"Только когда я смеюсь" - читать интересную книгу автора (Дейтон Лен)

Глава 1 Боб

На генеральное сражение мы прибыли за восемь с половиной минут до начала. На этот раз мы застряли в пробке на пересечении Лексингтона и Пятнадцатой стрит. Центр Манхэттена в пятницу после обеда не для тех, кто спешит. Я сунул водителю такси две долларовые бумажки, получил пятьдесят центов сдачи и дал ему две монетки на чай. Сайлас и Лиз выбрались из машины, и тут же Лиз, тихо чертыхнувшись, послюнявила палец и приложила его к стрелке на чулке.

Сайлас никого не ждал; с зонтом в одной руке и чемоданом в другой он проследовал в сверкающий вестибюль «Континуума». Не менее элегантная Лиз поспешила за ним. Я нацарапал в своей бухгалтерской книжке: 1,75 дол., запихнул ее в карман и побежал за ними. Улицы Нью-Йорка напоминают ярмарочную площадь: мерцающие огни, гудки автомашин, свистки полицейских и куча деловых людей в тонких белых рубашках с суровыми раскрасневшимися лицами, так спешащих в никуда, что их фланелевые костюмы провисают на коленях. Дело близилось к вечеру, и в «Континууме» было относительно спокойно. В тишине сверкающего вестибюля раздавались только наши шаги. В левой части фойе находились кафетерий и киоск, где продавали газеты и табак, в правой части открывался вход в банк. Там тоже было затишье, но на этот счет у нас имелись свои соображения.

На мне был рабочий комбинезон. Поставив на пол, я открыл стеклянную крышку, вынул вывеску «Сдается» и вместо нее поместил табличку со сверкающими белыми буквами «29-й этаж. Амальгамированные минералы». Хлоп. Я закрыл стеклянную дверцу и огляделся. Никто не обратил на меня внимания, и я поспешил за остальными в лифт. Мик нажал кнопку двадцать девятого этажа, Лиз украдкой взглянула на стрелку на чулке, Сайлас понюхал гвоздику в петлице. Вжик – помчался лифт.

– Опять двадцать девятый, – сказал Мик.

– Вот именно, – ответил я, незаметно для себя подхватив его протяжный акцент.

– Вы увидите большую заварушку.

– Увидим, – согласился я.

– Этот парняга никак не успокоится. – Мик покачал головой.

Сайлас с укором посмотрел на меня.

– Опять беспокоят близнецы О'Райли? – спросил я Мика.

– Их Громила даже не появлялся, – сказал Мик. – Я знал, что мой брательник Пат все уладит в момент, но не хотелось беспокоить его по мелочам.

Сайлас оглядел нас обоих и неожиданно спросил Мика:

– И что же сделал твой братец Пат?

Мик подозрительно посмотрел на Сайласа, явно не одобряя его британское произношение. Лифт остановился. Мик наклонился к Сайласу и прошептал:

– Храни вас бог, сэр, он переломал им ноги.

Он помедлил мгновение, прежде чем нажать кнопку, и, когда дверь открылась с тихим шорохом, добавил:

– Переломал им задние ноги.

Мы вышли. Из своего тяжелого чемодана я достал табличку «Амальгамированные минералы. Приемная» и повесил ее возле лифта. Мы шли по коридору, и Сайлас включал по дороге свет.

– Кто это, черт возьми? – спросил Сайлас, поежившись.

– Мик, лифтер.

– А ты откуда знаешь о его друзьях и семье?

– Однажды слышал, как он разговаривал с кем-то. И теперь всегда говорю: «Опять беспокоят близнецы О'Райли, Мик?», или «Как поживают близнецы О'Райли?», или…

Сайлас фыркнул. Он шел по коридору, закрывая двери пустых комнат. Бенц, бенц, бенц.

Вслед за Сайласом и Лиз я вошел в офис, который оборудовал для нас привратник. Из-за стеклянных дверей донесся голос:

– Я уже почти закончил.

На подстеленную на пол газету упал последний кусок шпатлевки, и стеклянная панель с облупившейся надписью «Приемная генерального директора» плавно опустилась. Из-за нее показалось уродливое лицо привратника:

– Я прогнал всех уборщиков и обставил оба офиса мебелью, которую вы выбрали. Она такая тяжелая…

Практически не сбавляя хода, Сайлас сунул ему в зубы сотню долларов десятками. Эта пасть могла вместить еще тысяч пять.

Сайлас и Лиз торжественно проследовали во внутреннее помещение. Привратник установил новую стеклянную панель, на которой роскошными золотыми буквами было написано: «Амальгамированные минералы, Инкорпорейтед. Нью-Йорк. Вашингтон. Сиэтл. Лондон. Стокгольм. Приемная сэра Стивена Латимера, президента».

Вы же знаете, что все нью-йоркские служащие начинают с общей камеры. Затем они получают повышение и перебираются в комнату без окон, затем туда, где окна выходят в колодец, и если они действительно делают карьеру, то в конце концов получают офис с видом на улицу. Это было угловое помещение с тремя окнами. Привратник, должно быть, действительно обшарил все здание: ковры под плинтус, рабочие столы от Кнола, четыре телефона. Стулья от Ми ван дер Роу, высоченный книжный шкаф от Хеплвайта, забитый изданиями Нэшнл джиографикс. Я подошел к окну: вид был, как на рекламном плакате авиакомпании. На крыше здания Пан-Америкэн разогревался вертолет, собирающийся отправиться в аэропорт Кеннеди: тах-тах-тах, тах-тах-тах. Ярко-голубое небо, небоскребы и далеко внизу разноцветные машинки, прижимающиеся к тротуару, чтобы пропустить воющие пожарные машины, несущиеся к Уоллстрит.

Сайлас, кашлем напомнив о своем существовании, протянул мне широкополую шляпу, дал зонтик Лиз, и все это с таким видом, будто собирался обосноваться здесь на всю жизнь. У меня не было пальто, зато был комбинезон, его я и снял. Сайлас уселся за тиковый стол и пощупал кнопки. Лиз, вытащив электродрель и включив в розетку, нацелила на меня острие аппарата и сделала пробный пуск. Я отобрал у нее дрель и начал сверлить отверстия в тонкой перегородке. На репетициях мы отрабатывали несколько вариантов: использовали в качестве переборок фанеру, пробовали механическую пилу и разные дрели. Самым скоростным способом оказалось сверло диаметром три четверти дюйма, делающее двадцать два отверстия, плюс пила. Сайлас никогда не экономил на экспериментах, это его пунктик.

Лиз вынула из чемодана фотографии в рамочках – снимки карьеров или завода – и начала развешивать их на стенах. Под каждой фотографией красивыми тиснеными буквами выделялись надписи типа «Борке, Швеция. Комбинат по переработке руды. Амальгамированные минералы. Свенска АБ. Второй по величине в Скандинавии». Или: «Нефтяная скважина Манф. Ко, Иллинойс, собственность Амальгамирован. минералов, Инк., Нью-Йорк». Сайлас тщательно продумал надписи, и рамки были сделаны из светлого тика точно под цвет рабочего стола.

Когда я высверлил круглое отверстие в перегородке, Сайлас уже разложил на своем столе семейные фотографии: снимки его жены и членов семьи на фоне огромного загородного дома. На них неизменно присутствовал придурковатый мужик с большущими усами, которым, как утверждал Сайлас, был он сам несколько лет назад. Он помог установить в проделанное мной отверстие старомодный потайной сейф. Я сработал отверстие тютелька в тютельку, так что не пришлось пригонять сейф к стенной перегородке деревянными клиньями. Сайлас пощелкал цифрами и несколько раз открыл и закрыл сейф. Блямс. Дверца захлопнулась со щелчком. Да, очень убедительно. В конце концов, это же настоящий сейф, если не считать, что у него отсутствует задняя стенка. Это было просто труба, выходящая в соседнюю комнату, а кусок черного бархата создавал впечатление внутренней темноты.

– Два тридцать три, – сообщил Сайлас, взглянув на часы. – Этап номер один завершен.

До закрытия банка осталось двадцать семь минут.

– Этап номер один завершен, – повторила Лиз.

Она повесила фотографию на дверцу сейфа, замаскировав его, как показывают в кино.

– Этап номер один завершен, – доложил я. – Но мы просчитались на двадцать пять центов на такси.

Сайлас кивнул. Он знал, что я хотел поддеть его, но не прореагировал. Ну и зануда.

Лиз позвонила в банк, находящийся в вестибюле нашего здания, и сказала:

– Я миссис Амальгамин. Мне бы хотелось убедиться, что наш договор остается в силе. Через несколько минут я приеду забрать триста тысяч долларов наличными. Ну да, я знаю, что на моем счету только пятьсот пятьдесят семь долларов, но мы же обсудили это вчера. Компания «Фанфан Новелти» должна нам триста тысяч долларов, и они обещали сегодня выписать чек. Деньги нам нужны сейчас.

Последовала пауза, и Лиз продолжила:

– Не понимаю, какие могут быть сложности. «Фанфан Новелти» такие же ваши клиенты, как и мы. Вы обещали обслужить нас, и если возникнут проблемы, я вынуждена немедленно обратиться в центральное отделение вашего банка. Да, думаю, что так. Да, я же сказала вам, все улажено. Мой муж – мистер Амальгамин – ни за что не позволил бы мне нести такую сумму самой. Будет бронированный автомобиль, и я скоро прибуду с чеком компании «Фанфан», чтобы снять деньги со счета.

Она положила трубку.

– Фу, как я испугалась: они могли ведь и не согласиться.

– Угу, – кивнул я. – Теперь единственное, чего надо бояться, это чтобы никто из банковских не заметил кого-нибудь из наших фанфановских умников в холле и не начал болтать с ним.

– Не боись, детка, – усмехнулась Лиз. – Сайлас все сделает классно.

– Исчезни, – сказал ответил я и направился к двери, ведущей в соседний офис, чтобы проверить свое обмундирование. Это была форма охранника, а к ней белый пояс, кобура и фуражка, а также инкассаторский портфель, пристегивающийся к запястью наручником на металлической цепи. Не были также забыты портмоне из свиной кожи для документов и свежая газета Нассо, только что купленная на Таймс-сквер, где продается любая пресса всех стран мира. Я примерил фуражку. Фуражка была дурацкая. Я натянул ее на глаза. Из-под нее вылезли волосы. Я скорчил рожу в зеркало и попытался сдвинуть фуражку на затылок на щегольской манер.

– Очаровашка, – сказала Лиз.

Я не знал, что она наблюдает за мной, и вздрогнул от неожиданности, но промолчал. Она подошла сзади, и мы посмотрели друг на друга в зеркало. Она… о, ну, просто куколка. И я не прочь был бы в любой момент познакомиться с ней поближе, но мне не хотелось, чтобы она чмокнула меня в ухо с этой своей снисходительной манерой «сделай мамочке ручкой».

– Исчезни, – рассердился я, и она, резко натянув фуражку мне на глаза, вышла из комнаты, прежде чем я успел что-нибудь сказать.

– Дрянь, – крикнул я в притворном гневе.

Она только рассмеялась.

Я посмотрел на себя в зеркало. Сказать по правде, не очень-то я походил на охранника: слишком длинные волосы, чересчур бледное лицо – ну, как всегда зимой, если не успею где-нибудь позагорать. Я всегда был тощим маленьким ублюдком. Сейчас мне двадцать шесть, и никогда еще я не был таким жилистым и крепким, даже в тюряге. Лиз и Сайлас правы, мне страшно повезло, что я встретил их, но они никогда не давали мне забыть, кто из нас младший партнер. Ей-богу, никогда.

Сайлас и Лиз были вместе уже тогда, когда я впервые познакомился с ними. Если бы я не видел их отношений, я бы мог подумать, что Сайлас голубой. В тюряге ко мне цеплялся один голубой. Питер-двоеженец его звали, и я чуть не поддался, прежде чем понял, откуда такое прозвище. В Сайласе не было ничего от гомика, но, сам не знаю почему, у меня сложилось было такое впечатление.

У Сайласа было все, чего не было у меня. У него было все, чего у меня никогда не будет. У Сайласа было все, что, положа руку на сердце, я не пожелал бы ему иметь. Он был изыскан – вы понимаете, что я имею в виду? Он мог носить вечерний костюм, как Фред Астер. В нем чувствовалась сила. Если я надевал белый халат, я был всего лишь маляром, если же Сайлас надевал его, он выглядел как хирург, вам знаком этот тип мужчин? И, конечно, женщины не могли устоять перед таким надменным самоуверенным натиском, все женщины с ума сходили по Сайласу. И Лиз тоже. Я только надеюсь, что когда доживу до его лет, на меня тоже будут клевать курочки вроде Лиз.

Это все война. Сайласу еще не было двадцати двух, когда он стал майором в танковой части и имел уже полдюжины медалей. Он заправлял сотней людей, а некоторые из них ему в отцы годились. И если только они пытались возражать, наверняка их расстреливали на месте или что-нибудь в этом роде. Думаю, такое случалось! Ну, я хочу сказать, что не удивительно, что он умеет командовать. Но он мне нравится, у него такой классный юмор, мы можем подкалывать друг друга, и ни один из нас бровью не поведет, это просто атас, но если разобраться, он холодная печенка. Это тоже все война, как я думаю. Я хочу сказать, что нельзя пять лет подряд только тем и заниматься, что убивать людей, оставаясь при этом доброжелательным филантропом. Спорим, что нельзя.

У него что-то вроде компьютера в мозгах. И ввести эмоции в расчеты – все равно, что запрограммировать ошибку. Он сам мне сказал. Он говорил мне это несколько раз. Просто не знаю, как Лиз может так долго любить его. Он вроде бы влюблен в Лиз, но он холодная печенка, и непременно настанет день, когда его компьютер выплюнет ее перфокарту. И, ручаюсь, он из тех, кто может бросить все на полпути и не оглянуться назад. Он жесток, и у него совершенно нет друзей. Сайлас говорит, что все они погибли во время войны. Да, ответил я, и хочешь, я угадаю, кто убил их? Лиз просто взбесилась, когда я сказал это, но я гарантирую, он страшная сволочь этот Сайлас, и пусть вас не обманывает его старорежимный галстук и аристократическое произношение.

Он презирает меня. Сайлас презирает меня, потому что у меня нет такого образования. И каждый раз, когда я пытаюсь узнать что-то новое, он не скрывает своего леденящего сарказма. Всякий раз, когда он застает меня за чтением книги, он добавляет к ее названию «для малышей» или «изложено для детей до пяти лет», ну чтобы я почувствовал себя совсем слабоумным. Я понимаю, куда он клонит. Он хотел бы, чтоб я перестал учиться. Он боится, что в один прекрасный день, я возьму все в свои руки. Все – и Лиз тоже. Временами я замечаю блеск страха в его глазах. Лиз намного моложе Сайласа. Ее семья знакома с ним уже много лет, и Сайлас давно заприметил ее, и все кончилось тем, что они сейчас вместе. Она говорит, что Сайлас предлагал ей выйти за него замуж, но она отказалась. Очень давно. Да уж. Сомневаюсь я в этом, очень сомневаюсь. С чего бы Сайлас предлагал такое? Его компьютер не принял бы эту идею и запищал бы в знак протеста. Здесь Сайлас ничего не выгадывал, а то, что не приносило Сайласу выгоды, Сайлас просто не делал.

Во всех этих делах не было изюминки, не было настоящего стиля – куража, как сказали бы французы. Сайлас всегда изображал из себя важную шишку, ходил позвякивая цепочкой своих часов, а мы с Лиз бегали как ошпаренные и все делали своими руками. Вот если бы Сайлас разрешил мне разработать план такой операции, все было бы по-другому. Я бы представил нас как команду пилотов-акробатов, желающих продать свои три самолета и переключиться на сверхзвуковые. Я рассказал Сайласу и Лиз об этой своей идее, но они и слушать не пожелали. Или, вот, у меня была еще мысль, будто мы экспедиция из трех человек, отправляющаяся на поиски исчезнувших сокровищ Вавилона. В этом случае я мог бы воспользоваться своей книгой по археологии. Потом еще я мог выступать финансовым гением, с которым все хотели бы наладить контакт. Что-то вроде скрытого рычага европейской финансовой политики, который росчерком пера вершит судьбы правительств. А тебя, кореш, к черту.

Да что угодно, только не эти выкрутасы в поганых офисах. Представьте себе старых зануд, просиживающих штаны на этих жестких креслах, день за днем с девяти до пяти. Представьте, как они тарабанят по пишущей машинке, отвечают на телефон, прогибаются перед боссом до тех пор, пока их не выпрут на пенсию. И все это за какую-нибудь сотню в неделю, ну еще можешь тащить домой всякие там карандашики. Тьфу. Не для меня все это. Не для меня, парень. Я создан для открытых просторов, сверхзвуковых полетов, для Канн, Ниццы, Монте-Карло. Там, где богатая добыча и легкая жизнь, где навалом простофиль и крупные бабки, – вот там бы я получил гран-при. Я не похож на охранника. Скорее, на водителя. На гонщика – вот на кого я похож. Вот он входит в вираж – вжих, вжих, вжих – и набирает скорость, он справляется с виражом – любо-дорого смотреть! Вжих-вжих. Выскочил на тротуар. Вот две машины идут рядом, колеса в миллиметре друг от друга, он обгоняет фон Тирпица, несется вниз по склону, и тут начинается дуэль! Вжих-вжих. Невероятно, они устанавливают новый рекорд! Монте еще никогда не видел ничего подобного, толпа неистовствует, я отвечаю, толпа сходит с ума.

– Ради бога, прекрати этот шум, – сказала Лиз, просунув голову в дверь. – Они скоро будут здесь.

Я плотнее нахлобучил фуражку охранника.

– И не вздумай закурить, – приказала Лиз. – Ты знаешь, как это раздражает Сайласа. На тебе конфетку. – Она положила леденец на стол.

– Вжих, – сказал я. – Вжих, вжих, вжих.

Я попытался обнять ее, но она увернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Я до смерти – хочу курить, но не закуриваю. Сайлас не разрешает курить на посту, конечно, если это не входит в роль. И я никогда не огорчаю его – по-настоящему, я хочу сказать, то есть когда мы на деле. А в остальном я довольно часто огорчаю его.