несколько секунд на пороге второй двери, ведущей из коридора, возник хмуро улыбающийся хозяин комнаты.

— Я предполагал, что ты сотворишь нечто подобное, — сообщил он, — но лучше бы ты поняла сразу, что все твои попытки вырваться от меня обречены на неудачу. И еще одно, моя дорогая жена. Если ты еще хотя бы раз дашь волю рукам.., и ногам, я тебя просто-напросто свяжу. Понятно?

Она проиграла. Глядя в глаза побледневшему от гнева Рафаэлю, Виктория вновь почувствовала свою полную беспомощность. Почему судьба так жестока к ней? Все, что она делает, оказывается бесполезным. Она так устала бороться! Признав свое поражение, Виктория медленно опустилась на колени. Все было кончено, и теперь она смиренно ждала расплаты. Равнодушная к тому, что вот-вот может произойти, Виктория молча застыла на руинах своих разбитых надежд. Она не плакала. Чувство потери было так велико, что преградило дорогу спасительным слезам. Даже в таком сомнительном облегчении ей было отказано.

А почему бы просто не рассказать ему о своей ноге и не покончить с этой мучительной ситуацией? Но она не могла заставить себя пойти на это. Почему Рафаэль так безоговорочно и сразу поверил в очевидную ложь своего брата? Нет, она не опустится до объяснений. Он их не заслуживает. Пусть лучше убьет ее.

Стоя над скорчившейся на полу фигуркой, Рафаэль снова ощутил смутное беспокойство. Конечно, она заслуживает хорошей трепки, но.., что-то в этом деле тревожило его. Он медленно опустился на колени рядом с ней:

— В чем ты хотела признаться? Почувствовав тяжелую руку на своем плече, Виктория отпрянула, но Рафаэль не отпустил ее.

— В чем ты собиралась признаться? — повторил он. — Ты скажешь мне немедленно или проведешь ночь на этом проклятом полу. Говори, Виктория.

Девушка молча покачала головой.

— Ты не желаешь даже солгать? Неожиданно Виктория подняла голову и твердо посмотрела на него:

— Скажи, Рафаэль, а ты — девственник?

— Какое, черт побери, это имеет значение?

— А все-таки?

— Не говори глупостей, Виктория. Я — мужчина.

— А мужчина всегда побеждает, не так ли?

— Увы, — с горечью признался он, — с тобой я не чувствую себя победителем.

— Ты собираешься изнасиловать меня? — спокойно поинтересовалась она.

— Нет.., я не насильник.

— Я не хочу провести на полу всю ночь. Могу я пойти в свою комнату?

— Нет… По крайней мере до тех пор, пока не скажешь мне правду.

— Ну хорошо, — холодно рассмеялась она, — ты сам напросился. Я действительно хорошо известна в Сент-Остеле как девица легкого поведения. Дамьен был не первым и не последним в достаточно длинном списке моих любовников. Их было так много, что я уже всех и не помню. Я начала достаточно рано.., кажется, мне было четырнадцать, когда один бойкий конюх впервые затащил меня на сеновал. Тогда я и почувствовала, как это приятно. Никогда не забуду, как он ласкал меня, как целовал и…

— Заткнись! — Рафаэль вскочил на ноги и отпустил наконец ее порядком онемевшее плечо. — Убирайся!

«Ну вот я и выиграла», — вяло подумала она, с трудом поднимаясь на ноги. Как всегда, от долгого сидения в неудобной позе больную ногу свело судорогой, и ей пришлось ухватиться за ручку двери, чтобы не упасть. Но Рафаэль ничего не заметил. Он отвернулся, причем ей казалось, что даже его спина выражает презрение.

Вздохнув, Виктория вошла в свою комнату. Она не закрыла дверь на ключ. Теперь в этом не было необходимости.

Еще не рассвело, а она была уже на ногах. Выглянув в коридор и убедившись, что все спят, Виктория неслышно выскользнула из комнаты со своим неизменным саквояжем в руках.

«Он не стал тяжелее, — с грустной улыбкой подумала она, — чем был, когда Рафаэль спас меня от контрабандистов». Господи, как давно это было! Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Помедлив еще немного, она тихонько тронулась в путь, мысленно молясь, чтобы Том спал в доме, а не на конюшне.

Распахнув входную дверь, она вышла в прохладное туманное утро. Поплотнее закутавшись в плащ, она твердыми шагами направилась в сторону конюшни. Она возьмет его жеребца Гэдфли.

Виктория собралась в Лондон к поверенному Эбенеру Вестоверу. Рафаэль наверняка соврал относительно наследства. Несколько слов, произнесенных епископом Бергли, не могли сделать ее нищей! Конечно, жизнь вопиюще несправедлива, но ведь не настолько же! Виктория не спала всю ночь и всесторонне обдумала свой план. Теперь она знала, что ее нога позволяет ей ехать верхом не более трех часов в день. Значит, путь до Лондона займет дня четыре. А у нее всего пятнадцать фунтов… Здесь было над чем подумать. Уже в конюшне, осторожно поглаживая Гэдфли, она взглянула на свое кольцо и довольно улыбнулась. Не о чем думать. У нее значительно больше пятнадцати фунтов. Она заложит кольцо.

Гэдфли беспокойно фыркал и проявлял явные признаки тревоги, не желая, чтобы его седлал кто-то посторонний, а не его законный хозяин.

— Спокойно, спокойно, мальчик, — успокаивающе прошептала Виктория, — сейчас поедем.

— Я в этом очень сомневаюсь, Виктория.

Дернувшись, как от удара, Виктория резко обернулась. В нескольких шагах от нее стоял Рафаэль. На нем были только панталоны и полурасстегнутая рубашка. Обуться он не успел.

На мгновение Виктория потеряла дар речи. Она же была так осторожна! Она прислонилась щекой к гладкой коже седла и начала молиться. Господи, пусть он исчезнет, это не может быть живой, реальный Рафаэль. Это просто дурной сон, ужасный ночной кошмар.

Увы, Рафаэль никуда не делся. Он неподвижно стоял, скрестив на груди свои сильные руки, и казался совершенно безучастным. Ни один мускул не дрогнул на его бледном лице.

— Как ты узнал!

— Видишь ли, дорогая, мне пришло в голову, что ты немного не в себе. Только дура или сумасшедшая решится сбежать, имея в кармане всего пятнадцать фунтов. Этим поступком ты только подтвердила мое и без того невысокое мнение о твоих умственных способностях.

— Но у меня есть значительно больше жалких пятнадцати фунтов! — выпалила она, тут же пожалев о сказанном. Не зная, что предпринять, она растерянно оглянулась на уже оседланного жеребца, прикидывая, не сумеет ли она вскочить на него и прорваться мимо Рафаэля к выходу.

Создавалось впечатление, что он читает ее мысли.

— Даже и не пытайся, Виктория. Что же касается твоих денежных средств, я уже все проверил. Ты не пыталась украсть мои деньги. Если бы ты проникла в мою спальню, я бы наверняка проснулся, и остаток ночи ты бы провела в моей постели.

Их разделяло около двадцати футов, и это обстоятельство придало Виктории силы. Она храбро посмотрела ему прямо в глаза:

— Зачем ты это делаешь, Рафаэль? Почему ты не разрешаешь мне уехать, исчезнуть из твоей жизни?

Он пожал плечами и вместо ответа в свою очередь задал вопрос:

— Ты собиралась приехать в Лондон и продать там моего жеребца?

— Нет! — воскликнула она, сразу же сообразив, что скорее всего рано или поздно додумалась бы до такого простого выхода.

— Конечно, если бы ты сумела добраться до Лондона, в чем лично я очень сомневаюсь, — продолжил Рафаэль. — Здесь нет контрабандистов, но зато полно бандитов, которые были бы в полном восторге, поймав такую милашку.

— Тебе-то что до этого?

— Они наверняка изнасиловали бы тебя, а потом убили.

— А тебе какое дело? Ты бы от этого только выиграл. Все мои деньги оказались бы в твоем кармане.

— А они и так мои. Зачем же подвергать твою жизнь опасности?

— Я тебе не верю! Это слишком несправедливо! Ты мне лжешь!

— У меня замерзли ноги, — оборвал он гневные восклицания Виктории, — пойдем скорее в дом.

— Я никуда не пойду с тобой!

Что-то в ее голосе заставило Рафаэля вновь почувствовать свою вину. В его жизни никогда не было сложностей с женщинами, и вот пожалуйста. Он никак не мог постичь эту маленькую упрямую воинственную девочку, казавшуюся одновременно и шлюхой, и святой.

— Пойдем, Виктория, — повторил он, уже смягчившись.

— Ни за что. А если тебя так интересует моя наличность, могу сообщить, что я хотела заложить кольцо. Кстати, ты меня очень обяжешь, если скажешь, сколько ты за него заплатил.

— Около тысячи фунтов.

— Бедный Рафаэль, — криво усмехнулась Виктория, — теперь у тебя осталось только сорок девять тысяч.

— Скоро останется еще меньше, — невозмутимо сообщил он, — потому что я собираюсь отдать половину твоего наследства в управление мистеру Вестоверу для наших детей.

Виктория уставилась на него с нескрываемым удивлением и подозрением.

— Я тебе не верю! Дамьен никогда бы не стал…

— Не сравнивай меня с братом, Виктория, еще раз тебя прошу.

— Все равно я тебе не верю.

Рафаэль медленно двинулся к ней. Внезапно Виктория почувствовала, как что-то внутри у нее оборвалось. С громким криком она рванулась назад и попыталась закинуть ногу в стремя и вскочить на жеребца. Ненавистные руки крепко обхватили ее талию и поставили на землю.

Напуганный непонятным поведением людей Гэдфли издал какой-то жалобный звук и резко дернулся в сторону. В следующую минуту Виктория обнаружила себя лежащей на грязном полу конюшни.

Успокоив несколькими ласковыми словами жеребца, Рафаэль расседлал его, отвел в стойло, поднял многострадальный саквояж и только потом повернулся к Виктории:

— Поднимайся, мне не хотелось бы нести тебя. С тревожным чувством Рафаэль наблюдал, как Виктория тяжело встает со своего неудобного ложа. Очень бледная, с развалившейся прической и запутавшимися в волосах соломинками, она была такой красивой и желанной, что он почувствовал боль в паху.

— Пойдем.

«И снова неудача», — подумала она и поплелась следом за своим суровым супругом. Увидев, как он поморщился, наступив босой ногой на острый камушек, она злорадно прошептала:

— Чтоб у тебя вообще все пальцы отвалились! Если Рафаэль и услышал это сердечное пожелание, то не подал виду и продолжал спокойно идти вперед. Виктория поймала себя на том, что исподтишка рассматривает его красивое стройное тело. Длинные мускулистые ноги, сильная прямая спина, шелковистые черные волосы. Она до боли отчетливо вспомнила, какие ей довелось пережить восхитительные ощущения, когда он был рядом, целовал и ласкал ее в их первую брачную ночь. Она и не подозревала, что такое бывает. И какой же она оказалась дурой! Надо было продемонстрировать больше сомнений, девической стыдливости, испуга… Но ведь ей просто в голову не пришло, что с ним нельзя вести себя естественно. Почему мужчины не уважают честность? Очень странные создания.

Когда Рафаэль и Виктория вошли в дом, миссис Рипл, к счастью, оказалась на кухне и не явилась свидетельницей насильственного возвращения беглянки. Виктория не смогла сдержать улыбку, подумав о возможном объяснении своего поведения для миссис Рипл.

«Я сбежала от мужа, потому что излишне свободно вела себя с ним в первую брачную ночь и он поверил своему брату, что я шлюха».

Виктория не знала, сможет ли когда-нибудь простить Рафаэлю эту обиду. Он поверил лживой клевете своего брата и только потому, что она откровенно хотела стать его женой и страшно боялась, что ее увечье оттолкнет его, вызовет отвращение.

— Иди спать, — коротко сказал Рафаэль и оставил ее вместе с верным спутником — саквояжем у двери спальни. — И кстати, не вздумай повторять подобного со мной. Уверяю тебя, последствия будут крайне неприятными, уж это я тебе обещаю.

И только очутившись снова в своей комнате, Виктория почувствовала невероятную усталость. Ей следовало решить, что же, собственно, делать дальше, но сил на это уже не осталось. Поэтому она быстро сбросила одежду, натянула ночную рубашку, забралась в постель и через несколько минут уже крепко спала.

Она не слышала, как отворилась дверь и Рафаэль возник на пороге. Какое-то время он молча пожирал глазами скорчившуюся под огромным одеялом фигурку, но остался неподвижным. Он тоже никак не мог понять, как ему следует вести себя в дальнейшем. Так ничего и не придумав, он вернулся к себе, упал на кровать и уставился невидящим взглядом в потолок. Он должен узнать, черт бы ее побрал! Но вместе с тем он не мог совершить насилие над женщиной. Более того, он всю жизнь презирал мужчин, способных на такое.

Рафаэль беспокойно заворочался на кровати и снова напряженно уставился в потолок, словно ожидая, что на нем вот-вот появится нечто, способное подсказать достойный выход из сложившейся ситуации. Но, так и не дождавшись подсказки, он все же принял решение сам. Он не станет применять силу. Он просто соблазнит ее. И тогда все тайное станет явным.

«А если она не девственница? Что ты тогда будешь делать?»

Решив заранее не забивать себе голову подобными измышлениями, Рафаэль попытался направить мысли в несколько иное русло. Он постарался припомнить все детали поведения Виктории в их неудавшуюся брачную ночь. Она вовсе не была удивлена, достаточно смело отвечала на его ласки. Он отчетливо помнил пробегавшую по ее телу дрожь, раскрывшиеся навстречу его языку губы…

А разве она должна была избегать его ласк? Или ему просто хотелось, чтобы она вела себя робко и испуганно, тогда он получил бы отличную возможность проявить себя в роли чуткого и терпеливого учителя, своего рода наставника в мире секса? Неужели он сам настолько глуп, что вообразил себя в роли ментора, постепенно обучающего свою неопытную супругу в соответствии с установленными им же самим правилами, как наслаждаться сексом с собственным мужем?

И конечно, Рафаэль не мог не вспомнить в этот момент Патрицию. Он считал ее такой робкой и невинной. И был без памяти влюблен. Сердце шестнадцатилетнего мальчика было переполнено этой любовью. Он овладел ею со всей страстью отчаянно влюбленного юноши, больше всего на свете опасаясь, что причинил ей боль. Она вскрикнула, даже заплакала от боли, и он, потеряв голову, на коленях вымаливал у нее прощение. Глупый юнец, он свято уверовал, что был у Патриции первым и единственным. Эта мысль заставляла его с ума сходить от гордости. А потом он застал ее с Дамьеном. Как же они издевательски насмехались над ним!

Воспоминания, воспоминания… Рафаэль больше не мог выносить эту пытку. Быстро одевшись, он крадучись вышел из дома. Бешеный галоп поверг в немое изумление непривычного к таким упражнениям спокойного Гэдфли, но вернул присутствие духа его всаднику. Так что к ленчу Рафаэль вернулся почти спокойным.

Стол был накрыт, как всегда, в маленькой столовой. Виктория в одиночестве гоняла по тарелке тоненький кусочек ветчины. На вошедшего мужа она не взглянула.

— г-Капитан, вы хотите перекусить? — неизвестно откуда возникла вездесущая миссис Рипл.

Рафаэль кивнул и вымученно улыбнулся. Потом он заставил себя съесть несколько кусков невозможно соленой ветчины с картошкой, пахнущей прогорклым маслом, затем мужественно сжевал кусок сухаря, который по непонятной причине в этом доме величали хлебом, и, с трудом проглотив его, заговорил:

— Виктория, ты не хочешь сегодня вечером немного покататься и осмотреть окрестности?

— А что случилось? — недоуменно поинтересовалась она, удивленная неожиданной мягкостью его тона.

— В конце концов у нас свадебное путешествие, и мы можем позволить себе немножко развлечься.

Приготовившаяся коротать долгие часы в одиночестве, Виктория сразу же согласилась.

— Может, мы сможем где-нибудь поесть более удобоваримой еды, — вздохнул Рафаэль и взял еще один кусок ветчины.

В конюшне, кроме Гэдфли, была только дряхлая кобыла, но Виктория предпочла прогулку верхом на этом доисторическом ископаемом поездке в закрытой карете. Тем более что погода была превосходная: тихий и теплый вечер очень располагал к неспешной верховой езде. Они оставили Тома рассыпаться в любезностях перед разрумянившейся миссис Рипл и тронулись в путь.

Традиционный разговор о погоде занял не более пяти минут, вслед за ним воцарилось тягостное молчание. Выждав еще несколько секунд, Рафаэль вновь глубоко вздохнул и заговорил:

— Если ты не возражаешь, завтра или послезавтра мы покинем этот гостеприимный дом и отправимся в Корнуолл. Мы сможем немного пожить в Драго-Холле, пока я подыщу место, где буду строить собственный дом.

— Возможно, тебе удастся найти готовый дом? — предположила Виктория, стараясь казаться спокойной. Даже в страшном сне она не могла представить своего возвращения к Элен и Дамьену.

Рафаэль ожидал более бурной реакции и был откровенно удивлен. Его удивление возросло еще больше, когда он заметил, что Виктория улыбается, — Насколько я понял, — с подозрением заявил он, — такая перспектива тебя устраивает?

— Да, я очень соскучилась по Дамарис.

— А кто это? Ах, ну да, я вспомнил. Значит, ты не будешь возражать, если мы немного поживем в Драго-Холле? Пойми, твое положение теперь очень изменилось. Ты больше не будешь на побегушках у своей кузины. Ты моя жена!

Уставившись прямо перед собой, Виктория молчала. А почувствовав легкое прикосновение его руки, она с удивлением повернула голову.

— Ты теперь моя, Виктория, — повторил Рафаэль, — и я не хочу больше недоразумений и ссор между нами.

— Это была не моя инициатива.

— Да, но теперь я хочу все изменить.

— Ты правда этого хочешь? — Прозвучавшая в ее голосе надежда на миг заставила Рафаэля возненавидеть самого себя. Что ж, он именно этого и добивался. Она должна поверить ему. В этих печальных глазах вновь должна появиться улыбка. Он снова сможет ласкать и целовать ее. Они займутся любовью, и он наконец увидит…

— Да, — твердо сказал он, — я действительно этого хочу.