Констанс О'Бэньон Невеста врага

ПРОЛОГ

Замок Давиншем, Шотландия, 1818 г.

Над равниной южной Шотландии собиралась буря. Зазубренные мечи молний рассекали небесный мрак, земля под ногами сотрясалась от оглушительных раскатов.

С первыми каплями дождя из конюшни стремительно вышел шестнадцатилетний лорд Уоррик — виконт Гленкарин, будущий предводитель клана Драммондов. Хотя он только что отвел свою лошадь в конюшню Давиншемского замка, ему до сих пор не верилось, что он в цитадели Макайворсов, заклятых врагов его родного клана. От волнения он не замечал ни резкого западного ветра, ни того, что одежда его уже промокла насквозь.

Не далее как сегодня утром ему пришлось присутствовать при обручении его сестры Гвендолин с сыном вождя Макайворсов Гавином — человеком вдвое старше ее.

От родни жениха не ускользнуло, что лорд Джеймс не явился на церемонию сам, а прислал вместо себя шестнадцатилетнего сына. Вождь клана Драммондов сказался больным, однако все подозревали — и не без основания, — что он просто не пожелал стать свидетелем соединения своей единственной дочери с Макайворсом.

Уоррику вспомнилось, как Гвендолин слезно молила отца не выдавать ее замуж за человека из вражеского клана, но родитель остался непреклонен: обе стороны надеялись с помощью этого брака достичь примирения. Однако старая ненависть была слишком глубока, и Уоррик сомневался, что брачный союз заставит врагов забыть вековую рознь.

Не замедляя шага, Уоррик вошел в замок и направился вверх по лестнице. Губы его кривила презрительная усмешка: Макайворсы кичились своим богатством, как иные кичатся охотничьими трофеями. Стены до потолка были обтянуты шелком, полы застланы плюшевыми коврами. Богатство и размах чувствовались во всем, но не было здесь домашнего уюта и тепла. Айронуорт, родной замок Уоррика, казался в сравнении с Давиншемом маленьким и неухоженным. После смерти матери Уоррика замок остался без хозяйки: Гвендолин, которую домашние дела почти не занимали, старалась переложить их на прислугу. «Да, — думал Уоррик, переодеваясь к свадебному пиру, — Айронуорту нужна заботливая женская рука».

Воспоминание об утренней церемонии в часовне заставило его стиснуть зубы. Макайворсы глазели на его красавицу сестру, как на лакомый кусочек. Девятнадцатилетняя Гвендолин с ее золотистыми, как мед, волосами и мягким взглядом серых глаз и впрямь была необыкновенно хороша. Но станет ли Гавин Макайворс, ровесник их отца и к тому же известный распутник, заботиться о ней, как она того заслуживает? Бедняжка Гвендолин! У нее было столько возможностей выбрать для себя супруга гораздо достойнее Гавина, однако отец настоял на своем.

Слезы, стоявшие утром в глазах сестры, ранили сердце Уоррика больнее ножа. Он сердито застегнул черную бархатную куртку, натянул черные сапоги и заправил наброшенный на плечо клетчатый плед под ремень. Скорей бы уже эта постылая свадьба закончилась, чтобы он мог вскочить в седло и уехать домой. Жаль только, что нельзя будет взять с собою Гвендолин.

Гвендолин, уже облаченная в платье вишневого цвета, вспомнила, что супруг велел ей надеть обручальное кольцо с огромным рубином — его свадебный подарок. Скрепя сердце она взяла кольцо со столика. В ее дрожащей руке камень полыхнул кровавым отсветом, так что она чуть не выронила его. В ту же секунду небо прорезала молния, окно распахнулось, и ворвавшийся ветер задул свечу. Стало темно. Гвендолин кликнула было свою служанку, но вспомнила, что сама же недавно отослала ее.

Пытаясь добраться до двери в полной темноте, она натыкалась на незнакомые предметы, и страх сжимал ее сердце все сильнее. О, как ей хотелось уехать завтра утром вместе с братом! Без него она останется совсем одна в стане врагов.

Вскоре в дверь постучали, и вошла давиншемская служанка со свечой.

— Супруг ждет вас, миледи, — холодно произнесла она.

«Боже, — подумала Гвендолин, — какая жизнь ждет меня тут, если даже прислуга разговаривает со мною свысока?»

Пока угрюмая служанка со свечой вела Гвендолин по темному коридору, на стенах плясали их огромные уродливые тени. Музыка и смех слышались все ближе и ближе. Мысленно призвав на помощь все свое мужество, Гвендолин на негнущихся ногах начала спускаться по лестнице. При ее приближении тяжелые двери банкетного зала распахнулись, смех и разговоры смолкли.

В соответствии с этикетом, который строго соблюдался в Давиншеме, лорд Гавин Макайворс восседал рядом со своим отцом, вождем клана Макайворсов лордом Джиллом. Гавин, несмотря на возраст — двадцатью годами старше невесты, — был видный мужчина, рыжеволосый и рыжебородый.

Гвендолин подняла глаза на своего супруга. Только вчера вечером она увидела его впервые. Отец обещал ей, что этот союз принесет примирение враждующим кланам, однако пока что в нацеленных на нее со всех сторон взглядах она не чувствовала ничего, кроме ненависти.

Она чуть-чуть успокоилась, отыскав среди множества лиц то единственное, которое хотела сейчас видеть, — лицо своего брата Уоррика. Брат и сестра печально кивнули друг другу. Уоррик, как и она сама, понимал, что она отдана на откуп дьяволу и что ни он, никто другой уже не в силах ей помочь.

Наконец она храбро шагнула к лорду Гавину. До сих пор ей было известно о нем лишь то, что у него два сына, причем старший, Йен, — ее ровесник. До нее также долетали слухи, что Гавин «открыто живет со своей любовницей, Лоррейн Тернот. Теперь же, впервые осознав себя супругой этого человека, она невольно вздрогнула. У нее не было матери, и некому было подготовить ее к предстоящей брачной ночи, но в глазах лорда Гавина горело желание, столь откровенное и ненасытное, что ей сделалось страшно.

Садясь подле него, она все еще трепетала. О, как он был ей противен и как противны были ей все эти лица, обступившие ее со всех сторон! От похотливого взгляда Гавина она невольно залилась густым румянцем.

— Ну, маленькая моя женушка, улыбнись же мне, — вкрадчиво говорил он.

Наполняя ее кубок, он как бы случайно склонился ближе к ней и скользнул рукой по ее груди. Сердце ее бешено заколотилось от страха перед тем, что должно было произойти этой ночью.

Гвендолин чувствовала себя жалкой и несчастной и изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она пыталась поймать взгляд Уоррика, но тот как завороженный смотрел на кроваво-красный рубин на ее пальце.

Тем временем лорд Гавин слащавым голосом уговаривал ее отведать лучшие куски из его тарелки. Зная, что не сможет проглотить ни крошки, она лишь молча покачала в ответ головой. Гавин довольно погладил свою рыжую бороду и впился глазами в ее глаза.

— Что ж, скромность в девице — это хорошо. Мой конь устал таскаться по паханым-перепаханым полям! Право, уже трудно припомнить, когда он в последний раз пасся на нетронутом лугу.

Гвендолин, не обращая внимания на циничный хохот гостей, лишь ниже опустила голову и сцепила лежащие на коленях пальцы. Прежде ей не приходилось бывать на свадебных пирах, но окружающие, судя по всему, находили ее поведение вполне естественным для невесты.

— Леди Гвендолин, — обратился к ней лорд Джилл. — К несчастью, у вас нет ни матери, ни свекрови, и некому дать вам совет по ведению вашего нового хозяйства. Однако быть хозяйкой Давиншема — большая ответственность для такой юной леди, как вы. Думаю, придется назначить кого-нибудь вам в помошь…

— Отец, — поспешно вмешался Гавин, — я уже распорядился, чтобы Лоррейн Тернот продолжала заниматься хозяйственными вопросами… До тех пор, пока моя супруга не будет готова взять эту обязанность на себя.

— Нет! — раздался неожиданно звонкий голос леди Гвендолин. Она вскочила со стула и, не обращая внимания на застывших от изумления гостей, обернулась к мужу. — Вы не посмеете открыто ставить надо мною свою любовницу! Не для того я стала сегодня вашей женой, чтобы вы срамили и унижали меня.

— Это вы изволите срамить меня, мадам, — угрожающе начал лорд Гавин. — Вы забываетесь! Вы, вероятно, переутомились нынче — так ступайте в свою комнату…

— Нет, — повторила леди Гвендолин. — Я знала, что вы до самой свадьбы приближали к себе эту женщину и противилась нашему с вами союзу. Но, коль скоро он уже заключен, я не желаю быть в подчинении у вашей любовницы!

Некоторое время лорд Гавин и леди Гвендолин молча стояли друг против друга, потом Гавин грубо схватил ее за руку и потащил от стола. По залу пронеслись смешки и непристойные шуточки Макайворсов.

— Продолжайте пировать, дорогие гости, а я пока отлучусь… ненадолго, — сквозь зубы процедил Гавин.

— Уоррик! — беспомощно оглядываясь на брата, позвала Гвендолин. — Помоги мне!

— Стой, Макайворс! — поднимаясь на ноги, Уоррик швырнул свой стул о стену.

— Убери свои грязные лапы от моей сестры!

— Не суй нос не в свое дело, сопляк! — рявкнул лорд Гавин. — Она моя жена, и я буду обращаться с нею, как мне заблагорассудится.

Уоррик одним прыжком подскочил к сестре и попытался вырвать у Гавина ее руку.

— Я забираю ее домой! — крикнул он. — И не надейтесь меня остановить! Моя сестра ехала сюда не затем, чтобы терпеть обиды и оскорбления.

Краем глаза Уоррик заметил возникшего у него за спиной Йена Макайворса, но не успел обернуться: что-то тяжелое обрушилось ему на голову, и он без чувств повалился на пол.

— Уоррик, Уоррик! — кричала Гвендолин.

Муж продолжал тащить ее к двери. Гвендолин отчаянно извивалась, пытаясь освободиться, однако силы были слишком неравны.

— Пустите меня к брату, он ранен!

— Ничего, пусть это послужит ему уроком: не встревай между мужем и женой.

— Я не стану вашей женой! — с ненавистью выкрикнула Гвендолин, но они уже были около дверей ее спальни.

Отчаянно молотя руками и ногами, она нанесла ему несколько ощутимых ударов. Лорд Гавин пинком отворил тяжелую дверь и швырнул жену на пол, однако она тут же вскочила на ноги, выхватила из ножен небольшой кинжал, который всегда носила на поясе, и, не раздумывая, метнулась вперед. Когда клинок вонзился в руку Гавина, девушка оцепенела от ужаса. Кровь брызнула ей на пальцы, обагрив ненавистный рубин. Ей с детства внушали, что Макайворсы вспыльчивы и кровожадны, но разве не по ее вине пролилась сегодня первая кровь?

— Ну, держись, дьяволица! — взревел Гавин, глядя на нее страшными глазами. — Или я тебя усмирю — или не жить тебе на свете!

— Будь ты проклят, Гавин Макайворс! — колени Гвендолин подкосились, и девичье тело затряслось в горестных рыданиях: все было кончено. В доме презренного супруга ее ждали лишь тоска да отчаяние.