"Новый порядок" - читать интересную книгу автора (Косенков Виктор)Глава 4— Привет, Костя! — закричала телефонная трубка прямо в ухо. С утра это было некстати. На столе, около компьютера, дымился кофе, полная кружка. Телефон находился в соседней комнате. Константин давно собирался перетащить аппарат к компьютеру, точнее, к удобному креслу около него и чувствовать себя совершенно счастливым, но, периодически забредая в магазины, торгующие разного сорта электроникой, начисто забывал про удлинитель. «С другой стороны, это, наверное, и хорошо. Эдак я корни около монитора пущу, что негоже», — подумал Костя, стараясь припомнить, чей же это такой до боли знакомый голос сдернул его утром с рабочего места. — Привет, — на всякий случай сказал он и, чтобы выиграть время для размышлений, добавил: — как дела? — Дела?! — Голос обрадовался. — Ты меня не узнал, борода многогрешная. — Не узнал, — с поддельной грустью в голосе ответил Костя. — А! Вот оно, значит, как ты давних друзей встречаешь, даже не узнаешь… «Что за идиот? — прищурился Константин. — На Енота не похож, голос другой». Его уже две недели периодически доставал какой-то странный тип, один из тех, кто не читал зловеще-предупреждающего булгаковского: «Хамить не надо по телефону!» Типчика Костя окрестил почему-то Енотом, воображение упорно выдавало картинку с хитрым полосатым зверьком, который что-то там делает лапками в мутной водичке. Енот названивал и говорил гадости. То предлагал купить дохлых котят, то с фальшивым украинским акцентом жаловался на тухлое сало и москалей. Так или иначе, в теме присутствовала тухлятина и тема смерти, что было мерзко само по себе. На ответное хамство Енот не реагировал, был упорен и гадок. Попытки вычислить засранца пока успеха не давали, все знакомые фрикеры — Ладно, не буду тебя мучить, — наконец заявил голос. — Это Толокошин. Сашка. Помнишь? — Вот тебе раз. — Костя удивленно поднял брови. — У вас там что, наверху, день памяти старых друзей? Я ж тебя уже… — Много, много, — подтвердил голос бывшего одноклассника. — Много лет не слышал. И не видел. — А вот это врешь, пожалуй, я тебя вчера видел. По ящику. Ты там суетился что-то за Главным. А вот не слышал, это точно. Все больше молчишь, по телеку… — Ладно, слушай, у меня к тебе дело есть. — Естественно есть, стал бы ты просто так звонить. — Да ну тебя, может быть, я тебя выпить зову. — Ага, конечно, то-то тебе не с кем. Да и не пью л особо. — Я тоже не особо. Просто от коньячку не откажешься, я полагаю. — Не откажусь. — Тогда открывай дверь. — Какую дверь? — Кофе распространяло по всей квартире одуряющий аромат. «Все-таки надо телефон протащить к столу, пил бы сейчас кофеек и соображал бы легче», — Константин принюхался. — Какую… — В трубке на момент замолчали. — Квартира номер 56. Вот ее и открывай. Ты ведь дома. Это прозвучало как утверждение. — Давай, Орлов, — продолжал Толокошин. — Я у тебя за дверью стою. С коньяком. — Вот те два, — сказал Константин, вешая трубку на рычаги. — Коньяк с утра… И пошел открывать дверь. — Я вот помню, Макаревич что-то там говорил про правильную, с его точки зрения, закуску к коньяку. — Ну-ну, — промычал Толокошин, обгрызая дольку лимона и блаженно жмурясь при этом. Коньяк действительно был хороший, закуска была вкусной, лимон кислым. Сидели уже часа полтора. И кроме туманных предложений «подумать насчет государственной службы», Константин Орлов ничего пока не услышал. Александр Степанович тянул время. — Так вот, по его мнению, есть только две закуски. Такая печенюшка… — Крекер. — Как угодно, хоть крекер, хоть кракер, такая печенюшка, на которую сверху положили какую-то там лабуду, смешанную с чем-то… — Ничего себе описание, — Не важно это, главное во втором рецепте… — Слушаю. — Второй вариант был такой: на кружочек лимона кладется ложечка икры. Черной. — Ничего себе, Макар дает… — Да, я тоже задумался. — Ерунда это все. — Толокошин взмахнул рукой. — Будет все. — Что все? — Ну, икра там… Коньяк… Ананасы… — Ананасов в шампанском нет, не пролезают, — пробормотал Костя, но гость не услышал. — И рябчики тоже будут… — А вот этого не надо. — Не любишь рябчиков? — Не то чтобы не люблю. Просто история с поглощением ананасов и жеванием рябчиков кончается обычно плохо. День последний и приходит буржуй. Толокошин засмеялся: — Ну да, я и позабыл, что ты у нас слегка коммунист. — Я не коммунист. Просто буржуев не люблю. — Понимаю. — Если бы ты тогда не в экономический пошел, а со мной на философию в МГУ, то тоже бы их терпеть не мог. Нелюбовь к буржуям — это такая прерогатива философского движения. — Собственно, я не особенно жалею. — Я догадываюсь. Так что же ты мне предлагаешь? — Конкретно по пунктам? — Как хочешь. — Константин налил еще одну рюмку. — Ну, в принципе, все зависит от того, чего ты хочешь. Почти что все. Нет, ну, расстрелять Чубайса, конечно, нельзя… — Вот так всегда, сначала подманят, а потом бряк… — Да ладно тебе, он столько лет рубильником руководил, должен же был кто-то заставить народ платить по приходящим счетам. — Толокошин покосился на Орлова и махнул рукой. — Ладно тебе, ладно. Не буду про Чубайса. Ну, нельзя его трогать. А так, что хочешь. Моя благодарность не будет знать пределов… в пределах. Или как там было? — Благодарность будет безграничной, в пределах разумного. — Во! Именно так. — А чего ты хочешь? Толокошин засунул лимончик в рот, почти не жуя, проглотил и вытер руки о салфетку. Костя понял, что сейчас разговор пойдет о серьезных вещах. — Ты про Липинского слышал? — Конечно. — А про то, как он уходил за рубеж, слышал? — По ящику долго трещали. Слышал. — На что это похоже? По-твоему. — Александр Степанович взял в руки бутылку, повертел ее, снова поставил на стол, потрогал бороду. То ли волновался, то ли делал вид. За долгие годы работы в политике Толокошин знал цену и притворному волнению, и притворной твердости. — На капитальную подставу похоже. Я уж не знаю, специально или нет, но такое ощущение, что все, прости, обосрались. — Можешь не извиняться, потому что почти так все и выглядит. Я тебя знаю давно, слежу за тобой… — Да? — Константин удивленно поднял брови. — Нет, — замахал руками Толокошин. — Не про то ты подумал! Я в смысле за твоими работами слежу, ты же все публикуешь… — Только в Интернете… — Вот там и слежу. Хорошо все, хоть и не со всем согласен. Ну да ладно. Не про то… В общем, получается такая петрушка. Я могу тебе рассказать о подробностях дела, только если ты согласишься сотрудничать. — Сотрудничать? Звучит как-то… — Слушай, что у тебя за склад мышления такой, к словам цепляться? Если бы я твои труды не читал, то подумал бы, что ты демократ махровый и диссидент. Не сотрудничать, а работать! Так лучше? — Лучше. — Так и получается, что наш дальнейший разговор должен протекать только после твоего согласия и, более того, в другом месте. — Ты меня все-таки пугаешь. — Ничуть. — Толокошин опрокинул рюмочку. — Но общие-то черты работы я могу узнать? — Можешь. Ничего такого, к чему ты не привык. Все та же работа мозга. — В какой области? — В области идеологии. — Ха! Согласен! Но только ты учти, моя идеология вполне может отличаться от общепринятого образца. — Без проблем. — Толокошин поставил рюмочку и встал. — Поехали. — Куда? — К Президенту… |
||
|