"История одной жизни" - читать интересную книгу автора (Станюкович Константин Михайлович)XIVВернулась она слегка вымокшая, зарумяненная и проголодавшаяся. – Никого не было? – Никак нет, ваше сиятельство! Переменив обувь (калош княгиня не носила) и чулки, она присела к письменному столу и принялась просматривать газеты принесенные от князя и отчеркнутые красным карандашом в тех местах, которые почему-либо ему очень нравились или, напротив, возбуждали его негодование. Княгиня, впрочем, не особенно интересовалась такими местами, находя взгляды мужа слишком уж напоминающими времена Иоанна Грозного, но все-таки их прочитывала, чтобы подавать в случае разговора реплики. Часы пробили двенадцать. И с последним ударом хорошо вышколенный княгиней лакей доложил, что завтрак подан. Княгиня отложила в сторону не прочитанные еще «Times» и «Figaro» [8] и торопливо прошла в столовую. Князь уже был там в расстегнутом сюртуке, под которым был ослепительной белизны жилет, и не садился в ожидании княгини. Им подали различные блюда после того, как они отведали закуски. Князю – бульон, яйца всмятку и рубленую, разбавленную хлебом куриную котлетку с каким-то пюре, а княгине – большой сочный кусок филе. Плотоядный огонек блеснул в глазах проголодавшейся женщины, когда она, съев маленький кусочек селедки, заложила салфетку за ворот платья и положила с серебряного блюда к себе на тарелку филе, полив его почти кровяным соусом. Она ела «корректно», не спеша, с видимым наслаждением, хорошо прожевывая куски и запивая их глотками чуть-чуть тепловатого польяка из маленького стакана, и что-то животное, напоминающее радостного зверя, было в это время в красивом лице княгини. Глаза оживились; широкие ноздри слегка раздувались. Она вся, казалось, отдавалась наслаждению еды, серьезная и сосредоточенная, и словно бы инстинктивно чувствовала, что в этом кровавом нежном мясе, которое она дробит своими крепкими и крупными белыми зубами, она черпает и свою свежесть, и румянец, и здоровье. А генерал в эту минуту лениво ковырял вилкой котлетку, поглядывая на жену и завидуя ее аппетиту. Он знал, что жена не любит разговаривать во время еды, и молчал. Княгиня окончила мясо и чувствовала, что еще голодна. Но она удержалась от соблазна взять кусок холодной индейки, поданной лакеем, и только скушала немножко цветной капусты. Затем ей подали крошечную чашку кофе и тут же на подносе письмо. Она прочитала письмо и сказала лакею: – Пусть мальчик подождет. Когда я кончу завтракать, проведите его в коридор. Что! Он очень грязен? – Нет, ваше сиятельство, незаметно… – А одет как, в лохмотьях? – Одеяние весьма пристойное. Полушубок-с. – В таком случае проведите его в мой кабинет! – приказала княгиня. Она выжидала, пока остынет кофе, и генерал воспользовался этим, чтоб заговорить. – А ты обратила, Marie, внимание, что делается во Франции?.. – Как же, читала… – Недурная страна равенства и братства. Хе-хе-хе… Княгиня отмалчивалась. – А я говорю, что и мы к тому же идем! Жена подняла на мужа удивленные глаза и стала отхлебывать маленькими глоточками кофе. – Ну уж, ты слишком, – промолвила она. – Не слишком, душа моя, а я вижу, что творится в бедной России… Земство все еще о себе воображает… Ты читала корреспонденцию из Оршанска?.. Я отметил… – Нет еще… – Так прочти… Увидишь, что не слишком… И вообще… Само правительство созывает какие-то сельскохозяйственные съезды… Говори что угодно… Решительно у нас нет государственных людей… Надо бы сразу, знаешь ли… Княгиня, почти не слушая, тщательно выполаскивала рот. – Извини, меня там ждут, – проговорила она, вставая… Поднялся и князь. – Непременно, Marie, прочти… Это бог знает что такое… – Прочту, будь уверен… – Тебе не нужна будет карета?.. Я еду сегодня в совет. – Нет… Я выеду на дрожках. И супруги разошлись по своим комнатам. Тем временем Антошка, вымытый и причесанный, в новом полушубке и вычищенных сапогах, сидел в сторонке в обширной кухне и зоркими, любопытными глазами молчаливо наблюдал и повара в белой куртке и колпаке, и лакея во фраке, и забегавшую щеголеватую горничную и не оставил без должного внимания длинного ряда блестящих кастрюль, кастрюлек и разных не виданных им форм и медных вещей, расставленных на трех полках. Это обилие вычищенной на славу медной посуды несколько удивило его, и он решил, что держать столько бесполезных вещей положительно ни к чему. Если бы половину продать, и то было бы за глаза достаточно. И пылкое его воображение уже оценивало приблизительно стоимость назначенного им к продаже и на эти деньги, которые он почему-то уже считал своей собственностью, покупало теплую шубу «графу», необходимую для такого больного человека. А эту ночь бедный «граф» все кашлял, кашлял и утром, снаряжая Антошку к княгине, часто схватывался за грудь. Анисья Ивановна поила «графа» малиной и советовала ему посидеть дома. Вот почему Антошка жалел «графа», и воображение его, увлеченное видом бесполезных кастрюль, работало в известном направлении. Затем, наблюдая, как повар без церемонии пробует кушанья, Антошка возымел желание сделаться поваром и начал было размышлять, сколько княжеский повар должен получать жалованья (должно быть, немало – недаром он такой толстый!), – как вошедший лакей прервал его размышления и сказал: – Пойдем, мальчик, к княгине!.. Да сапоги оботри хорошенько, а то наследишь! Несколько оробевший Антошка вытер насухо сапоги и пошел вслед за лакеем, осторожно ступая по паркетным полам и коврам. Лакей отворил двери кабинета и слегка подтолкнул Антошку. Он очутился перед лицом княгини. |
|
|