"Новый порядок" - читать интересную книгу автора (Косенков Виктор)

Глава 37

Из дневников:

«Все мужские лица сливаются в одно курносое, корявое рыло с блестящей пористой кожей и сальными волосами. Коллективный Ванька или Васька, бр-р-р, уберите его от меня, пожалуйста, арестуйте, заберите в армию, посадите в тюрьму, убейте!»

— Здравствуй, Люба! — Клиент, распахнув объятья и пританцовывая, двинулся по тротуару. — Люба, Люба, моя ты голуба!

Люба, высокая крашеная блондинка в короткой юбке, из-под которой выглядывала резинка чулок, брезгливо сморщилась.

— Опять Слюнявый, — вздохнула ее коллега, подпиравшая стену справа. — Не повезло тебе, Любка.

— И не говори, — выдохнула облако сигаретного дыма Люба. Ткнула окурком в стену и развернулась к радостному клиенту. — Ну что, красавчик, по-быстрому? За двадцать?

— Нет, Любочка, нет! — Слюнявый, он же Коля-Матроскин, известный всем проституткам Москвы придурок, у которого по несправедливому стечению обстоятельств водились «бабки», пошелестел купюрами. — Сегодня на всю ночку!

И он радостно взвизгнул.

Коля был не только придурок, он был еще и извращенец. Девочкам, которые с ним работали, иногда неделями приходилось отмываться от той жирной грязи, которой покрывались их тела и пропитывались души. Коля трахал их физически и насиловал морально. Он умел это делать с душой, с размахом. В такие моменты он походил на врача-садиста в концентрационном лагере, которому его узники отданы в безусловную власть. Ко всему прочему он был опасен, как может быть опасен человек, обладающий властью, которую дают деньги, и имеющий нестабильную психику. Такой мог и бритвой полосонуть. Не по горлу, конечно, а по лицу, по груди, животу.

Коля-Матроскин был маньяк. Но маньяк при «бабках», и сутенеры шли на риск, отдавая ему девочек, которые, как известно, товар легко взаимозаменяемый. Не гейши, в конце концов.

Слюнявый любил по-разному. Тут уж как повезет. Мог увезти на квартиру, и тогда девушка проходила кошмар по полной программе, а мог матросить в подворотне, тогда он быстро уставал и все могло кончиться более-менее просто. Судя по тому, что Коля не подкатил на тачке, Любе грозил второй вариант.

— Пошли, пошли, Любочка…. — Слюнявый грубо хватал проститутку, подталкивая к забору, огораживающему какую-то стройку. В досках был лаз. Там, среди железобетонных панелей, обычно проходило то, что называется «по-быстрому». Сторож получал мзду и не выпускал овчарок на охрану территории, предпочитая попивать чаек и рассматривать порнографические журналы. Тут, на этой улице, все пропиталось, насытилось словом «порно». Каждый угол, каждая стена, каждый забор несли на себе отпечаток нездоровой страсти, заполняясь надписями известного содержания, рисунками и просто бумажными объявлениями. — Давай, давай… Сегодня будет по полной. Да, Любочка!

Слюнявый получил свою кличку за то, что в моменты возбуждения пускал слюну, брызгал ею. Это, впрочем, были не самые противные черты Коли.

Матроскин разложил Любочку на каких-то удобных железобетонных конструкциях, заботливо подстелив ей под спину свою куртку.

— Сейчас, сейчас… — шептал он, стаскивая с себя брюки. Для начала Слюнявый любил миссионерскую позицию.

— Может, пойдешь погуляешь? — неожиданно поинтересовался спокойный и глубокий мужской голос.

Коля замер. Потом покрутил головой и обнаружил рядом с голой Любочкой, дрожащей на холодной панели, черную фигуру, сидящую на корточках.

— Что? — не поверил своим ушам Слюнявый. Этот вопрос был задан тем самым тоном, после которого дворовая шпана обычно начинает драку. — Что?!

— Погуляй, — снова повторил мужчина.

— Ах ты, сука. — Голос у Коли был как у обиженного ребенка. Удивленный бесцеремонным хамством, с каким взрослые обычно вмешиваются в его жизнь.

Слюнявый подхватил штаны, застегнул их на поясе, сунул руку в карман. В ночной темноте тускло сверкнула бритва. Любочка начала осторожно подтягивать носом, вовсю захлебываясь слезами.

— Дурак ты, Матроскин, — сказала черная фигура. Смачно щелкнул затвор. — Дурак. И проживешь недолго.

Коля замер, понимая, что сейчас из темноты на него смотрит ствол.

— Ты мне, сука, за все заплатишь, — прошипел Слюнявый, и Любочка всхлипнула, понимая, что он обращается к ней. Тот факт, что его унизили на глазах у проститутки, был для Коли хуже смерти. Хотя помирать, опять же на глазах у той, кого он чуть не оттрахал, Матроскин тоже не собирался. — За все заплатишь. Падла.

Он сделал несколько шагов спиной вперед и будто вытек через дыру в заборе.

Любочка испуганно косилась на свою новую проблему и всхлипывала.

— Неоконченный техникум, Люба, — сказал человек. — Это неоконченный техникум и желание заработать на лохах, которым обычные бабы не дают.

— Борис Борисович? — Люба удивленно приподнялась на локте.

Было слышно, как человек вздохнул, достал пачку сигарет. Вспыхнула зажигалка, выхватив на мгновение из темноты усатую физиономию, прищуренные глаза и лицо, располосованное сетью морщин.

— Он самый, Любовь Игоревна. Что называется, сколько лет, сколько зим.

— Ты что, гад… — Люба вскинулась и зашипела. — Ты что, гад, сволочь, мент, падла, меня убить хочешь?! Что я тебе сделала? За что? Он же меня на куски порежет! Ты что, гад, не понимаешь этого?! Сволочь ты!

Человек в темноте молчал, только огонек сигареты изредка вспыхивал ярким светлячком.

— По-моему, у тебя проблемы, Люба, — наконец сказал гость. — А все из-за неоконченного техникума и этих развесистых сказок, которыми тебя кормила подруга.

— Пошел ты! — Люба села, укуталась в куртку Слюнявого.

— Я-то пойду, но проблемы, Любовь Игоревна, проблемы, они не уйдут. — Человек сделал вид, что собирается уйти.

— Куда, куда?! — Люба испуганно схватила его за руку. — Чего надо-то?

— Как всегда. — Борис Борисович снова присел на корточки. — Поговорить. Кстати, ты бы оделась, а то голый одетого не понимает.

Пока Люба натягивала чулочки, юбку и полупрозрачную блузку, человек слез с панелей, размял затекшие ноги и продолжил свои неторопливые нотации.

— Вот ведь что забавно, Люба. Девка ты была очень даже видная. Крепкая. И вроде бы не дура, но нет же, купилась на байки о безбедной жизни. Мол, только ноги надо раздвигать умеючи и будешь в шоколаде. Главное, лоха найти, а дальше пойдет-поедет. Только лохи, которые с «бабками» и не уроды, они ведь на простой перепихон не ведутся. Да. Их еще развести надо. На разговоры, на чувства, ключик к каждому подобрать. А они чувствительные к фальши, эти лохи, чувствительные. Да и врать ты, Люба, не умеешь.

— Кончай, а? — проворчала Люба. — Лучше сигаретку дай.

Человек прикурил еще одну сигарету, протянул проститутке.

— И вот, раз-два, ты уже на панели, — как ни в чем не бывало продолжил Борис. — Один раз села и не слезть. Потому что самый крутой лох при «бабках», которого ты попыталась развести, оказался твоим сутенером. Грустно это все, Люба. Грустно. Понимаешь? И все могло бы пойти по-другому, даже сейчас еще может…

— Кончай! Тоже мне, вербовщик. Я тебе не пастор Шлак, а ты не Штирлиц. Я за ночь побольше твоего получаю. Хочешь, могу в долг дать?

— Ты меня знаешь. Я взяток не беру.

— Тогда давай к делу! Время деньги.

— К делу так к делу, — легко согласился Борис. — Вот эта девочка тебе знакома?

Он протянул Любе фотографию и подсветил огоньком зажигалки.

— Нет.

— А если подумать? — Борис не убрал фотографии.

— Ну, если подумать, то это Юлька. Только мы с ней не часто пересекались, она все больше по верхам рулит. Со мной не в одной весовой категории. Так что особенных откровений не жди…

— Жалко, что так… — протянул человек. — Жалко. У меня, впрочем, другая информация была. Но, вероятно, обманули. Да. Я, конечно, пойду, милая, пойду.

— Как пойду… — Люба всполошилась. — Ты сначала меня залажал, а потом пойду?! Нет, так мы не договаривались!

— Э, Любочка, это ты со мной договаривалась, а я тебе ничего не обещал. Ты вспомни… Ты полезна мне, я полезен тебе. А сейчас ты мне ничего сказать не хочешь…

— Погоди…

— Проблемы, Люба, проблемы, — продолжал Борис. — Давай так. Ты сейчас постараешься, а я всю вашу братию лишу одного ненужного человека. Слюнявого. Надолго лишу. Ты за это время на пенсию выйдешь, если не порежут…

— Типун тебе! — зашипела Люба. — А что… Правда, уберешь его?

— Когда я тебе врал? Давай-ка быстренько, что у тебя есть на твою подругу, госпожу Алтынину? Чем занималась, кто ее водил, как высоко забралась, кто был последний клиент? Давай по делу!

— Да, много я действительно не скажу. Не знаю. Она давно у нас не появлялась. Очень давно. Ее водил Роман. Он по малолеткам специализируется.

— Булатов? Цыган этот?

— Да. Ее тут все любили. Она хоть и не молодая, но как была в его конторе, так и осталась.

— Не молодая? — Борис удивился.

— Ну, Роман обычно совсем с малолетками возится. А эта… Она выглядит так, будто бы только-только из гимназии. А опытная!..

— Странно, что-то уровень для него высокий. А почему любили? Сейчас что?

— Может, и высокий, но Рома парень дельный. В задницу без мыла влезет, если туда баксы затолкать. — Люба нервно курила, злыми, глубокими затяжками. — В последнее время он вообще плел чего-то… То ли обкуренный, то ли еще что… Говорит, все, завязываю с курвами, мол, бизнес у него какой-то наклевывается большой и высокий. То ли кино, то ли телевидение. Проект на миллион, типа. Продюсером стану. Как пошла она на эту работу, так и пропала. Черт его знает где…

— Продюсером? Он что, порнофильмы снимать собирается?

— Нет, кажется, — неуверенно сказала Люба. — Да не знаю я. У него спроси, если хочешь. Так что убрал он ее с линии. И давно Алтынина тут не появлялась. Черт его знает… Больше ничего не знаю.

Она докурила сигарету до фильтра, выкинула окурок.

Оба молчали.

Наконец Борис отлепился от стены, взял куртку Коли-Матроскина, покопался в его карманах. Свернутые в трубочку купюры упруго плюхнулись на бетон. Куртка полетела в сторону.

— Ладно, пойду… — Он направился к выходу.

— А я?

Человек обернулся:

— А чего ты? Домой иди. И кончай с этой хренью. Все одно скоро всех ваших спонсоров передавят, как клопов. А до легализации проституции еще далеко. Так что, боюсь, как бы ты без работы не осталась в скором будущем.

— Да ладно… — неуверенно пробормотала Люба.

— Ну, ладно так ладно. — Борис нырнул в отверстие.

— А Слюнявый?! — крикнула девушка.

— Не беспокойся… — донеслось из-за забора.

— В общем, такая история, — сказал Платон. — Наши коллеги из милиции поработали на удивление хорошо. И собрали массу информации. Почти что море.

— Да уж, — ответил Иванов. — Остается только научиться в нем плавать.

Они рассматривали генерального прокурора через зеркальное стекло в комнате для допросов. Чем-то это напоминало то ли реалити-шоу, то ли разглядывание витрины магазина, где внезапно ожили манекены.

За стеклом устало молчал следователь, старательно делая вид, что изучает материалы дела, и так же упорно молчал прокурор. Молчал с самого начала следствия. Как воды в рот набрал. Назвал свое имя, фамилию, адрес. Сказал, что требует адвоката и хочет позвонить. Сделал звонок. И замолчал. Даже классического: «Я буду говорить только в присутствии своего адвоката» от него не удалось добиться.

— Плавает там сейчас Артем. Я всю документацию ему слил, пусть анализирует, — сказал Звонарев, пододвигая стул. — Хотя тут все и без этого ясно. Девочка — обычная проститутка. Забралась к прокурору. По вызову. Как уж генеральный с цыганом связался, я не знаю, но…

— Дело не в этом, — прервал Платона Сергей. — Дело совсем не в этом. Помнишь, что эта сказала, как ее?..

— Любочка?

— Да. Она сказала, что у Романа есть проект. На телевидении. Чуешь?

— Не совсем… — Платон сощурился. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что господин Сорокин имеет к этому прямое отношение.

— То есть имеется факт подстроенного шантажа? Они оборудовали комнату, потом подсунули прокурору эту девку…

— Как ты себе это представляешь? Подсунуть прокурору какую-то дуру с улицы. Да еще молодую. Да и потом, какой к черту шантаж? Не было шантажа, понимаешь? Не было. Уж кто-кто, а мы бы об этом знали. К тому же он бежал. Не вяжется…

— А может, он не бежал?

— Как это? — удивился Сергей.

— Просто. — Звонарев подтолкнул ему папку с документами. — Смотри. Новые материалы объявились.

— Что?

Сергей взял верхний листик. Присмотрелся,

— Заявление на отпуск? Бред какой-то… Какой, к хрену, отпуск?

— То-то и оно. — Платон кивнул. — Задним числом всплыло в глубинах бюрократической машины. Слава богу, не подписан.

— Пытался себе задницу прикрыть.

— Точно.

— А кто его адвокат?

— Левин.

— Старший? — Иванов выпрямился. Положил бумажку с заявлением на отпуск обратно в папку. На скулах ощутимо напряглась кожа.

— Насколько я могу судить, то младший. — Платон взлохматил волосы. — А что?

— Да так, ничего. А когда это младший занялся адвокатурой?

— Ну, как старший с арены сошел. Больной совсем стал. Вроде, говорят, инсульт был. Теперь младший всем заправляет. Только его папаша все больше бандитами занимался, а сынок забрался повыше. Так-то. Династия.

— Хреново, — пробормотал Сергей. — Нам нужны девочка и этот цыган. Оба!