"Сокровища сердца" - читать интересную книгу автора (Мейсон Конни)

Глава 6

Адвокат Уиллоуби прибыл на ранчо на следующий день в полдень. Ирен увела детей во флигель — взглянуть, как там поживает Реб, а Коуди, Кэсси и Уэйн прошли вместе с адвокатом в кабинет, где Бак обычно занимался финансовыми делами. С тех пор как здоровье Бака пошатнулось, там прочно обосновался Уэйн, которому отец вынужден был передать все дела ранчо.

Уиллоуби уселся за столом, напротив которого расположились в креслах трое наследников, открыл кожаный портфель и извлек внушительную кипу бумаг. Он оглядел присутствующих из-под толстых стекол очков, откашлялся и стал неторопливо и рассеянно перебирать лежащие перед ним документы.

— Ради Господа Бога, Уиллоуби, вы когда-нибудь начнете? — ворчливо проговорил Уэйн. — Я чертовски долго ожидал этого момента, чтобы терпеть хотя бы еще минуту. Отец умер месяц назад; и у вас была масса возможностей привести бумаги в порядок. Уиллоуби пристально посмотрел на него:

— Всему свое время, Уэйн, всему свое время.

Близкий друг Бака Картера в течение многих лет, Уиллоуби отлично знал, что произойдет, когда он огласит последнюю волю покойного, и вовсе не стремился ускорить события, смакуя момент.

Наконец, разложив бумаги по порядку, Уиллоуби взял один из документов и начал читать. Первая часть завещания была стандартной: в ней Бак заявлял, что находится в здравом уме и твердой памяти и что его воля является незыблемой и не может быть нарушена.

Коуди небрежно развалился в кресле, недоумевая, зачем он все-таки сюда приехал, когда ему абсолютно не нужны те жалкие гроши, которые, по его мнению, мог оставить ему Бак. Коуди был молод, здоров как бык и с пятнадцати лет зарабатывал на жизнь самостоятельно. В данный момент ему больше всего хотелось оказаться в Сент-Луисе, в заведении Сэл, где он мог бы купить услуги Кэсси. Тогда ему не пришлось бы так страдать от приступов невероятного вожделения при каждом взгляде в ее сторону.

Кэсси, все еще облаченная в траур, сидела прямо, сложив руки на коленях и опустив глаза. Она думала о том, что вовсе не нуждается в пустяковых подарках, которые скорее всего оставил для нее приемный отец. Когда ей было действительно туго, он отказался ей помочь, а теперь она вполне может обойтись без его подачек. Не надо было сюда приезжать! Сидела бы себе спокойно в Сент-Луисе и знать бы не знала о существовании своего высокомерного, отвратительного, дубиноголового сводного брата-метиса! И никогда бы не испытала волнующего притяжения его неотразимых голубых глаз…

Уэйн нервно ожидал, когда же Уиллоуби начнет перечислять распределяемое имущество Бака. Уже много лет между ним и отцом отношения были крайне напряженными — с тех самых пор, когда Бак однажды раньше времени возвратился из деловой поездки и обнаружил его и Линду, кувыркавшихся в постели. Это случилось вскоре после возвращения Уэйна из колледжа и неожиданного побега его братца Коуди. Как только Уэйн увидел Линду, он сразу понял, что она за штучка, и предположил, что Коуди исчез так внезапно и без каких-либо объяснений потому, что еще не созрел для любовных утех с молодой и красивой мачехой.

Ненасытная, неугомонная Линда! Даже сейчас, при одной только мысли о ней, Уэйн почувствовал возбуждение. У Линды были аппетит и тело шлюхи, и она частенько бросала спящего Бака, чтобы предаться блуду с его старшим сыном. Когда Бак впервые накрыл их, он так рассвирепел, что получил первый инфаркт, после которого его бычье здоровье уже не восстановилось. Через несколько месяцев Линда умерла при родах, и ни Бак, ни Уэйн так никогда и не узнали, кто был отцом родившегося мертвым ребенка. Поскольку Коуди не давал о себе знать и, видимо, не собирался возвращаться, Бак, здоровье которого ухудшалось, скрепя сердце разрешил Уэйну вести хозяйство, и тот постепенно забирал все большую и большую власть на ранчо. Но Бак никогда не забывал о том, что произошло однажды, и до конца своих дней не мог простить этого Уэйну.

— Хм-хм!.. — громко откашлялся Уиллоуби, пытаясь привлечь рассеивающееся внимание наследников.

— Бак оставил четкие, хотя и достаточно специфические распоряжения о разделе своего имущества. Итак, начинаю: «Мой незаконнорожденный сын Коуди, если он пожелает возвратиться, должен быть принят на ранчо с распростертыми объятиями. Прости, что я пренебрегал тобой, сын. Я очень любил твою мать и сожалею, что не женился на ней».

Коуди возмущенно вскинул глаза.

Уиллоуби продолжал:

«Коуди я оставляю три четверти ранчо…»

— Три четверти?! Да это просто бред какой-то! Отец явно был не в своем уме, раз оставил этому ублюдку три четверти моего ранчо! — яростно возопил Уэйн, вскочив с места.

— Сядь, Уэйн, — холодным, жестким голосом приказал Уиллоуби. — Я повторяю: «Коуди я оставляю три четверти ранчо, а также три четверти всех моих средств и ценных бумаг».

Коуди был ошарашен. Наверное, это какая-то ошибка! Не в силах произнести ни слова, он ошалело смотрел на адвоката широко раскрытыми глазами. Может, он неправильно расслышал сказанное?

— «У моей приемной дочери Кэсси я тоже прошу прощения, — невозмутимо продолжал Уиллоуби. — Когда она обратилась ко мне за помощью, я все еще был очень зол на ее мать и поэтому не ответил на письмо. Надеюсь, что она примет мою помощь сейчас. Кэсси я оставляю четвертую часть Каменного ранчо и четверть моих средств и ценных бумаг. В случае смерти Коуди или Кэсси имущество остается их наследникам. Если ни у одного из них наследников не окажется, доля умершего остается живому. В случае же безвременной смерти обоих, при условии, что у них не будет прямых наследников, к моему великому сожалению, все имущество переходит моему старшему сыну Узину».

Это доконало Уэйна. Лицо его было ужасно. Он беззвучно открывал и закрывал рот, стараясь что-то произнести, но не издал ни звука; он так и сидел, словно пригвожденный к креслу, с безобразно исказившимися чертами.

Не дожидаясь, пока он обретет дар речи, Уиллоуби продолжал:

— «Уэйну я оставляю новый дом в Додж-Сити и ежегодную ренту в размере тысячи долларов. Он единственный, кто знает, почему лишен наследства. Пусть это знание преследует его до конца дней».

Пока адвокат перечислял имущество и подарки, предназначенные для Ирен и других постоянных работников Картеров, в комнате по-прежнему царила напряженная тишина. Ирен получила в собственность коттедж на Каменном ранчо, в котором она жила, и небольшую сумму денег.

Закончив чтение завещания, Уиллоуби отложил документы в сторону, снял очки и в ожидании бури скрестил руки на груди.

Она последовала незамедлительно.

— Я буду настаивать! Я докажу!.. Я добьюсь, чтобы это идиотское завещание признали недействительным! — заорал Уэйн, грозя адвокату кулаком.

— Завещание не может быть оспорено, — спокойно напомнил Уиллоуби.

— Отец был сумасшедшим!

— Твой отец психически был так же здоров, как ты или я, Уэйн. У него было больное сердце, а не мозги.

— Я вкалывал на ранчо как вол! Сколько себя помню, я всегда был здесь рабом! А Коуди в это время наслаждался вольной жизнью! Я молодость свою положил на это чертово ранчо и был уверен, что стану наследником всего, да так оно и должно быть! Отец никогда не любил Коуди. Я — единственный законный сын! — Захлебнувшись собственным криком, Уэйн на секунду замолчал. Переведя дыхание, он глумливо осклабился и продолжил: — Что же касается Кэсси, то отец всегда думал, что она вырастет такой же, как и ее шлюха-мать, поэтому и отослал ее отсюда при первой возможности. Со мной поступили подло, нечестно!

Кэсси застыла на месте. Почему Уэйн назвал ее мать шлюхой?

— Возможно, завещание и не является справедливым, но такова последняя воля твоего отца, Уэйн. И она должна быть исполнена — вплоть до последней запятой, — сказал Уиллоуби. — Коуди, Кэсси! Теперь вы должны подписать некоторые бумаги, чтобы завещание Бака Картера вступило в законную силу.

«Да этот адвокат просто выбросил меня из головы!» — подумал Уэйн и разъярился еще больше — его буквально трясло…

Коуди, все еще ошеломленный столь резкой переменой в своей судьбе, никак не отреагировал на просьбу Уиллоуби. В его голове продолжала крутиться фраза из завещания, в которой Бак обвинял Уэйна в том, что тот сам виноват в лишении его наследства. Коуди не нужно было расшифровывать ее смысл, он понимал, что в деле замешана Линда, и испытывал такие же, что и много лет назад, угрызения совести. Он ведь тоже переспал с ней. Правда, Линда просто затащила его к себе в постель, а он тогда был слишком юн, чтобы оказать сопротивление. Уэйн старше на десять лет, и ему следовало быть умнее и держаться подальше от этой неразборчивой и ненасытной соблазнительницы. Теперь его сводный брат пожинает плоды своего предательства.

Чувства, которые испытывала Кэсси, мало чем отличались от состояния Коуди. Происходящее казалось девушке до того абсурдным, что она ощущала себя актрисой в каком-то нелепом спектакле. Просто невероятно, что Бак помнил о ней все эти годы и, что еще более удивительно, сожалел о своей скаредности и пренебрежении к ней. Конечно, Бак ей не родной по крови, но он был единственным отцом, которого она знала. И любила. Но он поспешил избавиться от нее после смерти Линды. Господи! Четверть Каменного ранчо! Она — совладелица ранчо вместе с Коуди Картером и его детьми! От этих мыслей у нее голова шла кругом…

— Ну, подписывайте бумаги, и я поехал, — повторил Уиллоуби, так как ни Коуди, ни Кэсси не двигались с места.

— Извините! — пробормотал Коуди и быстро поднялся.

Уиллоуби пододвинул ему бумаги и протянул ручку.

— Этот документ, сделанный на ваши имена, подтверждает право на совместное владение Каменным ранчо в указанных в завещании пропорциях.

Коуди размашисто расписался.

— Следующий документ дает основание руководству банка перевести текущие и другие счета Бака на вас с Кэсси. Завтра вы получите право распоряжаться всеми авуарами ранчо и персональным счетом Бака Картера.

Коуди незамедлительно поставил подпись.

Затем ту же процедуру проделала все еще находящаяся в прострации Кэсси, подписавшись там, где указал ей Уиллоуби.

— Это все? — спросил Коуди.

— Да, пока все. Заезжайте вместе с мисс Фен-мор ко мне в контору, когда немного отдохнете. Мы разберемся с нынешним состоянием дел на ранчо и займемся прочими вопросами, которые у вас, несомненно, возникнут.

Адвокат повернулся к Уэйну, который с ненавистью смотрел на Коуди и Кэсси.

— А тебе нужно расписаться вот здесь, Уэйн. Это дарственная на дом в Додже. Он сейчас свободен, и ты можешь въехать в него хоть сегодня.

Уэйн гневно поставил подпись, от злости чуть не прорвав бумагу, и швырнул документ адвокату.

— Вы еще обо мне услышите, Уиллоуби! И ты, Коуди, тоже! — ощерившись, прошипел он и бросился вон из кабинета.

— Он остынет, — сказал адвокат, собирая бумаги. — Они с Баком давно ненавидели друг друга. Уэйн должен был ожидать, что дело закончится именно этим.

— Не думаю, что Уэйн когда-нибудь успокоится, — предположил Коуди довольно, растягивая слова. Все происходящее вдруг показалось ему чрезвычайно забавным. Уэйн превратил его детство в сплошной ад, и Коуди доставляло удовольствие думать, что сегодня братец сполна за это расплатился. И что важно: наказал его их отец, а не кто-либо другой. Даже в самых безудержных мечтах Коуди и представить себе не мог, что станет владельцем Каменного ранчо! Вернее, если быть точным, трех его четвертей. Черт побери, он даже думать об этом не смел! И не только из-за отношения Бака: просто ему никогда этого не хотелось. И вот теперь…

Он не из тех, кто привязан к определенному месту. К тому же не чувствует в себе задатков, позволяющих справиться с такой огромной собственностью. Коуди понимал, что управление хозяйством ляжет именно на его плечи, так как Кэсси вряд ли разбирается в скотоводстве.

Ох, дерьмо! Двое сирот, дворняга, однорукий пьяница, шлюха… И вот нате вам — ранчо! Интересно, что еще приготовил ему Господи? Коуди взглянул на Кэсси, стараясь понять, как она восприняла поворот в своей судьбе. А поворотец-то довольно крутой, прямо-таки вираж: из публичного дома — во владелицы ранчо! «Довольно значительный шаг вперед, — подумал Коуди, удивляясь спокойствию Кэсси. — Впрочем, может, это спокойствие чисто внешнее…»

Кэсси почувствовала на себе внимательный взгляд голубых глаз Коуди и передернула плечами. Ей вовсе не улыбалось иметь дело с этим нахальным метисом — а при совместном владении ранчо им придется сталкиваться ежедневно. Совсем другое дело — его дети. Она чувствовала к ним все большую симпатию, даже привязанность, и то, что они останутся на ранчо, радовало ее. Что же касается Коуди… Тут в мыслях и чувствах Кэсси царила полная неразбериха.

Хотя Кэсси была девственницей, она достаточно хорошо знала мужчин из наблюдений в «Веселом доме Сэл» и отлично понимала его намерения. Он хочет обладать ею. В чем не оставил ни малейших сомнений вчерашним вечером в гостиной, продемонстрировав, как далеко может завести его похоть.

Поэтому жить бок о бок с Картером было так же опасно, как рядом с бомбой замедленного действия. Никогда не знаешь, когда рванет, и ожидание взрыва держит в постоянном напряжении. Правда, положа руку на сердце, Кэсси должна была признаться, что, когда Коуди ее поцеловал, она отнюдь не испытала отвращения. Скорее наоборот. Если уж быть честной до конца, это доставило ей такое наслаждение, что она уже готова была перейти последний рубеж. И это было хуже всего. Кэсси вспомнила, как изо всех сил старалась призвать на помощь возмущенный голос разума, только бы избавиться от искушения предаться блаженству, которое сулил ей поцелуй Коуди. Поддавшись этому искушению, она обречет себя на душевные муки: Кэсси понимала, что поступками Коуди движет только плотское желание…

— Итак, увидимся через несколько дней в моей конторе, — прервав ее смятенные мысли, сказал Уиллоуби. — Если у вас возникнут проблемы — а я уверен, что они могут возникнуть, — свяжитесь со мной раньше. Но дайте себе пару дней отдыха, чтобы немного отойти от шока.

И, выйдя из кабинета, адвокат закрыл за собой дверь.

— Ну чтоб меня разорвало! Ох, дерьмо! — воскликнул Коуди, падая в ближайшее кресло. — Я всего ожидал, но только не этого.

Кэсси молча кивнула головой.

Коуди испытующе посмотрел на девушку.

— Ты собираешься давать телеграмму Сэл о том, что не вернешься назад? — Заметив, что Кэсси сидит, понурив голову, он добавил: — Послушай, если ты сильно горюешь о своей прошлой жизни и… э-э… о друзьях мужского пола, то не переживай, все будет в порядке: я решил тебя выкупить.

Его слова моментально вывели Кэсси из оцепенения: — Вы-ку-пить меня?! Да что ты себе позволяв ешь? Мне не о ком беспокоиться в Сент-Луисе. Я там никому ничего не должна. Еще раз объясняю тебе: я работала у Сэл только из чувства благодарности. Она единственная предложила мне нормально оплачиваемую работу, когда я отчаянно нуждалась в деньгах. Никто не предлагал мне и половину того, что согласилась платить Сэл.

— Надо полагать! — ехидно протянул Коуди. — Знаешь, Кэсси, давай поговорим откровенно. Если ты собираешься оставаться на ранчо, то, надеюсь, будешь вести себя прилично. Если же ты вознамеришься вернуться к своей… э-э… профессии, не вздумай делать этого в Додже! Господь свидетель, я и сам не святой, но существуют некоторые вещи, которых я не потерплю.

Лицо Кэсси пошло красными пятнами.

— Ты прав, Коуди: ты отнюдь не святой. Полностью с тобой согласна. Но кроме того, ты настолько туп, что даже не в состоянии отличить правду от лжи, хоть эта правда и прямо перед твоими глазами. Ну да ладно, Однако, коль скоро ты уже начинаешь устанавливать правила, я предложу несколько и от себя.

Неожиданно Коуди широко улыбнулся, совершенно обескуражив Кэсси. Интересно, сможет ли она когда-нибудь противостоять этой улыбке, каждый раз сбивающей ее с толку?

— Продолжай, Кэсси.

По тому, как он растягивал слова и довольно поглядывал на нее, она поняла, что он и не подумает принять ее правила и тем более следовать им, как она ни старайся. Но раз уж начала, надо договорить.

— Во-первых, мне бы хотелось, чтобы ты наконец начал относиться к своим детям так, как положено отцу, — решительно сказала Кэсси.

Коуди удивленно посмотрел на нее.

— Во-вторых, ты должен держать свои руки подальше от меня. Я не желаю, чтобы ты ко мне приставал, — уже менее решительно продолжала девушка, старательно избегая взгляда Коуди, так как он выражал теперь не удивление, а нечто другое.

— Что-то я тебя не понимаю. Приставал? Аа-а, должно быть, ты имеешь в виду что-то вроде этого?

И прежде чем Кэсси сообразила, что он собирается делать, Коуди легко вскочил на ноги и с силой привлек ее к себе. Властно и нежно приподняв ее подбородок, он стал наклоняться к ней. Очень медленно его рот приблизился к ее губам, и Кэсси почувствовала его горячее дыхание. Кэсси вздрогнула, услышав какие-то странные звуки в его груди, и поняла, что он тихонько смеется.

Затем их губы встретились. Обжигающе. Жестко. Его язык требовательно проник внутрь и начал мучительно сладкую ласку; руки Коуди гладили се спину, ягодицы… Губы, уже однажды опьянившие Кэсси, снова повергли ее в водоворот неведомых прежде ощущений, память о которых оставила у нее смутную тоску… Когда Коуди выпустил ее из объятий, он все еще продолжал улыбаться.

Кэсси пришла в ярость. Какая же она слабохарактерная дура!

— Да, это именно то, что я имела в виду, Коуди Картер, и ты прекрасно об этом знаешь! — запинаясь, проговорила она.

Дрожащий голос делал ее слова малоубедительными.

— Конечно, конечно, малыш, раз ты требуешь, я больше не стану так поступать. Только не дай Бог я увижу, что ты кому-нибудь строишь глазки! Я уже говорил: если у тебя начнется жжение, которое ты не в силах будешь терпеть, обращайся прямо ко мне. Всегда готов тебе помочь.

И, небрежно махнув ей рукой, Коуди вышел за дверь.

— Самовлюбленный идиот! — крикнула Кэсси ему вслед.

Эми и Брэди шумно возились во дворе, когда разъяренный Уэйн выскочил из дома. Через его правое плечо свешивались набитые седельные сумки, а в левой он нес саквояж. Дети недоумевающе глядели, как он буквально ворвался в конюшню. Через несколько минут Уэйн вывел жеребца, вскочил в седло и сразу же послал коня в галоп.

Ослепленный злобой, Уэйн не заметил, что мчится прямо на играющих детей. Он был уже совсем близко, когда наконец увидел застывших на месте ребятишек, смертельно напуганных летящим на них огромным жеребцом. Грязно выругавшись, Уэйн изо всех сил натянул поводья, отчего бедное животное захрапело от боли и встало на дыбы. В воздухе всего в нескольких дюймах от Брэди и Эми мелькнули огромные копыта.

— Проклятые ублюдки! — завопил Уэйн, грозя им кулаком. — Если бы не ваш дерьмовый папаша, я бы оставался здесь хозяином! Чтоб вы все подохли!

Справившись с жеребцом, Уэйн снова пустил его в галоп и ускакал, как бешеный, оставив бледных от страха и ничего не понимающих Эми и Брэди на дороге.

Коуди вышел из дома как раз в тот момент, когда Уэйн, выскочив из конюшни, будто за ним гнались сто чертей, направил коня прямо на детей. Сердце Коуди подпрыгнуло в груди, когда он понял, что его взбесившийся братец вот-вот растопчет ребятишек. Коуди рванулся вперед. Ноги стали словно ватные, но он несся, почти не чувствуя их, и вдруг с ужасом осознал, что не успеет спасти детей. Но тут Уэйн натянул поводья, хрипящий жеребец взвился… Глаза Коуди застлала красная пелена… Когда он подбежал к детям, Уэйн был уже далеко.

— С вами все в порядке? — запыхавшись, едва выговорил Коуди. Он не мог припомнить, когда в последний раз так пугался за чужую жизнь.

Карие глаза Эми были расширены от ужаса, а личико побелело как простыня. Увидев Коуди, девочка инстинктивно бросилась к нему и с такой силой прижалась к его животу, что Картеру стало трудно дышать. Испуганный не меньше сестры, Брэди обхватил одну ногу Коуди и вцепился в нее изо всех сил.

Коуди смущенно огляделся вокруг, надеясь, что никто не видит эту картину. Ну и глупо же он, должно быть, выглядит, увешанный детьми, которые ни с того ни с сего решили, что именно он отвечает за их жизнь и именно у него они могут найти защиту! Эми и Брэди продолжали доверчиво прижиматься к нему, все еще дрожа от пережитого страха. Не очень представляя себе, что нужно делать в подобной ситуации, Коуди наклонился и ласково потрепал ребячьи головы.

Кэсси, стоявшая у окна, видела все, что произошло. Она страшно перенервничала за детей и была вне себя от гнева на Уэйна, чуть не искалечившего их. Девушка собиралась выйти, чтобы утешить и приласкать ребят, но тут увидела бегущего к ним Коуди. Кэсси была поражена нежностью и состраданием, которые он проявил к детям; она и не подозревала, что Картер способен на такие чувства. Его характер приоткрылся ей с совершенно новой стороны, и Кэсси подумала, что грубость и равнодушие по отношению к детям — напускные; на самом деле он добрый отец, который действительно заботится об их судьбе. Хотя она до сих пор так и не могла понять, что заставило его с таким упорством утверждать, будто это вовсе не его дети. Очевидно, для этого была какая-то очень серьезная причина, подумала Кэсси…

— Вы правда не пострадали? — переспросил Коуди ребят, внимательно оглядывая их.

Эми кивнула, она понемногу приходила в себя, и в ее глазах уже не было страха.

— Но почему он так сделал, папа? — спросила она жалобным голосом. — И куда он поскакал?

— Уэйн — бездушный человек, который заботится только о себе, — глухо проговорил Коуди, внутренне передернувшись, — настолько эти слова подходили к нему самому. — Вам нечего больше беспокоиться о нем, ребята. Он покинул ранчо.

— Насовсем? — спросил Брэди, явно обрадованный такой перспективой; он не знал Уэйна, но интуитивно недолюбливал его.

— Насовсем. Вы должны знать еще одну вещь, ребятки. Мне придется задержаться на ранчо гораздо дольше, чем я предполагал. Благодаря некоторым обстоятельствам, о существовании которых я и не подозревал. Каменное ранчо теперь принадлежит мне. Ну почти все ранчо. Небольшая его часть досталась Кэсси. Должен вам признаться, неожиданный подарок выбил меня из колеи: это не совсем то, что мне нужно в жизни. Но тем не менее я чертовски доволен.

— Значит, нам не нужно уезжать отсюда? — задумчиво протянула Эми.

Коуди раздраженно поскреб пятерней в затылке, смущенно глядя на ребятишек. Он оказывался в совершеннейшем тупике каждый раз, когда речь заходила об их дальнейшей судьбе. Ему нужно найти для ребят настоящий дом, где приемные родители по-настоящему смогли бы заменить им мать и отца. Что он, метис, ковбой-одиночка, понимает в воспитании детей? Своих у него, слава тебе Господи, никогда не было. Да, не было… Может быть, именно потому растущее чувство привязанности к этим двум несчастным и трогательным бродяжкам вгоняло его в панику.

— Хочу с вами договориться. Вы мне расскажете, от кого или от чего вы скрываетесь, а я буду заботиться о вас и защищать до тех пор, пока не найду кого-нибудь, кто согласится взять вас к себе.

Брат и сестра украдкой переглянулись.

— Мы не можем… — прошептала Эми.

Ее детский разум бешено заработал. Да разве они могут рассказать Коуди, что убили своего дядю? Конечно же, после этого его хорошее отношение к ним сразу изменится: как только он узнает, что их разыскивает полиция, он не позволит им находиться на ранчо — ведь он обязан будет передать ее и Брэди властям. И как они будут выглядеть в его глазах, что он о них подумает? Малолетние убийцы… Эми грустно понурилась.

— Не можете или не хотите? — раздраженно спросил Коуди.

— И то, и другое, — пискнул Брэди. — Ну можно нам остаться, папа? Мы не доставим тебе хлопот, правда, Эми?

Эми с готовностью подтвердила.

— Мы тебя любим, папа, а ты нас? — продолжал Брэди.

Коуди уныло вздохнул:

— Послушайте, ребятки, я чертовски хреновый отец. Вам нужен человек, который будет за вами следить, воспитывать, наставлять, как говорится, на путь истинный. Дело не в том, нравитесь вы мне или нет: просто на Каменном ранчо вы не приобретете хорошего воспитания и нужных знаний. Вот и все.

Личико Эми просветлело: ей пришла в голову одна мысль.

— Ты сказал, что Кэсси тоже принадлежит часть ранчо. Она здесь останется?

— Я так думаю, — пробормотал Коуди. — Во всяком случае, до тех пор, пока, пока не соскучится по своему месту у Сэл и всем этим мужи… то есть… э-э… удовольствиям, которые там оставила.

— А кто такая Сэл? — заинтересовался Брэди.

— Ох, дьявольщина, забудьте об этом, ребятки! Давайте просто согласимся, что Кэсси абсолютно не та мать, которая вам нужна, я — не тот отец.

— Но мы так не думаем! — твердо возразила Эми. Ее вера в него была непоколебима. Это испугало Коуди.

— Ох, дерьмо! — простонал он.

— Папа, — заявила Эми, поджав губы, — ты прекрасно знаешь, что не должен так выражаться в присутствии детей!

Ее подражание интонациям Кэсси было бесподобно. Совершенно потрясенный и чуть раздосадованный, Коуди безмолвно уставился на девочку. Она спокойно выдержала его взгляд. Коуди шутливо поднял руки вверх, показывая, что сдается.

— Ох, дерь… проклятие! Один Бог знает, чем все это кончится!

Коуди в своей жизни приходилось заниматься разной работой, и он не боялся браться за любое дело, твердо зная, что оно в итоге все равно окажется ему по плечу. Поэтому он весьма решительно начал совершенно новую для него деятельность — управление ранчо. Коуди мгновенно перезнакомился со всеми работниками; он встречался с необходимыми людьми, вошел в курс дела касательно всех операций со скотом и тщательно изучил приходные и расходные книги. Во время ночных бдений над бухгалтерскими документами Коуди обнаружил странную вещь, происходившую с неизменной регулярностью последние десять — двенадцать лет: при каждой продаже крупной партии скота и переводе соответствующих сумм на расчетный счет ранчо в банке часть средств уплывала неизвестно куда. Документы не содержали даже малейшего намека на то, куда девались эти деньги. По подсчетам Коуди, ранчо должно было приносить куда большую прибыль, чем указывалось в книгах. Получалось же, что в последние годы доходы не росли, а снижались.

Коуди начал подозревать, что деньги присваивал Уэйн: ведь после того как Бак заболел, только его старший сын работал с финансовыми документами. Для Коуди было сплошной загадкой, почему Уэйн крал у собственного отца. Сие занятие казалось Картеру совершенно бессмысленным — до тех пор, пока он не задумался над этим всерьез.

И по зрелом размышлении все оказалось проще пареной репы. Всем было известно, что Бак и Уэйн не переносят друг друга. И хотя Уэйн ожидал, что после смерти отца ранчо достанется именно ему, как единственному законному наследнику, скорее всего он все-таки испытывал некоторые опасения по этому поводу. Ясное дело, братец принял все меры, чтобы обезопасить свое будущее в случае, если Бак в последнюю минуту изменит свое завещание, — как оно, собственно, и случилось, — и не остаться с пустыми руками. Правда, дела шли довольно хорошо, и ранчо приносило прибыль, но отнюдь не было процветающим. А могло бы таким стать, если б Уэйн не утаивал часть доходов. Причем эта часть была гораздо больше суммы, причитающейся ему при обычном разделе прибыли.

Коуди отлично понял ход мыслей своего брата. Если Бак лишает его наследства, то его будущее все равно обеспечено. А если он все же остается единственным наследником — деньги так и так никуда не денутся. Уэйн выигрывал в любом случае. А вот Коуди и Кэсси, получив ранчо, оказались в убытке, поскольку украденная сумма была весьма значительной. Так как доказать вину Уэйна было невозможно, поскольку он всегда мог заявить, что деньги брал с ведома отца, Коуди не стал делиться своим неприятным открытием с Кэсси. К тому же управление ранчо занимало его время почти полностью, и Коуди не хотелось сейчас копаться в пошлом. Но он пообещал себе, что когда-нибудь Уэйну придется отчитаться за похищенные им тысячи долларов.

Реб Лоуренс понемногу поправлялся. Он уже мог без посторонней помощи подниматься с постели и даже иногда выходить на улицу. Доктор, гостивший удочери, возвратился в Додж-Сити и по просьбе шерифа побывал на Каменном ранчо и осмотрел ногу Реба. Перелом оказался простым, и поскольку Ирен сделала все как надо, сказал врач, то после того как кость окончательно срастется, никаких отрицательных последствий не будет, даже хромоты не останется.

Реб не был послушным пациентом. Постоянная тяга к алкоголю сделала его угрюмым, неразговорчивым и раздражительным. Пожалуй, только Ирен могла хоть как-то с ним общаться. И дети. Казалось, он успокаивался, когда Эми и Брэди в сопровождении Черныша приходили его навестить.

Вместе с Лоуренсом во флигеле жили работники ранчо. Однажды, когда они ушли в поле, он сполз с кровати и в поисках спиртного перерыл все их вещи, устроив страшный кавардак. Вернувшись с работы, они обнаружили Реба мертвецки пьяным. Лицо у него было сине-багровым. Когда Коуди рассказали, что Реб опять «съехал с катушек», он решил серьезно с ним поговорить. В последнее время Картер был настолько занят, что ему было не до Реба, — он лишь изредка осведомлялся у Ирен о состоянии здоровья их подопечного.

Коуди вошел во флигель и увидел, что Реб сидит на кровати. Нога в деревянной шине покоилась на стуле. Реб мрачно покосился на Коуди. Тот невольно брезгливо поморщился: в комнате стоял отвратительный сивушный смрад; лицо Реба опухло, глаза налились кровью, всклокоченные волосы торчали в разные стороны. Просто черт из преисподней, а не человек! Коуди чуть не плюнул от досады, однако сдержался и спокойно уселся на свободный стул, молча продолжая разглядывать Реба. Хотя Лоуренсу было не так уж много лет, непрерывное пьянство и тяжелая жизнь превратили его почти в старика; он выглядел опустившимся, больным — одним словом, от него мало что осталось.

— Ну, Реб, настало время немного поговорить, — напустив на себя самый строгий вид, сурово сказал Коуди.

— С ума сойти! Да я просто не в состоянии сейчас вести беседы, — еле слышно просипел Реб. — Какого Дьявола вы не оставили меня подыхать в том переулке? Я ни на что не годен и никому не нужен.

Коуди наградил его жестким взглядом.

— Взяться за себя никогда не поздно. Виски не решит твоих проблем. Ты не так уж стар для того, чтобы попытаться изменить свою жизнь.

Реб саркастически хмыкнул.

— Да вы протрите глаза и взгляните на меня хорошенько, — прохрипел он. — Мне уже сорок, и я однорукий. Кому я нужен-то, а? Скажите на милость — изменить жизнь! Даже моя жена и то не выдержала, сбежала от меня. А вы говорите… — и он безнадежно махнул рукой.

— Значит, она была плохой женой. Иначе бы не бросила тебя, — безапелляционно заявил Коуди. — Ладно, оставим это. В общем-то ты легко отделался. Тебя, вдребезги пьяного и беспомощного, могли запросто кокнуть в том самом переулке.

— Что было бы как ран лучше, — пробормотал Реб и красными заплывшими глазами уставился на Коуди. — Что-то я никак не пойму… черт побери, кто вы такой, собственно говоря?! А? Вы здорово смахиваете на краснокожего!

Ну вот, опять он нарвался на оскорбление! Возможно, Уэйн был прав. Возможно, он действительно из крутого парня превращается в тряпку, слюнявого добряка, этакого филантропа поневоле. И все же Коуди чувствовал, что где-то в глубине души этого спившегося, озлобленного собачьей жизнью и вечными невзгодами человека сохранились остатки прежнего достоинства. Сохранилась и способности к перерождению. Нужно только осторожно и терпеливо постараться вытащить все это наружу…

— Меня зовут Коуди Картер, я тебе уже говорил. Я сын Бака и новый хозяин Каменного ранчо.

— Вы? А как же Уэйн? Я думал, что у Бака он единственный сын.

— Теперь ты познакомился и с другим. Что ты собираешься делать, когда поправишься? Реб пожал плечами.

— Жить, как жил раньше. А вам-то что до этого?

— Видишь ли, дело в том, что ты задолжал мне, а также Ирен, которая тебя лечила. И я рассчитываю, что когда ты окончательно встанешь на ноги, то отработаешь здесь три месяца — чтобы оплатить жилье, еду и медицинские услуги.

Мгновение изумленный Реб, вытаращив глаза, смотрел на Коуди, затем взгляд его из удивленного превратился в недоверчивый и раздраженный.

— Три месяца?! Да о чем это вы тут толкуете? Кому нужен на ранчо однорукий работник? Вы, может, забыли, что я инвалид? Так я вам напомню! — И он театральным жестом приподнял обрубок руки, чуть не ткнув им Коуди в лицо.

Картер невозмутимо ждал, когда Реб успокоится. Казалось, он даже не заметил всей этой сцены и пропустил мимо ушей гневную тираду Лоуренса. И его совершенно не смущал тот факт, что у Реба нет одной руки, в чем он не замедлил убедить несчастного.

— Ты сможешь делать многое, — уверенно сказал Коуди. — Я вижу, что у тебя нет одной руки. Но я также хорошо вижу, что другая рука у тебя на месте. И будут две ноги, так как скоро ты поправишься. Так просто ты от меня не отделаешься, Реб Лоуренс. Я абсолютно убежден в том, что ты будешь так же хорошо трудиться на ранчо, как и другие. А может быть, и намного лучше. Он резко поднялся, прерывая разговор.

— Вы что, издеваетесь надо мной? Хотите сделать из меня шута горохового? Так, что ли? Могу поклясться, что вы один из этих чертовых «голубых кафтанов», как и все в этой округе!

— Я был разведчиком на Западе, — спокойно ответил Коуди. — Но не стоял пи на чьей стороне во время Гражданской войны. Мне наплевать, за кого ты сражался, Реб. Единственное, что меня интересует, — это то, чтобы ты оплатил расходы на свое содержание. Так что, когда ты поправишься, я найду для тебя полно подходящей работы: ты сам удивишься, сколько ее будет.

Коуди вышел из флигеля, надеясь, что задал Ребу хорошую задачку, — пусть себе решает ее, пока выздоравливает. Картер подумал о том, что и у него самого полно дел, которые требуют осмысления и заставляют извилины работать в бешеном темпе. И это было хорошо: бесконечные хозяйственные заботы так выматывали Коуди, что к вечеру он буквально валился с ног от усталости, и думать об этой маленькой шлюшке, с которой он делил кров, у него уже не было ни сил, ни времени. Она продолжала притворяться настоящей леди, хотя оба они отлично знали, кто она такая на самом деле. И если бы Коуди не засыпал как убитый, едва добравшись до постели, он наверняка попытался бы взять ее, несмотря на все свои обещания…

Коуди и не подозревал, что Кэсси приходила во флигель навестить больного и вошла как раз в самый разгар их с Лоуренсом спора. Девушка сразу же выскочила из комнаты, но успела расслышать последние фразы Коуди и пришла в ярость. Еле сдерживая клокочущее в ней негодование, Кэсси поджидала Коуди у выхода, чтобы высказать ему все, что она о нем думает. Как только Картер показался в дверях, девушка положила руку ему на плечо и рывком развернула к себе.

— Как ты посмел! Ты разговаривал с этим беднягой так, словно он придорожная грязь! Скажи на милость, как он сможет работать, если у него всего одна рука! Только-только я начала думать, что ты еще можешь стать хорошим человеком, как ты снова делаешь что-то отвратительное! Мне никогда тебя не понять, Коуди Картер!