"Дар Каиссы" - читать интересную книгу автора (Казанцев Александр)

Глава третья. ДОСКА-РАЗЛУЧНИЦА

Костя Куликов непоправимо опаздывал на доигрывание пар тии с мастером Верейским, чего с ним прежде никогда не случалось. Он весь был под впечатлением вчерашнего.

Он провожал поздно вечером Вику до ее дома, высокой башни, которая, несмотря на то что была четырехугольной, напоминала ему «их трубу». Да, он теперь так называл задуманное им сооружение. Они с Викой смотрели на четырнадцатый этаж, где она жила, и воображали, как вертолет поднимет их мягкую трубу и как появится в ней тяга. Тогда надуется, выпрямится небывалый столб, взовьется исполинским «тещиным языком» под самые облака!

Когда Вика показала Косте окно своей комнаты, там в стекле сверкнуло солнце. Пора было расставаться, а они еще так мало узнали друг друга… Если бы потребовалось написать о жизни каждого, то все уложилось бы в несколько строчек: родился, учился, кончил школу, потом институт (а Вика еще не кончила!).

Говорить же об этом можно было без конца! И всякие мелочи представлялись очень важными и интересными.

Вика с Костей бродили по пустынным вымытым улицам.

Пешеходов не встречалось, дворники еще не появлялись. Редкие машины проносились с шуршанием шин, стыдливо торопясь исчезнуть с глаз парочки.

Завернули за угол и увидели странную картину. Во дворе огромного строящегося дома приютился жалкий деревенский домишко с садом. Сквозь выломанные рамы проглядывала стена с рыжими обоями. Под окном стояла скамеечка, а перед нею цвела сирень. Ее, должно быть, хотели сохранить для сквера.

Вика пожелала посидеть здесь. Когда они сели, на подоконнике показалась кошка.

— Кисонька, бедная! — сказала Вика. — Жильцы уехали, тебя бросили!

— Кошки привязываются не к людям — к месту. Может, она вернулась? — предположил Костя.

— Что ты! Она же тощая! Я возьму ее с собой, — решила Вика и поманила кошку.

Та мяукнула и перебралась с подоконника на плечо к Вике.

Костя восхитился, хотя сам он драных котов не любил. Кошка терлась о Викину щеку, а Костя, завидуя ей, думал: какого же друга он себе приобрел! Нет, он не просто влюбился, что с ним бывало не раз, — он нашел свою вторую половинку, словно каждый из них предъявил другому часть древней разломанной геммы.

И половинки целого сошлись. Сошлись, чтобы быть теперь вместе! И заявку на изобретение написать надо вместе: «Мягкая труба, надуваемая вертикальным ветром, возникающим из-за разницы температур у вершины трубы и ее основания, который в состоянии вращать ветротурбину, что служит использованию солнечной энергии». Какое изящное инженерное решение! Куликов и Нелидова!

Каково? Так будет стоять на экспертном заключении с красный уголком, а потом и на авторском свидетельстве!

К себе в комнату, которую Костя снимал в одном из арбатских переулков в ожидании, что ему, аспиранту, когда-нибудь дадут жилплощадь, он пришел скорее «рано», чем «поздно». Город уже проснулся. Вики не было, но она по-прежнему была с ним.

Ложиться спать Костя не стал. Вместо этого сел за стол, достал бумагу и принялся сочинять «описание изобретения».

Отложенную партию с мастером Верейским он так и не посмотрел. Описание не ладилось. Хотелось найти такую формулу изобретения, которую бы никто не смог обойти. Вот как Зингер нашел: «игла с отверстием у острия». И оказалось, что ни одна конструкция швейной машины не могла обойтись без этого запатентованного Зингером элемента.

Костя спохватился, когда о завтраке уже нечего было и думать — лишь бы добраться вовремя до Гоголевского бульвара.

А еще надо позвонить Вике, сообщить ей, что он уже начал писать заявку и что всю ночь думал о ней. Впрочем, ночью они вместе гуляли: сирень, скамеечка, кошка…

Вики дома не оказалось. Ее мама все спрашивала, что ей передать. Заботилась о дочке! Костя сказал, что передавать ничего не надо, то есть надо…

— Скажите ей, что заявка на изобретение написана.

— На изобретение? — поразилась Нелидова, — Это что же, ночные скитания изобретательской деятельностью называются?

— Нет, что вы! — воскликнул смутившийся Костя. Но объяснять суть изобретения по телефону было трудно, да и времени не оставалось — цейтнот! К тому же тон у Нелидовой мало располагал к технической беседе.

В шахматный клуб Костя прибежал запыхавшись. Ни на кого не смотря, он прошел через зрительный зал к столикам, мельком взглянув на демонстрационную доску. На ней была отложенная позиция (15).

Все ясно! Коварного пата после взятия ферзя на а1 мастерпрактик не учел. Этюд!

И вдруг Костя похолодел. Он посмотрел на позицию глазами этюдиста и почувствовал, что ему не по себе.

Вика, Александр Максимович и Иван Тимофеевич, сидевшие на своих вчерашних местах, заметили перемену в лице Кости, но не поняли, чем она вызвана.

Длинноносый судья подошел к столику, за который уже сел Костя Куликов. Мастер Верейский опаздывал. Судья, не дожидаясь его, вскрыл конверт, назвал демонстратору записанный ход и бесстрастно пустил Костины часы.

Демонстратор долго возился, отыскивая нужную фигуру (15).

Потом длинной палкой передвинул пешку на h8, наконец снял ее совсем и потащил наверх палкой другую фигуру. Когда она водрузилась на верхней правой клетке, зал ахнул. Это был не ферзь, а конь! 41. h8K!

И тут появился мастер Верейский. Он шел по проходу, раскланиваясь со знакомыми, щегольски одетый, в выутюженном костюме и ослепительно-белой рубашке, с небрежно расстегнутым воротником, спокойный, красивый, уверенный, только слишком полный.

Костя никак не мог взять себя в руки. Его шахматные часы отсчитывали последние минуты партии.

Мастер Верейский вежливо поздоровался с Костей и, как тому показалось, улыбнулся чуть насмешливо.

Костя понял, что ничего тут не поделаешь, надо играть. И он сделал очередной ход — 41…Кра2. Верейский, как и следовало ожидать, сыграл 42. Крс2: Kpa1(16) — сразу ответил Куликов, грозя запатоваться следующим ходом. Но неумолимый мастер Верейский, ненужно щурясь, сделал ход 43. Kg6 и откинулся на спинку стула. Теперь попытка запатовать себя путем 43…а2 ни к чему не вела. Белые пойдут 44. Kpc1, к черные вынуждены будут взять вновь появившегося на доске коня. Белая же пешка, ощутив свободу, ринется в ферзи. Пата черным уже нет!

Машинально прикинув все это в уме. Костя Куликов сделал выжидательный ход — 43…Кра2. Самодовольный Верейский передвинул коня: 44. Kf4: Kpa1 — быстро ответил Костя, и снова несносный белый конь встал под удар пешки, но теперь на другое поле — 45. Кеб: Кра2 (17)— беспомощно метался Костя. У него не было выбора ходов! Ему уже все было ясно, но он хотел доиграть до завершения найденной партнером комбинации, как и полагается в этюде. Верейский демонстративно задумался, словно не видел, что надо брать конем пешку d4, что-то еще проверял, хотя и проверять было нечего. 46. К : d4 — наконец решился он.

46…Kpa1 — все с той же фатальностью пошел несчастным своим королем Костя. 47. Ке6! — Верейский в третий раз поставил своего коня под удар пешки, и теперь белая, ничем не сдерживаемая пешка беспрепятственно отправится в ферзи, неся Косте Куликову обидное поражение.

Костя встал, пожал счастливому Верейскому руку и сказал:

— Поздравляю. Вы составили за доской настоящий этюд.

— А как же иначе с вами, этюдистами, играть? — ответил мастер Верейский. — Экзаменовать вас надо, — и он покровительственно похлопал Куликова по плечу.

Да, строгий экзаменатор «наказал» Костю за намерение «выиграть дубль», стать дважды мастером. Но не только звания мастера шахматной игры не добился Костя в этом турнире. По крайней мере в собственных глазах, он терял и звание мастера по шахматной композиции! Как же он не увидел сам этого этюда превращением пешки в слабую фигуру? Ну хорошо, мастер Верейский! Я отвечу вам по-особенному! Составлю этюд на тему превращения в слабую фигуру, но такой, чтобы он стоил сегодняшнего поражения!

Костя яростно смотрел на опустевшую демонстрационную доску без фигур и прикидывал на ней мысленно схему будущего этюда.

Ему так страстно хотелось «отплатить» Верейскому, что он не представлял себе ничего другого, кроме мата, который даст противнику превращенный конь.

И тут кто-то тронул Костю за локоть. Он резко обернулся и увидел Вику. Но она стояла поодаль, а за локоть его взял Иван Тимофеевич.

— Вот так, друг Костя, — сказал он многозначительно.

Подошел и канадец.

— Я восхищен этой партией. Как остроумно заставили вы его отказаться от королевы и взять себе коня! Меня вчера очень заинтересовал пат, который случился бы при ферзе белых.

— Да, да, конечно! — кивал Костя, думая о чем-то своем. — Впрочем, в этюде так и полагается. Играть должны обе стороны.

И изобретательно играть.

— Натурально, — согласился ван дер Ланге. — В Москве я убедился, что шахматы помогают изобретателям.

И тогда подошла Вика, иронично глядя на Костю.

— Я же вам сказала вчера, что вы с треском проиграли.

— Проигрывают всегда с треском, -примирительно заметил Гусаков.

Подошел мастер Верейский, окинул Вику оценивающим взглядом знатока.

— Вы бы хоть познакомили меня, Куликов, со своими болельщиками. Не всем так на них везет! — притворно вздохнул он. — По-моему, я вас где-то видел,

— обратился он к Вике.

«Сейчас она скажет про „заслуженную артистку без публики“, — зло подумал Костя. По Вика ничего этого не сказала, а просто по-женски (и еще как по-женски!) засмеялась. Верейский тоже засмеялся, и они отошли с ним в сторону, болтая, как давние знакомые.

— Ну, друг Костя, бывай здоров. Пойду собираться на поезд.

У вас в Москве такая спешка… Ну и я, как все, тоже ничего не успеваю сделать. Магазины напоследок откладывал, а они, глянь, сегодня закрыты — воскресенье. Вот так, брат.

— Есть проигрыши, которые должны доставлять внутреннее удовлетворение,

— сказал Александр Максимович.

— Я ему поставлю мат, будьте уверены… конем! — сказал Костя Куликов.

— Кому? — поинтересовался ван дер Ланге.

— Кому, кому… — раздраженно повторил Костя. — Всем! Этюд такой составлю для всех. Сейчас пойду делать.

— Поспешай медленно, — пожимая ему руку, сказал Гусаков.

Инженер ван дер Лаиге радушно распрощался с Кулаковым.

— Я верю, что ваши идеи создания энергетических ветровых труб скажут свое слово в энергетике, я ощущаю в них бизнес!

К Пике Костя не подошел. Она продолжала болтать с красавцем толстяком. Костя через две ступеньки сбежал вниз по мраморной лестнице. На стенах висели таблицы турнира, в котором он мог бы, но но заработал звания мастера шахматной игры.

Дома он поставил шахматную доску на черновики заявки в Комитет по изобретениям и открытиям на имя К. Л. Куликова и В. В. Нелидовой (ее звали Виктория Викентьевна).

Все последующие дни Костя был сам не свой. Ни одно поражение за шахматной доской (а их, конечно, было не мало!) не заставляло его так остро переживать чувство досады. Но не то было причиной, что он недотянул пол-очка до мастерской нормы. Ощущение позора было вызвано, конечно же, тоном Вики, а потом ее непринужденной болтовней с победителем.

И Костя яростно работал над задуманным этюдом, в котором запланировал «мат конем своему обидчику». Он был убежден, что Верейский встречается с Викой, может быть, ходит с ней вместе по пустынным предрассветным улицам, сидит на скамеечке, гладит бездомную кошку. Нет, обрывал сам себя Костя, такой бродить, подобно ему, по улицам не станет…

Первый раз Костя Куликов составлял шахматный этюд, воображая перед собой реального противника.

И ни разу он не позвонил Вике. И Вика тоже ни разу не позвонила ему, хотя он дал ей в то утро номер своего телефона. Напрасно бросался он в коридор на каждый звонок. Соседи это даже заметили. В институте начинались летние каникулы, загрузки особой не было. Костя ходил в библиотеку и просматривал все, что мог найти о ветряках, ветротурбинах и дымовых трубах, досконально изучил все методы их расчета, включая даже ветряные мельницы. В читальном зале он удивлял многих, замечавших на столе рядом с книгой, которую он изучал, раскрытую шахматную доску с магнитными фигурками.

Но никто не мешал Косте Куликову. Никто не мешал, и иикто не помогал… и даже не интересовался им.

Единственный человек, который все же вспомнил о нем, был Александр Максимович ван дер Ланге. Он добыл через шахматный клуб телефон мастера Куликова и позвонил ему, чтобы проститься. Его туристская поездка в СССР заканчивалась. Он побывал в Ленинграде, Киеве, Самарканде и теперь возвращается в Канаду.

— В Средней Азии было очень жарко, — говорил он. — И я размышлял там о ваших энергетических трубах. Жаль, у нас в Канаде нет таких жарких мест. Однако для деловых целей это не имеет значения. Мир велик, жарких мест в нем много.

И в заключение он спросил о задуманном Костей этюде. Только он вспомнил об этом! Он, а не Вика!..

Костя Куликов, желая быть вежливым, согласился на прощальную встречу в шахматном клубе, пообещав канадцу показать свое новое произведение.

Александр Максимович ван дер Ланге был одет в какой-то немыслимый по расцветке спортивный костюм, какие, очевидно, носят у них там, за океаном. Галстук был бабочкой, что особо подчеркивало его обычное надменно-серьезное выражение лица.

Канадец встретил Костю почтительной улыбкой и сразу же сделал удивленные глаза, разглядывая Куликова.

— Да, да, я постригся, — смущенно признался Костя. — Надоела мне эта грива.

— Вы стали какой-то другой.

— Нет, все тот же, только с виду другой.

Костя остригся «под польку» на другой же день после поражения, тщетно прождав Викиного звонка. Он снял свою пышную шевелюру, потому что ему показалось, что она нравилась Вике.

Недаром на прощание она запустила в нее свои пальцы в «первое их утро»…

— Без длинных волос вы стали старше, строже. Ну да бог с ней, с модой,

— говорил Александр Максимович, усаживаясь рядом с «шахматным маэстро» за выбранный ими столик. — Я привык, что вы показываете позиции на магнитных шахматах. — заметил он.

— Сегодня играю за столиком, — мрачно пообещал Костя. — Чтобы дать ему мат.

— Кому?

— Вот ему. — указал Костя на пустующий стул.

— А-а! — понимающе протянул ван дер Ланге.

На доске перед ним стояла вот такая позиция(18).

— Белые начинают и выигрывают! — объявил Костя.

— Вы позволите мне подумать? — попросил Александр Максимович.

Костя встал и прошелся по залу, где за столиками любители шахмат играли легкие партии или анализировали сыгранные мастерами и гроссмейстерами. У некоторых досок он останавливался ет задумывался.

Через некоторое время он вернулся к своему столику.

— Ну как? — спросил он.

— К сожалению, это, очевидно, слишком трудно для меня. Черные успевают провести ферзя и добиваются вечного шаха. Сдаюсь.

— Сдаваться не вам надо, — решительно сказал Костя, с размаху садясь на стул, — 1. d7.

— Это просто, — сказал канадец. — но у него, — и он посмотрел на пустой стул, — есть кое-какие возможности: 1…с5+ 2. Кр : f5 Cc7, и белая пешка задержана. Я правильно говорю?

— Правильно. Но… продолжение следует. 3. К : с7.

— О-о! Он не будет брать вашего коня, а возьмет пешку 3…ab (19) и поставит ферзя с шахом.

— 4. Kd5+! — Объявляя шах, Костя даже стукнул конем по доске.

— Это не так страшно. 4…Крс6.

— 5. Кре6!

— Как? Вы пропускаете его в ферзи?

— Конечно! 5…Ь1Ф (20) 6. b5+.

— Я все еще не понял. Неужели нельзя взять пешку? Если не королем из-за вилки конем на с3, то королевой? У нее будет достаточно простора шаховать белого короля,

— Берете пешку ферзем? Пожалуйста! 6…Ф : Ь5 7. d8K мат! (21)

— Ах, вот как! Конем, вновь рожденным конем мат? Ха-ха-ха!

Восхитительно! Вы отомстили конем за коня. Но признает ли он?

Ведь стул пуст.

— Это неважно! Важно, что вы признали, что все истинные любители шахмат признают эту красоту.

— Это в самом деле красиво? — послышался такой знакомый Косте голос. — Хочу понять шахматную красоту! Половину египетского царства за это!

Он оглянулся. Вика!

Александр Максимович вскочил со стула, уступая место даме.

— Бьютефал, как говорят у меня на родине. Надеюсь, вы извините меня, маэстро, за то, что я предупредил нашу поднебесную спутницу по поводу демонстрирования вами вашего нового произведения. Согласитесь, что у посетителей «Седьмого неба» на это есть особые привилегии.

— Жаль, Ивана Тимофеевича нет, — улыбаясь, сказала Вика. — А это хорошо, что ты постригся. Ты, оказывается, старше, чем казался. Ну, как заявка?

— Я все… все тебе расскажу, — пролепетал Костя, оглядывая зал.

Но того, кого он боялся здесь увидеть: в шахматном клубе не было.