"Мой Уитмен" - читать интересную книгу автора (Чуковский Корней)

ТУРГЕНЕВ И ЛЕВ ТОЛСТОЙ О "ЛИСТЬЯХ ТРАВЫ" I

В 1872 году И. С. Тургенев настолько увлекся поэзией Уолта Уитмена, что сделал попытку перевести на русский язык несколько его стихотворений. Когда в том же году редактор "Недели" Е. Рагозин обратился к Тургеневу с просьбой о сотрудничестве, Иван Сергеевич: решил послать ему свои переводы из Уитмена. Об этом он извещает своего друга П. В. Анненкова:

"Рагозину я вместо отрывка из "Записок охотника" пошлю несколько переведенных лирических стихотворений удивительного американского поэта Уальта Уитмана (слыхали Вы о нем?) с небольшим предисловием. Ничего более поразительного себе представить нельзя" (письмо от 12 ноября 1872 года)*.

* И. С. Тургенев, Письма, М. — Л., 1965, т. X, стр. 18.

Эти переводы не появились в "Неделе", о чем, конечно, можно пожалеть: подкрепленный авторитетом Тургенева, Уитмен вошел бы в русскую литературу на 40 лет раньше, и кто знает, какое влияние оказал бы он на русскую поэзию. В письме от 26 ноября 1872 года Анненков просил Тургенева прислать "хоть черновые переводы ваши Уайтмана", но болезнь помешала Тургеневу исполнить эту просьбу приятеля; 8 декабря 1872 года он пишет Анненкову:

"Переводы мои из Уитмана (не Уайтмана) тоже сели на мель, и потому я Вам ничего пока послать не могу"**.

** Там же, стр. 31.

Считалось, что от этого увлечения американским поэтом в тургеневском литературном наследии не осталось никакого следа.

Но вот — через 94 года — одна из рукописей Тургенева, хранящихся в парижской Национальной библиотеке, была опознана как черновик перевода известных стихов Уолта Уитмена, написанных в самом начале Гражданской войны (1861).

Честь этого открытия принадлежит сотруднице Пушкинского дома Академии наук СССР И. С. Чистовой (Ленинград). Она опубликовала тургеневский перевод в журнале "Русская литература" (1966, № 12).

Текст этого тургеневского перевода такой:

Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!

Сквозь окна, сквозь двери — врывайтесь, подобно наглой силе безжалостных людей!

Врывайтесь в торжественный храм и развейте сборище богомольцев;

Врывайтесь в школу, где ученик сидит над книгой;

Не оставляйте в покое жениха — не должен он вкушать счастье с своей невестой,

И мирный земледелец не должен вкушать тишину радости мира, не должен пахать свое поле н собирать$7

Так сильны и нагло ужасны ваши трескучие раскаты, о, барабаны, — так резки ваши возгласы, о трубы!

Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!

Заглушайте торговый шум и суету — грохот колес по улицам!

Готовы ли постели в домах для сонных людей, желающих отдыха ночного?

Не должны спать эти люди в своих постелях,

Не должны купцы торговать днем — ни барышники, ни аферисты — хотят ли они продолжать свое ремесло?

Хотят ли говоруны говорить? Хотят ли певцы пытаться запеть?

Хочет ли законник встать в Палате, чтобы защищать свое дело перед судьею?

Гремите, трещите быстрее, громче, барабаны, — трубы, трубите резче и сильнее!

Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите! Не вступайте ни в какие переговоры, не останавливайтесь ни перед каким законом;

Пренебрегайте робким — пренебрегайте плачущим и молящим,

Пренебрегайте стариком, умоляющим юношу;

Пусть не слышатся ни голоса малых ребят, ни жалобы матерей;

Пускай потрясаются столы, трепещут лежащие на них мертвецы в ожидании доски.

Оттого сильны и пронзительны ваши удары, о грозные барабаны, так громки ваши возгласы, о трубы!

И. С. Чистова вполне правильно уведомляет читателей, что это стихотворение — "призыв к гражданам северных штатов отказаться от будничных дел, забот, удовольствий и наслаждений во имя борьбы с рабовладельцами Юга".

Тургеневский текст — черновик, или, вернее, подстрочник. У нас нет никакого права предъявлять к нему строгие требования. Можно ли сомневаться, что в окончательной версии многие строки зазвучали бы более динамическим ритмом и, конечно, звуки барабана не были бы названы "наглыми" и "нагло ужасными", так как для Уитмена это — благородные звуки, зовущие к битве за правое дело.

И вряд ли Тургенев сохранил бы в окончательном тексте слова: "развейте сборище богомольцев". Богомольцами чаще всего называли тех странников, что бросали родные места и отправлялись молиться далеким святыням. Уитмен имел в виду не этих бродячих паломников, а постоянных прихожан "величавого храма", что и обозначено у него точным термином congregation.

Слово "сборище" здесь тоже не подходит, так как в нем есть оттенок порицания и даже презрения, отсутствующий в подлинном тексте.

Можно думать, что в дальнейших строках Тургенев отказался бы также от таких жеманных и слащавых словечек, как "вкушать счастье с своей невестой", "вкушать тишину радости мира", потому что такие "вкушения" чужды и враждебны поэтике Уитмена.

Да и невесты здесь нет никакой: и bride-groom и bride — молодожены.

Не сомневаюсь также, что Тургенев исправил бы одну свою словарную ошибку. Уитменское stop for no expostulation вовсе не значит "не останавливайтесь ни перед каким законом". Подлинный смысл этой фразы такой: "не останавливайтесь для пререканий, для доказательств своей правоты".

И конечно, в окончательном тексте Тургенев попытался бы приблизиться к ритмическому строю переводимого текста.

Возьмем хотя бы первую строку:

Beat! beat! drums! blow! bugles! blow!

В ней всего семь слогов и оттого она звучит энергично и нервно. А в тургеневском переводе — шестнадцать.

Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!

Это тягуче и вяло.

В своем переводе того же стиха я попытался довести количество слогов до самого крайнего минимума:

Бей! Бей! барабан! — Труби! труба! труби!

Вместо шестнадцати слогов стало одиннадцать, и я надеюсь, что на фоне русского долгословия они воспринимаются ухом как английские семь. Но возможно, что я ошибаюсь. Во всяком случае, для меня несомненно, что Тургенев в своем переводе нашел бы подлинный эквивалент этой лаконичной и отрывистой дикции.

Вторая строка — самая трудная. Тургенев перевел ее так:

Сквозь окна, сквозь двери — врывайтесь подобно наглой силе безжалостных людей.

Если перелистать современные издания Уитмена, там не найдете никаких "безжалостных людей". Но это отнюдь не отсебятина переводчика. Дело в том, что Тургенев пользовался одним из старинных изданий "Листьев травы", где говорится именно о безжалостных людях (force of ruthless men)*. Тургеневу новый — окончательный — вариант остался неизвестен, но мы в своем переводе должны, конечно, воспроизвести именно этот вариант.

* См. "Variorum Readings" в кн. "Leaves of Grass", by Walt Whitman, edited by Emory Holloway, New York, 1929, p. 647.

Дальнейшая работа Тургенева над переводом стихов Уолта Уитмена до сих пор остается неизвестна исследователям. Очевидно, он не продолжал этой работы. Через два года он уже стал говорить об американском поэте, как о былом фаворите, увлечение которым позади.

Беседуя в Париже в 1874 году с молодым американским писателем Хьяльмаром Бойезеном (Boyesen) о разных литературных явлениях, Иван Сергеевич сказал, между прочим, что некоторое время его очень интересовали произведения Уолта Уитмена: он думал, что среди куч шелухи в них имеются хорошие зерна. Уолту Уитмену были известны произведения Тургенева, и он сочувственно отзывался о них. В статье "Наши именитые гости" он выразил сожаление, что в Соединенных Штатах не пришлось побывать "благородному и грустному Тургеневу".