"Новый порядок" - читать интересную книгу автора (Косенков Виктор)Глава 22За стенкой кто-то заорал неожиданно хриплым голосом: Потом гитарист полоснул по струнам, загрохотали ударники. Соседский парнишка готовился к выпускным экзаменам. — Правоверный анархист растет, — пробормотал Константин, размешивая кофе в кружке. — Вот тебе и «поколение „Р" выбирает Пепси». Какое тут, на фиг, пепси? Орлов прислушался. Славная банда «Anti-Flag» порола правду-матку на все четыре колонки, грозя порвать собуфер ко всем чертям. — Да, исключительно душевно, — сказал Костя. — Видимо, алгебра. Он открыл аптечный шкафчик и заткнул уши ватой. Музыка никуда не пропала, но сделалась глуше. Через два часа Константину надо было идти читать идеологические лекции будущей основе российской государственности. Для чего следовало подготовить конспект. Орлов вернулся к компьютеру, поставил кофе справа, заметки уложил слева и принялся печатать. «Круговая порука», — вывел Костя и задумался. Подходить к созданию внутренней идеологии такой силы, как РОЗГИ, следовало осторожно. Тем более когда это касалось вопросов, в будущем способных взорвать организацию изнутри. Если права на вождение автомобиля выдавались человеку, прошедшему специальную подготовку, а право на владение оружием было привилегией немногих, то с идеологией все было еще сложнее. Орлов понимал разработку идей как программирование. Если адепты НЛП и психотехник занимались личностью, то идеолог программировал целое общество. Ошибки и просчеты в этом деле обычно приводили к катастрофе. Сразу или через некоторое время. Поскольку любой программист знает, что конечный пользователь, если будет иметь такую возможность, сделает все непременно через задницу, то следовало максимально ограничить количество неправильных вариантов выбора. Попытаться на самом раннем этапе предусмотреть ошибку и заранее поставить на нее заглушку. В отличие от обыкновенного программиста, у идеолога нет возможности отлаживать свой продукт, выпуская до бесконечности разные заплатки и обновленные версии. Нужно попасть сразу и в цель. Константин заглянул в черновики, нахмурился и пробежался по клавишам: «Круговая порука — понятие сложное, чаще употребляемое в негативном значении. Простой девиз, опираясь на который Дюма написал свои самые знаменитые романы. „Один за всех, и все за одного". Именно это можно считать наиболее точным определением круговой поруки. Ответственность каждого перед каждым, внутри определенного круга. Обычно этот термин имеет негативную окраску, связанную с покрывательством нарушений одних молчанием других. Это часто встречается в исправительных заведениях и криминальной среде. Для чего? Безусловно, ответ может быть один — для обороны. Для защиты определенного круга лиц, вовлеченных в какое-либо действие. Причем это средство как индивидуальной защиты, так и общей, коллективной. Но почему такой метод обороны от внешних воздействий является чем-то неправильным? Почему термин „круговая порука" носит в большей степени ругательный смысл?» Орлов отвлекся от клавиатуры, чтобы хлебнуть кофе. — Холодный. — Костя задумчиво посмотрел в кружку. — Черт! Отношения с «кофием» откровенно не складывались. Константин либо увлекался текстом, и тогда напиток остывал, либо… Либо работа катилась к черту, и трудовой день превращался в день отдыха. Холодный кофе Орлов не признавал, считая его чем-то извращенным, вроде некрофилии. Но заваривать каждый раз новый, чтобы через некоторое время обнаружить все те же холодеющие останки, было слишком расточительно. — Черт, черт, черт… — пробормотал Костя и направился на кухню. — Интересно, получится списать это на производственные расходы? Если рассматривать кофеин в виде допинга, а процесс заварки как необходимую производственную гимнастику… Пока закипал вредоносный в своей неторопливости чайник, Константин слушал доносящиеся из-за стены завывания. Будущий лидер отечественных анархистов-антиглобалистов теперь гонял избранные места саундтрэка к «Прирожденным убийцам». Надрывно орала Кортни Лав. Орлов представил себе, каково бы ему было жить за городом. Где нет периодически скандалящих алкашей-соседей, нет припанкованного недоросля с его квадро-грохотом, нет детей, устраивающих бардак под окнами, и котов, испытывающих химическое оружие в подъезде. Тишина, спокойствие, птички летом, снег зимой. Воздух. — Воздух, конечно, это хорошо, — вздохнул Костя и выглянул в окно. В окне дома напротив тускло сверкнуло. Какой-нибудь дедок или бабулька по-тихому практиковали старческий вуайеризм, подсматривая в бинокль за всем, что только возможно. — Воздух — это хорошо. Но как же я без всего этого? Ему вспомнилась реклама в метро. Элитное жилье в каких-то загородных не то Холмиках, не то Озерках, не то Речушках. По пунктам перечислялись достоинства предлагаемых новостроек. Среди «эксклюзивной планировки», «общей охраняемой зоны» и прочих «двадцати минут до центра города», значилось: «одинаковый социальный уровень жильцов». Это значит, никаких «синяков», никаких анархистов-антиглобалистов, никаких бабушек с неисчислимыми кошками и биноклями. Только благопристойные, престижные, добропорядочные кровопийцы, сплошь и рядом ходящие под «статьей с конфискацией». — Хотя, может, я и не прав, — сказал Костя, заливая кипяток в кружку с молотым кофе. — Собрать вот всех наших и поселить компактно. Где-нибудь в лесу. Того же Василия Заводу поселить в доме напротив и ходить к нему по вечерам чай пить. Чем плохо? Орлов вздохнул, прислушался к «музыке». На этот раз перло что-то русскоязычное. — Душевно, — сказал Константин и затолкал вату поглубже в уши. Он подхватил горячую, парящую кружку и пошел к столу. За его спиной, в коридоре, медленно и осторожно поворачивалась ручка входной двери. — На чем мы остановились? — Костя плюхнулся в жалобно заскрипевшее кресло. «Почему термин „круговая порука" подается чаще всего в ругательном смысле? Дело в том, что ответственность каждого перед каждым является основополагающей защитной функцией любого закрытого общества. Круговая порука делает общество непрозрачным для проникновения извне. Любые попытки обрести контроль над организацией наталкиваются на сопротивление на всех уровнях, начиная с самого низа. Такая постановка вопроса, безусловно, не устраивает прежде всего государство. Именно поэтому в Средние века были так или иначе уничтожены монашеские ордена. Именно поэтому в наше время любая корпорация, возомнившая себя всесильной, получает весь набор проблем. Фактически, можно говорить о том, что круговая порука запрещена государственной машиной! Негласно. Однако в нашем с вами случае именно принцип круговой поруки становится во главу угла. Возводится в основополагающую добродетель». Костя поставил после точки в скобках два восклицательных знака и приписал рядышком более мелким шрифтом: «Акцентировать внимание». «Именно круговая порука станет первым защитным механизмом ОЗГИ. Принцип ответственности одного перед всеми и всех перед одним. И распространяться он будет на всех членов клана. Включая руководство. Каждый член клана должен отвечать за своего товарища. Каждый руководитель — отвечать за своих подчиненных, и они, в свою очередь, несут ответственность за своего начальника. Такие отношения направлены прежде всего на защиту от врагов внутренних. От людей, которые, может быть, вступили в РОЗГИ не по велению сердца, а по ошибке или, что гораздо хуже, из корыстных побуждений. Ваша цель — служить государству! И любое подозрение в „коммерческой деятельности" должно расследоваться. Человек, нарушивший Принципы и Идеи клана, автоматически становится врагом и вычеркивается из списков организации. На него уже не распространяется ни принцип круговой поруки, ни любая другая защитная программа. Словосочетание „круговая порука" не означает укрывательство нарушителя или умалчивание тех или иных проступков. Человек, поступивший таким образом, уже не может считаться защищенным. Он не может быть членом ОЗГИ. И следовательно, не подпадает под внутренние законы этой организации. Поскольку руководство в клане не дает дополнительных льгот и влечет только дополнительную ответственность, никакие интриги…» Что-то прервало Константина. Он перестал барабанить по клавишам, поднял голову. Ополовиненная кружка кофе, медленно остывающая на столике рядом, бухающие звуки музыки из-за стены. Компьютер гудит вентилятором. Кажется, все так же, как обычно. Однако что-то же его остановило! Костя присмотрелся к тексту на экране. Перечитал абзац. И вдруг понял. На бликующей поверхности монитора отражался другой человек. Стоящий за спиной, у двери. Орлов резко обернулся. Надсадно скрипнуло кресло. У дверей, привалившись к косяку, действительно стоял человек. В черной маске с прорезью для глаз. «Ограбление! — мелькнула дурная мысль. Потом стрельнула другая, еще дурнее: — Маски-шоу!» В комнату вошел еще один в точно такой же маске. — Константин Орлов, — обратился вошедший к Косте. — Прошу вас, без лишнего шума, соберите свои документы и следуйте за нами. — Кто вы такие? — И без лишних вопросов. Пожалуйста, — говоривший ткнул того, что стоял у косяка. — Помоги гражданину Орлову собрать документы. В неведомо откуда взявшуюся сумку полетели черновики, папки с документами, дискеты, лазерные диски, все, что было на столе. — Собираемся, собираемся, — повторил человек в маске. — Или вам тоже надо помочь? «Бить будут», — понял Костя, чувствуя, как в желудке становится пусто и как противно начинают подрагивать колени. Получать по морде не хотелось откровенно. Человек мирный и не спортивный, Константин никогда не был «героем боевиков», более того, никогда себя к ним не причислял. Даже в детстве, даже в смелых мечтаниях. Он не боялся смерти, как, наверное, любой философ, И вполне мог себе представить ситуацию, когда придется отдать жизнь или серьезно пострадать, например за Идею. Но получать по морде от двух громил в масках не хотелось совсем. «А выбор невеликий, — неожиданно спокойно подумал Костя. — Тем более что бить все равно будут. Если свои, то просто так, а если чужие, то за дело. Хотя есть призрачный шанс прорваться к тем, которые совсем свои, и залечь где-нибудь. Потом Толокошину звонить…» Все это мелькнуло в его голове за тот краткий момент, когда человек в маске сделал шаг вперед. От двери к рабочему столу. К нему, к Константину… Орлов с неожиданной для тучного бородатого дядьки легкостью вскочил, толкнул всем весом парня с сумкой и кинулся, склонив голову, как бык на родео, к выходу. Мужик в маске не отошел, как рассчитывал Костя. Но и ударить в голову не сумел. Константин тараном врезался в громилу, впечатав его в стену. На этом бой закончился. Крепкие руки вцепились в локти, в суставах противно хрустнуло и стянуло болью. — Совсем охерел, боров! — задавленно прохрипел человек в маске и сделал движение ногой. Перед глазами полыхнуло разноцветной радугой. Константин охнул и опрокинулся. — Я тебе сейчас объясню, сука, я тебя научу родину любить. — Над Орловым склонилась черная тень. Затем в коридоре грохнуло. В комнату ворвались дым и облако пыли. — Бежим… Двое в масках заметались. — Всем лежать, работает ОМОН! Выстрел. Звон стекол. Потом гулкий топот сапог. Молчаливая пауза. — Гхм. — Кто-то прочистил горло над Костей. — Константин? Вы живы? — А вы кто? — поинтересовался в темноту Орлов. — Капитан Еременко. ФСБ. — А почему кричали про ОМОН? — спросил Костя, не открывая глаз. Чьи-то руки помогли ему сесть. Чей-то спокойный, вежливый голос произнес: — Не открывайте глаз, пожалуйста. Нужно обработать… — Ну, не кричать же: «Всем лежать, работает Федеральная служба безопасности»… ответил капитан Еременко. — Лучше пусть ОМОН. Хотя этим товарищам уже все равно. — А кто это был? — Пока не знаю. Тем более… — Капитан вздохнул. Перед глазами Константина плавали цветные круги. Блажная ватка мягко касалась лица. — Тем более что взять их не удалось. — Убежали? — В некотором смысле. Вы ведь на седьмом этаже живете? Орлов вспомнил звон стекол. — Ну да. — И почему люди не летают как птицы? — грустно спросил Еременко. — Потому что отрастили большие ягодицы… Спустя полчаса Костя сидел в кабинете у Толокошина. Тот наливал другу коньяк и сочувственно рассматривал его распухшую физиономию. — Да, философ, вид у тебя… Как у Шарапова. — Ну, все лучше, чем у тех, которые на меня напали. — Ты так говоришь, будто сам их в окно выкинул. — Хм. — Константин хлопнул рюмашку. — Я способствовал. Кто это был? — Ну. — Толокошин пожал плечами. — Кто-кто?.. Враги Родины. Вероятно. — Слушай, это я конспиролог, а не ты. — А тут без всякой конспирологии ясно. Обыкновенные, можно сказать, пошлейшие, судя по исполнению, шпионские страсти, — сказал Толокошин, отправляя в рот лимончик. — Вот так-то. — А вы откуда узнали, что ко мне пришли? — Ну, ты даешь! А служба наружного наблюдения, по-твоему, что делает? Лаптем щи хлебает? — Значит, следите?! — Так ведь ты не просто вольный художник. Ты теперь на государство работаешь! Уж извини. Орлов вздохнул и опрокинул еще одну рюмочку. — Ты вообще кроме коньяка что-нибудь употребляешь? — Нет. — Толокошин покачал головой. — Желудок не принимает. И коньяк, собственно, не всякий. Костя вздохнул: — Как я с такой мордой появлюсь перед курсантами? — По-моему, — Толокошин немного помедлил и, налив еще одну рюмашку, убрал бутылку, — очень хорошо появишься. Так, знаешь, антуражно получается. Они там все люди, как я посмотрел, со странностями. Так что твой вид никого сильно не смутит, полагаю. Он помолчал и добавил уже более серьезно: — А пожить тебе придется, до запуска проекта, на государственной квартире. |
||
|