"Новый порядок" - читать интересную книгу автора (Косенков Виктор)

Часть 2

Глава 31

Избранные тексты очень известной женщины:

«Если считать Россию государством, то я ненавижу ее, не имею к ней никакого отношения и являюсь классическим государственным изменником. Если же считать Россию страной — то это другое дело. В этом случае Россия не включает в себя Чечню, а включает в себя только традиционные области, которые всегда были наши, которые мы ни у кою не украли. Эта Россия глубоко несчастна. Она инвалид, она ноет, она обиженный и больной ребенок. Ее некому пожалеть, потому что она сирота. Я отношусь к России как к инвалиду».

— Иванов, ты телевизор смотришь? — грустно поинтересовался Лукин. Он сидел в своем кабинете, закинув ноги на стол, и крутил в руках сигарету.

— Никак нет, Антон Михайлович, — ответил Сергей. — И без него тошно делается.

Информация о том, что Лукин требует его к себе, нашла Иванова, как только он вошел в двери управления. Сегодняшний день вообще не должен был проходить бурно. Сергей только вчера расплевался с отчетом по делу о псковском губернаторе, который дотировал водку из бюджета области. Спиртное в городе Пскове было омерзительное, но зато самое дешевое в мире. Что повышало губернаторский рейтинг среди горьких алкоголиков и пополняло некоторые анонимные счета в разных банках. Теперь губернатор, в срочном порядке, сложил с себя полномочия, а его место занял полномочный комиссар из ОЗГИ.

Зрелище убитых метиловым спиртом псковских мужичков производило настолько жуткое впечатление, что Сергей планировал попросить у начальства парочку дней передышки,

— Понимаю, — пробормотал Лукин. — Ты присядь. Посмотри.

Он взял со стола пульт и прибавил звук у «панасоника», стоящего в углу. Телевизор работал так тихо, что Сергей, когда вошел, даже не заметил его.

Из динамика послышались стоны, крики и характерные влажные звуки.

— Не понял… — удивленно сказал Сергей, поворачиваясь к экрану.

Снимали скрытой камерой. Черно-белый туман. В нем поднималась и опускалась чья-то толстая задница. Длинные белые ноги, вскинутые к потолку. И тонкие руки, страстно вцепившиеся в волосатую спину. Мужчина был толст и лысоват. Он напряженно крякал при каждом движении, мотал головой и мычал. Судя по всему, он получал от процесса максимум удовольствия. О его партнерше сказать что-либо было трудно, кроме стройных ног, тонких, изящных ручек и светлых волос, разметавшихся по скомканной подушке.

— Вам недостает изящества в пятой позиции, — пробормотал Иванов, вспомнив старый-старый фильм про Казанову. — Это что? Немцы?

— Куда там? — Лукин бросил раскрошенную сигарету на стол. — Наши отечественные производители. Ты куришь?

— Да. Но не пью.

— Везет же. — Антон Михайлович достал из пачки еще одну сигарету и принялся крутить ее в руках. — А я вот бросил. Теперь страдаю.

— Здоровье?

— Ага. Ноги. Раньше, не поверишь, марафонскую дистанцию пробегал. В Крыму как-то раз решил проверить. Сорок два километра бегом! Ночью.

— Зачем?

— К жене бегал, — вздохнул Лукин. — Из части. И курил при этом. А сейчас на пятый этаж с тремя остановками поднимаюсь. Смола в сосудах. Врачи сказали — или курить, или ходить. И пилку показали.

— Какую пилку?

— Ту самую, которой они мне ноги отрежут, когда сосуды закупорятся окончательно и гангрена начнется. Ты знаешь, что такое гангрена?

— Только понаслышке.

— А они мне показали… На видео. — Антон Михайлович поломал сигарету и вытащил еще одну. — Во, смотри, сейчас интересный момент будет.

Сергей посмотрел в телевизор. Активный толстячок поставил девушку на четвереньки и пристроился сзади. Некоторое время он возился, а потом вдруг хлопнул партнершу по попе и заулюлюкал, размахивая над головой простынкой.

— Ковбой, блин, — фыркнул Лукин.

Сергей присмотрелся к девушке. То, что это проститутка, было ясно сразу. Подруга отрабатывала обязательную программу, что называется, без души. Сжималась-разжималась, толкалась, подпрыгивала. Процесс не доставлял ей удовольствия, но работа есть работа. Девушка была худенькая, даже слишком, имела длинные осветленные волосы и… Что-то еще царапало в ее облике, Сергей не мог сразу понять что.

— А вообще это что?

— Это, понимаешь ли, то, с чем тебе предстоит разобраться, — грустно ответил Антон Михайлович.

— Мне?

— Ага. — Лукин кивнул. — Ты смотри, смотри. Самое интересное еще не началось.

— Да я вообще-то как-то по этому жанру не очень. Откуда это все?

— Не поверишь. — Лукин вытащил очередную сигарету. Понюхал ее. Вздохнул. — Ты никогда пластыри никотиновые не пробовал?

— Какие пластыри?

— Которые в организм никотин поставляют. Чтобы, значит, ломки не было.

— Нет, не пробовал. А что, помогает?

— Если бы… Ты смотри, смотри. Тут самое интересное всегда под конец получается.

Мужичок явно разошелся по полной. Он долго валял проститутку по кровати, делал «заходы» то с одной, то с другой стороны и наконец, буквально поскуливая от подступившего удовольствия, излился ей на лицо.

— И чего? — спросил Иванов.

— Смотри. — Лукин подобрался.

Девушка отлучилась в ванную умываться. А толстячок принялся одеваться. В форму!

— Твою мать… воскликнул Сергей. — Что это?

— Догадайся.

— Прокурор, — прошептал Иванов.

— Он самый! — Лукин остановил видик. Теперь в экран смотрело чуток оплывшее, но крайне довольное лицо генерального. — Ну, как?

Иванов засмеялся:

— Как он так влетел? Это ж надо было постараться, чтобы так попасть. Красиво! А кто снимал?

— Это далеко не самое важное в этой истории, — сообщил Антон Михайлович. — Хотя, конечно, тоже небезынтересно. Вот еще посмотри. Что тебя царапает?

Лукин пустил пленку дальше.

Одевающийся прокурор. Вернувшаяся из ванной девица.

Что-то все-таки было в ее фигуре, в лице…

— Блин! Она… — Иванов присмотрелся. — Она же несовершеннолетняя!

— Именно! — Лукин бухнул пульт управления видиком об стол. От удара видеомагнитофон включился, прокурор на экране потрепал девушку по щеке, ущипнул за попку, поправил галстук. Его партнерша, уже не обращая на него внимания, начала одеваться. Трусики, чулочки, клетчатая юбочка. В одежде она еще больше напоминала школьницу. — Именно что несовершеннолетняя.

— Бред. Это же проститутка! Сразу видно. Так не трахаются… — Тут Сергея осенило. — Стоп! А кто она такая, уже известно?

— Известно. Вот тут дело. — Лукин толкнул толстую папку в сторону Иванова. — Все написано. Мне это скинули сверху. Я отдаю тебе. Разберись, что тут не так.

— А откуда пленка? И вообще, кто разрабатывал прокурора?

— В том-то и дело. — Антон Михайлович вытащил еще одну папку. — Мы разрабатывали. Группа Яловегина им занималась. Все признаки подкупа на лицо. Счета за рубежом. Собственность на третьих лиц. Все признаки. Причем глупо, напрямую, не скрываясь. Ерунда какая-то. И нет преступного состава.

— То есть как?

— Да так. Состава нет. Подкуп есть, а за что? Прокурор под колпаком, и плотно. Все его действия проверяются, и неоднократно. Нет ничего преступного. И тогда либо подкуп, авансом, либо мы чего-то не уловили.

— А кто дает взятку?

— Хороший вопрос. — Лукин поднял палец вверх. — Очень, я бы сказал, правильный вопрос. И это еще одна странность. Сам факт подкупа почти не маскируется. Но откуда? Все эти денежные переводы, все сделки купли-продажи, все зашифровано настолько…

— Я не представляю, как это можно сделать.

— Думаешь, я представляю? Деньги словно бы из ниоткуда взялись! И за что?!

— Так давайте напустим на него налоговую.

— Всему свое время. Будет и налоговая, но отпускать такую толстозадую рыбу не хочется просто так.

— А почему дело передают мне? — Иванов посмотрел на новую папку с размашистой подписью Яловегина.

— Олег будет заниматься другой темой. Он сам попросил, чтобы генерального передали кому-то. Они там в тупик зашли.

Сергей вспомнил Олега Яловегина, парня цепкого, честного и въедливого. Такой способен найти выход из любого тупика. Что-то не вязалось в логике руководства.

— А девушка? — поинтересовался Иванов.

— А девушка — это еще один момент, Ее брат вляпался, когда в мэра Москвы торты пулял.

Сергей припомнил недавний скандал. Когда на открытии самой большой в Евразии синагоги, на которой присутствовал московский градоначальник, объявились какие-то хулиганы, забросавшие весь торжественный «президиум» пирожками с некошерной свининой. Мишенями были ребята в ермолках, но и мэру выпала своя «доля счастья». Какой-то орел запулил в него тортом. В рамках борьбы с глобализацией.

— Ну и что?

— А то, что парню светит много. В том числе за разжигание межнациональной розни и антисемитские высказывания.

— Он что, еще и разговаривал?

— А как же. Ты просто не весь репортаж смотрел. Парнишка тортом нокаутировал главу и дорвался до микрофона.

— Вот торт я видел, — кивнул Сергей. — А про микрофон…

— Еще бы! — Лукин усмехнулся. — Если бы его речь пускать в эфире, то кроме слова «евреи» все остальное пришлось бы закрывать пищалкой. Очень богатый слог, но абсолютно нецензурный. Поэтому в эфир пошли только торты и свинина. А дальше адвокаты раздули скандал. И исполнителю главной роли грозит теперь довольно много. К тому же мэр сильно обиделся.

— А девушка?

— Его сестра! Понимаешь? Несовершеннолетняя дура. Видимо. Порнозвезда, елки-метелки. Теперь наш герой-любовник должен пареньку срок скостить.

— А как она так высоко забралась?

— Вопрос на все сто. — Лукин поаплодировал Сергею. — Никто не знает. И вообще, откуда у наших телевизионщиков такая пленка, тоже никто не знает. Тайна журналистского расследования.

— Чего? У телевизионщиков?

— У них, родимых.

— Так это, — Сергей ткнул в сторону экрана, — от них пришло?!

— Да. Только, сам понимаешь, это полная версия, что называется, все, что не вырезано моральной цензурой. Кстати, в Интернете уже лежит.

— А там-то откуда?

— Официально «украдено хакерами с сервера нашей телекомпании». И еще много траляля про пиратство в России. Хотя, как ты сам понимаешь, эту порнуху сами репортеры туда и выложили. В частном, так сказать, порядке. Ты, я смотрю, действительно телевизор не смотришь.

— Не смотрю.

— Что, даже «Журналистское расследование с Павлом Сорокиным» не смотришь?

— Когда б мне смотреть? — удивился Иванов. — Я только-только из Пскова. Там такое делается, что уши волосами обрастают и потом дыбом становятся,

— Это понятно… — вздохнул Лукин и вытащил из-под стола пачку кассет. — Вот, посмотришь. Это записи передач.

— Все это?!

— Все, — передразнил его Антон Михайлович, — Если бы все… Это только существенное. Скандалы вроде «Директор молокозавода подмешивал сперму в детское питание, или Что едят московские дети» я не стал сюда выкладывать.

— Чего подмешивает? — напрягся Иванов.

— Что может, то и подмешивает. — Лукин посмотрел на застывшее лицо Сергея и махнул рукой. — Да лажа это! Лажа, не вставай в стойку. И директор ни при чем и дети наши нормально кушают. Утка типовая, стандартная. Но есть кое-что, и это тебе знать надо. Так что посмотри.

— А сюжет с прокурором тоже его рук дело?

— Его. И интервью с «потерпевшей» тоже. И как ее прокурор склонял. Как она страдала, а он вынуждал. И вообще за брата она «готова на все, но это было настолько ужасно, настолько ужасно…» — Антон Михайлович помахал ладонью перед лицом, словно отгоняя вонь. — Откуда взялась пленка? Почему он знает, а мы нет? Почему, наконец, это говно идет в эфир? Кому это надо? И какого хрена он рушит нам дело? Мне интересно. Понимаешь?

— Так я чем буду заниматься? Прокурором или Сорокиным?

— И тем и другим. Именно поэтому я отдал тебе дело Яловегина. Вообще с прокурором теперь все ясно, сольют его, да так, что мы и не узнаем, за что ему «бабки» платили. И вот еще что, программа в эфир выйдет в пятницу. До того времени у меня должно быть заключение, что делать со всем этим барахлом. Помял?

— Так точно, — ответил Сергей.

Лукин сморщился:

— Не в армии…

— Виноват.

Антон Михайлович закатил глаза:

— Иди. Балуйся с кассетами.

Сергей подхватил две папки и пачку кассет и вышел.

В Управлении было суетно. Начало рабочей недели. Группы еще не разбежались по городам и весям. Все тут, под боком.

Бывших курсантов бросили в бой практически сразу после окончания учебки. Неожиданно оказалось, что уже готово все. Форма, квартиры тем, кто нуждается, служебные машины, система оплаты труда и даже то, что казалось самым невероятным: РОЗГИ были вписаны в пирамиду власти, вместе с армией, милицией, прокуратурой, ОМОНом, РУБОПом и прочим спецназом. Какими титаническими усилиями всех юристов страны удалось достигнуть такого удивительного симбиоза, никто в ОЗГИ представить не мог.

Газетчики плевались ядом, лощеные дядьки, занимающиеся политическими прогнозами на ТВ, предрекали нашествие «коричневой чумы», а харизматические мультперсонажи Хрюн и Степан вплотную занялись разработкой новой темы.

Но ОЗГИ продолжала работать, несмотря ни на что. Из памяти бывших курсантов еще не успел испариться сентиментально рыдающий на выпускном Орлов, а круговорот дел уже захлестнул организацию И первый удар пришелся по МВД.

Бизнесмены в погонах, добывающие хлеб подобно средневековым «романтикам с большой дороги», в первый раз не оказали никакого сопротивления при задержании. Но когда пополз слух, что странные ребята в черной форме с топориком на груди не берут взяток, работать стало тяжелее. Дело с МВД тянулось и тянулось, обрастая новыми подробностями, следами и ниточками. Параллельно в разработку были запущены дорожники, где первый же рейд дал бешеный урожай.

Удивительно, но журналисты, обычно не питающие к милиции нежных чувств, взвыли после первых же арестов, как стая бэньши над крышей умершего ирландского феодала. Давать взятки, нарушая при этом законы, было удобно. Каждый финансово состоятельный господин знал таксу за грамм героина, за десять километров в час превышения, за пьяный мордобой, за исчезнувшую улику. Поддерживать отношения с Законом на денежной основе было значительно удобнее, чем соблюдать указы, предписания и параграфы УК. Где-то в Интернете плавала даже любопытная версия Уголовного кодекса, где против каждой статьи стояла определенная цифра в условных единицах.

Милиционеры напряглись, но поделать ничего не могли.

Точно так же напряглись журналисты и богема.

Но управление работало.

По дороге Сергей заскочил к Яловегину.

— Привет, — буркнул Олег, пытаясь задвинуть фильтр кофеварки.

— Здорово, — сказал Иванов и огляделся. Кабинет пустовал, что было на руку. — Твои все где?

— Зачет у них, — хмуро ответил Яловегин. — По стрельбе.

— Уу… Я Василича видел. Злой как черт, с самого утра. Курит.

— Плохой знак, лучше бы масло нюхал. — Фильтр щелкнул, кофе высыпался наружу. — Черт! Серега, ты знаешь, как с этой гадостью управляться?

— Давай гляну. — Сергей присел около кофеварки.

— Кофе хочу, сил нет. С самого утра мучаюсь.

— Ломки?

— Да какие, на фиг, ломки? Соседи!

— А что такое? — Иванов поджал разболтанную крышку и впихнул коробку с фильтром на место. — Вот так…

— Да прибежали ни свет ни заря: ой, мол, батюшки, убивают…

— Кого?

— Да мордобой пьяный, обычное дело. Не мой профиль, я ж не участковый!

— Так бы и объяснил соседям…

— Я сказал. Но они в панике, ни черта не понимают. Ты, говорят, власть, ты и иди. Не выспался ни хрена. — Яловегин принялся тщательно вымывать кружку под краном.

— Сходил?

— Ну да. Разобрался. Один кричит: он меня убил, он меня убил… Другой: мол, а ты сам хотел… Пока врубился, что к чему. А их там много… Ты, кричат, вообще фашист! Интеллигенцию не любишь… Ужас.

— Так кто кого убил, — с интересом спросил Иванов, присаживаясь у маленького «кухонного» столика. — У тебя стаканы гостевые есть?

— Есть, вот, одноразовые. — Олег протянул Сергею два пластиковых стаканчика. — Оказалось, писатели. Ох, и сложный народ…

— Так кто кого там убил-то?

— Никто никого! Фантазия, подогретая парами алкоголя. Там топор можно было вешать.

— Понятно, — покачал головой Сергей. — В общем, доброе утро, страна.

— Что-то вроде, — согласился Яловегин и протянул кружку. — Наливай.

Они выпили кофе с какими-то вкусными печенюшками, которые испекла мужу на работу жена Олега. Яловегин то и дело косился на знакомую папку и кассеты, но ничего не спрашивал. Начинать пришлось Сергею.

— Я чего хотел спросить. — Иванов хотел выкинуть пустые стаканчики в урну, но потом решил плеснуть еще кофейку. — Меня на твое дело перебрасывают. На прокурора. Как ты на это смотришь?

— То-то я смотрю, папка знакомая, — пробормотал Олег. — Не повезло тебе.

— Почему?

— Если генеральный прокурор сам не проколется, то висяк. Все по уму сделано. Да так, что без допроса с пристрастием не обойдешься. Его колоть не на чем. Все красиво. Все по закону. Но пахнет плохо. Очень. А запах, сам знаешь, к делу не пришьешь. Я на него времени убил массу, Когда Лукин меня спросил, не хочу ли я другую тему поразрабатывать, я чуть его целовать не бросился. Мои аналитики зеленеют, как только эту папку видят.

Яловегин ткнул пальцем дело:

— А кассетки у тебя про что?

— А это какой-то Сорокин. Передачи.

— Директор молокозавода…

— Не надо, — оборвал Олега Сергей. — Мне уже пересказывали.

— Что-то новенькое?

— В пятницу посмотришь. Кино с участием знакомого тебе персонажа. Ладно. — Сергей встал, одним глотком допил кофе, швырнул стаканчики в мусорку. — Значит, ты не возражаешь?..

— Против чего?

— Ну, что я дело твое взял.

Яловегин замахал руками:

— Смеешься?! Я был бы счастлив, если бы это не выглядело как злорадство. Если честно, я тебе соболезную. Хотя, может быть, ты чего-нибудь там найдешь. Чего я упустил.

— Будем надеяться. Кстати… — Сергей остановился в дверях. — А ты чем теперь занимаешься?

— Любимая тема. Менты, героин, вымогательство, деньги.

— Неужели все еще продолжают? — удивился Иванов.

— Как видишь. Удачи тебе…

— И тебе.