"Первая любовь" - читать интересную книгу автора (Коковин Евгений Степанович)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ
За месяц перед началом занятий в морской школе нам дали отпуск. Целый месяц отдыха – он так и назывался у нас: отпуск.
Костя на это время уехал куда-то вверх по Северной Двине, на родину своей матери. Он звал меня с собой, но мне хотелось побыть в Соломбале, порыбачить с дедом Максимычем, повидаться с ребятами. Кроме того, я надеялся, что вот-вот приедет из Крыма Оля Лукина.
Опять приезжал к нам Григорий, приглашал в гости и увез с собой Илько.
Осень была неустойчивой. Дождливые и туманные дни перемежались с солнечными.
В хорошую погоду мы с Гришей Осокиным ходили на набережную Северной Двины. Иногда выезжали на песчаные острова, густо поросшие низкорослым ивняком. Хорошо было разжечь костер, печь в золе картошку и вспоминать, как раньше здесь играли, купались, загорали. Мы жалели, что с нами нет Кости и Илько.
Несколько раз с дедом Максимычем я ездил на рыбалку. Как и прежде, мы загораживали сетями речку Еловушу, варили на берегу уху из ершей и окуней, ночевали у костра. Привычно и в то же время словно ново было спать на вольном воздухе. Чуть слышное журчание маленькой речонки превращается в рокот двинских волн. Голос дедушки становится каким-то далеким. Говорят уже и Костя, и Илько, и Николай Иванович. А что они говорят, я разобрать не могу. Я вижу улицы Соломбалы с дощатыми заборами и тротуарами. В гавани у причалов стоят боты и большие новые пароходы. Оживший веселый портовый город приветливо встречает и провожает своих моряков.
Я выбираю себе пароход, чтобы на нем отправиться в рейс. Оля и мама провожают меня.
Голос дедушки прерывает сон:
– Пора снасть потрясти!
Побывали мы и у лесника Григория. Илько несказанно обрадовался нашему приезду. Он показывал мне огород, новые рыболовные снасти, ружья Григория. Его рассказам не было конца. Я смотрел на него и вспоминал нашу первую встречу. Какой он был тогда худенький, пугливый и молчаливый. А сейчас он возмужал и чувствовал себя хозяином своей жизни.
Жена Григория, приветливая и тихая женщина, угощала нас кулебяками с рыбой, дичью, молоком.
Костя вернулся в Соломбалу поздно осенью, перед самым началом занятий.
Он пришел к нам, и мне показалось, что мой товарищ чем-то встревожен.
– Здорово, Костя! – сказал я весело. – Почему ты так долго не приезжал?
Вместо ответа Костя сказал:
– Пойдем на улицу!
Я почувствовал, что он хочет сообщить что-то важное и серьезное.
– Что случилось? – спросил я, медленно шагая рядом с другом по нашей притихшей к вечеру улице.
Костя остановился.
– Ты не слышал? Оля Лукина умерла… там, в Крыму…
Я мог поверить во все, что угодно, но только не в это. Мне хотелось сказать, что это неправда, но я не мог говорить.
– Сегодня получена телеграмма, – сказал тихо Костя.
– Это неправда, – все-таки сказал я и почувствовал, как дрожит мой голос.
Я боялся заплакать при Косте. Он взял меня под руку.
– Знаешь, Дима, я любил ее… И я знаю, ты тоже…
Я никак не мог представить себе, что Оли нет в живых, что больше я ее никогда не увижу.
– А все-таки, Костя, может быть, еще это неправда?
Но это была правда, жестокая и непоправимая. Это был конец первой любви.
Весной мы закончили морскую школу и сдали экзамены. Я получил назначение машинистом на пароход «Софья Перовская». С Костей и Илько нам пришлось расстаться. Они получили назначение на другие пароходы.
«Софья Перовская» уходила в море.
Видели ли вы, как отправляется корабль в далекое плавание? Отойдя от береговой стенки на фарватер, он дает продолжительный гудок. И все пароходы, стоящие на рейде и у причалов, гудками провожают его, желают счастливого плавания. В этих гудках грусть расставания с друзьями, пожелание счастья, вера в доброе будущее. Эти гудки трогают сердце.
Костя и Илько стояли на причале и махали мне фуражками.
Позади осталось детство. Впереди было далекое плавание.