"Смерть - дорогое удовольствие" - читать интересную книгу автора (Дейтон Лен)Глава 20В полночь я отправился на авеню Фош. На углу узкой улочки за домами стояли блестящие мотоциклы и четверо полицейских в побитых шлемах, защитных очках и коротких черных куртках. Они стояли так, как умеют стоять только полицейские: не ожидая, что может что-то случиться, не глядя на часы и не разговаривая, просто стояли и смотрели, как будто были единственными в мире людьми, имеющими право здесь быть. Позади полицейских стоял темно-зеленый DS-19 Люазо, а за ними выстроились красные ограждения, и прожекторы освещали закрытую для проезда часть дороги. У барьеров застыли еще несколько полицейских. Я заметил, что это была не транспортная полиция, а молодые, крепкие на вид ребята с беспокойными руками, которые постоянно постукивали по кобурам пистолетов, по поясам и дубинкам, желая удостовериться, что все в порядке. Внутри огороженного участка дороги двадцать широкоплечих мужчин склонились над дорожными отбойными молотками. Звук оглушал, как будто пулемет стрелял длинными очередями. Грузовик с генератором издавал ровное гудение. Поблизости от меня работающий отбойным молотком человек поднял его и перенес на прогретый за день участок гудрона. Он дал очередь – металлический конец глубоко зарылся в почву, и кусок мостовой как бы со вздохом отвалился на разрытый участок. Человек велел напарнику продолжать, а сам повернулся в мою сторону, вытирая вспотевшую голову синим носовым платком. Под спецовкой у него виднелась чистая рубашка и шелковый галстук. Это был Люазо. – Тяжелая работа, – сказал он. – Вы собираетесь пробиться в подвалы? – Не прямо в подвалы дома Дэтта, – объяснил мне Люазо. – Мы проделали дыру на две двери в сторону, и лишь потом уже через лаз попадем к Дэтту. – Почему вы не обратились к соседям? – Я указал на дом позади участка, рядом с которым велись работы. – Почему бы не попросить их позволить вам пройти через их дом? – Я так не работаю. Как только я прошу об одолжении, я раскрываю карты. Например, мне неприятна мысль о том, что вы знаете о наших действиях. А возможно, завтра я сам захочу от всего этого отпереться. – Он снова вытер лоб. – Да, я почти уверен, что завтра мне придется все отрицать. Позади него вновь заработал отбойный молоток, и выбрасываемая им пыль сияла, как золотая, в лучах прожекторов, как на иллюстрации к волшебной сказке, но от сырой земли шел тот тяжелый запах смерти и бактерий, что стоит в разбомбленном городе. – Пошли, – кивком позвал меня Люазо. Мы миновали три больших автобуса «Берлио», набитых полицейскими. Большинство из них дремали, надвинув на глаза кепки. Двое ели хрустящие сэндвичи, несколько человек курили. Никто даже не взглянул на нас, когда мы проходили мимо. Они сидели, расслабив мышцы, ничего не видя и ни о чем не думая, как отдыхают между боями опытные воины. Люазо подошел к четвертому автобусу, с окнами из темно-синего стекла, из салона по направлению к земле вился и исчезал в люке толстый кабель. Инспектор провел меня внутрь мимо стоящего у ступенек часового. Внутри автобус представлял собой ярко освещенный командный пункт. Двое полицейских сидели за радиопередатчиком и телетайпом. В глубине находилась стойка с автоматами МАТ-49, которую охранял мужчина в форменной фуражке, свидетельствующей о том, что ее владелец – офицер. Люазо сел за стол, достал бутылку кальвадоса и две рюмки. Плеснув щедрую порцию, он подтолкнул рюмку мне, потом понюхал содержимое своей рюмки, будто дегустатор, и, отпив глоток, повернулся ко мне. – Мы пробьем старую – Все было бы готово для меня, – повторил я. – Да, – кивнул Люазо. – Я хочу, чтобы вы вошли в дом первым. – Почему? – Есть много причин. Вы знаете расположение дома, знаете, как выглядит Дэтт. Вы не слишком похожи на полицейского, особенно когда открываете рот, и вы в состоянии позаботиться о себе. И если что-нибудь должно случиться с первым из вошедших, пусть это будет не кто-нибудь из моих ребят. – Он позволил себе немного улыбнуться. – А настоящая причина? Люазо сделал движение рукой, вытянув ее плашмя, будто опустил экран между нами. – Я хочу, чтобы вы сделали телефонный звонок, находясь внутри дома. Ясный звонок для полиции, который оператор префектуры занесет в протокол. Мы пойдем сразу же следом за вами, конечно, чтобы помочь сделать правильную запись. – Вы имеете в виду – неправильную, – уточнил я. – Всегда дело в том, чтобы сделать неправильную запись. – Все зависит от того, где вы сидите, – сказал Люазо. – Оттуда, где я сижу, я не чувствую большого желания расстраивать префектуру. В ее здании находятся – Сделайте то, что делают многие иностранцы, – посоветовал Люазо. – Берите билет в Брюссель туда и обратно во втором классе каждые девяносто дней. Есть иностранцы, которые, проживая здесь уже двадцать лет, проделывают это вместо того, чтобы по пять часов терять в префектуре для получения – Очень забавно. – Не беспокойтесь, – сказал Люазо. – Я не могу рисковать тем, что вы расскажете всей префектуре, будто Сюртэ зачислила вас в штат, – он улыбнулся. – Просто сделайте для меня доброе дело, и я гарантирую, что у вас не будет проблем с префектурой. – Спасибо, – поблагодарил я. – А что, если кто-нибудь поджидает меня на другом конце лаза? Что, если мне на горло бросится один из сторожевых псов Дэтта с широко открытой пастью? Что тогда? Люазо изобразил, что у него от ужаса перехватило дыхание. Он выдержал паузу. – Тогда вы будете разорваны на куски. – Он засмеялся и резко, как гильотину, опустил руку. – Что вы надеетесь там найти? – спросил я. – Здесь у вас дюжина полицейских, шум и свет – вам не кажется, что это нервирует весь дом? – Вы думаете? – серьезно спросил Люазо. – Некоторые, конечно, будут нервничать. И по крайней мере несколько человек, самых искушенных, заподозрят, что здесь что-то не так. – Искушенных? – Пойдемте, Люазо, – раздраженно сказал я. – Здесь поблизости должна быть куча народу, достаточно близко связанного с вашим департаментом, чтобы знать сигналы опасности. Он кивнул и внимательно посмотрел на меня. – Значит, так оно и есть. Вам приказано подать сигнал таким образом. Ваш департамент не может послать предупреждение связанным с ним людям, но он может, по крайней мере, предупредить их шумом. – Дарвин назвал это естественным отбором, – сказал Люазо. – Самые умные уйдут. Вы, вероятно, догадываетесь о моей реакции, но дом, уж конечно, будет оцеплен, и я смогу схватить нескольких клиентов с более слабо развитым воображением. Еще немного кальвадоса? – Он налил вина. Я не соглашался, но Люазо знал, что я пойду. Мы оба понимали, что во власти Люазо было сделать мое пребывание в Париже неуютным. Прошло еще полчаса, прежде чем они добрались до подвалов под улицей, и потребовалось еще двадцать минут, чтобы проделать проход в дом Дэтта. На последнем этапе пришлось вынимать кирпич за кирпичом с парочкой парней, которые простукивали все в поисках возможной сигнализации. Я переоделся в полицейскую спецодежду, прежде чем идти через пролом. Мы стояли в подвале, примыкающем к подвалу Дэтта. Помещение освещали переносные лампы, которые люди Люазо подключили к магистральному электропроводу. Ничем не затененная лампочка горела у самого лица Люазо, кожа его казалась сморщенной и серой от кирпичной пыли, сквозь которую ручейки пота пробили блестящие розовые дорожки. – Мой помощник пойдет следом за вами на случай, если вам понадобится прикрытие. Если на вас бросятся собаки, он использует автомат, но только в случае реальной опасности, потому что распугает весь дом. Помощник Люазо кивнул мне. Круглые линзы его очков вспыхнули в свете лампочки, и в них отразились два крохотных Люазо и сотни блестящих бутылок вина, сложенных в штабеля позади меня. Он проверил кассету в автомате, хотя зарядил его пять минут назад. – Попав в дом, отдайте моему помощнику вашу спецодежду. Убедитесь, что вы не вооружены и что у вас нет компрометирующих бумаг, потому что, когда мы войдем, вас могут арестовать вместе с другими, и может случиться так, что один из моих самых ретивых офицеров захочет вас обыскать. Поэтому, если в ваших карманах есть что-нибудь, что может вас смущать… – В моей зубной пломбе есть миниатюрный радиопередатчик. – Избавьтесь от него. – Шутка. Люазо хмыкнул и сказал: – АТС префектуры с этого момента открыта. – Он проверил часы, желая убедиться, что говорит правду. – Так что вы соединитесь очень быстро. – Вы сообщили префектуре? – спросил я. Я знал, что между двумя их департаментами существовало жестокое соперничество. Казалось маловероятным, что Люазо им доверился. – Допустим, у меня есть друзья в подразделении связи, – сказал Люазо. – Ваш звонок поступит к нам сюда, на монитор командной машины в нашей сети.[48] – Понял, – сказал я. – Проходим последнюю стену, – раздался тихий голос из соседнего подвала. Люазо легонько шлепнул меня по спине, и я пролез в дыру, которую его люди проделали в стене. – Возьмите, – сказал он, протягивая мне серебряную ручку, толстую и неуклюжую. – Это газовый пистолет, – объяснил Люазо. – Используйте его в радиусе не более четырех метров и не менее одного метра, иначе могут пострадать глаза. Откиньте защелку назад – вот таким, и пистолет выстрелит. Прорезь служит для того, чтобы поставить пистолет на предохранитель. Но не думаю, что вам следует держать его на предохранителе. – Да, – согласился я, – терпеть не могу находиться в безопасном положении. Я шагнул в подвал и стал подниматься вверх. На верхней площадке служебной лестницы дверь была замаскирована под стену. Помощник Люазо следовал за мной. Предполагалось, что он останется позади меня в подвале, но не мое дело следить за дисциплиной сотрудников Люазо. И в любом случае можно использовать парня с автоматом. Я прошел в дверь. В одной из моих детских книг была фотография глаза мухи, увеличенного в пятнадцать тысяч раз. Огромная стеклянная люстра – сверкающая, позвякивающая и не мигающая – висела над огромной парадной лестницей, живо напомнив мне тот глаз. Проходя по похожему на зеркало деревянному полу, я чувствовал, что люстра следит за мной. Я открыл высокую золоченую дверь и заглянул внутрь. Борцовский ринг исчез, исчезли и металлические стулья; салон был похож на тщательно прибранную комнату музея: совершенную, но безжизненную. Все лампы ярко сияли, зеркала отражали нимф и обнаженные фигуры лепки потолка, а также украшенные картинами стены. Я догадывался, что в это время люди Люазо уже пролезали сквозь отверстие в подвале, но не воспользовался телефоном, стоящим в нише, а прошел через холл и поднялся наверх. Комнаты, которые мсье Дэтт использовал как офисы, – те, в которых мне делали инъекции, – были заперты. Я шел по коридору, пробуя двери. Большинство из них оказались не на замке. За ними находились спальни, и все они были свободны. В комнатах, роскошно отделанных в стиле рококо, стояли огромные кровати под блестящими шелковыми балдахинами и по четыре-пять прямоугольных зеркал. – Вы бы лучше позвонили, – сказал помощник Люазо. – Как только я позвоню в префектуру, они начнут записывать весь этот рейд. Так что лучше, если мы сначала кое-что разузнаем. – Я думаю… – Не говорите мне о том, что вы думаете, или я напомню, что вам полагалось остаться внизу. – Хорошо, – сказал он. Мы оба на цыпочках прошли по маленькой лестнице, соединяющей второй этаж с третьим. Люди Люазо должны были уже забеспокоиться. На верхней площадке я осторожно заглянул за угол. Свою голову я повсюду совал осторожно, но в такой осторожности не было необходимости: дом был пуст. – Позовите сюда Люазо, – распорядился я. Люди Люазо вошли в дом, простукивая панели и пытаясь найти секретные двери. Ни документов, ни фильмов. Сначала показалось, будто дом вообще не имеет никаких секретов, кроме, разве что, того, что он сам представляет собой своего рода секрет: странные камеры с ужасными орудиями пыток; комнаты, отделанные, как купе роскошного поезда или как салон автомобиля «роллс-ройс»; всевозможные странные приспособления для половых актов, даже особые кровати. Смотровые щели и вращающиеся телевизионные камеры были предназначены для мсье Дэтта и его «научных методов». Я подумал о том, что какие странные записи он накапливал, и недоумевал, куда он их дел, ибо самого мсье Дэтта нигде не было видно. Люазо страшно ругался. – Кто-то, – бушевал он, – должно быть, сказал Дэтту о том, что мы собираемся прийти. Люазо, пробыв в доме около десяти минут, позвал своего помощника, который остался на третьем этаже. Он звал его долго и громко, но тот не откликался. Когда мы подошли к нему, он стоял, склонившись, над черным металлическим устройством, похожим на египетскую мумию. По форме и размерам оно напоминало человеческое тело. Люазо надел хлопчатобумажные перчатки и осторожно дотронулся до объекта. – Диаграмму Казинс, – потребовал он у помощника. Тот откуда-то ее извлек, это было изображенное на бумаге тело Анни Казинс с отметками красными чернилами в тех местах, где были нанесены раны, рядом с каждой отметкой аккуратным бисерным почерком указывались размер и глубина раны. Люазо открыл черный металлический ящик. – То самое, – сказал он. – Именно так, как я и думал. Внутри ящика, достаточно большого, чтобы вместить человеческое тело, концы ножей размещались точно в тех местах, которые были указаны на полицейской диаграмме. Люазо отдал множеством приказаний, и неожиданно комнату заполнили люди с сантиметрами, белым порошком и оборудованием для фотосъемки. Люазо отошел в сторону, чтобы не мешать им. – По-моему, их называют железными девицами, – сказал Люазо. – Мне кажется, я читал о них в каком-то старом журнале для мальчиков-школьников. – Что заставило ее залезть в эту чертову штуковину? – удивился я. – Вы наивны. Когда я был молодым офицером, у нас было так много случаев смерти от ножевых ран в борделях, что мы ставили полицейского у дверей каждого борделя. Всех посетителей обыскивали. Любое приносимое оружие помечалось мелом и отбиралось. Когда мужчина уходил, он получал его обратно. Гарантирую, что полицейский у дверей оружия не пропускал, но девушки все же опять бывали ранены, иногда смертельно. – Каким образом? – Девушки-проститутки проносили оружие. Вы никогда не поймете женщин. – Да, – согласился я. – Я тоже, – сказал Люазо. |
||
|