"Тайны египетской экспедиции Наполеона" - читать интересную книгу автора (Иванов Андрей Юрьевич)

Османы, янычары, мамелюки

Молодой генерал Буонапарте хотел устроиться – по примеру графа де Бонваля – в армию турецкого султана, но не осуществил задуманного.

В те времена французы нередко помогали туркам в военном строительстве, и Бонапарт мог бы стать одним из иностранцев на службе у восточного тирана.

Наполеон – это великие реализованные возможности и уникальные несбывшиеся мечты. Он не стал служить Турции, а через несколько лет уже воевал против нее. Его не приняли в русскую армию, и он пришел в Россию во главе своей.

Союзники станут врагами, и, в конце концов, он утратит всех друзей без исключения.

Вихрем ворвавшись в загадочный мир Востока, Бонапарт затронул и нарушил связи настолько чужеродные и непонятные европейцу, что при ближайшем их рассмотрении тому становится не по себе.

Может ли царь быть рабом?

Вопрос настраивает на философский лад, и первым ответным побуждением, возможно, будет следующее: все мы рабы обстоятельств, а цари – худшие из рабов и т. п.

Но когда мы думаем об Оттоманской империи, то философию в данном случае можно отбросить, а формулу «царь – это раб» принять, как точное отражение сущности бытия.

Семья султана – семья рабов, ибо матери детей султана были рабынями. Великий султан – сын раба. Его дочь могла выйти замуж за аристократа (визиря или пашу), если это нравилось отцу. Такой брак был чем-то случайным, в то время как титул «кул» (раб) – постоянным. Сыновья султана (по европейским понятиям – наследные принцы) женились исключительно на рабынях.

Турецкая правящая элита (султан и его семья, придворные, чиновники и армия, а также те молодые люди, которых обучали искусству управлять) пополнялась лицами, родившимися от христианских родителей. Все эти люди высокого общественного положения считались рабами султана. В любой момент он мог низвергнуть их в мрачное небытие. Должность, состояние, заслуги не имели при этом никакого значения.

А семья самого султана? Мехмет II Завоеватель получил разрешение убить своих братьев (для этого был издан соответствующий закон), «чтобы сохранить в мире мир». Он объявил это предписание обязательным, а не просто разрешенным, и его последователи соблюдали эти правила.

Здесь уместно остановиться и хорошенько поразмыслить.

Что это за «элита», которая на самом деле является отрицанием всякой элиты? Разве европейские дворяне, гордившиеся тем, что являются потомками участников крестовых походов, способны понять это свирепое пренебрежение наследственным правом? Разве юрист не содрогнется от сознания отсутствия гуманного закона, а чиновник – от того, что всякая гордость положением здесь неуместна, а сословная солидарность смешна? Каждый человек – атом, лишенный устойчивых социальных связей и какой бы то ни было защиты. Важны лишь индивидуальное честолюбие, строгая дисциплина и мощь батальонов.

«Оттоманская система… брала мальчиков с пастбищ и от плуга и делала их супругами принцесс; она брала молодых людей, чьи предки веками носили христианское имя, и ставила их правителями великих магометанских государств, воспитывала из них солдат и генералов непобедимых армий, и они с восторгом сшибали крест и поднимали полумесяц. Она никогда не спрашивала у своих мальчиков: «Кто твой отец?», или «Что ты знаешь?», или даже «Можешь ли ты говорить на нашем языке?». Но она изучала их лица и телосложение и говорила: «Ты будешь солдатом, а если покажешь себя достойным, то генералом!» или «Ты будешь ученым и знатным человеком, а если проявишь способности, то губернатором или премьер-министром». Полностью игнорируя тот глубинный механизм, который называется человеческой природой, и те религиозные и социальные нормы, которые, кажется, диктуются самой жизнью, оттоманская система навсегда отнимала детей у родителей, лишала их семейной заботы, отказывала в праве на владение собственностью, а семьям не давала никаких гарантий относительно будущего их дочерей и сыновей, не перемещала их по социальной лестнице, но учила их чуждому закону, чужой этике, чужой религии и всегда заставляла помнить, что над их головами висит меч, который в любой момент может положить конец блестяще начатой карьере», – писал американский историк Лайбайр.

Почему нельзя было назначить на высокую должность сына богатого мусульманского феодала? Да потому, что гордый своим происхождением и религией, он станет опасным. Конфликт личности с установленным порядком общественных отношений неизбежно породит заговор.

Противоестественная система рухнула тогда, когда свободные мусульмане вошли в пространство придворных «рабов-овчарок».

Первые послабления допустил Сулейман Великолепный, давший ход сыновьям янычар. Селим II сделал еще один рискованный шаг, расширив права местной мусульманской знати и тех же янычар.

Кто они, эти рыцари Востока?

Фламандский ученый и дипломат Ожье Эселин де Бусбек в 1555 году наносит визит в лагерь Сулеймана Великолепного. В одном из четырех «Турецких писем» он рисует картину строгую и жутковатую: «Штаб султана был наполнен помощниками, включая и высших чиновников. Вся кавалерийская гвардия была представлена там, кроме того, присутствовало большое число янычар. Никто из присутствующих не демонстрировал своего превосходства, а все старались показать свои добродетели и храбрость; никто не кичился своим рождением, ибо честь здесь соответствует занимаемой должности и характеру исполняемых им обязанностей. Таким образом, нет никакой борьбы за первенство, каждый знает свое место и свои функции. Сам султан распределяет обязанности и должности и сам оценивает достоинства и уровень претензий своих подданных, не обращая внимания на богатство, влиятельность или популярность кандидата. Он смотрит только на деловые качества и природные задатки». «Представь густую толпу людей. Головы в тюрбанах… Что особенно поразило меня, так это выдержка и дисциплина. Никаких возгласов, шушуканья. Каждый был очень спокоен. Офицеры сидели… солдаты стояли. Самое примечательное зрелище – длинная шеренга янычар в несколько тысяч, которая, не шелохнувшись, стояла позади всех, и поскольку они были от меня на некотором расстоянии, то я некоторое время сомневался, люди это или статуи, пока наконец не догадался поприветствовать их. Они дружно поклонились в ответ на мое приветствие…»

29-летний генерал Французской Республики Наполеон Бонапарт во главе своей армии решительно потревожил периферию Оттоманской империи, вторгнувшись во владения египетских мамелюков.

Талейран планировал обеспечить дипломатическое сопровождение дерзкого предприятия. Одновременно с высадкой армии на африканский берег, в Константинополь должно было прибыть «торжественное посольство», располагающее всеми необходимыми средствами.

Еще в 1775 году мамелюки заключили договор с Индийской компанией, детищем «английской олигархии». Французские торговцы стали притесняться. Правительство французского короля пожаловалось Порте, и в 1786 году султан направил против мамелюкских беев капудан-пашу Хасана. Это поправило дело, но лишь на короткое время. Началась революция, и французская торговля вновь стала подвергаться преследованиям.

Порта умывала руки: она ничего поделать не может, мамелюки – «люди жадные, безбожные и мятежные». Однако она дала понять Директории, что отнесется к экспедиции в Египет терпимо.

В средние века арабская цивилизация Айюбидов, напрягая силы, боролась с крестоносцами (то было время легендарных походов Людовика Святого). Для защиты власти она привлекла мамелюков, которые в 1250 году свергли самих Айюбидов.

Мамелюки («невольники») – «самовоспроизводящееся войско», в течение нескольких веков пополняемое кавказскими и евразийскими рабами, – представляли собой исторически уникальную силу, с помощью которой арабы, а затем османы господствовали над Египтом.

«Мамелюки рождаются христианами, покупаются в возрасте 7-8 лет в Грузии, в Мингрелии, на Кавказе, доставляются константинопольскими торговцами в Каир и продаются беям. Они – белые и являются красивыми мужчинами. Начиная с самого низшего положения при дворе бея, они постепенно возвышались, становясь мультазимами в деревнях, киашифами или губернаторами провинций и, наконец, беями. В Египте их род не продолжался. Обычно они вступали в брак с черкешенками, гречанками или иностранками. У них не бывало детей или же дети, рождавшиеся от этих браков, умирали, не достигнув зрелости. От браков с коренными жительницами у них рождались дети, доживавшие до старости; однако род их редко продолжался до третьего поколения, что вынуждало их пополнять свои ряды путем покупки детей на Кавказе. Количество мамелюков – мужчин, женщин и детей – исчислялось в 1798 году 50 тысячами», – писал Наполеон.

Мы видим, что мамелюкское общество построено на тех же принципах, что и турецкое.

Два с половиной века мамелюки властвовали безраздельно, пока не столкнулись с османами. Оружия они не сложили, Порте подчинялись лишь формально. В XVII—XVIII веках она ослабла, и оттоманский паша в Египте оказался их узником.

Когда Наполеон пришел в Египет, турецким султаном был Селим III. В начале его правления французский посланник граф Шуазель-Гуфье говорил о молодом владыке, что тот обещает стать вторым Петром Великим.

Прусский посланник Дитц доносил своему двору, что «этот государь стоит по способностям и деловитости, несомненно, выше своего народа, и, кажется, ему суждено стать его преобразователем».

Сражаясь с мамелюками в Египте, Бонапарт пытался не только избегнуть войны с Турцией, но и сблизиться с восточной империей.

В первые дни французского вторжения султан никак себя не проявил. Между тем, в Каире происходили бурные события. Ибрагим-бей, один из двух (вместе с Мурад-беем) «египетских дуумвиров», собрал на совет всю каирскую знать. Там были мамелюкские беи, улемы и другие вожди, на время забывшие про внутренние распри. Присутствовал турецкий наместник. Из своей резиденции в Гизе прибыл Мурад-бей, и именно его поставили во главе мамелюкского войска.

Известия о первых неудачах заставило беев и шейхов взяться за организацию обороны столицы. Тысячи людей строили укрепления. Чтобы прокормить их, ввели специальный налог. Купцы делали пожертвования, а духовенство устроило шествие со знаменами, музыкой и молитвами.