"Сентябрьская луна" - читать интересную книгу автора (О`Бэньон Констанс)

1

Техас, май 1874

Дилижанс, направлявшийся на запад, шел с хорошей скоростью, хотя то и дело нырял в глубокие колеи разбитой дороги. Джек Морган поднял к небу продубленное всеми ветрами лицо и прищурился. Судя по положению солнца, им предстояло добраться до промежуточной станции в Свит-Спрингз на час раньше намеченного времени.

Джек работал охранником на этом маршруте последние шестнадцать из прожитых на свете шестидесяти лет, а вознице было лет тридцать, и в почтовой компании он был новичком. Звали его Пит Бикфорд. В юности Пит попытал было счастья на золотых приисках в Калифорнии, но на его долю добычи не хватило. Когда руда окончательно истощилась, он бросил все и перебрался в Техас. Джек взял молодого человека под свою опеку и обучил его всему, что умел сам.

Погоняя лошадей, Пит то и дело искоса поглядывал на Джека. Он знал, что старик поглощен любимой игрой: наблюдая за пассажирами, пытается угадать, какого они нрава и чем занимаются.

– Ну как, ты уже все про них понял, Джек? – спросил он с веселой улыбкой.

На отрезке между Ногалесом и Сан-Рафаэлем в дилижансе остались всего трое: две женщины и мужчина; Джек Морган коротал время, изучая их лица.

– Ну, насчет мистера Уоткинса гадать не приходится, – ответил Джек, выплюнув сквозь зубы табачную жижу. – Судя по тому, как волосы седеют и вылезают у него на макушке, ему лет сорок пять, к тому же у него слезятся глаза – верный признак того, что он слишком много пьет. Он работает управляющим банка Кингстона в Сан-Рафаэле. Три года назад мистер Уоткинс прибыл к нам с Востока – и надо же, сразу стал руководить единственным банком в городе! Я от него не в восторге: слишком уж он задается. Говорят, содержит в Ногалесе любовницу и даже прижил от нее ребенка, но хочет, чтобы в Сан-Рафаэле его считали образцовым гражданином, примерным мужем и отцом. Он стал даже церковным старостой в хиллсайдском приходе.

Улыбаясь про себя, Пит подумал, что Джек, несмотря на свою страсть к безобидным сплетням, – милейший старый чудак. Как бы то ни было, искусство управления почтовым дилижансом Пит постигал благодаря ему.

– А как насчет той женщины с огненно-рыжими волосами? Ее ты раскусил, Джек?

– Ее я тоже знаю. Нелли Трэйверз работала одно время в Сан-Рафаэле – подавала напитки и пела в салуне «Золотой самородок». А где-то год назад вдруг собралась и уехала из города. Интересно, зачем ее обратно принесло? Может, собирается снова у нас обосноваться?

– Похоже на то, Джек. Багажа у нее хватает.

– Бьюсь об заклад, что добропорядочные граждане Сан-Рафаэля не позволят ей забыть прошлое. Так что, думаю, Нелли вскоре опять начнет услаждать ковбоев своим пением да веселой улыбкой. Говорят, сердце у нее золотое и нрава она доброго. Сам-то я на этот счет ничего сказать не могу: я верен моей Эллен. А в «Золотой самородок» захожу нечасто, только когда жажда пересилит отвращение к той бурде, что они там подают.

Почтовая карета приближалась к опасному месту: справа от дороги зияла пропасть глубиной не меньше пятидесяти ярдов.[2] Пит натянул поводья и, осторожно проведя упряжку через узкую горловину, опять повернулся к Джеку.

– Ты ничего не сказал о третьей пассажирке. Признайся, что она – крепкий орешек.

Джек искоса взглянул на Пита и вздохнул: эта женщина в черном траурном платье занимала его мысли с тех самых пор, как села в дилижанс. Да, она, пожалуй, была для него загадкой. Джек мало что мог бы о ней сказать. За все время путешествия незнакомка ни разу не откинула с лица черной вуали. Траурное одеяние укрывало ее так надежно, что он не рискнул бы даже определить ее возраст.

– Странно, что она все время молчит, – заметил Джек. – Насколько я знаю женщин, они вечно трещат без умолку.

Пит усмехнулся и решил подлить масла в костер его любопытства.

– А я знаю, как ее зовут! – заявил он. Джек недоверчиво покосился на друга.

– Откуда тебе знать? Что-то я не помню, чтобы она с тобой разговаривала хоть раз за всю дорогу.

– Зато я слыхал, как она в Клинт-Уэллзе говорила с младшим сынишкой Джесса Таннера. Она ему сказала, что ее зовут Камилла Кастельо. Миссис Камилла Кастельо.

Джек принялся перебирать в памяти всех известных ему женщин, но ему никак не удавалось вспомнить.

– Камилла? Камилла… Ты уверен, что она так назвалась?

– Угу. Я своими ушами слышал, как она сказала: «Миссис Камилла Кастельо». Да что уж там, Джек, признайся: ее тебе не раскусить. Ты знаешь только то, что она села в дилижанс в Новом Орлеане и следует до Сан-Рафаэля.

Джек покачал головой, не желая признать свое поражение.

– Ну положим, кое-что можно предположить. Должно быть, в Сан-Рафаэле у нее какие-нибудь родственники. И я готов держать пари, что она только что потеряла мужа.

– А как тебе этот птенчик, которого она везет с собой? А, Джек? Я в жизни ничего подобного не видывал! Сущий дьявол! Слава Богу, он в клетке, а то бы я страху натерпелся. Похоже, он злющий, как черт, – заметил Пит.

– Может, оно и так, но она заплатила полную стоимость за второе место, чтобы эта птица могла путешествовать с ней в карете. Стало быть, и говорить не о чем: имеет полное право.

– А тебе не кажется странным, что эта миссис Кастельо совсем не разговаривает с другими пассажирами? Каждый вечер, стоит нам добраться до ночлега, она покупает сырое мясо для своей пташки, кормит ее, а потом открывает клетку и пускает полетать на воле. Когда птица возвращается, эта леди идет прямо к себе в комнату и не показывается до самого утра, пока не настанет пора снова трогаться в путь.

Джек задумчиво почесал щетинистую щеку. Все его мысли по-прежнему были заняты загадочной миссис Кастельо и ее пернатым хищником, готовым, судя по всему, вцепиться в глотку кому угодно по приказу хозяйки.

– Да, странная леди… Хоть убей, Пит, не знаю, зачем она едет в Сан-Рафаэль!

Впереди показался крутой подъем, и Пит остановил лошадей. Поскольку карета была перегружена багажом, пассажирам предстояло выйти и взобраться пешком на вершину косогора. Как только Пит остановил упряжку, Джек спрыгнул на землю.

– Просим всех покинуть дилижанс! Пора на прогулку! – громко прокричал он.

Рой Уоткинс первым вылез из кареты, недовольно ворча.

– Мне кажется, человек имеет право получить то, за что заплатил! – кисло заявил он. – Я заплатил за проезд, а вместо этого мне то и дело приходится идти пешком.

– В здешних местах, мистер Уоткинс, – наставительно объяснил Джек, окидывая Роя неодобрительным взглядом, – на пути часто попадаются препятствия – в том числе и непредвиденные. Кроме того, мы привыкли оказывать уважение женщинам. Пока вы едете в дилижансе, советую об этом не забывать. В следующий раз, когда вас попросят выйти и пройтись пешочком, вспомните, что вы джентльмен, и пропустите дам вперед. И не рекомендую спорить со мной: я нахожусь здесь именно для того, чтобы следить за порядком.

Мистер Уоткинс нахмурился, но ничего не ответил. Следом за ним в дверях кареты показалась Нелли Трэйверз. Джек протянул ей руку, чтобы помочь спуститься, и она благодарно улыбнулась ему.


Может быть, в неярком освещении салуна Нелли бы выглядела не так уж и плохо, но в беспощадном свете солнца Джек ясно различал сетку мелких морщинок в уголках ее глаз и около рта. Под толстым слоем пудры эти морщинки были особенно заметны. Взглянув на атласное платье и шляпку Нелли ярко-красного цвета, Джек подумал, что не стоило бы этой дамочке одеваться так броско. В более скромном наряде она, пожалуй, могла бы выглядеть посимпатичнее.

В проеме двери появилась последняя пассажирка, и Джек торопливо протянул ей руку. Эта женщина опять пробудила его любопытство. Ее черты по-прежнему были неразличимы за густой черной вуалью, но когда она оперлась на его локоть, чтобы спуститься со ступенек, он с удивлением заметил, что ручка у нее белая и нежная, совсем молодая. Его любопытство возросло многократно. Эта женщина – или девушка? – явно никогда не знала тяжелой работы: у нее были руки настоящей леди. Но настоящие леди не путешествуют в одиночестве, без должного сопровождения и без горничной! И к кому все-таки приехала в Сан-Рафаэль?

– Спасибо, – вежливо и негромко поблагодарила она.

У Джека был тонкий слух. Он мог бы поклясться, что молодая дама родом из Техаса.

Но пока упряжка лошадей с трудом тащила тяжелую карету в гору, Джек вспомнил о своих прямых обязанностях. Все его чувства сразу обострились, а палец лег на спусковой крючок карабина. Если им суждено угодить в засаду, то скорее всего это случится именно здесь: лучшего места не придумать. Джек взвел курок и внимательно осмотрел окрестности. Никто не мог предугадать, когда заявятся с визитом проклятые команчерос. Вот уже несколько лет они были настоящим бедствием для Западного Техаса.

Команчерос представляли собой крупную и пеструю по составу банду, в которую входили и мексиканцы, и индейцы, и белые. Они обычно появлялись из-за мексиканской границы для совершения торговых обменов с армией и с индейцами, но по пути грабили и убивали всех подряд. Справиться с ними было невозможно: когда действия команчерос начинали привлекать слишком пристальное внимание местных блюстителей порядка, они просто переходили границу и отсиживались в Мексике, пока шум не утихал.

Джек никогда не забывал и об угрозе со стороны индейцев-апачей. Недооценивать ее не следовало, хотя так далеко на запад апачи не заходили уже больше года.

Трое пассажиров шли на некотором расстоянии от экипажа, чтобы не попасть в облако пыли, поднятое лошадьми. Похоже, Нелли нелегко было взбираться по крутому склону: она отдувалась и поминутно останавливалась, стараясь перевести дух. Женщина в черном, видимо, заметила, что Нелли тяжело, и протянула ей руку.

– Позвольте вам помочь, мисс Трэйверз, – тихо предложила она.

Нелли на мгновение растерялась: с этой женщиной она путешествовала в одной карете вот уже две недели, но впервые за все это время услыхала ее голос.

– Вы очень добры, мэм. Мне и вправду надо бы на кого-нибудь опереться. Я уже не так молода и здорова, как в былые дни.

Женщина в черном только кивнула в ответ. Взяв Нелли под руку, она повела ее вверх по косогору.

Дилижанс скрипел и стонал при подъеме на крутой перевал. Когда Пит наконец остановил упряжку, Джек Морган распахнул дверцу и помог обеим женщинам забраться в карету. При этом он бросил грозный взгляд на мистера Уоткинса, словно напоминая, что ему следует подождать своей очереди.

Как только дилижанс снова тронулся в путь, Джек отложил свой карабин в сторону и отхлебнул большой глоток прохладной воды из фляги. День выдался жаркий, на небе не было ни облачка, и двум мужчинам, сидевшим на козлах экипажа, негде было укрыться от свирепого техасского солнца. Они проезжали по голой выжженной местности, земля кругом растрескалась в напряженном ожидании дождя, которого в этой части Техаса ни разу не было за последние два года. Местные фермеры утверждали, что такой страшной засухи они не помнят вот уже лет двадцать.

Концами изношенного шейного платка Джек утер пот со лба.

– Ну и пекло, Пит! В такой денек, как этот, хотелось бы мне быть пассажиром, а не торчать тут на самом солнцепеке.

Пит покачал головой.

– А я вот ни за что не захотел бы ехать бок о бок с этой проклятой птицей. Не ровен час она выберется из клетки! Представляешь, что тогда будет?

– А знаешь, я где-то читал, будто в прежние времена богачи натаскивали таких птиц для охоты. Но то было давным-давно, а теперь и вправду странно видеть молодую леди с таким опасным питомцем, – сказал Джек, с надеждой провожая взглядом лениво проплывающее по небу облачко.

– А с чего ты взял, что она – леди? – поинтересовался Пит, прекрасно понимая, что Джек опять принялся за свою любимую игру.

– Ну… кое-какие секреты я все-таки разгадывать умею.

Пит проследил взглядом за кружившими на горизонте стервятниками и с тоской подумал, что жара, должно быть, прикончила еще одну корову или лошадь.

– Леди она или нет, а нелегко, наверное, ей приходится в этом вдовьем наряде! Пожалуй, она больше страдает от жары, чем все мы, – заметил он.

– Камилла Кастельо… – задумчиво произнес Джек. – Странно, фамилию эту я слышу впервые, но вот имя и голос…

Какое-то ускользающее воспоминание не давало ему покоя. Внезапно он выпрямился, на его лице появилось ошеломленное выражение.

– Не может быть… Небо и ад, неужели это она?! Нет, быть того не может! Малютка Камилла Монтес!

– О чем ты говоришь? – спросил Пит с явным интересом: судя по всему, он тоже увлекся игрой Джека.

– Я подумал: а вдруг это дочка Сегина Монтеса, Камилла? Правда, я слыхал, что она замуж вышла и подалась куда-то на новые места… Черт, говорили даже, будто она умерла! Просто не знаю, чему верить.

– Ну, я в здешних местах человек новый – не то что ты, Джек, мне трудно судить, о чем ты толкуешь. Она что, из тех Монтесов, что издавна враждуют с Кингстонами? Погоди, разве не ты мне говорил, что Сегин Монтес был убит пару месяцев назад?

– Вот именно! Сегин Монтес был убит. Кто-то выстрелил ему в спину.

– А почему они воюют с Кингстонами?

– Никто точно не знает, с чего все началось, а если кто и знает, тот помалкивает. Но старик Кингстон и Сегин Монтес ненавидели друг друга, это тебе кто хочешь подтвердит. И вот теперь они оба мертвы…

– А Хантер Кингстон, выходит, сын старика Кингстона, верно?

– Верно. У него самое большое стадо во всем Западном Техасе – почитай, целая империя, так что забот у него хватает. Мне Хантер всегда нравился, хотя многие считают его гордецом. Ну да удивляться не приходится: когда человек богат, он вечно наступает кому-то на пальцы. Вот и Кингстоны, надо полагать, отдавили немало ног.

– А как насчет ранчо Монтесов? У старика остались наследники? Что ты там говорил про его дочку?

– Если сейчас в нашей карете действительно катит дочь Сегина, этому может быть только одно объяснение. Она решила вернуться домой, чтобы присматривать за ранчо после смерти своего папаши.

– Не может женщина управлять ранчо в наших местах, – упрямо покачал головой Пит и опустил тормоз, чтобы замедлить движение кареты на крутом спуске. – Дочке Сегина Монтеса лучше продать ранчо и возвращаться восвояси.

Но Джек так глубоко задумался, что даже не расслышал его слов.

– Я помню, она уехала совершенно внезапно, это было лет пять назад. Сегин Монтес не пожелал ничего объяснять, он вообще не хотел говорить о дочери. Поэтому – ясное дело! – пошли сплетни. Вот тогда кое-кто и решил, что она умерла. А Камилла Монтес была настоящей красавицей. И такая славная девчушка! Всегда приветлива, всегда с улыбкой… Ну, Пит, если это и в самом деле она, тогда, я полагаю, война между Кингстонами и Монтесами вспыхнет с новой силой. Не сойти мне с этого места!

– Но почему? Ведь старики-то уже в могиле.

– Да потому, что было время, когда Хантер Кингстон с ума сходил по Камилле! А потом… Не знаю уж, что там у них вышло, но только Хантер разозлился, как сто чертей. Да, если леди в карете – Камилла Монтес, скоро этим двоим в Техасе станет слишком тесно…

Камилла стряхнула тонкий налет пыли с подола своего черного платья и откинулась на спинку сиденья. Густая черная вуаль, скрывавшая ее лицо, почти не спасала от пыли, поднимаемой лошадьми. Она уже успела забыть, какие неровные здесь дороги, а дилижанс, направлявшийся на запад, не пропускал, казалось, ни единого ухаба.

Ей страшно хотелось открыть окно, но она знала, что от этого пыли в карете стало бы еще больше. Вытащив из ридикюля белый, отделанный кружевом носовой платок, Камилла смочила его розовой водой и поднесла к лицу.

Внезапно чувство одиночества охватило ее с новой силой и проникло в самую глубину души. Камилла закрыла глаза. В этом дилижансе она ехала вот уже четыре недели и с самого начала путешествия почти не могла спать, а пища на постоялых дворах была такая скверная, что и ела она очень мало.

Камилла возвращалась домой, потому что умер ее отец! Никто из близких не ждал ее в Сан-Рафаэле, некому было даже встретить ее – кроме людей, работавших на ранчо Валье дель Корасон. «Но зато кое-кто совсем не обрадуется моему приезду, – думала Камилла. – Интересно, попытаются ли Хантер Кингстон и его отец снова избавиться от меня?» По крайней мере, ее приезд не должен стать для них сюрпризом. Хантер несомненно ждет ее возвращения после смерти отца.

Рассеянно проводя пальцами по переплету книги, лежавшей у нее на коленях, Камилла чувствовала себя отстраненной от окружающего мира, словно отделенной от него невидимым барьером, за которым начиналась страна грез. «Что ж, траур пришелся как нельзя кстати, – думала она. – Разве я не была мертва последние пять лет?»

Она принялась изучать мужчину и женщину, сидевших напротив. Они ехали вместе вот уже несколько дней, но, очевидно, ее черное платье и вуаль не располагали к общему разговору, и Камилла была этому рада. Мужчина был ей незнаком. Одевался он как подобало джентльмену, но ей не понравились его манеры, а взгляд казался каким-то скользким и в то же время прилипчивым. К тому же он сильно потел и поминутно вытирал лицо носовым платком.

Камилла перевела взгляд на женщину, сидевшую рядом с мистером Уоткинсом. Нелли Трэйверз она когда-то знала – но, Боже, как она изменилась за последние пять лет! Камилле было известно, что Нелли – дочь бедного фермера, который обрабатывал свою землю в одиночку. После смерти родителей она переехала в Сан-Рафаэль и стала работать в салуне. Нелли было около сорока, но на вид – лет на десять больше, а ярко размалеванное лицо и вызывающий наряд делали ее жалкой и просто смешной.

Вздохнув, Камилла протянула руку к птичьей клетке, стоявшей рядом с нею, и тихонько провела пальцами по гладкому крылу сокола. Ей очень не хотелось снова надевать на голову Цезарю глухой кожаный колпачок, но делать было нечего: он мог стать слишком беспокойным.

Она вспомнила, как четыре года назад, гуляя как-то утром в саду своей тетушки, подобрала подбитого птенца и решила попытаться его выходить. Она наложила на сломанное крыло самодельный лубок, кормила птицу с руки и позволяла скакать по своей комнате, хотя это и доставляло определенные неудобства. Камилла собиралась отпустить сокола на волю, как только он окрепнет, – и вот настал день, когда она сняла лубок с крыла Цезаря. Сокол взмыл ввысь, но вскоре прилетел обратно. Сколько ни пыталась, она так и не смогла заставить его улететь: после каждого полета он всякий раз возвращался к ней.

Камилла была в растерянности, и тогда тетя Пруди познакомила ее с Луи Дюпре, другом семьи, который владел искусством дрессировать хищных птиц для охоты. Луи был не только хорош собой, но и щедро наделен чисто французским обаянием. За те несколько месяцев, что понадобились для обучения Цезаря, Луи и Камилла стали близкими друзьями. Он даже сделал ей предложение, но она со смехом отказалась, уверяя, что женитьба лишь разрушит их прекрасную дружбу.

Как бы то ни было, дрессировка увенчалась успехом: с хозяйкой Цезарь был кроток, как голубь, и беспрекословно слушался ее. Но когда на голове у него не было колпачка, сокол не подпускал к себе никого другого – даже Луи, который помог обучить его.

Внезапно Цезарь беспокойно заворочался и захлопал крыльями: ему не нравилось сидеть в клетке, он привык летать где вздумается. Камилла поспешно надела на него колпачок.

– Как мне надоело тащиться в этой карете! – заговорил Рой Уоткинс. – Самый примитивный способ передвижения.

– Если ничего непредвиденного не случится, мы будем в Сан-Рафаэле уже завтра к вечеру, – заметила Нелли. – Хотя, если поблизости бродят апачи, можем и вообще не добраться до места назначения, – добавила она, радуясь возможности попугать человека с Востока.

– Неужели нам следует опасаться за нашу жизнь?! – в притворном ужасе осведомился мистер Уоткинс, явно не приняв ее слова всерьез: он давно уже привык к шуткам техасцев.

Нелли откинулась на спинку сиденья и бросила на него пронизывающий взгляд.

– Когда проживете с мое в Техасе, мистер Уоткинс, вы научитесь относиться к индейцам с уважением. И учтите: апачи – самые злобные среди индейцев и самые коварные. Они нападают, когда их меньше всего ждешь. Хотя, конечно, индейцы не так свирепы, как команчерос.

Камилла закрыла глаза и невольно улыбнулась: за пять лет ее отсутствия в Техасе мало что изменилось. Техасцы по-прежнему обожали до смерти пугать приезжих с Востока. Ритмичный перестук лошадиных копыт и покачивание экипажа вскоре убаюкали ее.

Нелли пристально взглянула на женщину в черном, в который раз спрашивая себя, кто бы это мог быть. За все время путешествия они ни разу не обмолвились ни словечком, пока таинственная попутчица не предложила ей свою помощь. Казалось, она хочет, чтобы ее оставили в покое, и Нелли относилась к ее желанию с уважением. Она и не ожидала, что эта леди захочет общаться с нею: так называемые «порядочные женщины» всегда ее избегали.

Нелли с опаской покосилась на злобную птицу, и по спине у нее пробежала дрожь. Потом она вновь перевела взгляд на загадочную пассажирку. Интересно, кого эта женщина недавно похоронила? Похоже, ее горе так велико, что она решила отгородиться от окружающих.

Взгляд Нелли упал на руки незнакомки, и она заметила, что на безымянном пальце у нее нет кольца. Крепко сцепленные на коленях руки были изящными и ухоженными; Нелли поняла, что эта женщина гораздо моложе, чем ей показалось вначале. Все-таки кто же она такая? И почему едет через весь Техас в полном одиночестве?

Нелли снова бросила взгляд на птицу в клетке и поежилась, представив себе, что могут сотворить с человеком эти острые когти. Зачем могло понадобиться юной леди содержать такое злобное существо?

Внезапно экипаж остановился, и Камилла очнулась от дремы. Дождавшись, когда Нелли покинула карету, она подхватила клетку с Цезарем и позволила вознице помочь ей спуститься на землю.

– Здесь у нас привал, миссис Кастельо. Будьте готовы, мы отправляемся на рассвете, – сказал Пит.

Камилла в ответ лишь кивнула головой и быстро прошла в станционный домик. Товарищи по путешествию проводили ее взглядами, а потом последовали за нею внутрь.

Толстые стены постройки были сложены из саманного кирпича, и внутри царила прохлада. Камилла со вздохом подумала, что хорошо бы снять вуаль, но не решилась.

Остальные пассажиры обосновались за столом, который был уже накрыт и уставлен блюдами с едой. Камилла не присоединилась к ним, а, как всегда, проследовала прямо в отведенную ей комнату.

Все кости у нее ныли от усталости. Измученная, с тоской в сердце, Камилла опустилась на кровать и снова подумала о том, что по приезде в Сан-Рафаэль ее ожидает далеко не теплая встреча. Но, может быть, Хантер Кингстон и его отец хотя бы оставят ее в покое? В конце концов, она ведь не сделала им ничего дурного…

Интересно, спросит ли ее Хантер о дочери? Да нет, вряд ли: ребенок ничего не значил для него в прошлом, так с какой стати ему проявлять интерес сейчас?

Одинокий всадник остановился на высоком холме, пристально оглядывая долину, пересеченную извилистым руслом реки. Он нахмурился, когда его взгляд упал на испанское ранчо, принадлежащее отныне Камилле Монтес, а руки невольно сжались в кулаки. В душе Хантера Кингстона вновь проснулась глубоко спрятанная боль. Неужели ему так и не суждено обрести покой? Неужели он никогда не избавится от мыслей о Камилле?! Нет, довольно! Он больше не намерен этого терпеть! Жестокая решимость засветилась в его глазах.

Хантер ничего не знал о теперешней жизни Камиллы Монтес. Пять лет назад все его расспросы натыкались на стену молчания: никто не хотел сказать ему, куда она направилась, когда покинула город. Порой он сходил с ума от ревности, воображая ее в объятиях какого-то другого мужчины, в окружении детей, которые не были его детьми… Пять лет Хантер Кингстон прожил в ожидании того дня, когда Камилла вернется в Сан-Рафаэль! И наконец дождался: теперь, когда ее отец умер, она непременно должна была приехать домой.

Хантер улыбнулся, но в улыбке этой не было веселья. Наконец-то настал час мести! Скоро, очень скоро Камилла заплатит за то, что растерзала его сердце.