"Фантастика. Общий курс" - читать интересную книгу автора (Мзареулов Константин)

§4. Фэнтэзи

Если в НФ компонента фантастичности имеет квазинаучное происхождение и рациональное обоснование, то в фэнтэзи элемент необычайного заведомо иррационален, фантастическое здесь порождено сверхъестественными явлениями. Отличительной чертой фэнтэзи можно считать пронизывающее это жанровое направление ощущение, что человек способен управлять сверхъестественными силами и существами. Благодаря накопленным знаниям, жрецы и волшебники умело пользуются заклинаниями, и магическими амулетами, подчиняют своей воле демонов преисподней.

Фэнтэзи уходит корнями в средневековые романы о нечистой силе, в мифологию, в мистику экзотических стран. Исследователи связывают зарождение фэнтэзи с творчеством Мэлори, Мэтьюрина, Гофмана. Однако подлинные расцвет и триумфальное шествие жанра относятся уже к нашему столетию, когда родилось новое течение – «эпическое» или «героическое» фэнтэзи, т е. повествование о похождениях героя-бойца в мире, основанном на волшебстве.

Одним из главных творцов нового направления фантастики стал, бесспорно, американский писатель Роберт Говард (1906—1936), создавший цикл повестей о Конане из Киммерии. Цикл этот пережил автора, и уже в 70-е годы ХХ века многие американские фантасты (С.Де Камп, Л.Картер, Б.Ниберг, П.Андерсон и др.), отталкиваясь от сохранившихся черновиков Говарда и отдельных эпизодов его повестей, продолжили описание приключений Конана, а в 80-е гг. Голливуд выпустил супербоевики «Конан-варвар» и «Конан-разрушитель», главную роль в которых исполнил А.Шварценеггер.

В повестях о Конане Р.Говард, по существу, провозгласил «правила игры», которым в последующем следовали другие авторы произведений в стиле фэнтэзи. Действие цикла происходит в вымышленную Гиборианскую эпоху – когда уже погрузилась в морскую пучину Атлантида, но еще не возникла цивилизация, известная современной науке. Говард мастерски выстроил географию этого мира: такие названия стран, как Аквилония, Афгулистан, Туран, Стигия, Гиркания или остров Тортега пробуждают в читательском восприятии ощущения чего-то смутно знакомого (по аналогии с Афганистаном, Аквитанией или Тортугой) и воспринимаются почти как реальность.

Мир выписан очень зримо и реалистично, заселен сильными характерами, с аналогами которых читатель уже встречался в книгах о пиратах или авантюристах. Другой способ повышения читательского доверия заключался в использовании Говардом имен богов, заимствованных из различных политеических пантеонов: Кром (видимо, имелся в виду Крон), Иштар, Сет, Ариман. Для массовой аудитории, достаточно слабо посвященной в тонкости древних религий, смутно знакомых названий создает иллюзию почти полной достоверности описаний. Еще один штрих: на границах доисторического Гиборианского королевства, вдоль течения реки Запорожска, «сформировалась организацияя беглых преступников и рабов, разорившихся людей и солдат-дезертиров… Они называли себя казаками и считали остальных никудышными людьми» (цитата из повести «Дьявол в железе»). Средний американец наверняка слышал кое-что о донских казаках, которые жили на реке Дон, поэтому вполне мог поверить, что запорожские казаки должны жить именно на реке Запорожска…

Вернемся, однако к главному герою сериала. Конан родился в одном из варварских племен северных степей Киммерии, мальчиком был угнан в рабство, но бежал, скитался по всему миру, становился поочередно вором, пиратом, наемником, авантюристом, казачьим гетманом, вождем восставших и к сорокалетнему возрасту занял королевский трон Аквилонии. В своих странствиях Конан без устали покоряет сердца варварских королев, освобождает белокурых рабынь, захватывает несметные сокровища, сражается мечом и голыми руками с величайшими воинами и разбойниками разных стран, а также с могущественными колдунами и сверхъестественными существами, вызванными магией из бездн преисподней. Конан безжалостен и великодушен, он алчен, но может быть щедрым, его путь отмечен горами трупов, однако пират становится прекрасным монархом и пользуется любовью подданных – из истории нам известно немало подобных парадоксов.

Конан побеждает всех врагов не только с помощью своей колоссальной физической силы, врожденной ловкости и приобретенного в скитаниях искусства бойца, но и благодаря знаниям, хотя сам варвар-киммериец волшебством не владеет. Говард мастерски использует распространенные суеверия, вошедшие в массовое сознание мистические представления – например, общеизвестный «факт», что оборотня или ведьму можно убить только серебряным оружием. Так в финале повести «Сокровище Транникоса», столкнувшись с неуязвимым демоном, Конан швыряет в противника массивный серебряный светильник, рассудив, что нет такого сверхъестественного существа, которое устояло бы против одновременного удара серебром и огнем. Рассуждения подобного рода воспринимаются читателем, согласным с правилами игры, как должное.

Критики недаром называли повести Говарда: «бумага, почти сплошь пропитанная кровью», – множество битв с горами трупов – обязательный элемент всех эпических фэнтэзи. Вот характерные эпизоды из повести «Родившаяся ведьмой»:

«Прежде, чем шемиты приблизились, в дверном проеме появилась чудовищная фигура. Наемники с испуганными криками повернули и начали пробиваться назад через толпу простолюдинов, которые отпрянули в ужасе, топча друг друга в этой давке. Но чудовище, казалось, искало только Валериуса и девушку. Протиснув свое грузное бесформенное тело через дверь, оно скакнуло вслед за юношей когда тот побежал вниз по ступенькам лестницы. Валериус чувствовал, как оно маячит у него за спиной – пародия на живое существо, чудовище, вырванное из глубин мрака.

…Не замедляя скорости, всадники пустыни натянули луки и выпустили стрелы. Облако стрел пропело над площадью и воткнулось наконечниками в черное чудовище. Тварь рухнула и покатилась вниз по ступеням – мертвая, как и ведьма, вызвавшая чудовище из тьмы веков».

Предельно упрощенный сюжет с обилием драк, реки крови, леденящие душу описания демонов и чудовищ, роковые страсти, приключения в экзотических странах и другие обязательные стереотипы, разбавленные примитивным, рассчитанным на самого непритязательного читателя языком, сделали цикл о Конане очень популярным в 30-е годы, и способствовали второму рождению сериала в начале 70-х.

Примерно по той же схеме выстроены и написанные в период между мировыми войнами романы Авраама Меррита «Лик в бездне» и «Металлический монстр», которые выглядят довольно слабыми подражаниями произведениям Роберта Говарда и Артура Конан-Дойля.

Принципиально иной тип фэнтэзи, куда более серьезный и высокохудожественный, насыщенный глубокими философскими рассуждениями, предложил читателям Джон Р.Р.Толкиен, автор прославленного романа «Властелин Колец», изданного в виде трех книг: «Хранители», «Две башни», «Возвращение короля».

В трилогии затрагиваются извечные темы «большой» литературы: борьба сил Добра и Зла, этика власти, дружба народов, героизм в борьбе за высшие идеалы и т п. Действие разворачивается на блестяще выписанном фоне – в сказочной стране Средиземье населенной не только людьми, но и персонажами нордических мифов: эльфами, троллями, гномами, гоблинами, орками, а также смешным народом добродушных хоббитов.

…Много веков назад Саурон Черный, повелитель злых сил, стремясь к господству над миром, выковал магические Кольца для разных народов Средиземья, оставив себе Кольцо Всевластья, управлявшее остальными волшебными атрибутами. Но Саурон был повержен на поле брани, и Кольцо Всевластья исчезло, чтобы вновь появиться в дни, когда Саурон готовится взять реванш. Воинству Тьмы противостоят свободолюбивые народы: эльфы, люди, хоббиты, гномы, возглавляемые добрыми волшебниками.

Роман написан в годы второй мировой войны и нередко трактуется, как фантастическая интерпретация всемирной борьбы против фашизма. При первом прочтении кажутся очевидными реминисценции: Хоббитания – Британия, гномы – французы, орки – немцы, эльфы и хоббиты – англичане (отсюда, видимо, и проистекает застарелая неприязнь между эльфами и гномами), в «больших народах» или «Громадинах», т е. людях при желании можно угадать намек на сверхдержавы – СССР и США. Многие эльфы полагают, что населенная людьми Ристания предалась Саурону и платит ему дань – тут автор, возможно, имел в виду советско-германский договор 1939 г. и поставки советского сырья Третьему Рейху. Столь же очевидной представляется на первый взгляд аналогия с И.В. Сталиным, намеченная в образе вождя Ристании великого чародея Сарумана, который пытается помешать войне против Саурона и сам намерен овладеть Кольцом Всевластья.

Но в финале Ристания и другие княжества людей вместе со сказочными народами наносят Врагу поражение в битве на берегах реки Итиль. Это уже читается, как прямое указание на Сталинградскую битву, ведь Итиль – древнее название Волги. Гуманизм, мужество, твердое следование нравственным критериям и самоотверженность Хранителей Кольца, в отряде которых сражаются, как равные, воины всех народов Средиземья, позволяют главному герою Фродо выполнить сверхзадачу и уничтожить Кольцо.

Впрочем, нельзя исключить и принципиально иную трактовку, особенно с учетом некоторых особенностей политических воззрений Толкиена. Слишком уж отчетливо проступает в романе мотив борьбы несущих цивилизацию нордических племен против злобных варваров Востока. В таком случае достигается даже географическое совпадение Рохана с Рейхом, а Мордора – с Советским Союзом. Заключивший пакт с большевиками Саруман не оправдал надежд западных наций, Рохан ослаблен войной, Кольцо исчезает, а вслед за ним из Средиземья уходит волшебство…

Феноменальному успеху трилогии способствовало, разумеется, не одно лишь увлекательное действие, изобилующее (как и положено в фэнтэзи) битвами, погонями, тайнами, мистической романтикой. Толкиену удалось создать изумительные по художественной достоверности образы положительных героев: мудрого волшебника Гендальфа Серого, короля людей Арагорна Рейсера (в русском переводе – Бродяжника), отважных забавных хоббитов Фродо, Бильбо, Сэма, с горькой ностальгией по уходящему в небытие величию Англии выписаны портреты эльфов. Не менее впечатляют и зловещие представители вражеской стороны: сам Саурон, сломленный Кольцом несчастный Горлум, рядовые орки, а также назгулы, Черные Всадники, бывшие когда-то сильными и гордыми людьми, но не выдержавшие испытания властью. Толкиен рисует удивительно точные психологические портреты как главных героев, так и второстепенных персонажей. Каждый эпизод, каждая фраза романа необходимы для действия – в этом грандиозном произведении практически нет «нестреляющих ружей». Автор приглашает читателя к серьезному обстоятельному разговору о судьбах мира, о тлетворном действии мечтаний о власти на слабые души, о безумии вражды между народами.

Хотелось бы остановиться и на характерном негативном моменте, которого не избежали ни Говард, ни Толкиен. И во «Властелине Колец», и в сериале о Конане выпирает грубое противопоставление цивилизованного Запада и дикого варварского Востока. Оба автора – возможно, неосознанно – дают положительным героям европейские имена, тогда как у отрицательных персонажей имена преимущественно «азиатские». Видимо, дает о себе знать еще киплинговский мотив о «высокой миссии белого человека». Толкиен также всячески подчеркивает, что Хоббитания пыталась любой ценой остаться в стороне от большой войны, однако все же была втянута в битву сверхдержав. Кстати, у Говарда самый неприятный и агрессивный народ называется… «шемиты».

К достоинствам толкиеновского романа следует отнести то, что герои трилогии – отнюдь не супермены, а простые люди. Недаром Бильбо и Фродо обычно вызывают у читателей ассоциации с другими литературными образами «типичного англичанина» – такими, как Винни Пух и мистер Пиквик. Отряд Хранителей нередко терпит поражения, бывает вынужден отступать, несет тяжелые потери. Автор честен, он не грешит против художественной правды, не пытается (исключая финал) «подыграть своим». Бесспорно, «Властелин Колец» – это подлинный шедевр фантастического жанра, и более того, выдающееся явление мировой культура.

Для создания «сверхъестественных» декораций авторы фэнтэзи используют в большинстве случаев элементы хорошо знакомой западному читателю мифологии – нордической или античной. Гораздо реже обращаются писатели к индуистскому пантеону, равно как к исламским или христианским мотивам. Одним из редких примеров фэнтэзи, построенных на библейской основе, является роман Клиффорда Саймака «Братство Талисмана».

Действие происходит в конце ХХ века, однако человечество застыло на уровне раннего Средневековья. Дело в том, что каждые несколько столетий на Землю вторгается Орда злых демонов, уничтожающая ростки прогресса. Орда питается страданиями смертных, а потому всячески стремится сохранить на Земле нищету и отсталость. Подавленные потусторонним террором люди прекратили попытки улучшить свою жизнь, а потому цивилизация обречена. Но вот в дни, когда очередная Орда разрушает Англию, найдена неизвестная до сих пор рукопись одного из спутников Иисуса Христа. Местный архиепископ надеется, что этот манускрипт, подтвердив истинность канонов веры, сплотит народы вокруг церкви и поднимет людей на бой против Зла. Молодой рыцарь Дункан получает задание доставить пергамент в Оксфорд, чтобы ученые подтвердили подлинность рукописи.

Чтобы добраться до цели, Дункану предстоит пересечь Разоренные Земли, где буйствует Орда. В пути к нему присоединятся традиционные персонажи британского фольклора: отшельник, ведьма, дух, гоблин, баньши и даже мелкий демон из ада. В романе много эпизодов, которые способны возмутить ортодоксального церковника, но именно они-то и воплощают, видимо, авторский замысел. Отшельник долго жил в уединении, пытался услужить Богу, отрешившись от мирской суеты, но Бог обратил внимание на него лишь в момент, когда Эндрю проявляет милосердие к «нечистым» – ведьме и демону. Против Орды, символизирующей Зло в «чистом виде», объединяются даже силы зла земного, включая скачущего по небу Дикого Охотника – рыцаря из свиты Сатаны. Отряд Дункана – по существу, тот же отряд Хранителей – сцементирован дружбой и решимостью одолеть поработителей, а потому одерживает победу. Символично, что эльфы, гномы, гоблины, олицетворяющие саму древнюю и гордую историю Британии, вручают Дункану легендарный меч короля Артура, т е. языческое оружие служит во славу Господа. В самом финале, когда гибель кажется неминуемой, Дункан идет навстречу Орде, сжимая в руке рукопись, и Зло погибает. Сверхидею романа можно выразить примерно так: победить Зло способны лишь люди, истово верящие в Добро и свободные от политических или религиозных предрассудков.

Огромным успехом у читателей пользуются и другие произведения в стиле фэнтэзи, наиболее известны среди которых сериалы «Колдовской мир» Андрэ Нортон, «Повелители мечей», «Рунный посох» и «Эльрик из Мельнибоуна» Майкла Муркока, «Волшебник Земноморья» Урсулы Ле Гуин. а также отдельные романы «Три сердца и три льва», «Операция «Хаос» и «Танцовщица из Атлантиды» Пола Андерсона, «Сага о Фафре и Сером Мышелове» Фрица Лейбера, «Королева ведьм Лохленна» Джорджа Смита.

К сожалению, долгое время фэнтэзи были в СССР фактически запрещены, ввиду негативного отношения властей и цензуры к мистике, хотя в золотом фонде советской фантастики имелся такой шедевр, как «Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова. Первые признаки возвращения фэнтэзи в отечественную литературу появились лишь в 80-х годах.

Наибольшую известность завоевал роман Владимира Орлова «Альтист Данилов» (1982) о нелегкой судьбе демона, живущего в Москве. Демон, по доброте душевной, не расположен делать гадости людям, а потому имеет массу неприятностей от своего потустороннего начальства. В романе много удачных сатиричных зарисовок московского быта эпохи «застоя», но фантастические эпизоды плохо состыкованы с реалистической частью произведения, автору так и не удалось добиться органичного синтеза обоих потоков сюжета. Более удачным примером отечественного фэнтэзи советского периода следует признать повесть Людмилы Козинец «Полеты на метле» (1991). Сюжет в меру оригинален: выпускница школы ведьм направлена в причерноморский курортный городок для культурно-массовой работы среди творческой молодежи. Повесть написана очень лирично, с глубоким знанием образа жизни провинциальной богемы и тонким пониманием проблем, возникающим перед юными графоманами. Только фантастическая компонента (т е. сама ведьма) опять-таки оказывается лишней – типичное «нестреляющее ружье». Ведь функции дипломированной ведьмы вполне мог бы выполнить добросовестной редактор местной многотиражки или положительный завотделом культуры горкома комсомола…

Приятным исключением стали отличные повести красноярского писателя Александра Бушкова «Лабиринт» (1984) и «Провинциальные хроники начала осени» (1985). Жестокие и во многом парадоксальные рассуждения о проблемах этики и политики разворачиваются здесь на фоне античной мифологии. В начале «Провинциальных хроник» афинский поэт Майон искренне недоумевает: «Почему за десять лет никто ни строчки не написал о троянской войне, самых славных, самых кровавых, самых доблестных сражениях нашего времени?» Майон беседует с участниками осады Трои, чтобы услышать от них подробности «доблестных сражений», и постепенно открывает ужаснувшую его правду: та война была не ареной славных подвигов, но – чудовищным преступлением.

Многие города-государства давно рвались ограбить Трою, но требовался «казус белли». Потому-то Менелай своими руками буквально затолкал Елену в постель Париса и заставил их отплыть в Трою, тогда как остальные участники сговора уже держали наготове флоты и армии, чтобы обрушиться на ни в чем не повинный город. Людей предали собственные правители, предали и олимпийские боги, которые замышляли что-то против Зевса, но затем полюбовно сговорились со старшим братцем. А легенды о славных делах героев-ахейцев нужны лишь тем, кому не по нутру свободные миролюбивые Афины, где правит справедливый царь Тезей. И фашиствующие боевики организации «Гарпия» совершают путч, свергая излишне мягкосердечного Тезея. Убит Майон, убиты потомки Геракла и мудрого кентавра Хирона, убит преданный всеми начальник тайной службы Гилл, горячий патриот Афин. А повествование о троянской войне написал не Майон, а некто Гомер, который от души постарался, искажая историю в угоду власть имущим… Только вот всесокрушающие стрелы Геракла не достались путчистам и, похоже, послужат борьбе против тирании.

В середине 90-х ситуация в русской фантастике принципиально изменилась. Рынок требовал «облегченного» чтива, и на такую роль оптимально годилась именно второсортная фэнтэзи, тиражи которой ставили постоянно растущие рекорды… Вероятно, рыночные авторы подсознательно понимали, что их творения далеки от высоких художественных идеалов, а потому ринулись подводить теоретическую базу, доказывая непревзойденные достоинства примитивной мистики.

Так, пытаясь обосновать тезис о том, что фэнтэзи сегодня стала самой прогрессивной ветвью фантастического жанра, С.Логинов в статье «Русское фэнтези – новая Золушка» предлагает в высшей степени смешное определение поджанра:

«Фэнтези – часть фантастической литературы, занимающаяся конструированием миров, построенных, исходя из положений объективного идеализма».

Далее ветеран 4-го поколения сравнивает фэнтези с НФ, причем его аргументацию можно свести к следующим цитатам:

«В течение многих лет НФ, аппелируя к бурно развивающейся науке, а чаще – к технике, обещала в будущем всевозможные радужные перспективы. И вот, „электричество есть, а счастья нет“. Неизбежно наступает разочарование в прежних идеях. Научный фантаст при этом может продолжать решать свои мелкие фантастические проблемки, посвящённые различным технологиям и их воздействию на общество и отдельных людей… Научный фантаст, вздумавший поднимать морально-этические проблемы оказывается вообще в безвыходном положении: прежняя система ценностей обманула, рухнув вместе с негодным строем, новой – нет.

Фэнтези, литературу по своей сути эскапистскую, подобное положение вещей не пугает. То что ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС царят безысходность ещё не значит, что выхода нет и осталось уповать на чью-то там милость. Создаётся мир иной технологии и иной ментальности, где этой проблемы попросту не существует. Замечательно, что человек, воспитанный на эскапистской литературе, в результате сохраняет и развивает в себе способность реально действовать в реальном мире, нынешняя убийственная реальность калечит его менее всех прочих. Но когда подобная книга попадает в руки молодёжи, она начинает учить жизни…. Ну чему, спрашивается могут научить книги про героев, размахивающих мечами в битвах со всевозможной нечистью? И всё-таки, повторю: они учат бескомпромисности, борьбе с ложью и злом… Так или иначе, через несколько лет … окажется, что именно фэнтези сохранило образ сильного и гордого человека… Фэнтези это литература о человеке и о людях, следовательно для неё открыты все задачи литературы вообще…»

Согласиться с вышесказанным довольно сложно любому нормальному человеку, включаятех, у кого IQ выражается лишь двузначной величиной даже после умножения на конечное число. Что касается определения поджанров фантастики, то здесь все просто: в НФ фантастическая компонента получает материалистическое (квазинаучное) обоснование, тогда как в фэнтэзи – сверхъестественное. А разговоры о субъективном идеализме – всего лишь малополезное и лишенное информационного содержания сотрясание нижних слоев атмосферы. Гораздо смешнее выглядят при тщательном рассмотрении другие положения логиновской статьи.

Начнем с тезиса №1: в НФ говорится о мелких технологических происшествиях, а в фэнтези – о людях. Возможно, автор этого утверждения слабо знаком с фантастикой, поэтому обратимся за примерами к классике. Среди персонажей Толкиена мы встречаем множество сверхъестественных тварей и всего лишь двух людей, причем Боромира автор поспешил отправить в последний путь, тогда как Арагорн – не вполне человек, поскольку имеет эльфийские корни. Что же делается у отечественных фэнтезийщиков? Сам Логинов пишет о многоруких богах, Дяченки – о скрутах и драконах-оборотнях, Олди – о бесах, Больших Тварях, оборотнях, Голодных Глазах из бездны, одушевленных машинах, а у Лукьяненко со товарищи действуют сверхъестественные двойники, Иные, человек-дракон. Единственным стопроцентным человеком в этой компании остается незабвенный киммериец Конан, но именно его Логинов презрительно отказался принимать во внимание: не литература, мол, а чистый масс-арт. Между тем в научной фантастике все до единого главные герои – люди. Чтобы удостовериться, достаточно хотя бы изредка читать что-нибудь кроме историй о колдунах, драконах и вампирах.

Теперь тезис №2 о том, что научные фантасты решают«свои мелкие фантастические проблемки, посвящённые различным технологиям и их воздействию на общество и отдельных людей». Опять же видим полное незнание предмета дискуссии. Подобное можно было бы сказать о давно забытых Немцове с Охотниковым, но история НФ помнит такие имена, как И. Ефремов, А. Азимов, К. Саймак, Р. Хейнлейн, У. Гибсон, О.С. Кард, В. Виндж. Возможно, кто-то скажет, что «Туманность Андромеды», посвящена различным технологиям, а «Мона Лиза овердрайв» или «Игра Эндера» продолжают решать свои мелкие фантастические проблемки – что ж, у каждого потребителя может быть собственный взгляд на такие нюансы. Возможно, кто-то скажет, что авторы НФ-романов антиутопического направления, аппелируя к бурно развивающейся науке, а чаще – к технике, обещали в будущем всевозможные радужные перспективы. Возможно, мир элоев и морлоков кажется Логинову «радужной перспективой» – что ж, повторяю, каждому свое. Но в целом несомненно, что автор очередной статьи о Золушке не слишком утруждал себя подбором аргументов, больше надеясь на хлесткость стиля. Последняя, увы, хороша лишь на митингах, после которых раззадоренная толпа, хлебнув для храбрости, отправляется убивать, громить и вообще восстанавливать поруганную справедливость.

Столь же несостоятелен тезис №3: дескать, НФ не смогла дать людям счастья, тогда как фэнтэзи учит активной жизненной позиции, а также борьбе против зла и лжи. Чтобы обосновать столь рискованное утверждение, автору следовало бы привести примеры того, как научные фантасты учат своих читателей лгать или творить зло. «Электричество есть, а счастья нет»? К сведению господина Логинова, литература и не должна давать людям хорошую жизнь, этим обязаны заниматься сами люди, прислушиваясь к рекомендациям тех или иных советчиков. Более того, случился феномен, о котором уже говорилось: толпа, вполне благожелательно читавшая книги про прекрасный Мир Полдня, вдруг решила действовать типичными методами фэнтэзи, то есть вооружилась чем попадя и пошла крушить налево-направо все, построенное многими поколениями предков. Потом, правда, «раздолбаи космоса» опомнились, но было уже поздно – как сказал О. Дивов, «и началась муйня».

Отсюда нетрудно перебросить мостик к вопросу насчет активной жизненной позиции. В фэнтэзи даже самые сложные проблемы решаются экстремально решительно и примитивно-прямолинейным образом: положительные герои просто убивают любого, кого сочли своим врагом. Легко убедиться, что на страницах романов-фэнтэзи количество убийств и литраж кровопролития на порядки превышает масштабность тех же развлечений, встречающихся в НФ. И дело тут даже не в том, что научные фантасты менее кровожадны – даже один и тот же писатель, создавая НФ и фэнтэзи, относится к цене человеческой (Чужие не в счет!) жизни, согласно законам каждого поджанра. Рекомендую читателям, взяв на вооружение калькулятор, подсчитать трупы в «Геноме» и «Не время для драконов». Выводы делайте сами.

Еще один принципиальный момент: герои НФ всегда побеждают благодаря собственным силе, интеллекту, отваге, а персонажи фэнтэзи мало на что способны без союза с мудрым волшебником (Гэндальф при отряде Хранителей), божества (Кром при Конане) или найденного в последний миг супероружия (см. «Темный мир» Г.Каттнера). Другой хитрый прием, придуманный ремеслениками от фэнтэзи: существует, дескать, заложенное в ткань Мироздания стремление к равновесию сил Добра и Зла, а потому Зло в принципе не способно добиться победы. Хороша активная жизненная позиция – надеяться на помощь высших сил или на доброго дедушку с волшебной палочкой!

Бездну умиления вызывает последний осиновый кол, небрежно вбитый Логиновым в преждевременно извлеченный из могильника труп научной фантастики: оказывается, НФ – плохой жанр, потому что советский строй оказался «негодным». Признаюсь, тесная генетическая связь между НФ и социализмом представляется отнюдь не очевидной. Увы, остальные доводы Логинова носят столь же анекдотический характер.

Продолжая разговор о литературоведении Смутного Времени, надо констатировать, что большую свинью нашим писателям невольно подложил польский коллега А. Сапковский. Блестящая статья о Варенике-Пируге и слабостях славянской фэнтэзи мгновенно стала явлением фольклора, в силу чего самые разные авторы принялись злоупотреблять лексикой пана Анджея, зубоскаля по поводу отсутствия в Серых горах популярного цветного металла. Кое-кто даже договорился до необходимости откочевать в страны, лежащие на обратных склонах пресловутой возвышенности, потому как по эту сторону отечественной фэнтэзи не дано выйти из тупика. Здесь мы имеем очередной пример того, сколь важно вчитываться в суть текста, не ограничиваясь канонизацией отдельных фраз. Следовало бы помнить, что за Серыми горами раскинулось плоскогорье Серого, как сказали бы французы, merde, а потому весьма проблематично отыскать там столбовую дорогу.

Более интересным представляется использование оригинальных сюжетов, попытки задействовать малоизвестную мифологию народов мира (в том числе истран СНГ), построение сюжетов на основе реалий современности. Успех романов о Гарри Поттере показывает, что на этом пути остаются практически неисчерпанные резервы новизны. Поджанр фэнтэзи гораздо сложнее, чем полагают адепты примитивного махания мечом и волшебными атрибутами. Лишь в особо бестолковых и беспомощных опусах несколько ведьм, оседлав помела, способны остановить экспансию звездных империй.

Самые известные фэнтэзийные романы, созданные на рубеже ХХ и XXI веков, относятся к направлениям, которые принято называть «городское фэнтэзи» и «технофэнтэзи». Это – весьма большие группы произведений, начало которым положено А.Мерритом («Гори, ведьма, гори») и Р.Хейнлейном («Магия, Инк.»). В технофэнтэзи магия пребывает в сложных взаимоотношениях с более-менее развитыми технологиями, а действие городской фэнтэзи разворачивается в интерьерах современного мегаполиса. Назовем в качестве примеров «Бюро-13» Ника Полотты, «Дочь железного дракона» Майкла Суэнвика, «Ведьмака» Анджея Сапковского, «Дозоры» Сергея Лукьяненко и, безусловно, «Гарри Поттера» Джоанн Роулинг.

Вокруг «Гарри Поттера» сложилась забавная ситуация. По словам писательницы, она не слишком любит традиционную фантастику, включая фэнтэзи, и без почтения относится к толкиеновскому эпосу. Она полагала, что пишет просто сказку, а потому даже не подозревала, что «Гарри Поттера» могут зачислить в поджанр фэнтэзи. В ответ фантасты «классической школы» возразили, что Джоанн Роулинг вполне успешно использовала немало традиционных приемов фэнтэзи. Как писал Терри Пратчетт в редакцию "The Sunday Times" (дело было летом 2005 г.), волшебники, единороги, тайные миры, совиная почта, прыгающие шоколадные лягушки представляются яркими приметами именно фэнтези, а потому со стороны Роулинг не слишком тактично умалять достоинства жанра. В том же письме Пратчетт предположил, что Роулинг кокетничает, утверждая, будто не знала, что "Гарри Поттер" – это фэнтези, пока критики не написали об этом в рецензии на первую книгу.

Продвинутая реальность технофэнтэзи, а тем более городской фэнтэзи, близка современному читателю, в этих поджанрах происходят события, куда более правдоподобные, нежели в кровавых эпосах, построенных на базе условно-магического средневековья. Узнаваемость мира спонтанно повышает интерес к повествованию, дополняя авторские арсеналы прекрасным инструментом для художественного исследования акутальных проблем человечества.