"Соловьиная ночь" - читать интересную книгу автора (О`Бэньон Констанс)

Глава 4

Когда Кэссиди гуляла в саду, в деревенской церкви весело зазвонили колокола, возвещая о хороших новостях. Англия праздновала победу. Наконец-то, война закончилась, и Наполеон был разгромлен.

Вспомнив о том красивом офицере, которого она однажды встретила в парке неподалеку от дома тетушки Мэри, Кэссиди невольно улыбнулась. Тогда она по-детски назвала его героем и рыцарем. Впрочем, она действительно так думала. Теперь она даже не могла толком припомнить, как он выглядел, но каждый вечер не забывала помолиться за него перед сном. Всем сердцем она желала, чтобы он возвратился с войны живым и невредимым. Ей казалось, что смерть этого блестящего офицера принесла бы ей большое горе.

Кэссиди вошла в комнату, где жила вместе с Абигейл, и, сняв чепчик, принялась рассматривать себя в зеркале. Она заметно похорошела. С этим не поспоришь. Веснушек теперь не было и в помине, матовая кожа с нежным румянцем выглядела безупречно. Вьющиеся золотистые волосы ниспадают на плечи, а фигурка радует глаз стройностью и миниатюрностью. Из девочки она превратилась в юную леди.

Кэссиди то и дело замечала, что мужчины стали обращать на нее особое внимание, где бы она ни появлялась. В церкви они не сводили с нее глаз, и иногда это даже раздражало ее. Однако ни одного из них Генри не считал достойным своей сестры. Своей холодностью и строгостью он отпугивал от Кэссиди молодых людей, зорко наблюдая за поведением сестер.

Абигейл и Кэссиди ни разу в жизни не оставались наедине с мужчиной. И, судя по настрою Генри, вряд ли могли на это рассчитывать. Дома он сделался настоящим и единовластным тираном и считал сестер своими бесплатными служанками. Тетушка Мэри уговаривала его позволить сестрам жить в Лондоне на ее счет, но он был непреклонен.

Кэссиди знала, что скоро на деревенских улицах начнутся гулянья и танцы, которые продлятся всю ночь. Она огорченно вздохнула. Ей нечего и думать о том, чтобы присоединиться к празднику. Генри никогда этого не позволит.

Кэссиди распахнула окно и стала прислушиваться к доносящемуся с улицы пению. Потом она зажгла свечку и снова подошла к окну. Слегка отодвинув занавеску, девушка смотрела, как заходит солнце, и с нетерпением ждала, когда придет сестра. Ее беспокоило, что Абигейл до сих пор не вернулась домой. Неужели она не побоялась гнева Генри и присоединилась к гулянью?

Богобоязненный Генри позволил Абигейл присматривать за детьми викария, пока болезненная жена последнего разрешалась от бремени, рожая пятого ребенка.

Сегодня на базаре Кэссиди встретила викария, и тот справился о здоровье Абигейл, утверждая, что не видел ее с самого воскресенья и решил, что она захворала. Таким образом, если Абигейл не появлялась в доме викария, то где же она пропадала все это время?

Кэссиди услыхала в прихожей шаги, бросилась к двери и, распахнув ее, увидела Абигейл, на лице которой алел румянец, словно она бежала бегом.

— Где ты была? — шепотом спросила Кэссидн, затащив сестру в комнату и тщательно прикрыв за собой дверь. — Генри уже интересовался, где ты пропадаешь. Он вне себя.

— Мне-то какое до этого дело? — с вызовом спросила она.

Кэссиди пристально взглянула на сестру.

— Напрасно ты так говоришь, — сказала она. — Сегодня я встретила викария.

Абигейл отвела глаза.

— Ах! — проговорила она, развязывая дрожащими пальцами ленты на чепчике. — Так, значит, он сказал тебе, что я не была у него всю неделю?

— Абигейл, у нас никогда не было тайн друг от друга. Почему же ты теперь что-то скрываешь от меня? У тебя что-то случилось?

— Ах, Кэссиди, — снова вздохнула Абигейл, — у меня и у самой больше нет сил молчать. Дорогая, я влюбилась, — призналась она и, рассмеявшись, бросилась обнимать сестру. — Ты даже себе представить не можешь, какой он замечательный! Когда я с ним рядом, то чувствую себя на седьмом небе от счастья!

— Как же ты ухитрилась с кем-то познакомиться? — изумилась Кэссиди. — Я знаю всех здешних мужчин, но никого из них нельзя назвать замечательным.

Голубые глаза Абигейл задумчиво остановились на пламени свечи.

— Я познакомилась с ним на прошлое Рождество у леди Бродсвик. Помнишь, ты тогда отказалась пойти, сказав, что эти приемы такие скучные? А я отправилась туда без тебя, потому что эта была единственная возможность вырваться хоть ненадолго из дома и побыть в обществе.

— Да, я помню, — кивнула Кэссиди.

— И он… Словом, мы сразу понравились друг другу. Все дамы ужасно с ним кокетничали, но он не замечал никого, кроме меня. Если бы ты только видела, как у леди Бродсвик вытянулась физиономия, когда он пригласил меня танцевать три раза кряду. Ее дочку Эмили он не пригласил ни разу! — рассмеялась Абигейл и умолкла, чтобы перевести дыхание. — В тот вечер мы и договорились о свидании. Я знала, что Генри ни за что не разрешит пригласить его к нам в дом, и поэтому мы условились встретиться на кладбище около церкви.

Кэссиди почувствовала себя преданной. Ей казалось, что между ними не существует секретов.

— Ты никогда не рассказывала мне об этом мужчине, — с укором произнесла она.

На лице Абигейл было написано раскаяние.

— Но ты же знаешь, каким Генри бывает в гневе, — сказала она, оправдываясь. — Вот я и решила, что лучше тебя в это не впутывать. Если бы все открылось, он ругал бы только меня, а ты была бы ни при чем, — ведь ты ничего не знала.

— Но ты должна перестать встречаться с этим человеком, Абигейл! Если Генри узнает, я не представляю, что он с тобой сделает.

— Теперь слишком поздно, моя дорогая, — воскликнула Абигейл, и ее лицо просияло. — Можешь за меня порадоваться, Кэссиди. Я выхожу замуж.

В душе Кзссиди боролись противоречивые чувства. Если Абигейл выйдет замуж, то навсегда избавится от тирании Генри. С другой стороны, с замужеством сестры Кэссиди останется под его опекой одна.

— А что, если этот человек тебя не достоин, Абигейл? — осторожно спросила она. — Ты совсем не знаешь жизни и не разбираешься в мужчинах. Тебе все кажутся добрыми и хорошими. Как ты можешь составить о мужчине правильное мнение, если неравнодушна к нему?

Абигейл усадила Кэссиди рядом с собой на постель.

— Когда ты узнаешь, кто он такой, ты ужасно удивишься. Он весьма достойный человек. Поэтому просто порадуйся за меня. Ведь я буду жить с человеком, которого люблю.

— Кто же он?

— Я не могу тебе этого сказать, Кэссиди. По крайней мере, не сейчас. Но, когда я выйду замуж и буду жить в его доме, ты тоже переедешь к нам. Я не оставлю тебя здесь.

— Я очень беспокоюсь, Абигейл. Как ты могла полюбить человека, которого едва знаешь?

— До нашего первого свидания мы виделись с ним на неделе по нескольку раз. Мы встречались вечерами, когда я давала уроки пения дочерям миссис Гарди.

— Но ты должна была рассказать мне обо всем, — с упреком сказала Кэссиди. — Ты знаешь, что ради тебя я готова на все. Я могла тебе помочь.

— Я и не собиралась ничего скрывать от тебя. Но когда мы с ним все обсудили, то решили пока никому ничего не говорить. Он взял с меня слово, что я не скажу даже тебе. Понимаешь, у его матери собственные планы относительно женитьбы сына, и ему кажется, что она не одобрит мою кандидатуру… Но, когда мы поженимся, ей ничего не останется, как примириться с этим.

— Не нравится мне все это, Абигейл, — проговорила Кэссиди с сомнением в голосе. — Если твой возлюбленный честный человек, то он обязан прийти к Генри и официально попросигь твоей руки. Ты готова бежать с ним, поверив одному его слову жениться на тебе?

Абигейл рассмеялась.

— Откуда у тебя эта подозрительность? — удивилась она, покачав головой. — Да, я ему всецело доверяю, Кэссиди. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что Генри никогда не даст согласия на наш брак. Он запрет меня в четырех стенах и позаботится о том, чтобы я никогда никого не полюбила…

Кэссиди понимала, что Абигейл права.

— Тогда я хочу с ним встретиться, — сказала Кэссиди. — Кто-нибудь из нашей семьи должен познакомиться с этим человеком.

— На это нет времени, Кэссиди. Сегодня вечером я уезжаю с ним, — призналась Абигейл.

— Не сделай чего-нибудь такого, в чем потом сама будешь раскаиваться! — воскликнула Кэссиди, сжав руку сестры.

— Как я могу раскаиваться в том, что убежала из дома, который Генри превратил в настоящую тюрьму! — воскликнула в ответ Абигейл. — Единственное, что меня печалит, это то, что ты остаешься одна, — она горячо поцеловала Кэссиди. — Обещаю тебе рассказать обо всем, как только смогу. И пожалуйста, ни о чем не беспокойся, если некоторое время до тебя не будет доходить обо мне никаких известий. Мне нужно будет найти способ передать тебе весточку так, чтобы ее не перехватил Генри.

— Ну посуди сама, как я могу позволить тебе уехать, если даже не буду знать, куда ты отправляешься?

— Я уезжаю с человеком, который меня любит и хочет, чтобы я была счастлива. Тебе не о чем беспокоиться.

С тяжелым сердцем Кэссиди поинтересовалась:

— Какие же у тебя планы?

— Я выйду в полночь на перекресток. Он будет меня там ждать. Я стану его женой еще до наступления рассвета.

Кэссиди протяжно вздохнула.

— Тогда нам лучше начать собирать твои вещи, — сказала она. — Давай я тебе помогу.

На глазах Абигейл показались слезы.

— Я знала, что ты меня поймешь. Надеюсь, Генри не будет срывать на тебе зло за то, что я совершила…

— Обо мне не беспокойся. С Генри я как-нибудь справлюсь.

— Я никогда не понимала, почему он так ненавидит тебя, Кэссиди. Он всегда срывал зло на тебе, когда сердился на кого-нибудь из домашних.

— Это потому, что я единственная, кто смеет ему возражать. Такие люди, как Генри, вообще не терпят возражений. Я его нисколько не боюсь, и его это выводит из себя.

— Пожалуйста, береги себя, — попросила Абигейл и достала из кармана письмо, запечатанное сургучом. — Я хочу оставить это для Генри в гостиной на столе. Здесь я сообщаю ему о нашем побеге.

Кэссиди открыла ящик комода около кровати Абигейл.

— Какая досада, что у тебя такое старое белье, — снова вздохнула она. — Генри досталось от отца целое состояние, но он скупится потратить на нас лишний пенс.

Абигейл вытащила из-под кровати небольшой саквояж.

— Теперь это уже не имеет значения, — сказала она. — Мне много не надо. Мой возлюбленный обещал купить мне красивое белье, много нарядов и вообще все, что я только пожелаю.

И опять на лице Кэссиди отразилось сомнение.

— Ах, если бы я что-нибудь знала об этом человеке, мне было бы легче перенести расставание!

— Уверяю тебя, — откликнулась Абигейл, — когда ты с ним познакомишься, то поймешь, что мне повезло с мужем. Он хороший человек, любит меня и к тому же скоро унаследует высокий титул и огромное состояние.

Укладывая в саквояж вещи сестры, Кэссиди с трудом сдерживала слезы. Она старалась не вспоминать о том, что, когда останется одна, ее жизнь превратится в ад. Главное, чтобы Абигейл была счастлива.

Обычно невозмутимое лицо Генри перекосило от злости. Распахнув пинком ноги дверь спальни, он схватил Кэссиди за руку и потряс у нее перед глазами письмом Абигейл.

— Что все это значит, милочка?

Всю ночь Кэссиди не смыкала глаз. Она поняла, что настал тот самый страшный момент расплаты.

— Ты не хуже меня знаешь, что это письмо Абигейл, — сказала Кэссиди, вырвав руку. — Она уехала, и ты больше не будешь ее мучить.

Генри уже замахнулся, чтобы дать ей пощечину, но что-то в ее взгляде остановило его.

— Не волнуйся, я ее отыщу, и она поймет, что не следовало так поступать! — пообещал он. — А сейчас немедленно рассказывай, куда она направилась.

Кэссиди отрицательно покачала головой.

— Даже если бы я знала это, то все равно бы тебе не сказала. Я рада, что она сбежала.

Он так грубо толкнул ее, что Кэссиди ударилась головой о дверной косяк. Однако ее взгляд был по-прежнему тверд.

— Папа и мама не учили тебя подобным манерам, — с презрением сказала она. — Если бы ты не был таким жестоким, Абигейл не решилась бы бежать из дома.

— Да что ты понимаешь в жизни! — рявкнул Генри. — Конечно, от вас с Абигейл не дождешься благодарности, однако я делал все возможное, чтобы у вас был кров над головой и пища на столе. Чего еще вам не хватает? Что же касается отца и матери, то, даже если бы родители остались живы, они бы снова отправились во Флоренцию, Египет или Индию, а вас оставили бы на мое попечение. Их больше волновали археологические открытия, а свои родительские обязанности они переложили на мои плечи.

— Нет, Генри, — возразила Кэссиди, — это ты не знаешь, что такое жизнь. Тебе кажется, что ты центр мира. Тебя не интересует ничего, кроме собственных нужд. Жизнь не доставляет тебе никакой радости, и ты не любишь людей. Даже твои дочери боятся тебя.

Губы Генри задрожали от гнева.

— Я всегда знал, что с тобой хлопот не оберешься! — воскликнул он. — Ты все делаешь мне наперекор. У тебя отвратительный характер. Это потому, что тетя Мэри тебя разбаловала!

— Да, я всегда буду возражать тебе, Генри, потому что ты не прав. Я буду спорить с тобой до самой смерти.

— Когда-нибудь ты раскаешься, Кэссиди, — пригрозил брат. — Я не отступлюсь до тех пор, пока не выбью из тебя эту дурь и не приучу тебя к послушанию.

Генри стремительно вышел из комнаты и, вытащив из двери ключ, вставил его с другой стороны.

— Я уверен, — сказал он, стоя в дверях, — что очень скоро ты образумишься. Я не выпущу тебя из комнаты, пока ты не ответишь, где твоя сестра.

— Я тебе ничего не скажу, Генри, — ответила Кэссиди, глядя прямо ему в глаза.

Он захлопнул дверь, и она услышала, как щелкнул замок. У нее по щекам покатились слезы. Кэссиди знала, что Генри на все способен. Однако, что бы он с ней ни сделал, она не уступит и не станет просить о пощаде.

Кэссиди упрямо покачала головой.

— Когда-нибудь я тоже отсюда уеду, — прошептала она и, опустившись на кровать, стала смотреть, как по небу плывут облака.